Летопись Фуррона

Вскоре передо мной показался перекрёсток, где Исетская встречалась с улицей Изумрудной, главной улицей Алмазного конца. Похлопав Лёву по укрытому попоной плечу, я направил его по ней. Здесь я заметил изменения в облике домов, да и всей улицы вообще. Перед домами расположились аккуратные клумбы с обилием зелени и цветов, выросли миниатюрные садики. Крыши домов были окрашены в зелёный цвет. А местные жители были одеты во всё зелёное.       Это был особый стиль улицы. Когда провинциалы или иностранцы приезжали в Леоград, то первым местом, куда они собирались пойти, зачастую оказывалась именно Изумрудная, да и весь Алмазный конец в целом. Вернее, так было до того, как этот район облюбовали преступники… Да, я в своём красном кителе несколько выбивался из общей цветовой гаммы. Но мне не привыкать — ведь не каждый лев в стране является наследником престола.       Проехав по улице и налюбовавшись мягкой приятной зеленью её домов и клумб, я вновь оказался на перекрёстке, на этот раз Изумрудной и Вороньего бульвара. Место, образуемое двумя встречающимися улицами, было довольно-таки большим, и в самом его центре располагалась крупная статуя, изображающая могущественного крылатого дракона.       Глаза дракона были самыми настоящими изумрудами. Этими же камнями были украшены стенки бортиков, огораживающих статую. Около неё дежурили два милиционера, держащие у бёдер потёртые ножны со старенькими тесаками. Облачены стражи порядка были в синие кафтаны и такие же синие штаны из солдатского сукна. Конечно, почётным караулом их назвать было нельзя, они всего лишь следили за тем, чтобы никто не утащил драгоценные изумруды, и, следовательно, в красивой недвижной позе они не стояли. Они переговаривались между собой, поглаживали усы, почёсывали бока и лениво глядели на залитые солнцем улицы.       А посмотреть было на что. Здесь, на перекрёстке Изумрудной и Вороньего бульвара, красовался настоящий дворец — Большая Галерея. Место это поражало воображение любого фурра, и о нём грезил каждый, кто мечтал хоть когда-нибудь попасть в Леоград. Здесь хранились ценные вещи, удивительные артефакты и просто море различных поделок из драгоценных металлов и камней. Многие из них насчитывали не одну тысячу суш и принадлежали когда-то самым разным историческим деятелям Фуррона.       Но, я должен вам сказать, было здесь нечто, что считалось венцом всего того великолепия, что хранилось за лиственничными дверями Галереи. Это был огромный гелиодор под названием Око Столицы, цены которого никто даже не осмеливался назвать. К тому же этот камень обладал волшебной силой, заложенной в него магами Чёрной Орды, бывшими, собственно, и его создателями.       Брр, Чёрная Орда. Я о ней ещё не рассказывал? Что ж, рано или поздно нужно было поведать об этом. Это государство, расположившееся за нашими южными границами и зажатое между моей родной Леомией и республикой орлов Игльхеймом. Жили в этом государстве два народа — гиены и марабу. Надо сказать, довольно мерзкие народцы. И всё бы ничего, подумаешь, ещё одно государство фурров. Но всё дело в том, что Чёрная Орда была осколком существовавшей некогда огромной Империи Хинпакс, которая три тысячи суш назад подчинила себе все остальные народы Фуррона и безгранично правила много долгих и ужасных веков, которые мы назвали Миллениумом Уныния. И лишь семьсот суш назад восстание угнетаемых гиенами и марабу фурров сломило мощь Империи и возродило тот старый добрый Фуррон, какой мы знаем сейчас и каким он был до воцарения гиен.       Конечно, гиены и марабу не могли согласиться с тем, что стало с ними после падения их державы. Поэтому они, будучи не в силах начать открытую войну со всеми странами Фуррона, принялись плести закулисные интриги, надеясь когда-нибудь вернуть своё былое могущество. Агенты Чёрной Орды были повсюду в мире. Ими могли быть как простые мещане, докладывающие об обстановке в разных городах, так и высокопоставленные морды, которые уже способны были по-крупному нам насолить.       Шлепком по спине я попросил Лёву прилечь, чтобы я спешился. Мой красный плащ красиво развевался на ветру. Одиноко позвякивали мои медальки. Ножны с Мецаром оттягивали пояс, чем давали приятное ощущение надёжности. И, соскочив с Лёвы и сделав несколько шагов, я поставил лапу на первую ступень внушительной мраморной лестницы, ведущей к дверям Большой Галереи.       К слову, здесь меня интересовала больше всего именно она. Большая Галерея — хранилище самых ценных сокровищ страны, так что преступников она должна привлекать в первую очередь. Конечно, я имел в виду сейчас не обыкновенных уличных бандитов, им-то хватит и отобранного кошелька, а злодеев помаститее и более амбициозных, которые желают попробовать свои силы на знаменитой Галерее, рискнуть и, как говорится, выпить шампанского. С ними справиться на порядок труднее, чем с уличной шушерой, и они намного опаснее, поэтому я и берусь за них. Простых же бандитов на себя возьмут рядовые милиционеры. Итак, моя цель сейчас — убедиться в надёжности охраны Галереи.       С этими мыслями я поднялся на пару-тройку ступенек и ещё раз посмотрел на две встречающиеся здесь улицы. Моё внимание привлекла стоящая перед самым входом в Галерею повозка с сеном, запряжённая двумя полосатыми ханзебрами. За ней приглядывал грубо сложенный лев в самой простой и засаленной одежде, что только может быть у небогатого крестьянина. Но у его потёртого и явно не нового пояса, облегающего его поджарую фигуру, я разглядел ножны с недлинным ножом, который, однако, имел боевое назначение. Зачем этот крестьянин стоит около Галереи? С каких это пор бедняки стали интересоваться прекрасным?       Пожав плечами, я продолжил подниматься. Мало ли какие причуды у бедноты, к тому же, такие ножи носить не запрещалось. Может быть, он или кто-то из его семьи занимался мародёрством после стычек милиции с бандами разбойников, которые, увы, в последнее время заполонили страну. А может быть, он когда-то принадлежал его отцу и перешёл по наследству. Может быть, он даже просто его где-то купил, нашарив на дне своего старого сундука горстку медных полушек. Всякое бывает. Хотя, наверное, стоит попросить охрану его досмотреть, вдруг он на самом деле что-то замышляет. Но не успел я дойти и до половины лестницы, как из шумно раскрывшихся лиственничных дверей Галереи выпрыгнул другой лев, в чёрном плаще и с такой же чёрной маской на морде, сжимающий в лапе мешок с чем-то тяжёлым. Незнакомец кометой кинулся к лестнице и помчался вниз со всех лап, перепрыгивая через несколько ступеней.       — Держи его! — услышал я, и в тот же миг следом за типом в маске из дверей выпрыгнул полноватый офицер милиции с пистолетом в лапе.       Я мгновенно догадался, что происходит ограбление. Ну и ну, только что думал о бандитах и тут — на тебе! Что бы ни было в мешке вора, я должен вмешаться. Бросившись к похитителю неведомого сокровища, я крепко схватил полы его плаща, не давая сдвинуться с места. Выругавшись, лев в маске выхватил из-за пояса нож и полоснул меня по лапе. Кровь брызнула из раны, закапала на мрамор ступеней, смешавшись с пылью.       Вскрикнув, я выпустил плащ бандита, а здоровой лапой вынул из ножен свой верный Мецар. Бах! Мимо просвистела пуля, выпущенная из пистолета полного милиционера. Но она, пролетев мимо цели, угодила в одно из крыльев скульптуры дракона с изумрудами.       — Чи! — ругнулся офицер, отбрасывая в сторону разряженный пистолет, на перезарядку которого не было времени. На хвосте его сидел синий браслет с одним красным эмалированными кругом, такой же знак был и на петлицах его кафтана. Майор.       — Я подниму всадников!       — Поторопитесь, майор, — крикнул в ответ я, бросаясь к Лёве, борясь с болью от ножевой раны. Теперь я точно знал — этот крестьянин с повозкой был сообщником вора. Стоило ему прыгнуть на подстилку из сена, как тот сразу же двинул своих ханзебр во весь опор.       — Давай, Лёва, за ними! — рыкнул я, вскакивая на спину своему питомцу. Тот сам жутко рассердился, увидев и почуяв кровь, стекающую по моей лапе, и стрелой бросился за похитителями.       Лапы моего зверя оторвались от земли, выталкивая нас вперёд. Глаза Лёвы вспыхнули диким яростным огнём, пасть раскрылась, обнажив длинные белые клыки. Теперь он точно не походил на милого котёнка! Ну, ворюги, держитесь! Злодеи припустили по Изумрудной улице в сторону Стольных ворот, располагающихся на северо-западе, откуда из города уводила знаменитая дорога под названием Стольный путь. Вела эта дорога в город Дворнинск, другой крупный город Леомии, а оттуда вполне можно было отправиться куда угодно. Но даже до Дворнинска было дней пять пути на повозке, так что, я думаю, эта парочка хотела скрыться в укромном месте вроде Нижнего леса, что окружает дорогу. В нём уже не первый год резвятся всякие личности вроде них. Возможно даже, что на пути туда их встретят другие члены их банды, если они работают не одни, так что расслабляться мне сейчас никак не стоит.       Прикидывая в уме, как собираются поступить злодеи, я упорно мчался следом за старой повозкой. Рана на моей лапе сильно болела. Кровь, горячая и липкая, стекала по моему золотистому меху и капала на пыльную дорогу. Не сводя глаз с маячащей впереди кормы преследуемой повозки и двух преступников, я поднёс пострадавшую лапу к губам и принялся лизать кровоточащую рану, так как делали тысячи суш назад наши четвероногие предки. Небесный Прайд, да когда же ими займутся всадники милиции?       Зелень домов Изумрудной улицы, уютные клумбы и дорога — всё передо мной смешалось в одно сплошное пятно без формы. Львы и львицы в зелёных одеждах с криками разбегались от нас в разные стороны. Милиционеры, патрулирующие улицу, с рёвом бросались к повозке, пытаясь её остановить, но ханзебры отталкивали их мощными ударами копыт.       — Лёва, осторожно! — в страхе вскрикнул я.       Прямо перед нами из-за угла узкой улочки выехала длинная карета, выкрашенная розовой краской, и с красивой декоративной короной на крыше. Из её окна выглядывала знатная львица-дворянка с серебряной диадемой на голове. Повозка бандитов успела проскочить перед самыми мордами породистых ханзебр, тянущих экипаж, в последний момент, а Лёва дикими скачками нёсся прямо в борт кареты.       — А-а-а-а! — закричала знатная дама в окне кареты, закрывшись лапами.       — Чи! — выругался я, пригнувшись к загривку питомца и приготовившись к удару.       В этот момент Лёва что есть силы оттолкнулся от земли лапами в головокружительном прыжке. Мощным рывком он взлетел на несколько метров над землёй, перемахнув через крышу розовой кареты. Его задние лапы пронеслись на расстоянии волоска от верхушки декоративной короны. Ещё миг — и Лёва опустился на землю, по-кошачьи мягко встав на все четыре лапы. Розовая карета с львицей внутри и её украшение остались нетронутыми.       — Фух, Лёва, не зря ты мороженое ел, — облегчённо выдохнул я, крепче ухватившись за шею питомца.       Повозка со злодеями, между тем, и не думала сбавлять ход. Вор в маске впился когтями в свой мешок с похищенным из Большой Галереи сокровищем, чтобы он ненароком не выпал на дорогу. Ветер трепал мой красный плащ за спиной и мою гриву, по раненой лапе продолжала стекать кровь.       — Рраааарррвв! — услышал я рёв других гигльвов. Верховая милиция присоединялась к погоне!       Два огромных гигльва в синих попонах выскочили из ближнего переулка и яростными рывками поравнялись с Лёвой. Скачущие на их спинах милиционеры размахивали кавалерийскими саблями точь-в-точь как у армейских всадников. За их плечами висели плотные синие накидки с красными шнурами — ментики. Из-за них-то милиционеров и стали называть ментами.       Внезапно один из всадников повернул голову ко мне и издал короткий, но громкий рык. Я рыкнул в ответ и утвердительно кивнул. Мы поняли друг друга.       Тут же два милицейских гигльва, сделав усилие, рванули вперёд, максимально сократив расстояние до повозки, и совершили мощный прыжок. Два громадных зверя взмыли вверх словно птицы, на мгновение зависли над бандитами и приземлились на дорогу прямо перед полосатыми мордами ханзебр.       Животные, тянущие бандитскую повозку, жутко испугались при виде больших хищных зверей, которые в дикой природе были отнюдь не прочь полакомиться мясом их сородичей. В страхе ханзебры захотели было повернуть назад, но отход им отрезали уже мы с Лёвой. Раздалось громкое ржание, повозка тут же встала, крепко увязнув колёсами в куче грязи и песка.       Не думая сбрасывать боевую прыть, Лёва с рыком наскочил на борт повозки и сильно ударил по нему лапой с выпущенными когтями. Хрясь! Её левый край опустился наземь, с треском разломалась ось колёс, и одно из них шумно упало у моих лап, когда я соскочил.       — И куда это мы собрались? — издевательски спросил я, направив в горло вору в чёрном остриё Мецара.       Тот уже собрался было пуститься наутёк, забыв в суматохе про свой заветный мешок, но я подоспел вовремя. Его приятелем уже занимались спешившиеся всадники.       — Господин, — выдавил из себя лев в маске, — умоляю, пощадите! Мои львята больны, а жёны меня бросили. Прошу, только оставьте жить!       — О, дружок-пирожок, ты попал, — усмехнулся я, попытавшись придать своей морде самое циничное выражение, на какое я только был способен. — Поосторожнее обращайся с ножичком, а то, не ровен час, и генерала какого-нибудь порежешь, а они нынче сердитые пошли. Не то, что мы, добрые мягкосердечные цесаревичи.       — Цесаревичи? — переспросил вор, вглядевшись в мою морду.       Казалось, он только сейчас заметил мою огненно-красную гриву, странный меч из чёрной стали, красный китель с золотыми эполетами, плащ и позолоченные наколенники. Мой словесный портрет уже давно гулял по Леограду и окрестностям, так что многие знали, как я выгляжу. Переведя взгляд на кровавую рану на моей лапе, оставленную его собственным ножом, вор содрогнулся от ужаса, вообразив, что его ожидает за покушение на сына царя.       — О нет, ваше сиятельство, ваша светлость, ваше… благородие, — от ужаса преступник даже забыл, как следует обращаться к царевичам. — Прошу, клянусь всем Небесным Прайдом… помилуйте вашего подданного!       И схваченный злодей упал на колени, протёрся брюхом по песку и грязи, тут же замарав свой плащ, и лизнул мне нижние лапы. Я брезгливо отошёл, едва его не лягнув.       — Скотина, — презрительно бросил его напарник, крестьянин, управлявший ханзебрами, послав в сторону сообщника испепеляющий взгляд. — Стоило тебе попасться, как тут же расплылся. Ваше сиятельство — ваше чимятельство.       И он смачно плюнул ему в морду.       Тем временем около нас начала собираться толпа. Горожане всех слоёв — богачи, зажиточные жители, львы небогатые и просто нищие во все глаза таращились на меня, бандитов, сломанную повозку, двух милиционеров и наших гигльвов. Все перешёптывались, спрашивали что-то друг у друга, обсуждали погоню. Сквозь толпу к нам постепенно начали пробираться простые пешие стражи порядка, расчищая себе путь древками пик.       — Ты гляди, и царевич здесь, — сказал один лев с седеющей гривой в простой рубашке другому, показывая на меня. — Важное что-то украсть хотели, видать.       — Что, воров поймали? — задорно спросил у милиционера молодой дерзкий лев в богатых одеждах. — Хоть какая-то польза от вас.        — Всё, бандиты, вам кранты! — с жаром выкрикнула важная львица-матрона, прижимая к себе плачущую девочку-львёнка. — Уж царевич-то вами займётся! Дочку мою чуть не сбили, гады!       Предоставив удовольствие общаться с бандитами бойцам милиции, я согнулся над мешком, что вор в чёрном с таким рвением пытался вынести из Большой Галереи.       Схватившись за края, я раскрыл его и ахнул от поразившего меня великолепия.       Там, в простом потёртом мешке лежал таинственно мерцающий жёлтый гелиодор. От его поверхности и блестящих граней исходило едва уловимое, но, несомненно, волшебное сияние. А в центре образовывался тёмный узкий овал, так похожий на зрачок. Око Столицы, без сомнения, это оно!       — Ваше высочество! — внезапно услышал я. Обернувшись, я увидел того самого полного офицера-милиционера, что перед самой погоней поднял тревогу и стрелял в злодеев из пистолета. Лев этот был уже не молод, в тёмной гриве проглядывала седина, и синий милицейский кафтан явно был меньше, чем нужно. Прибыл он сюда, похоже, на телеге, которая встала рядом. — Я майор Лекс Ройтор, начальник охраны Большой Галереи. Всё, что произошло сейчас, это, так сказать, моя епархия, и, знаете ли, я хотел бы поблагодарить вас за содействие в поимке грабителей.       — Содействие — это моё призвание, майор, — я попытался протянуть офицеру лапу для приветствия, но тут же застонал от острой боли — рана от ножа вора в маске давала о себе знать.       — Не утруждайте себя, — сказал Ройтор, делая властный жест. — Лекари подлатают вас.       Тут же ко мне подошли два милиционера, которые помогли мне добраться до расположившейся рядом телеги, где уже готов был лекарь с вином и бинтами. О моей лапе позаботились, как следует. Вином промыли рану и перевязали. Лихорадочно пытаясь вообразить, каким я предстану перед своим отцом, я поблагодарил врачевателей и вновь запрыгнул на спину Лёвы.       Я опущу ненужные подробности, которые вам, леди и элементы, будут неинтересны. Но скажу, что не прошло и часа, как драгоценный гелиодор Око Столицы отвезли назад, в Большую Галерею, где ему и надлежало быть. Я, к слову сказать, сопровождал везущих обратно Око милиционеров до того самого перекрёстка Изумрудной и Вороньего бульвара, после чего двинулся назад к Дворцу Гривы.       И, надо отметить, ко мне почти сразу же прибыли бойцы царской гвардии, очевидно, посланные отцом за мной. Весть о погоне с моим участием быстро долетела до дворца, что, впрочем, было неудивительно. Гвардейцы с большим вниманием меня осмотрели и, убедившись, что, не считая забинтованной лапы, со мной всё в порядке, присоединились к эскорту.       Я не стану рассказывать вам о том, как закончился этот день, тем более что сам не очень хорошо это помню. Расскажу лучше, какое развитие эта история получила завтра.