Гарри Поттер и эффект бабочки

Драко Малфой задумчиво откинулся на спинку сидения в купе Хогвартс-Экспресса, уносившего его на летние каникулы, вновь погрузившись в свои мысли. В купе он был совершенно один, избрав на этот раз не присоединяться к сокурсникам и провести время со своими мыслями. Итак, следовало подвести итоги второго года обучения в Хогвартсе. Некоторых неприятностей из прошлой жизни и ему самому, и Поттеру с Грейнджер явно удалось избежать. Драко и Гарри не пришлось отращивать себе новые кости, а Гермиона не повстречалась с василиском. Впрочем, это помешало ей косвенно намекнуть всему волшебному миру о своей необычайной догадливости: зеркальце, спасшее ей жизнь, и которое все видели в её руке, действительно стало легендарным. Правда, Драко очень сильно подозревал, что Грейнджер найдёт другие способы ещё не раз доказать свои таланты. Джинни Уизли всегда волновала его постольку-поскольку. Все рыжее семейство вообще популярностью у Малфоев не пользовались, и младшая из них хоть и мелькала в его прошлом, но её Драко припоминал с трудом. Впрочем, одно он мог сказать наверняка: когда Поттер спас её в прошлый раз, девчонке пришлось проваляться в лазарете довольно долго. В этой жизни рыжая сидела за столом своего факультета, сияющая и счастливая, уже на следующее утро. Правда, о деталях случившегося в Тайной Комнате она абсолютно ничегошеньки не помнила. С точки зрения Малфоя это было забавно, особенно если учесть, что по логике вещей Джинни на этот раз изначально не должна была быть магически истощена и без сознания. Рыжей «активно» помогли забыть? Были и некоторые другие изменения. Малфоя никогда особенно не заботила судьба Локхарта, он только смутно припоминал, что после приключений с Поттером в конце второго года тот оказался с перманентным повреждением памяти в больнице Святого Мунго. На этот же раз, «герой» умудрился исчезнуть из Хогвардса без особенных потерь, притом буквально. Грейнджер не потеряла несколько недель, отлеживаясь в лазарете в состоянии остолбенения, а вся школа не стала свидетелями её обнимашек с Гарри Поттером, которые большинство чистокровных посчитали знаком чуть ли не помолвки между этими двумя. И в результате Невилл Лонгботтом в этой жизни по-прежнему продолжал околачиваться возле талантливой магглорождённой волшебницы. Малфой прекрасно помнил, что как раз в этот момент в прошлой реальности тот отошел в сторону. Почему Драко Малфой так хорошо знал именно такие детали? Потому что всю прошлую жизнь именно на них он и обращал внимание. Кто и когда встречался с Грейнджер в его голове было запечатлено намного прочнее, чем какие-либо другие детали прошлой жизни. А ещё, Драко Малфою становилось предельно ясно, что следовать плану его отца Гермиона намерена не была. То есть, она вероятнее всего собиралась почтить их договор с Люциусом именно дословно: помочь избежать Азкабана и изменить судьбу Малфоев. Ведь не зря же единогласно признанная самой умной ведьмой их времени, Грейнджер так тщательно фразировала их соглашение. Впрочем, Драко был настроен довольно решительно и намерен настаивать именно на исходном варианте. А ещё, он прекрасно помнил, что именно предлагал отец в прошлом сделать и на чем настаивал, чтобы Люциус именно этого промежутка времени задумался и в конечном результате переоценил свои приоритеты. А потом сменил сторону. Отец не зря намекал, что Грейнджер стоит прикинуться ясновидящей. Убедить Люциуса из прошлого, что она обладает даром прорицаний, ведь абсолютно все волшебники в этот дар верили безоговорочно. Наверное, за исключением единственной Грейнджер. Напрашивался выход, что и Драко можно было бы сделать вид, что он обладает «даром», но это бы не вышло. Ни в роду Блэков, ни Малфоев третье око никогда не встречалось. На самом деле этот дар обычно концентрировался не в таких уж и многих семьях, а по слухам возникал, как следствие связи кого-либо с кентаврами. Проявление подобных способностей у магглорождённой волшебницы Люциус бы приписал какой-нибудь неразборчивой связи одной из её на самом деле волшебной пра-бабки. Точнее, он бы предположил, что Гермиона является потомком сквибов, в волшебном роду которых присутствовала кровь кентавров. На самом деле подобное не было чем-то из ряда вон выходящим. Некоторые в их мире были уверены, и Драко знал это наверняка, что все магглорождённые волшебники были потомками выброшенных из рода и отправленных в мир магглов сквибов. Однако, если объяснить присутствие дара у Грейнджер Люциус мог бы довольно легко, заяви его собственный сын о внезапно проявившемся даре, и отец бы буквально выбил подобную чушь из его головы, используя более мягкие места. У потомка двух кристально-чистых линий, крови кентавров взяться было неоткуда. Что вновь приводило Драко к логическому заключению, что теперь ему следовало действовать немного по-другому. Как бы ни странно это звучало для слизеринцев, но в какой-то момент ему будет нужно рассказать отцу правду. А вот для этого Драко однозначно потребуется дать Люциусу возможность засвидетельствовать все воспоминания самолично. Проблема состояла в том, что сейчас открываться было ещё слишком рано. Подобное следовало делать после того, как Драко унаследует от Люциуса кольцо наследника рода, после чего обычно мальчиков в чистокровных семьях начинали считать взрослыми и к их словам прислушивались намного больше. Во всяком случае, хотя бы давали им возможность высказаться и закончить свою мысль, перед тем как тянуться за ремнём или розгами. И тут перед Малфоем вставала дилемма. Воспоминания прошлой жизни становились с каждым днём все более и более отдалёнными и покрытыми туманом. Другими словами, Драко не мог бы с уверенностью сказать, что к тому моменту, когда Люциус соизволит его выслушать и согласится заглянуть в его голову, нужные образы и события все ещё будут различимы, как именно воспоминания. Ведь с каждым днём, отдалявшим его от перемещения, Малфой и сам ощущал их все больше, как сны. Что ж, Драко тоже в принципе не был двенадцатилетним ребёнком, он прекрасно знал возможный выход из положения. Этим летом ему нужно будет каким-то образом научиться дублировать и вытягивать свои воспоминания и закупоривать их в колбах для использования в будущем. Потому что если Малфой надеется на помощь своего отца, ему нужно будет окунуть того в реальность собственного будущего. Люциус должен будет все увидеть самолично. Драко намеревался показать Люциусу те самые моменты, когда пресловутая элитная позиция Малфоев при дворе Тёмного Лорда потерпит полнейший крах. Сломанная палочка, плачевное состояние отца после Азкабана и утерянное положение среди Пожирателей. Вот только Драко должен был признать, что даже в лучшие времена эти события слишком отчётливо не помнил. Испуганный и буквально не способный соображать, юноша в прошлой жизни воспринимал всё это, как ужасный сон. И если для «предсказаний» подобное бы сгодилось, то для воспоминаний было неприемлемо. Драко знал, что именно будет искать Люциус в подобных воспоминаниях чтобы убедиться, что они настоящие. Яркость и четкость деталей. Даже сейчас некоторые из них уже покрывались туманом, а к тому моменту, когда Люциус их увидит, он однозначно примет их за выдумку или попытку Драко обдурить себя. Поэтому всю дорогу от Хогвартса до вокзала Кингс-Кросс вновь ставший юным Малфой провел в глубоких размышлениях… *** – Гермиона, мне нужно каким-то образом подготовиться к третьему году. Сказать по правде, очень не хочу вновь шмякаться в обмороки, не солидно как-то для главы Аврората, – Поттер даже закатил глаза на этих словах. – И просто переставать быть самим собой при виде дементоров. А мы с тобой оба знаем, что их тянет ко мне, как мух на варенье. – И мы оба знаем, – Гермиона серьезно кивнула. – Что на это есть серьезная причина. – Я помню, – Гарри сжал зубы. – У меня в жизни было так мало хорошего, что их тянет на всю эту боль... – Это тебе Люпин сказал? – перебила его Грейнджер, не дав закончить. – Гарри, ты же Аврор в прошлом, точнее, начальник Аврората. Ты что, до сих пор веришь в эту наивную муть? – Что ты хочешь этим сказать? – Поттер насторожился. Ему не нужно было быть начальником Аврората, чтобы почувствовать, что сейчас лекцию ему будет читать не тринадцатилетняя Гермиона, а довольно компетентный невыразимец. – Просто, – Грейнджер слегка пожала плечами и внезапно положила свою тёплую ладонь на предплечье друга. – Это не совсем так. Конечно, я могу предположить, что именно это объяснение Люпин когда-то тебе и предоставил, но на самом деле, очень сильно подозреваю, что истинные причины были не «горести» в твоем прошлом, а то, что ты, Гарри, крестраж. Их тянет к тёмно-магической сущности в тебе. Именно этот зов на самом деле дементоры и находят непреодолимым. Плюс, по сути, в тебе две души. Или, дополнительная частичка. Гарри откинулся на спинку кресла, окидывая Гермиону задумчивым взглядом. Грейнджер выдержала его, не отводя собственного, и лишь печально и немного виновато улыбнулась. Сейчас ей нужно было дать Гарри время всё осмыслить и прийти к собственным выводам. Вот уже вторая жизнь общения с Поттером учила Гермиону этому с завидным постоянством. Опустив взгляд, девушка зачерпнула ложечкой свое любимое мороженое – то самое, которое когда-то много лет назад перед первым курсом постеснялась заказать во время посещения кафе с профессором Макгонагалл, и которое тогда уплетал за обе щеки Драко Малфой. Они с Гарри сейчас сидели в Косой Аллее в кафе мороженого Фортескью. Выбираться сюда в этой жизни оказалось не так сложно: родители Гермионы зачастую подбрасывали их до входа в волшебный мир и исчезали до вечера, чтобы потом отвезти домой. В этой жизни, в которой Гермиона ещё в раннем детстве удостоверилась, что её собственные родители и семья Дурслей не только познакомятся, но и останутся в хороших отношениях, это не составляло труда. Гарри зачастую позволялось навещать их на несколько дней, о чем профессор Дамблдор был поставлен в известность ещё перед отъездом из Хогвартса предусмотрительной Грейнджер. В этой жизни в кабинет директора Гермиона пришла вместе с Поттером. Сперва Гарри даже подозревал, что Гермиона избрала именно этот момент во времени, чтобы инициировать знакомство с Люциусом. Но Гермиона упорно молчала во время всего разговора трёх мужчин, одного из которых два другие ошибочно считали неразумным мальчиком. Про себя Грейнджер закатила глаза и чуть в голос не рассмеялась, когда тоном начальника Аврората, ещё при этом и профессионально прищурившись, Гарри уведомил Люциуса Малфоя, что «всегда будет там, где нужно, когда это необходимо». Интересно, он и в прошлой жизни тоже такое ляпнул? Забавнее всего было, что ни один взрослый волшебник не посчитал подобную реплику неуместной из уст двенадцатилетнего Поттера. Хлопнув дверью, волшебник, который являлся причиной открытия тайной комнаты и на этот раз, покинул кабинет директора. Поттер последовал за ним, вернув ему уничтоженный крестраж и попутно освободив Добби. Добби должен был быть свободным эльфом, это Гарри и Гермиона уже давно решили, и дискуссии подобное не подлежало. А вот сама Гермиона, воспользовавшись отсутствием Малфоя-старшего и Гарри, начала щебетать Дамблдору, тщательно изображая восторженный лепет тринадцатилетней девочки, что летом её родители пригласили Гарри у них погостить. Дамблдор нахмурился, и Грейнджер отчётливо видела, как он старательно собирается с мыслями и формулирует свои следующие фразы. А потом Альбус снабдил её именно той информации, которой Гермионе так не хватало. – Это замечательная идея, мисс Грейнджер, – голубые глаза Дамблдора подозрительно прищурились, но Гермиона отчётливо видела в них раздражение. – Думаю, будет прекрасно, если Гарри проведёт с вашей семьей два или три дня. В связи с некоторыми обстоятельствами, я бы настоятельно рекомендовал ограничить подобные визиты именно такой продолжительностью. А ещё, почему бы вам обоим не провести недельку-другую в гостях у Рона Уизли? Молли и Артур передавали свои приглашения, они будут очень рады принять вас у себя. Заодно, посмотрите, как живут коренные волшебники. – Спасибо, профессор, – Гермиона вежливо улыбнулась и даже присела в книксене. – Это было бы просто замечательно. Узнав ещё один кусочек пазла о самом себе, который находчивой Гермионе удалось вытащить из профессора Дамблдора, Гарри Поттер усмехнулся. Итак, он может покидать дом Дурслей вместе с Грейнджерами на два или три дня без каких-либо негативных последствий. А ещё, они могут написать Артуру Уизли и периодически навещать Нору. Конечно, Гарри прекрасно понимал: Дамблдор передал им приглашение с целью, которая совершенно не соответствовала собственным планам Поттера и Гермионы. Альбус по-прежнему пытался свести его самого с Джиневрой, а Грейнджер с Рональдом. Вот только визиты в Нору предоставляли им возможность практиковать волшебство, не привлекая к себе внимание. Бывший начальник Аврората прекрасно знал: в доме, кишащем волшебниками, используемую детьми магию никто не заметит.