Черные дыры

— МИРОН!! Слава срывается на бег, не рассчитывает расстояние и впечатывается в дверь между ними. Видит, как Мирон оборачивается на крик. Как в его глазах мелькает радость и он едва не отвечает что-то, но, внимательно прищурившись, не выходит, а наоборот хватается за ручку двери и прижимает ее, не пуская Славу к себе. — Мирон, в чем дело? Это я. Мирон! — Не отпускает дверь тоже. Мирон хмурится, немного ослабляет хватку, а затем со всей силы толкает дверь, чтобы она сбила с ног Славу, сам разворачивается и выбегает в тамбур. — Блять, Мирон! Ну уж нет, я тебя не потеряю. Не в этот раз. Слава быстро поднимается на ноги и бежит следом. Ему не надо прилагать много усилий, чтобы догнать его и схватить за руку. — Эй, ты чего? Мирон! — Не смей прикасаться ко мне, отпусти! — вырывается, толкается, едва не кусается в ответ. От неожиданности Слава едва не отпускает его, но быстро валит на пол, прижимая к дорожке коридора всем своим весом, сжимает локти. — Мирон, прекрати. Это я, чего ты? — Нет, — упирается, пока Слава наконец не соображает. Он тяжело вздыхает и отпускает руки Мирона, от чего сразу получает точный удар в подбородок. — Блять! Да угомонись ты уже наконец. Это я, я. Я просто смыл кровь. Забыл о ней. Мирон недоверчиво щурится, но вырываться прекращает. — Зачем смыл? — Да не зачем. Случайно. Умыться надо было. Ну как тебе доказать, что это я? Ну хочешь поцелую? — Господи, Слава, — очевидно, что Мирон все еще напряжен, но Слава встает и подает ему руку. Он раздумывает какое-то мгновение, прежде чем принять помощь. Они становятся друг напротив друга и некоторое время чего-то ждут, не отводят взгляд. Первым делает шаг навстречу Мирон. Он обхватывает Славу за шею и крепко обнимает. — Ох, как же я тебя искал, как искал. Ты где был? Куда пропал? Почему ушел? — Отпускает и частит, взгляд не отводит. — Это ты где был? После того, как меня выбросило из купе, дверь исчезла и я остался один в пустом коридоре. — В смысле исчезла? Она захлопнулась за тобой, но я тут же ее открыл! Только тебя уже не было. Никого не было, пустой поезд. Я несколько раз обошел каждый вагон и никого не было, кричал, звал тебя. Ты не слышал? Уже думал, что ты из окна прыгнул, но они все заперты были. — Никого не было? Никого не встречал? — Слава не может поверить. — Ни птиц, ни двойников? Ты не видел мертвецов? — Каких мертвецов? О чем ты? В этом поезде больше никого нет. Поезд пустой. Слава? — Мирон берет его за руку и смотрит в самую душу своими глазами голубыми. Слава замирает, а затем сжимает руку Мирона и резко разворачивается идти в тамбур. — Стой, ты куда? Слава? — Мирон послушно идет следом, но тянет руку на себя. — Сейчас. Меня должен ждать, сейчас. — Кто? — Идем. — Кто ждать? Слава, стой! Слава поворачивается и смотрит в замешательстве. — Ты. — Я? — Другой ты, не знаю. Твой двойник? Я не знаю кто, Мирон. — Один из этих копий? — Да, наверное. — Он тебя ждет? — Возможно, я не знаю. Я оставил его в соседнем вагоне. Должен ждать. Не знаю… — Слава разворачивается и заходит в тамбур, проходит вагон, в котором встретил Мирона и выходит в тот, где оставил другого Мирона в купе. В вагоне тишина, мерно гудят лампы под потолком, колышутся занавески на окнах. Слава останавливается возле нужного купе и на мгновение задумывается, а затем резко открывает дверь и заходит. Никого. Он стоит между полок и лихорадочно соображает. Даже постель убрана. За ним заходит Мирон, оглядывается: — Ты уверен, что это то купе? Выглядит пусто. — Да оно, — Слава оглядывается и видит на полке свое худи. Берет, какое-то время мнет в руках, затем откидывает в сторону, и забирается с ногами на полку, прислоняется спиной к перегородке рядом с дверью. Закрывает лицо руками и замирает. Мирон прикрывает дверь, и они вновь оказываются в темноте. Мирон берет в руки худи и усаживается на соседнюю полку. — Это ведь твое? Решил тут оставить? Чтоб найти купе?... Он тут был? Слава ничего не говорит, отводит руки, запрокидывает голову и смотрит куда-то на верхнюю полку.. — Слав? — повторяет Мирон, но в ответ — ни слова. Ему ничего не остается, кроме как последовать примеру Славы — забиться в противоположный угол под стенку у окна. Он не отпускает из рук худи, прижимает к себе, перебирает мягкую ткань и смотрит отсутствующим взглядом в противоположный угол на Славу. В купе темно и только колеса шуршат и позвякивают. Проходит немало времени, прежде чем Слава начинает говорить все еще уткнувшись в полку над собой. — Когда я выпал из купе, оказался в пустом коридоре. Не было больше никаких дверей, только коридор. Я ходил из вагона в вагон и искал тебя, но тебя нигде не было. Потом я попал в вагон с птицами под потолком, они сорвались и бросились на меня, везде провода были, я сбежал в другой вагон. Там сначала я один был, а потом много меня, но мертвого. Словно все формы моей смерти. Все варианты. В какой-то момент они все бросились на меня, все звали меня разными голосами. Мамы, сестры, да даже соседа.. Я не мог дышать и шевелиться. Каким-то чудом оказался в этом вагоне, как-то сбежал. Я так устал, все, что я смог, это упасть на ближайшую полку и уснуть. А когда проснулся был ты. Другой. Меня что-то душило, а ты… он помог. Не понимал, что происходит. Он был как ты, такой реальный, так уверенно говорил, что все приснилось. Понимаешь, вообще все? Что мы только зашли и уснули и ничего другого не было. Я так хотел ему верить. — Представляю, я бы тоже хотел, чтобы это все было сном, — Мирон продолжает как-то безучастно теребить ткань. В купе становится ужасно неуютно и от этого Мирон только крепче прижимает к себе чужое худи, чтобы хоть так, хоть через ткань ощутить что-то реальное, из реального мира с запахами и памятью живого тепла. — Но ты ему не поверил? — Я не знаю. У него на губах не было крови. Сказал, что я могу верить ему или нет. Что это мой выбор. — И ты выбрал? — Мы поебались. — Что? Слава тяжело вздыхает, подбирает колени к себе, смотрит в угол Мирона, лохматит волосы. — Да, мы поебались . — Из всех возможных вариантов ты.. ты .. ты решил потрахаться с.. блять, да я даже не знаю с кем. Ты даже не знаешь с кем, да что с тобой не так, Машнов? Мы в каком-то аду, а ты не придумал ничего лучше, кроме как… потрахаться.. со мной? Блять, Слава, — Мирон устало вздыхает, и Слава скорее догадывается, чем видит, как он трет затылок и затем устало прячет в ладони лицо. Слава протягивает ему руку, но сразу же опускает. Ему нечего сказать или ответить. Он и сам не понимает почему и как это произошло. — Послушай, я не знаю, я разозлился. — Это что? Это твой способ справляться со злостью? Ты меня начнешь трахать, если разозлишься? — Господи, нет, Мирон, конечно, нет. Это был не ты, я ведь знал. — А если бы я?! — Ты был не против. Он. Он первый начал! — Ах, значит, так? — Как так? Мирон замолкает и больше ничего не говорит. Они продолжают сидеть в тишине, пока вновь не подает голос Мирон. — И как? — Что? — Как это было. — Обычно. — Обычно? — Не знаю, Мирон. Что ты хочешь услышать? — Я хочу понять, кто в кого кончил. — Что? — Ну вы ведь трахались? — Ну я в него. — Ну заебись. И это он первый начал. — Мирон. — И как теперь наличие твоей кончи в этих существах скажется на тебе? И на нас? Слава замирает. Об этом он не думал, и сейчас уставший мозг начинает подбрасывать ему самые разные варианты от того, что теперь их легко выследить до того, что теперь другой Мирон начнет вынашивать каких-то мутантов или проникать в его сознание, как Волан-де-Морт в Поттера. — Мирон, я… — Блять! — Что? — Блять, что это? — Слава замечает неуверенные движения в углу Мирона. Как он поднимает руки, но движения его какие-то удивительно размытые и вязкие. Поддается к нему, но и сам замечает, что все его тело обволокло чем-то вязким и липким. — Блять, — повторяет за Мироном. — Что это, что? Это что, Господи, это что сперма? Блять, что это такое? — частит Мирон. — Слава. — Мирон, сейчас. — Славочка. — Подожди, Мирон. — Слава, это не я. — Что? — ЭТО НЕ Я. — Почему ты так долго? Я ждал. Напротив Славы под окном из темноты моргают два стеклянных глаза, тьма шевелится и начинает двигаться к нему. — Славочка, Сла-воч-ка, — издает булькающие звуки тьма, приближаясь все ближе. — Ох, блять, — Слава подбирает ноги, старается спрыгнуть с полки, но тьма уже хватает его за лодыжки, к нему уже приближается облезлое вязкой жидкостью лицо другого Мирона: — Славочка. — Нахуй пошел! — Мирон все же первый вырывается из вязкости и замахивается худи в другого, но не успевает опустить на него — другой резко и рвано вытягивает удивительно длинную руку и крепко обхватывает Мирона за шею. — А ты, не лезь, — скрипит и сжимает свои пальцы все сильнее, от чего Мирон начинает хрипеть и задыхаться. Слава резко подрывается, толкает другого на полку, невыносимо долго вырывается из вязкости, тянется руками к Мирону, цепляется за скользкие пальцы на шее, обрывает их вместе с липкой вязкостью, с кожей на них и тканями до самых косточек. Мирон хватается за него руками, одной рукой Слава подхватывает в ответ, а второй толкает дверь. Всего лишь мгновение и один шаг. Всего один шаг. И они больно падают. На пыльный асфальт.