майко, гейша, кицунэ

Темный взгляд плотной повязкой скрыт. Кадзу держит ее под локоть, ведет за собой. Без спешки, неторопливо — тянет время. Копит мгновения. Иногда — на руки подхватывает. Не спускает на землю чуть дольше, чем нужно. Никто не узнает, он — не признается. Может, только себе. Тонкие пальцы ворот верхнего кимоно терзают. Волнуется?.. Касаются открытой кожи, холодом бьют. Вздрагивают — оба. — Если за шею обнимешь, — спокойным голосом неспокойно предлагает, — легче будет. Руки несмело за шеей его сплетает. Кадзу едва ощутимо сбавляет шаг. Вбирает нечаянную ласку кожей, вдоволь глядится в ее лицо. Легче!.. Бездумно слетело. Мрак сокрывает все, и он смотрит до рези в глазах, ловит робкие отсветы на высокой скуле. Хорошо научили держать себя — не сбивается ритм дыхания и шагов. Только сердце частит за ребрами, тянет и ноет. Из пещер выходят — небо бьет по глазам. Низкое зимнее небо, пеленой облаков затянутое. На просвет, точно мутная рисовая бумага. Кадзу моргает, щурит глаза, старается не оступиться. Не уронить своей ноши. Снежный лес пахнет талой водой. Зимний ветер подобен удару в лицо. Он вдруг замечает все: тонкие тени бамбука на бамбуке, горящий румянец на светлом лице, теплый отзвук дыхания на своей коже. Югэн. Скрытая красота. Он вдруг вспоминает: совсем юна. И он — молод еще, вчерашний мальчишка. И жизнь его, сама судьба оказывается вдруг к нему — щедра. Голова идет кругом. Он смотрит на свои руки — узость грубых ладоней, привыкших держать рукоять ножа. Смерть приносящие. Руки, в которых нет и крупицы югэн, нет другой красоты, кроме кровавой и страшной. А она — покоится в этих руках, как в колыбели. Склоняет голову на плечо, неосторожная. Доверяется. Доверяет. Снежинки моросью на лицо ложатся. Водой истаивают. Кадзу вздыхает отрывисто. Не желает ее тревожить, но и сдержаться не в силах. От нее свет исходит. А он — не обхватить просил, но обнять. Целовал горящие губы. Веер с лисицей дарил. Первым касался, в темных глазах читая немую тоску. Несет ее бережно, тихим и плавным шагом сквозь зимний недвижный лес. Снять повязки не просит. Сам хочет зрячим побыть. В сердце укрыть ее запрокинутое, точно для поцелуя, лицо. Взглядом сомкнутых губ касаться. Лишь взглядом — и только. Другого не смеет себе позволить. Не смеет уже помыслить. Влюбленный.