Bite The Bullet

I need something human, human — Muse

      Райнер старался отрабатывать порядка двадцати смен в баре, чтобы сводить концы с концами, потому обычно со среды по воскресенье стоял за стойкой «Стены Розы» во второй смене. По понедельникам и вторникам делать в баре было абсолютно нечего — обычно только в обед на чашку кофе заходили офисники, но на кофе особых чаевых не сделаешь. Когда дела шли хорошо, Райнер не выходил и по средам (весь движ подтягивался с четверга), но сейчас, увы, был не такой случай.       Он, нахмурившись, склонился над обратной стороной кем-то забытого чека и в столбик выписывал предстоящие расходы и возможные доходы, параллельно что-то считая на калькуляторе в телефоне. По телевизору, висящему над полкой с алкоголем, показывали футбол. Было около шести вечера, бар наполняли уставшие голоса покидавших офисы клерков.       Один из таких голосов — женский, тихий и мягкий — окликнул его над самым ухом:       — Думаешь, через сколько лет сможешь купить этот бар, Браун?       Парень поднял голову и улыбнулся, отложив бумажку и телефон:       — Привет, Пик. Ты, как всегда, оголтело в меня веришь, я смотрю.       На высокий барный стул залезла очаровательная миниатюрная девушка с уставшим взглядом и темными синяками под глазами. Черные волосы были собраны в небрежный хвост, на шее висела крошечная неброская подвеска, создававшая впечатление скромности и целомудрия.       Пик Фингер была единственной из школы, с кем Райнер сохранил общение, и то не сразу. Остальные, разойдясь по колледжам и университетам, как-то быстро терялись из виду, да и не горели особым желанием поддерживать отношения с хулиганом, никуда не поступившим и поэтому в их глазах просравшим свою жизнь. Пик же относилась ко всему легко и мудро — за это Райнер так ценил и берег их дружбу. С ней можно было, не боясь осуждения, обсудить на кухне мужиков за бутылкой дешманского вина, посмеяться над совместными воспоминаниями из детства и просто повздыхать о беспросветности небогатой жизни в Лондоне. Пик работала офис-менеджером в риэлторской конторе с громким названием «ТЕОС». Природа подарила девушке вместе с армянскими корнями необыкновенную проницательность и умение располагать к себе людей буквально парой фраз. Но отношениям с мужчинами это не способствовало — парадоксально, но при своем врожденном очаровании Пик прыгала из одной временной койки в другую, после которой ей обычно не перезванивали. По юношеской запальчивости в девятнадцать лет она умудрилась выскочить замуж, но через год подала на развод с мужем, который все чаще ее избивал. Возможно, склонность к абьюзивным отношениям в некоторой степени и породнила в свое время Пик и Райнера.       Он уже не спрашивал, что она будет пить — по будням она предпочитала расслабляться после работы со стаканчиком-другим темного пива, после которых уходила домой смотреть сериальчики, а вечера пятницы проводила с единственным постоянным и верным мужчиной по фамилии Джемесон.       — Мне кажется, у тебя получилось бы, — сказала она, подкладывая под стакан картонную подложку. — Не всю же жизнь тебе стоять на кране и прочищать кофемашину.       — Я не отказался бы прочистить что-то другое, — мерзко подвигал бровями в ответ Браун.       Пик пригубила пивко, закрыв глаза от наслаждения первым после работы глотком темного пенного.       — Порко больше не объявлялся? — спросила она, когда минутное упоение прошло.       — Слава богу, нет. Надеюсь, и не объявится.       — Но если он снова позвонит, ты уверен, что пошлешь его на хер?       Райнер отвел взгляд, закинув влажное полотенце на плечо:       — Не знаю.       — А ведь стоило бы.       — Стоило бы.       — Дался тебе этот Покко, — Пик намеренно коверкала его имя. — Сейчас бы с твоей фигурой и смазливой мордашкой потрахивать неадекватных торчебосов, честное слово.       — Дело не в потрахивать, — отмахнулся Райнер. — Ну, то есть, не только в этом.       Пик допила стакан до середины:       — Да, да, ты все еще надеешься ему помочь.       Браун молча пожал плечами.       — Как и каждой несчастной собаке. Только не всем можно помочь. И не всем нужно.       Тяжелым взглядом из-под густых светлых бровей Райнер дал понять Пик, что не настроен сейчас по бог знает какому кругу выслушивать то, что слышал уже множество раз. Та, быстро прочувствовав, что Браун начинает злиться, расслабленно улыбнулась и начала, щебеча, рассказывать о том, как начальнику сегодня впиздило заставить свой кабинет фикусами в определенных кадках обязательно блевотно-оранжевого цвета, и Пик два часа мониторила сайты в поисках наименее мерзотного оттенка. При этом ему необходимы были фикусы сиюминутно, в этот же день, в то время как доставка была возможна только через два дня. «Значит, сама за ними поедешь, говорит», — бурчала Пик. — «Я ему что, блять, перевозчик?» Она минимум раз в неделю приносила в бар нелепые истории о причудах своего босса Тео Магата, который то ругался на тему невкусной воды в кулере и требовал срочно заменить ее на пафосно выбивающийся из бюджета «Эвиан», то несколько раз делал перестановки мебели по фэн-шую в своем кабинете, начитавшись статей в интернете, то с дичайшего похмелья умолял принести ему черный кофе с двумя дольками лимона.       Слушая ее вполуха, Райнер отдавал заказы потихоньку подтягивавшимся к барной стойке людям. Сделал два «Секса на пляже» паре немолодых подруг потрепанного вида, которые встретились поперемывать косточки целому списку людей. Поставил, щелкнув крышкой, бутылку пива перед дедом-постоянником, уже лет тридцать стригущим головы в парикмахерской за углом. Щедро разбавил колой недолитый ром для тучного мужика в майке с логотипом группы «Iron Maiden», скрыв жульничество толстой долькой лайма. Обаятельно отпустив пошлую шутку, чокнулся с каким-то студентом шотом мятной настойки и одним глотком выпил ее, элегантно приподняв голову и блаженно выдохнув. Вкус алкоголя ему нравился. В небольших количествах (хотя, конечно, были и исключения), но Райнер прибухивал каждую смену — так мир казался ему не таким унылым. Пик рассеянно следила за универсальной улыбкой, которой его друг неизменно одаривал каждого клиента, как вдруг заметила подсевшего к боковой стороне стойки черноволосого парня, робко, но неотрывно смотрящего на то, как работает бармен.       Глаза юноши блестели. Пик читала в этом смутном блеске темно-синих глаз что-то неявное, приглушенное, но при этом бесконечно живое — редкость в этой обители уставших от серой рутины людей. Она перевела взгляд с него на Райнера, стоящего к новому посетителю спиной, потом обратно на парня и обратно на Райнера.       — Кх-кхм! — многозначительно откашлялась она в стакан, привлекая внимание Брауна, который стоял к ней вполоборота. Когда тот повернул на нее голову, она с намеком указала взглядом налево. Райнер развернулся и на миг опешил: он снова увидел перед собой паренька, который приходил сюда с блокнотом несколько дней назад. Вблизи он казался еще более худым и долговязым. Блокнота при себе не было. Смятения Брауна не выдало ничего — он так же неизменно растянул губы в дежурной приветственной улыбке, однако внутри него екнуло что-то странное.       Первым недолгое молчание нарушил юноша, который, судорожно ища, куда бы отвести взгляд, посмотрел наверх и вдруг обратил внимание на прикрученные сверху грабли с отпиленными черенками. В этом баре они служили своеобразной решеткой, на которую кверху донышками подвешивались чистые коктейльные бокалы:       — У вас… оригинально стилизованы держатели для бокалов, — заговорил он вежливо, с излишней осторожностью, вперившись глазами в эти ебучие грабли. — Эстетично.       — Нравится? — усмехнулся Райнер. — Это хозяин бара притащил из своего гаража и сам же их и прибил. Сказал, что вещам надо давать вторую жизнь, что-то такое.       — Даже старым граблям?       — В первую очередь старым граблям, — со взглядом преисполнившегося в своем познании мудреца утвердил Райнер. — Что будешь пить? — фамильярно, как тут было принято, обратился он к новому клиенту. Меню в «Стене Розе» было, но среди контингента бара неизменно популярными оставались пиво и коктейль «Эй, Смешай Чего Позабористей».       Вопрос будто бы вывел гостя из легкого грабельного забытья. Моргнув, он беспокойно стал искать ответ, будто бы вообще пришел сюда с иной целью, нежели расслабиться после тяжелого дня. Как показалось Пик, он как будто перебирал в голове знакомые названия коктейлей, пока через несколько секунд не произнес боязливо:       — Космополитен.       Райнер снисходительно улыбнулся, и в улыбке этой ясно читалось: «Мой ты хороший…» Дело было даже не в том, что «Космополитен» заказывают только отъявленные пидоры — хуже только «Голубая лагуна» или тот же «Секс на пляже» — а в том, насколько сюрно внезапный гость смотрелся в этом месте. Он был одет сдержанно, но ощутимо дорого: кашемировый синий кардиган, белая рубашка со свежим, накрахмаленным воротником. И худоба, почти аристократическая худоба, худоба в руках, в плечах, во всей фигуре. И это тощее напидоренное чудо, сидя под дизайнерской решеткой из ржавых грабель, выбрало розовенький коктейльчик на клюквенном соке и лимонной водке. Oh you…       Еще мгновение — и брауновская ухмылка показалась бы откровенно грубой и издевательской, но он быстро опомнился и, засыпав в шейкер лед, начал привычными, отточенными движениями выдавливать туда лаймовый сок. Смотря на вытекающую из сквизера кислую жидкость, гость сглотнул. В воздухе пахнуло ярким, свежим цитрусовым запахом.       Райнер выбросил выжатые половинки лайма и бесстыдно слизнул капли сока с кончика большого пальца. В холодном, голубом свете от экрана телевизора он смотрелся… сочно. Если бы в баре у кого-то был термометр, тот бы показал, что температура в помещении на пару градусов, но повысилась.       Он стал отмерять джиггером водку и трипл сек, практически не смотря, сколько наливает — он знал это и так. Можно было со стороны подумать, что Браун красуется, если не сказать, что откровенно выебывается, но все было куда проще — он реально кайфовал от столь монотонного, но столь расслабляющего процесса. Когда дело касалось напитков интереснее пива, что бы там ни было, работал он всегда засучив рукава — и в прямом, и в переносном смыслах. Синеглазый незнакомец молча смотрел на то, как играли тени на крупных, сухих венах на руках бармена, пока тот, смешав все ингредиенты с клюквенным соком, взбалтывал коктейль в блестящем металлическом шейкере.       От взора Пик не смогло укрыться то, как юноша внимательно следил за каждым движением бармена. Но что было для нее странно — тот поглядывал не то с интересом, не то с восторгом, не то с… некоторой оценкой? Парень склонил голову, прищурив один глаз. Его взгляд был настолько сосредоточенным, что со стороны Пик показалось, будто бы в голове он уже изобрел и собрал велосипед новейшей модели. Это был взор математика, стоявшего перед задачей, которую никто до него не мог решить. Браун тем временем снял с грабель бокал на тонкой длинной ножке, поставил его перед парнем и, высоко поднимая шейкер, тонкой струйкой вылил содержимое. Цедру апельсина, как вообще было положено, Райнер решил не класть. Украшения для слюнтяев. К тому же сюда обычно приходят за пьяным делирием, а не за эстетикой.       — Пожалуйста, — Райнер уверенно придвинул стакан к гостю, — Космополитен для…       — Для Бертольда, — слегка покраснев и опустив взгляд на уровень кадыка Райнера, ответил тот. Он собрался что-то еще сказать, но Браун шустро отошел, чтобы собрать грязные стаканы. Бертольд растерянно снял с плеча кожаную сумку на длинном ремне и приставил ее к стене.       Через некоторое время, надавливая стаканом на встроенный в мойку кран, Райнер, незаметно изучая нового знакомого, заметил, что у того на груди была вышита эмблема с красно-белым крестом колледжа Сент-Мартинс. Браун удивленно вскинул брови. Колледж святого, мать его, Мартина! Мекка художников, дизайнеров и модельеров. Что это природное дарование забыло здесь?       — В Сент-Мартинс учишься? — задал достаточно глупый вопрос Райнер, сам не зная зачем. Наверное, сработала привычка отмечать очевидное в клиенте, чтобы расположить его к себе и банально начать разговор.       — Учусь, да, — коротко и негромко ответил тот, отводя глаза и делая глоток. — На живописи.       — Художник типа… — снова выдал до гениальности очевидное умозаключение Браун, домыв стаканы и вытирая полотенцем руки. Он все еще не понимал, как мальчик из очевидно богатой семьи и престижного колледжа оказался здесь, но спросить напрямую ему мешали заготовленные где-то в голове скрипты общения с посетителями. Зато они не помешали ему задать вопрос, бесящий всех художников без исключения:       — А меня нарисуешь?       И, не дожидаясь ответа, хехекнул, довольный собой. Остроумно шутить он, безусловно, умел. Да. Особенно после пятидесяти миллилитров настойки.       Бертольд вдруг покраснел, смущенно улыбаясь и почесывая пальцем щеку. Браун обратил внимание на его руки. Тронутые загаром, тонкие кисти с изящными длинными пальцами. Почему-то на несколько секунд он задержал на них свой взгляд.       — Господи, Райнер, — херню сморозил Браун, а стыдно стало Пик. Она чуть придвинулась к робевшему новому знакомому и, словно флиртуя, оперлась подбородком на руку и спросила:       — Алкоголь помогает рисовать?       Бертольд с вежливой и как бы извиняющейся улыбкой помотал головой.       — Нет, я… Просто зашел отдохнуть после учебы.       — Отдыхать здесь умеют, — пробаритонил Браун, кивая в сторону заржавших подруг с «Сексом на пляже». — Только мне казалось, что студенты Сент-Мартинс отдыхают в хипстерских кофеенках, где чашка кофе без молока стоит по три фунта.       Бертольд и сам чувствовал себя не особо уютно в баре с граблями и понимал, что со стороны кажется, будто он просто заблудился без навигатора на разрядившемся айфоне. Но нет, он пришел сюда специально. У него была своя цель.       — Я, — уклончиво протянул он, — искал вдохновения, — в этот момент он поднял глаза на Райнера. — Устал от академической обстановки. Хочется рисовать что-то… живое, яркое.       — Может, ищешь моделей? — Пик, всего на капельку раздобревшая от стакана темного «Гиннеса», прямо отчаянно наступала, включив все свое обаяние и одаривая собеседника самой заботливой улыбкой, на которую была способна, но тот, казалось, в мыслях был не с ней.       — Вроде того, — едва слышно проговорил он, и по этому тону Пик поняла, что ее битва уже проиграна. Точнее, на ее поле она даже не начиналась.       В эту секунду в кармане джинсов у Райнера завибрировал телефон. Достав его и посмотрев на экран, тот побледнел. На экране горело имя: «Порко». Пик, осознав по оторопевшему виду друга, кто звонит, нахмурилась и выпрямилась, сложив руки на груди. Не прошло и пары месяцев. Бертольд, дышащий в бокал, непонимающе переводил глаза с нее на бармена.       Людей в баре становилось все больше, и от гула вокруг — или же в собственной черепной коробке — у Райнера разболелась голова. На его счастье, на смену подтягивался второй бармен — Майк Захариус, по запаху определявший паленку, отчего был незаменимым работником.       Браун сбросил звонок. Пробил коктейль Бертольда в кассе. Закусил губу и опустил взгляд, избегая зрительного контакта с Пик. Взял со стойки телефон и, дождавшись Майка, со словами «Я на перекур» ушел в подсобку. Пик закатила глаза и тяжело вздохнула.