Now we’re stuck on rewind — Placebo
IDLES — Sodium
— Райнер? — снова окликнула его Пик. Казалось, что в «Стене Розе» наэлектризовывался воздух — вот-вот грянет гром. Лицо бармена окаменело, взгляд потяжелел, стакан замер в руках. Хоть руками перед глазами у Райнера маши — тот не заметил бы. Пик с Бертольдом одновременно обернулись в непонимании. — Вот это поворот! — воскликнула Фингер, да так громко, что сидящий рядом художник вздрогнул. А вместе с ними оторвала красные носы от бокалов половина бара. — Эрен?! Бывший одноклассник, словно возникший из небытия, лишь сухо поздоровался и подошел к противоположному краю стойки, избегая ненужного разговора со знакомой, которую явно не ожидал здесь увидеть. Возможно, его ошарашило, что главный школьный задира и дерганая отличница каким-то образом закорешились. Оглядевшись, Йегер облокотился на край стойки. Присаживаться он не спешил. Девушка переводила обеспокоенный взгляд с Эрена на Райнера и обратно. Бармен, от растерянности не меняясь в лице, подошел к столь внезапному клиенту. — Давно не виделись, Райнер, — заговорил тот на удивление огрубевшим, взрослым голосом. Браун запомнил его не таким. Он все еще не верил тому, что видел перед собой. Его первая школьная любовь теперь была с ним почти одного роста, носила бежевый тренч и собирала длинные волосы в небрежный хвост. Черты лица огрубели, а в сжатых губах читалась готовность скорее к бою, нежели к диалогу. Если когда-то давно в изумрудно-зеленых глазах горело восхищение, смешанное с нежностью, то теперь они смотрели в упор диким, недоброжелательным взглядом. Эрен всем своим видом напоминал привидение, явившееся мстить и выполнять незавершенные дела. Ночной гость, не вписывающийся в обстановку дешевого бара, стоял как вкопанный. Брауну становилось не по себе. — Эрен, сядь, — сказал он неожиданно жестко для самого себя. Вот только этого черта из табакерки, по фамилии Йегер, ему еще не хватало в жизни, чтобы небо окончательно упало и погребло под собой. От такой враждебности Эрен опешил — к голове приливал незабытый гнев. — Я вообще-то пришел по делу Порко Гальярда! — недовольно повысил он голос, будто специально приковывая к себе внимание задержавшихся допоздна алкашей. Бертольд, услышав знакомое имя, вжал голову в плечи и отложил в сторону карандаш и скетчбук. Набросок профиля Пик, поперхнувшейся в ту секунду коктейлем, остался недорисованным. Руки Райнера дрогнули. Слова Эрена резанули по сердцу ножом. — Ты что?.. — едва слышно прохрипел он. Слишком много неприятных сюрпризов за этот месяц, слишком много. Райнеру начало не хватать воздуха — помещение вокруг сдавливало духотой. — Я пришел поговорить. И не только о нем, — Эрен наконец-то опустился на высокий барный стул. — И не здесь. Со стуком отставив вымытый стакан, Браун тяжело оперся руками на стойку. «Ну почему?..» — сокрушался он про себя. Бертольд с напряженным любопытством смотрел на Райнера, пытаясь осознать, что вообще здесь происходило. Человек, с которого он писал воина для своего проекта, сейчас будто уменьшился в размерах, скукожился, иссох. — Не хочешь налить старому другу? — Эрен натурально издевался, подперев щеку рукой. Он с ходу заговорил с Брауном, как с одним из пойманных преступников. Не так детектив представлял себе их встречу, но все уже пошло наперекосяк — затормозить защитные реакции своего сжавшегося эго не выходило. — Что ты будешь?.. — Есть скотч? — «Беллс», — у Брауна даже не было сил удивляться, что Эрен начал пить крепкое спиртное. — Сойдет. После того как Йегер хлопнул тридцать миллилитров «для храбрости», Райнер сказал, что закроет смену через час. — Тогда повтори скотч. Двойной. Я подожду за столом, — Эрен придвинул к бармену бокал и выложил на липкую стойку купюру с сердитой королевой. — Сдачи не надо.***
К часу ночи подпитые трудяги разошлись по домам перед началом очередной рабочей недели, такой же серой и рутинной, как предыдущие. Эрен в молчании досидел до самого закрытия «Стены Розы» — казалось, воздух вокруг него сгущался в непроглядную наэлектризованную тьму. Все это время он пристально следил за каждым действием бармена: как тот рассчитывал последних клиентов, как о чем-то переговаривался с приятелями, как прощался с не на шутку разволновавшейся Пик и обнадеживающе похлопывал ее по плечам. Закрыв дверь за последним клиентом, Райнер еще какое-то время ставил стулья на столы и убирал зал, при этом даже головы не поворачивая в сторону заявившегося полицейского. В голове у Эрена никак не сходилось то, что он ожидал увидеть, с тем, что видел на самом деле. Вообще, полицейский ощущал себя очень глупо. Зло по имени Райнер Браун предстало далеко не таким свирепым, каким казалось все эти годы. Ну да, он будто стал еще чуть шире в плечах, отрастил щетину, подрос, но… Явно поменялось что-то иное. Не было этого ореола агрессивности, наводившего страх на всех вокруг. Йегер шел в «Стену Розу», чтобы победить финального босса, а в итоге наткнулся на обычного НПЦ, катастрофически уставшего от работы в столь поздний час. Да что там от работы — от самой жизни. Щеки, прежде румяные, пышущие здоровьем, теперь стали худыми и впалыми, как у героинового наркомана. Подобные черты детектив не раз видел на фотографиях в личных делах людей, которые свели счеты с жизнью. Долговязый юноша в синем кардигане периодически с опаской озирался на Эрена, но, встречаясь с ним взглядами, сразу же отворачивался. За весь вечер он не проронил ни слова, а с закрытием бара вызвал такси и, не попрощавшись, уехал. Вслед за ним собралась уходить и Пик. Проходя мимо столика, за которым сидел старый знакомый, она сухо бросила на прощание: «Пока, Эрен. Ты всегда умел удивлять». Йегер удостоил ее лишь вежливым кивком.***
В половине второго они с Райнером вышли на улицу. Браун захлопнул огромную, тяжелую, слишком толстую для деревянного косяка дверь и достал крупную связку ключей. Эрен пошарил по карманам тренча и вытащил пачку «Данхилла», которая, увы, пустовала. Покрутив головой, он со словами «Я за сигами, потом поедем» направился в круглосуточный «Теско» через дорогу. «И когда ты начал курить?» — подумал Райнер, вслух лишь угукнув Эрену. Пока Браун размышлял, как столь огромный и многолюдный город одновременно оказался таким тесным, к нему подошел, словно материализовавшись из воздуха, аккуратно причесанный мужчина в выглаженном сером костюме с галстуком. Глаза его сияли фальшивой честностью, правая рука сжимала небольшой черный чемоданчик. — Мистер Браун? — улыбнулся он, протягивая Райнеру карточку — в какой момент простой бармен из Камден-тауна стал пунктом приема чужих визиток? — с нарисованными на одной стороне кругом, треугольником и квадратом. Услышав от незнакомца свою фамилию, Райнер взмолился про себя: «Господи, блядь, хватит на сегодня!» — Откуда вы знаете мое имя? — спросил он устало, взяв в руки визитку. На обороте значились лишь цифры. Ни адресов, ни имен — никакого текста. — Не хотите ли сыграть в игру? — по-еврейски, вопросом на вопрос, ответил мужчина. — Победитель получает тысячу фунтов, а если захочет продолжить, то сумма существенно возрастет. — Что ты несешь, ни в какие игры я играть не буду, — огрызнулся Райнер, пытаясь вернуть карточку. — Райнер Браун, двадцать один год, холост, снимает квартиру в Камден-тауне в трех кварталах отсюда. Недавно представился фальшивым именем, повторно став донором крови. Вам явно нужны деньги, раз вы готовы преступить закон, не правда ли? — Ты… чего ты… Откуда?.. — Вам что-то нужно? — появился рядом Йегер, обдав запахом виски незнакомца с чемоданчиком. Эрен беспардонно вырвал визитку из пальцев Райнера, подозрительно покрутил ее и вдруг разорвал на мелкие кусочки. Обрывки картона плавно рассыпались по мокрому асфальту. — Мы ничего не покупаем и не продаем, понятно? — изумрудно-зеленые глаза нагло уставились на загадочного человека в костюме. — Что ж. Всего хорошего! — расплылся тот в безупречной улыбке воротилы с Уолл-Стрит и исчез за углом — так же внезапно, как и появился. — Развелось на улице шарлатанов, — сплюнул Эрен, хрустя прозрачной оберткой сигаретной пачки. Браун покосился на зажатый у него под мышкой бумажный пакет, из которого торчало горлышко бутылки. — От тебя и так спиртом разит, — заметил Райнер строго. — И я не дам тебе сесть за руль. — Я в полиции работаю, мужик, и получше тебя знаю статистику аварий, случившихся из-за нетрезвого вождения. Не держи меня за идиота, я вызвал такси. Через три минуты приедет.***
The Smiths — How Soon Is Now? (2008 Remaster)
— И куда мы едем? — спросил Браун, глядя в окно машины. Улица рисовала ему до боли знакомые здания, указатели и вывески. — Туда, где все началось, — уклончиво ответил Эрен, не поворачивая головы. Говорил он мало и без какой-либо конкретики. Внешне он казался спокойным и даже равнодушным, однако нервическое постукивание пальцев по обивке сиденья выдавало внутреннее напряжение. Йегер словно репетировал в своей голове некое выступление. Райнер терялся в догадках, как в сумрачном лесу без компаса. Слишком много вопросов хотелось задать. А еще сильнее хотелось бросить эту затею и просто на полном ходу выскочить из тачки. Через пятнадцать-двадцать минут машина остановилась. Райнер, выйдя и захлопнув за собой дверь, обернулся и поднял голову на здание, в котором провел без малого одиннадцать лет. В ночном мраке оно выглядело готическим замком вроде тех, где водятся призраки баронов и баронесс, а под крышей ночуют полчища голодных воронов. — Наша школа? Серьезно? — в совершенном недоумении воскликнул Райнер, смотря на решительно направившегося к школьному забору Йегера. — Пошли, — тот даже не оглянулся. — Почему именно сюда? — Райнер плелся следом за Эреном, ускоряющим и без того торопливый шаг. — Еще не догадался? — тот все шел вперед вдоль забора, миновав двери школы. В этот момент у Райнера все внутри похолодело. Он наконец осознал: они направлялись на задний двор. На то самое место, где много лет назад Браун ногой избивал лежащего на земле Марко. — Ботт хочет меня отмудохать, а ты ведешь меня на стрелку? — Райнер озвучил самую фантастическую догадку. Он уже готов был поверить во что угодно. — А ты что, жил все это время в страхе? — усмехнулся Йегер и, не дожидаясь ответа, добавил. — Не говори глупостей. Пройдя еще несколько метров, они добрались до дыры в сетчатом заборе, каким-то чудом до сих пор не обнаруженной администрацией. — Помнишь эту дыру? — встал перед ней Эрен. — Помнишь, как мы ее называли, когда учились? — Прорыв в стене Марии, — впервые с момента их встречи Райнер невольно улыбнулся, вспомнив, как они через этот проем сбегали с уроков на свидание. Согнувшись, Эрен тем временем пролез на школьный двор и обвел взглядом все окружающее пространство. Волной нахлынули воспоминания давно ушедшей поры: вот около того дерева они с Армином штудировали учебник по географии, вот там, на стадионе, Йегер споткнулся на стометровке и расшиб себе подбородок, а по левую руку, прямо под школьными окнами, лежал едва шевелившийся Марко. Эрен замотал головой, сбрасывая наваждение. За спиной послышалось пыхтение — для раздавшегося вширь Райнера дыра в заборе оказалась непривычно маленькой. Разговор неумолимо приближался. Вернуть все к последнему моменту, на котором сохранился, в реальной жизни было нельзя. Эрен уже зашел слишком далеко. Чтобы унять дрожь в руках — то ли от холода, то ли от беспокойства — он решил закурить. — Так о чем ты хочешь поговорить? — Райнер наконец справился с металлической сеткой и отряхивал замаравшиеся колени. — Что с Порко? — Судя по тому, как ты о нем печешься, младший брат Гальярда тебе не друг, а кто-то больше, я прав? — вдыхая и выдыхая табачный дым, Йегер от внутреннего смятения нелепо пытался тянуть время. Райнер ничего не ответил, и по этой тишине Эрен понял, что попал в точку. — Я-я-ясно, — ответил он безучастно. — Угораздило же тебя связаться с таким кадром… — Давай уже к делу, Эрен, — интонация Райнера становилась все более раздраженной. Он сложил руки на груди. — Ты сериалов про копов пересмотрел что ли? Что ты пытаешься сейчас изобразить? Йегер не поворачивался, и это начинало бесить. Не выдержав вида равнодушной спины в бежевом плаще, Браун шагнул к Эрену и с силой рванул его за плечо: — Внимание мое привлечь пытаешься? — негодовал он, глядя полицейскому в глаза. — Так я уже здесь. — Как мы заговорили! — у Эрена, истекавшего ядовитым, едким сарказмом, едва заметно дрогнула бровь. — А ты сам не хотел обратить на себя мое внимание, когда из друзей на фейсбуке дропнул? Браун не поверил своим ушам. Отдельные словосочетания, убивающие своей фантасмагоричностью, никак не складывались в голове в осмысленный текст. Все это было так… по-детски что ли. Эрен-коп появился из ниоткуда спустя пять лет, чтобы осудить за… удаление из друзей?.. «Что?..» — Ты серьезно, что ли?.. — Райнер в полнейшем замешательстве вытаращил глаза. — Ради этого ты устроил весь этот спектакль? — где-то под ребрами сердце забилось еще сильнее, разгоняя вскипевшую кровь. — Ты посреди ночи заявляешься ко мне на работу, говоришь о Порко… и все из-за того, что я тебя из друзей удалил?! Багровая пелена стремительно застилала Райнеру глаза. Не контролируя себя, он с остервенением вцепился в рубашку полицейского. Раздался треск чересчур натянувшейся ткани. — Это ты пытаешься его засадить?! Мстишь мне?! — Браун уже рычал сквозь зубы, словно попавший в ловушку зверь. — Говори! Еще пару лет назад, оказавшись в подобной ситуации, Йегер не знал бы, куда деться от страха. А сейчас он смотрел на раздавленного горем парня, доведенного до отчаяния и потому почти безобидного. Когда во время первой операции Эрена, еще совсем зеленого стажера, взяли в заложники с кляпом во рту, — вот тогда было страшно. Теперь же, внутренне торжествуя, он почти упивался разлившимися по телу храбростью и уверенностью. Всем своим наглым видом он как бы говорил: «Я не боюсь тебя, Райнер Браун. Теперь ты должен меня бояться». — Убери. Нахер. Свои. Руки, — сталью голоса Эрен чеканил каждое слово. Изумрудные глаза, не мигая, смотрели смело и с вызовом. Йегер схватил Райнера за запястья. — Убери, я сказал. Браун метался между двумя желаниями: как следует вмазать этому недоделанному актеришке или все же подчиниться. Плечи тяжело вздымались от гневного дыхания. Но не в том положении, подумал Браун, он был, чтобы сейчас ставить обнаглевшего полицейского на место. И вряд ли это поможет арестованному Гальярду. С изможденным выдохом Райнер покорно отпустил Йегера. Отошел на пару шагов и устало потер переносицу. — Мне твой Порко вообще до пизды, боже, — Эрен заправлял в брюки выбившуюся рубашку. — Тогда зачем все это? — спросил Райнер сквозь отчаяние, сдавившее гортань. В ту минуту ему было откровенно хреново. Все в мире казалось бесполезным и враждебным. — Мне надо было вытащить тебя сюда. Решил перестраховаться на случай, если ты начнешь упираться. — Еб твою мать… — Браун все еще не верил, что все это происходило с ним наяву. — Гальярд мне лично насолил тем, что сам сторчался и моего брата сторчал. Зик пытался меня убить под ЛСД, прикинь! — Эрен развел руками, и карман его плаща потянула вниз тяжелая бутылка. Без лишних раздумий он вытащил ее и начал откручивать крышку. Райнер уныло посмотрел на этикетку — опять бурбон. Судя по всему, после неудачных школьных попоек Йегер все-таки научился не смешивать. Но легче от этого на душе у Брауна, конечно же, не становилось. В тусклом свете редких фонарей во дворе школы он стоял один на один с обезумевшим бывшим, настрой которого ничего хорошего не предвещал. Полицейский произвол залез в самое нутро, стал назойливым спутником жизни, и бороться с очередным его проявлением сил уже не было. А ведь когда-то жизнь казалась такой благосклонной… Море было по колено, а сердце даже не знало, как сильно может переживать за любимого человека. — Давай просто покончим с этим, Эрен. Хочешь мне за что-то отомстить, хочешь избить меня и закопать на этом сраном поле? Валяй. Хуже мне уже не будет. Эрен уверенно хлебнул из горла и протянул виски Райнеру. — Пошли на трибуны, стоим тут, как два долбоеба. Браун повертел в руках бутылку и, помедлив, тоже сделал пару глотков.***
Когда они сели на одну из бесконечно длинных, обшарпанных, разрисованных чем попало зрительских скамеек, Эрен открыл пачку «Данхилла» и протянул ее Райнеру: — Куришь еще? — Пытался бросить пару лет назад, — Браун взял сигарету. — Хватило на две недели, а потом посрался с матерью в очередной раз и снова начал. — Всегда поражался тому, что ты курил с двенадцати лет и при этом никогда не уставал ни на одной тренировке. Я всегда подыхал на физкультуре, тащился едва ли где-то в середине и чувствовал, как у меня легкие разрывало после каждой пробежки, а тебе хоть бы что, — проговорил Эрен и замолк. Сигареты истлели до фильтров. Ночную тишину разрезали изредка проезжающие вдали автомобили. Браун глядел куда-то вперед и выжидающе молчал. Эрену становилось невыносимо из-за каши, которую он же и заварил. Все придуманные им сценарии уже были мысленно отбракованы. «Говорить ртом» по наставлению Микасы давалось непомерно тяжело. — Черт, я даже не знаю, с чего начать, — признался он. — Думал, это все будет как-то попроще. Но Райнер лишь равнодушно пожал плечами. Будто бы ему в эти часы было легче. — Когда я ехал к тебе в паб, если честно, у меня кулаки чесались тебе врезать. — Я почувствовал, — отозвался Райнер. — Чего передумал тогда? Тебя же в твоей полицейской академии учили рукопашке какой-то, наверное… Думаю, ты теперь можешь спокойно уложить меня на лопатки. — Почему-то я верил, что скорее увижу тебя в криминальной сводке, чем в баре, натирающего стаканы, базарящего с клиентами и подметающего полы. Как-то… прозаично все. — А как ты вообще оказался в полиции? — перебил его вдруг Райнер, повернув голову. — Ты же в разведку пойти собирался и потом служить в королевских войсках. — Я передумал. Из-за тебя. — Из-за меня?! — брови Брауна полезли на лоб. — Ты многое решил в моей жизни. Больше, чем тебе кажется, — Йегер откинулся на спинку скамьи. — Например? — Это я и хотел рассказать, на самом деле. Просто хочется, чтобы ты знал обо всем. Потому что тогда мы так и не поговорили, и в том есть моя вина. Немного погодя, Райнер медленно кивнул. — Из-за чего, по-твоему, мы расстались? — продолжил Эрен. — Ты же точно не поверил моему бреду про расстояние и все такое. — Ну да, это звучало не особо убедительно. Дело было во мне и Марко? Ты видел, как я… избивал его. — Именно так, — Йегер отпил из бутылки и поставил ее на середину скамейки, между собой и Брауном. — Знаешь, что я тогда чувствовал? — Может, ты лучше спросишь, что я тогда чувствовал?! — Райнер негодующе развел руками и едва не задел горлышко бутылки. — Ты ничего не объяснил мне тогда. Две недели бегал от меня и отвечал на отъебись на все мои сообщения. Я с ума сходил, потому что ощущал, как из моей жизни исчезает единственный человек, который мог меня понять. Эрен затих — меньше всего он ждал, что Райнер сам перейдет в наступление. Это не входило в его планы: — Погоди, а Марсель что? — Марсель был рядом, но есть вещи, которых он просто не испытал на себе. Он никогда не сталкивался с гомофобией ни со стороны семьи, ни со своей собственной, внутренней. А я только с тобой понимал, что со мной все в порядке, что мне нравятся парни и это нормально. И вот ты уходишь, а я ощущаю себя чудовищем, от которого ты свалил. — Я не думал тогда о тебе, это верно. — Если ты пришел узнать, горжусь ли я своим поступком, то нет, не горжусь, — поддал сарказма Райнер. — На самом деле, все начало трещать по швам еще до этого. — Когда? — Браун опешил. — После того, как твоя мать нас спалила. — А… Да, было… неловко. Даже неприятно. — А я слишком много надежд на тебя возложил, как тупой подросток, насмотревшийся мыльных опер. — Каких надежд? — Ты был мне не просто другом, в которого я влюбился. Ты был лучшей версией меня. Мечтой. Я всегда хотел быть таким же, но у природы были другие планы. Поначалу ощетинившийся Эрен вдруг начал смягчаться. По интонации чувствовалось, что нахлынувшие воспоминания были хоть и тоскливыми, но не лишенными тепла. У Райнера же возникший вдруг стыд потянул сердце куда-то вниз. Браун отчаянно пытался найти какие-то слова, но в голове все перемешалось. Йегер тем временем продолжал: — А после того случая с Кариной ты начал меняться. Ты буквально зверел на глазах, тебя боялось все больше людей, и во мне с каждым днем таяло желание с тобой разговаривать. Я решил покончить со всем уже тогда, и вот я подхожу к окну и вижу тебя и месиво из Марко Ботта на земле. Внутри у Брауна все сжалось от молота воздаяния, ударившего прямо в грудь. Райнер почувствовал себя бесконечно виноватым. Снова. — Хватит напоминать мне об этом. Пожалуйста. Я был тогда… в очень хреновом состоянии. Зависть разрывала меня на части. И кому я завидовал? Худому парню из параллели, у которого жизнь складывалась, видимо, так легко, что он постоянно улыбался. И чем больше я смотрел на эту улыбку, тем больше хотелось… — Райнер призадумался, пытаясь подобрать самое верное слово, — проучить его. Сделать так, чтобы он никогда больше не смел лыбиться, когда мне так хуево! — на слове «мне» он вдруг повысил голос — из глотки вылетела сдавленная, на грани истерики, обида. Повисла пауза, изредка посвистывающая порывами ветра. — Я сейчас это все прекрасно понимаю, — Браун вдохнул холодный, влажный воздух. — С годами стал вроде спокойнее. Хотя даже не спокойнее, а унылее, так больше подходит. На Эрена исповедь бывшего возлюбленного не произвела, казалось, никакого впечатления — куда важнее ему было сейчас выговориться самому. Он сделал два крупных глотка и вытер рот рукой: — Проблема была в другом — я вновь вспомнил, что мир на самом деле жесток. Что даже те, кого ты любишь, могут с одного удара втоптать в грязь все твои чувства. Ты мудохал Марко, а я видел на его месте себя. Ты бил по лицу его, а мне казалось, что я сам чувствую каждый твой удар. — Я никогда бы тебя не тронул. — Почему ты так уверен? Мне тогда так совсем не казалось. Я понял, как обманулся, вообще связавшись с тобой. Я так сильно тебя возненавидел… Искренне, от всей души обозлился на тебя и всех подобных тебе. На тех, кто из-за злобы, не думая, не зная, рушит чужие жизни. А раз мир так настойчиво ломает мне мои детские иллюзии и показывает только жестокость, то я отвечу тем же и сам пойду против него. В тот день я решил, что буду защищать людей от таких, как ты. Райнер устало потер лицо ладонями. Ему было нечего ответить. — Так я выбрал службу в полиции. Решил стать сильнее… прежде всего, сильнее тебя. — Эрен, я ничего этого не знал. Вообще не знал, — тихо проговорил Райнер. В его голове складывалась совершенно иная картина. — Ну да, мне не хватило духа сказать тебе все это еще тогда. Я столько лет мучил себя и… тебя, наверное, тоже. Браун взял в руки бутылку с янтарным виски и задумался. — Наверное. Пока ты строил карьеру, я пытался просто… жить. И, желательно, не в одиночестве, — на этих словах он, не морщась, сделал несколько мелких глотков. — Я носил в себе эту блядскую вину и искал тебя во всех своих любовниках. Чтобы с ними уже быть белым, пушистым и заботливым. Я сейчас понял, насколько на тебя похожи все, с кем я когда-либо встречался. И так месяц шел за месяцем — пока ты в полиции служил, я все пытался понять, кто я и где пригожусь. Но ответа на этот вопрос я так и не нашел. Потому и перебиваюсь в баре без лишних понтов. «Джим Бим» опустел уже больше, чем наполовину. На стадион опускался сыроватый туман. Количество выпитого изрядно развязало Эрену язык. На мгновение он вдруг ощутил себя подростком, открывающим заново холодный, безжалостный мир. — Знаешь… — заговорил он совсем изменившимся голосом. — А я ведь так заблуждался… Я так проебался в какой-то момент, Райнер. — О чем ты? — Браун развернулся к нему всем корпусом. Промозглый ветер трепал выбившиеся из пучка на затылке пряди волос. Остекленевшие зеленые глаза смотрели как бы сквозь предметы. — Я так хотел не быть таким, как ты… А в итоге стал еще хуже. Я людей убивал, чувак… — На заданиях? — Да… Это все были особо опасные, вооруженные ребята, но однажды после перестрелки я подошел к парню, которого подстрелил. Он оказался младше меня на год, а уже связался с одной тоталитарной сектой, там такой послужной список у него… И когда я увидел дыру от пули, мне стало вдруг… — тут Йегер замолчал. На последние слова будто не хватило дыхания. — Стало вдруг?.. — Браун обратил внимание на то, как дрогнул у полицейского голос. — …так жаль его. Хотя я знал, что выбора не было, и в участке мне не светили никакие санкции. Он оказал вооруженное сопротивление и еще кучу всего нахуевертил, но от этого было не легче. — Оу… — только и смог выдать Райнер. — Тогда я понял, что где-то в жизни свернул не туда. Ну и когда мне наконец хватило смелости посмотреть на себя со стороны, это было отвратительно. Я всегда боялся стать таким, как ты, и просрал момент, когда заигрался в сраного Ягами Лайта. И ладно бы это ограничилось только тем, как я обращался с уголовниками. Я пошел дальше — от меня получали люди, которые были рядом все это время, несмотря ни на что. И все, что они получили от меня — это та же ненависть… Уже я втаптывал в грязь их чувства. А тут еще и ты меня из друзей удалил, и я ощутил себя так по-тупому побежденным. Так разозлился, хоть и понимал, как это глупо со стороны смотрелось. Сразу проснулись детские обиды, и я уже тогда понял, что так и не забыл тебя и все, что произошло. Вспомнив вдруг кое-что, Браун вздрогнул. «Охуеть…» — подумал он. — Я думал… это… такая мелочь, — медленно, словно в полусне, проговорил Райнер, ощущая, как в груди разрывается сердце. — Я и удалил-то тебя, потому что… — Ты сделал это не для того, чтобы меня позлить? — Конечно, нет! Зачем мне это? Просто… Порко знал о нас. Я когда-то ему сам рассказал. С тех пор он сильно заревновал и… Я просто решил дать ему то, что он хочет, думая, что делаю лучше всем. А на самом деле, — Браун опустил взгляд, будто бы говоря что-то не Эрену, а самому себе, — я сделал только хуже. В первую очередь, себе. Договорив, Райнер зачем-то посмотрел на свои ладони. В этот момент они казались ему чужими. Он вспомнил свою первую паническую атаку. Вспомнил также, после чего она произошла. Тогда все тело протестовало против решений разума и оголтело било тревогу. — Ну вот, — Эрен помотал головой, откидывая со лба лезшие в глаза пряди волос. — А я уже тщеславно думал, что дело во мне. Чертово эго, сколько же ты мне жизни потравило… — Что-то еще тогда произошло? — Все эти годы прошли, как в тумане. Я не помню и половины того, что совершал, зато хорошо помню, как злился на все, что меня окружало. Всем, чем я жил, была бесконечная ненависть. Я хотел увидеть весь этот мир в огне, потому что не было иного способа очистить его от несправедливости. Сказав это, Эрен наконец-то нашел в себе силы признаться в самом страшном: — Я хотел, чтобы вы все были мертвы. — Черт возьми, Эрен, хватит уже! — Браун с опаской поглядывал на пугающе спокойного Эрена, говорившего о смерти. Не таким он запомнил крикливого мальчишку из школы. Не таким он запомнил теплое тело, беспокойно дремавшее под боком. — Ты перебарщиваешь с пафосом, я на это не поведусь. — Подумать только — я тебя поставил в один ряд с убийцей моих родителей. — Чего, блядь?! — Хотя ты не корень зла, Райнер, а лишь человек, который, как и я, совершил когда-то ошибку. Черт возьми, да это я заранее обиженный на весь мир. «Хватит уже» — именно это я сказал себе тогда. Внутри меня словно сидел Гай Фокс, который вот-вот подорвет здание парламента. Спорю, об меня можно было сиги поджигать, — Йегер попытался снять напряжение неумелой шуткой. — Тогда я понял, что если не возьму себя в руки сейчас же, то пропаду. — Когда это было? — Да вот уже этим летом. У меня не только карьера висела на волоске — я еще и в странные отношения впутался, которые меня захватили и стали быстро пережевывать. Это был какой-то мрак, но такой притягательный, что оторваться от него было почти невозможно. На последней фразе Райнер моргнул и на секунду будто увидел перед собой прежнего Эрена. Мальчика, который точно так же, как и сам Райнер, хотел толику тепла и заблудился в его поисках. — Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь, — почему-то вдруг Брауну стало до смерти обидно за самого себя, точнее, за того, в кого он себя превратил в отношениях с Порко. Но, помотав хмельной головой, он быстро отогнал злые, леденящие кровь мысли. Алкоголь безнадежно усиливал любую тоску. — С Гальярдом-младшим, что ли? — Эрену не требовалось особо напрягать дедуктивные способности, чтобы понять, что к чему. — Да, с ним. Долгая история. — Ебало у него неприятное, на нем будто написано «Не подходи, сожрет», — гаденько усмехнулся Йегер, вспомнив, как листал в больнице личное дело музыканта. — Я не спрашивал, что ты о нем думаешь, — обиженный Райнер пожалел о своем развязавшемся языке. — Сейчас он дорогой для меня человек. Вновь повисла довлеющая над обоими тишина. — Я даже извиняться не буду, я и так весь вечер только и слушаю, как тебе нагадил в жизни, — Райнер поднес два пальца к губам. — У тебя еще осталось закурить? Я на нервяке из-за всей этой ситуации. Расскажи лучше, что у тебя было летом. — Тебе это интересно? — недоверчиво спросил Йегер, чувствуя, что уже порядочно подгрузил бывшего. — На самом деле… Да, — Браун слабо улыбнулся. — Хреново, конечно, что для тебя поговорить — это напомнить мне в подробностях, как я тебе поднасрал, будто между нами не было ничего хорошего. Но нам правда не хватило ума поговорить еще тогда. Надо, наверное, быть умнее и пользоваться этим сейчас. Раз уж мы здесь, как два долбоеба. Эрен, ладонью закрывая от ветра зажигалку, прикурил две сигареты и первую по-братски протянул Райнеру. — Да и я не святоша. Я сказал, что эго меня и сгубило. И меня угораздило встретить человека, который этому моему самолюбию невероятно потакал. Первое время я ощущал себя с ней на вершине, просто королем мира… — Погоди, с ней?! — Райнер поперхнулся табачным дымом и закашлялся. Чего-чего, а вот таких новостей он не ожидал точно. Совсем разгоряченный спиртным, Эрен расхохотался. — Шерше ля фам! — воскликнул он сквозь смех. — Ты теперь по девушкам, что ли? — Ну, по ходу, я по всем. — Ты даешь. Я себя скорее с женщиной представлю, чем тебя. — Да пошел ты, Браун. Я всем доволен теперь. — Ну так и что случилось-то? — Райнер полулег на скамью, подперев голову рукой. — Я долго искал человека, который поможет мне избавиться от чувства вины за содеянное. Мне так не хотелось решать проблемы с головой — проще оказалось найти того, кто будет говорить, что я всегда прав. Нашел, блядь… я ненавидел себя, напарников, начальников, нарушителей — всех, а она возводила меня на пьедестал какой-то, напоминая о великом предназначении. Сид и Нэнси, Бонни и Клайд — я начал превышать должностные полномочия, она меня покрывала, а ночами шептала, что я все делаю правильно и виновные должны получать по заслугам. Память Райнера вытаскивала до боли знакомые образы — руку Порко, накинувшую на шею кожаный ремень, страстный секс в машине, экстатические стоны: «Я никогда и никому тебя не отдам, Райнер…», «Нам больше никто не нужен…» Йегер тем временем продолжал: — И лучше не становилось. Все сильнее росло презрение к себе и к ней. А выпутаться из этого с каждым днем было все труднее и труднее. Мы словно стали одним больным организмом. Были вечера, когда я не просто скучал — мне жизненно необходимо было ее увидеть. Бросал все и ехал к ней, а наутро с тяжелым сердцем топал на службу. Какой-то нездоровый фанатизм: я не мог без нее, а она — без меня. Я, дурак, поздно спохватился. Надо было тогда, когда мне с ней было безумно хорошо, а без нее — до дрожи плохо. Но я дождался момента, когда мне и с ней стало херово, и без нее — еще хуже. Как-то летом я проснулся и понял, что от меня ничего не осталось. Остался сумасшедший полубожок, которым она меня видела. Слушая его, Райнер не мог не признать, что во многом их истории перекликались. Слишком во многом. Мерзкое дежавю подло зубоскалило в районе затылка. И в глубине души, словно семечко, дало первый, хилый росточек ощущение неправильности и искажения нормы. — В общем, я с ней расстался, смотался в Париж проведать Армина, а потом… Потом я наконец обрел «своего человека», — проговорил Эрен поистине мечтательным, влюбленным голосом. — Ну как обрел. Глаза разул, скорее, и увидел, что меня всегда поддерживала моя напарница. Но поддерживала иначе, не потакая моим прихотям, а честно указывая мне на мои ошибки. Она никогда не пела мне хвалебных песен, она вообще скупа на театральщину. Она просто была моим надежным плечом, на которое я смог опереться. С ней я наконец и стал выбираться из этого дерьма. «Надежным плечом…» — повторил про себя Браун, вспомнив вдруг слова Пик. — Как зовут-то хоть ее? — спросил он. — Микаса. — Азиатка? — Ага. Японка наполовину. — Любишь ты экзотику всякую, Йегер. То русские наполовину, то японцы теперь. — Нет уж, хватит с меня русских. Все вы с ебанцой, — Эрен отвел взгляд, вспомнив с неприязнью о Елене и недавней встрече с ней.***
Райнер перевернулся на спину и посмотрел на гранитное небо, звезды которого, как стеснительные девицы за одеялом, робко прятались за толщей тумана. Йегер тоже задрал лицо кверху. Они поговорили еще. О том, как зарабатывали первые деньги, как тосковали по ушедшим родителям, как переезжали, кого любили и ненавидели — о сущей ерунде, но о ерунде такой человечной, а значит, самой важной на свете. Между юношами давала трещину невидимая ледяная стена, по разные стороны которой они оба взрослели все эти годы. Жизнь становилась чуточку понятнее и прозрачнее, а души медленно наполнялись таинственными легкостью и радостью освобождения от внутренних оков. — Слушай, Райнер… Я ведь так и не спросил тебя тогда. — О чем? — Почему тогда ты пришел мне на помощь? Когда на меня напали те придурки. Браун, затянувшись и какое-то время удерживая в легких тепловатый сигаретный дым, не отрывал взгляда от каменной тверди неба, будто искал ответ именно там. — Наверное… Просто хотел побыть хорошим парнем. Мне спокойно, когда я знаю, что кто-то находится под моей защитой. Словно на своем месте себя ощущаю. Эрен хмыкнул, схватившись обмякшими пальцами за подбородок: — А ты никогда не думал о том, чтобы самому в копы податься, раз хочешь защищать других? — предложил вдруг он и сам опешил от собственного вопроса. Он явно не поверил тому, что вдруг сболтнул его хмельной язык. Ему отчего-то показалось, что служба в полиции пошла бы Брауну куда больше, чем натирание стойки. — Чего? — Райнер, кашлянув, рывком вскочил со скамьи. — Ни за что. Уж извини, но я не доверяю копам — вечно они мутят какие-то схемы вместо того, чтобы работать. А жертвами становятся простые люди. — С чего ты это взял? — Йегер нахмурился, в непонимании посмотрев на Райнера снизу вверх. — С того, что даже ты сказал мне сегодня, что Порко тебе до пизды. Не ты его засадил за решетку, конечно, но ведь и ты винтик в этой адской машине. А машина этот сейчас грозится отправить невиновного парня на двадцать лет в тюрягу, если я не внесу залог в десять кусков. В итоге я не жру, не сплю и целый месяц только и делаю, что пытаюсь собрать эти конские бабки, которые потом пойдут из бюджета тебе и Конни Спрингеру на новую форму. Ты мне будешь рассказывать, что легавые за добро борются? — накопившееся за эти недели раздражение хлынуло через край, несмотря на весь доверительный тон, воцарившийся в последние полчаса их долгого разговора. В конце концов, Райнер достаточно обвинений в свой адрес выслушал за эту ночь. Пришло время сорвать белое пальто и с донельзя доблестного полицейского. — Райнер, остынь, эй! — Эрен и сам поднялся на ноги в смятении. — Ты вообще что несешь? Какой залог в десять кусков, какие двадцать лет? Это вот Зик может на семерку уехать, а парень твой… Ты дела не перепутал в горячке? — Объясни, — у вмиг побледневшего Брауна внутри что-то оборвалось, в горле застрял ком. Он никак не мог взять в толк: Эрен придуривался или взаправду его не понимал?.. — Мужик, я видел материалы по делу твоего Гальярда, но это между нами, — Эрен приосанился и, как образцовый полицейский, разъясняющий задержанному его права, начал декламировать. — У него там не статья, а смех. Ну взяли его третий раз, да, это попадалово, но там максимум до пяти лет или штраф. Чаще штраф, потому что сейчас курс на либерализацию. С такими, как Гальярд, никто возиться не хочет — это бессмысленно! К тому же есть всякие реабилитационные программы, которые можно взять вместо срока. Неприкольно зависнуть где-то в лечебке на пару лет, но зато он на относительной свободе будет. И уж тем более по его делу не может быть никакого залога. — Что значит «никакого залога»?.. Но… десять… — ошеломленно проговорил Райнер. Детектив, казалось, его вовсе не услышал: — Да, у него там есть пара отягчающих обстоятельств, которые исключают такую возможность в принципе. На вечеринке были несовершеннолетние, плюс Спрингер что-то написал в рапорте про сопротивление. Но вообще, со всеми, кого взяли на той тусовке, мой начальник решил поступить мягко. Постепенно со всех снимают обвинения, если человек не дрался с группой захвата. Такая прорва народа и документов, а у нас дело об убийстве крупного бизнесмена! Нахер надо разбираться с этой толпой. Порко просто попал к другому отделу, так его наверняка пожурили и отпустили бы давно, — Эрен удивленно уставился на Райнера, ожидая ответа. — Но адвокат сказала, что нужен залог, иначе у Порко нет шансов… — Солиситор? — Эрена обожгло упоминание Елены. Он резко вспомнил ее появление в больнице и легким, изящным жестом переданное дело Гальярда. — Ну да, каланча такая с короткой стрижкой. И Порко тоже об этом говорил, Конни Спрингер сам ему озвучил эту сумму… Эрен? Йегер изменился в лице, словно увидев призрака. Между бровями пролегли глубокие складки. Райнер с тяжелым выдохом схватился за голову. — Я ничего, блядь, не понимаю, — стонал он, в отчаянии проходясь туда-сюда вдоль ряда скамеек на трибуне. Эрен был в не меньшем замешательстве, силясь понять, что пытались за его спиной провернуть Елена со Спрингером. — Послушай, Эрен, — Райнер торопливыми шагами вернулся к нему и сжал трясущейся рукой его локоть. — Можно попросить тебя об одолжении? Словно на ментальном уровне догадавшись, к чему тот вел, Эрен отшатнулся: — Даже не проси, мужик, это не мое дело и я не буду ради этого нарушать закон. — Я не прошу тебя нарушать, но, может, ты сможешь хотя бы заглянуть в это дело и понять, что к чему? Не может Порко быть настолько виноватым в том, что у него пакетик наркоты нашли в кармане. Ты сам это понимаешь, а ты знаешь закон куда лучше меня. Йегер уставился куда-то Райнеру под ноги и пожевал губу, судорожно собираясь с мыслями. — Эрен, пожалуйста, — Браун почти умолял, не сводя с полицейского настойчивого взгляда. — Не во мне дело. Пацан не заслужил этого, а его будущее сейчас на волоске висит. — Я не могу ничего тебе обещать, — сквозь внутреннее сопротивление ответил тот. Он взглянул на Райнера — в его измученных глазах читалась звериная тоска. — Но я попробую сделать то, что в моих силах. Тут и правда что-то не стыкуется. — Спасибо, Эрен… Йегер едва не скрипнул зубами от растерянности. Райнер Браун снова, сам того не желая, сорвал с его глаз очередную лживую пелену, за которой он не видел суровой реальности. Полицейская служба, которой он вновь стал так дорожить и в идеалы которой так поверил, предательски обратила к нему свой темный лик. — Еще не за что, — проговорил он. — Я почти ничего не знаю о том, что происходит.***
Йегер взглянул в светлеющее небо, подернутое утренней дымкой. — Ничего себе мы поговорили. Пора, наверное, расходиться. — Да уж, — Райнер ощутил, как заломило от усталости все тело. — Ты все сказал, что хотел? — Да. И даже больше. Если честно, я рад увидеть тебя спустя столько лет… — Эрен, пошатываясь, начал спускаться по ступенькам трибуны. — Подвезти тебя? — Нет, я не так далеко живу. Лучше немного пройдусь и проветрю голову перед сном. — Как знаешь. Докуришь тогда со мной, пока такси ждем? Как раз две штуки осталось.***
Placebo — Follow the Cops Back Home
Пока Эрен, с трудом попадая по нужным кнопкам, вызывал себе такси, Райнер как мог удерживал себя от еще одного вопроса, но тщетно. Он плохо отдавал себе отчет в том, почему его это так интересовало — чуть позже Браун спишет все на алкоголь, давший свободу языку, но сейчас слова словно сами рвались из глотки: — Слушай… — М? — А как ты нашел в себе силы, — спросил Райнер, робея, — разорвать те отношения? Ну, с первой, которая помешанная. — Я просто сам от себя устал. Устал быть злым, обиженным ребенком. В какой-то момент я понял: пока не разгребешь дерьмо в собственной башке, никто тебя не спасет. И… Пообещай, что не будешь смеяться. Браун поднял над собой открытую ладонь. — Обещаю. Эрен затянулся и выдохнул в сторону: — Тогда мне почему-то вспомнились времена академии, когда тренер нас муштровал. Мы с винтовками в руках проходили под дождем полосу препятствий, и я выдохся на последнем отрезке. Оставалось всего ничего, но я чувствовал, что у меня уже кончились силы. Я упал в грязь, разлегся с комфортом, понимаешь… И тут я над ухом услышал фразу, которую до сих пор повторяю себе, как мантру. — Что за фраза? — «Закуси пулю, Йегер». — Типа… Стисни зубы? — Да. Перетерпи боль, чтобы потом стало легче. Знаешь, откуда пошло выражение? — Вроде, с войны, — Райнер смутно припоминал какой-то сериальчик на «Нетфликсе». — Когда не хватало наркоза, раненым совали в зубы свинцовую пулю, чтобы было легче боль переносить. Да? — Есть и такая версия, да! — лицо Эрена просияло. — Я тогда так охренел от жизни, что даже решил покопаться в истории вопроса. Узнал, что выражение появилось еще в конце восемнадцатого века, когда в армии солдат плетьми пороли. И орать от боли считалось чем-то позорным, поэтому надо было учиться выносить наказание без крика. Нас, кстати, один раз в учебке реально заставили кусать пистолетную. Вон, скол на зубе видишь? — он широко открыл рот и сжал челюсть, демонстрируя у края переднего зуба небольшую дырку. — Боже, Эрен, твою мать… — Райнер покачал головой и приложил руку к лицу. — Я перештаралша, — хыхыкнул сквозь зубы Йегер, довольный собой. На душе становилось легче. Неужели долгожданный разговор и правда так помог?.. В паре метров от них остановилась машина. — Ну что, это, видимо, все? — Браун докурил и теперь смотрел на того, кто когда-то был для него всем. Их пути разошлись, они оба стали слишком разными и друг другу чужими, но в тот момент Райнер видел перед собой уже не призрака прошлого, не свидетельство своего подросткового провала… а просто Эрена Йегера. Который был частью его жизни и навсегда ей останется. Даже если им уже никогда не суждено будет встретиться. Эрен затушил окурок о бок небольшой аккуратной урны: — Наверное. Не знаю, увидимся ли мы с тобой еще. Но во френдлист меня верни, а то я снова проведу с тобой разъяснительную беседу. — Хорошее ты себе хобби нашел, — рассмеялся Райнер. Они помедлили, будто не решаясь сказать друг другу что-то еще. Йегер почувствовал в груди неведомое, необъяснимое, но совершенно непреодолимое желание. Бурбон изрядно размягчил закаменевшее сердце, и былые обиды стремительно обращались в прах, развеянный утренним ветром. Он не нуждался в мучениях Райнера, уже не хотел ему мстить ни за что. Ярчайшей звездой воссияло в голове осознание: Эрен до боли жаждал встретиться с прошлым и увидеть, как изменился сам. Ему это удалось. Сделав шаг вперед, Эрен вдруг по-дружески обнял удивленного Брауна. — Это было так по-ебанутому. Я зря на тебя сорвался, обвинив во всех смертных грехах, — сказал он ему на ухо и, похлопав Райнера по плечу, отошел. — Надеюсь, у тебя все сложится и ты найдешь свою опору. Внутри ни у кого из них ничего не дрогнуло, не всколыхнулось давно похороненной нежности. Вместо нее у обоих по венам разлилась какая-то смутная, неясная теплота. Райнер чуть порозовел и сложил руки на груди, как будто подольше удерживая в ней зародившееся тепло. — Что, — спросил он с хитрецой, — не такой уж я и говнюк? Над их головами в полную силу брезжил рассвет, словно возвещавший наступление не просто нового дня, а чего-то нового совсем иного рода. — Мне бы твоей ебанутости, Йегер. И смелости. Эрен сел в такси и помахал из окна. Проводив его взглядом, Райнер посмотрел на озаренное золотистым солнцем небо и пошел по тротуару в противоположном направлении. Едва заметно он над чем-то горько про себя посмеивался.