Гарри Поттер и эффект бабочки

Её маленькая “Диди” появилась в жизни Гермионы в год, который оказался довольно насыщенным. Грейнджер обнаружила эту талантливую малышку во время одного из своих заданий ещё в бытность невыразимцем. Как одна маленькая магглорожденная девочка умудрилась своим спонтанным всплеском волшебства принести столько хаоса и разрушений, они ещё очень долго гадали в Отделе Тайн. Но решение забрать себе крошку, назвавшую себя Диди, Грейнджер приняла молниеносно и не раздумывая ни минуты. Несмотря на довольно необычный, голубоватый цвет волос, Диди с возрастом каким-то непонятным образом умудрилась вырасти в девушку, внешне настолько напоминавшую саму Гермиону, что иногда ту открыто спрашивали, если это её дочь. Гарри утверждал, что у них было что-то общее в разрезе глаз и форме губ, но Грейнджер всегда отмахивалась и называла это сходство случайным. Диди была магглорождённой, и обнаружил её вызванный отряд из сотрудников Отдела Тайн и авроров в приюте для сирот. По слухам девочка оказалась там не так давно, а когда Грейнджер сопоставила факты, то очень сильно подозревала, что малышка могла осиротеть во время очередной вылазки вновь поднявших голову Пожирателей Смерти. В конце концов, именно в то время Рудольфус Лестрейндж сбежал из Азкабана и принялся собирать бывших сообщников. Их планы провалились, и во время битвы с аврорами Рудольфус был убит. В то время вообще было много жертв, включая чудом избежавшую наказания после Второй Магической только благодаря проживанию в сверхсекретном, скрытом многослойными чарами доме Юфимию Роули. Почему Гермиона Грейнджер так хорошо запомнила это имя? Потому что после войны Люциус Малфой на допросах в Аврорате очень сильно настаивал, что именно эту Юфимию Роули им необходимо найти, но никогда не мог снабдить их деталями. Непреложный обет надежно защищал тайны, в которые Люциус был посвящён, даже если он сам был готов поделиться ими. Поначалу Диди вела себя, как маленький зверёк: настороженно и злобно, словно никогда в своей жизни не сталкивалась с вниманием, добротой и лаской. Что уж говорить о любви, и признаться по правде, Гермиона терялась в догадках. Сердце не способной иметь собственных детей волшебницы было переполнено той самой невыплеснутой любовью, и постепенно лёд, словно коркой покрывавший всё естество черноглазой девочки с серебристыми волосами, таял. Диди тянулась к любви Гермионы, как изголодавшийся во тьме росток к солнцу. Очень скоро Грейнджер поняла, что девочка была на редкость умна и талантлива, а тот неконтролируемый и разрушительный выброс спонтанной магии, который изначально и привёл невыразимца-Гермиону на порог маггловского приюта, на самом деле являлся индикатором и предвестником её нешуточного волшебного потенциала. Гермиона никогда не афишировала присутствие приемной дочери в своей жизни. Более того, девочка так и осталась для всех Диди, а её настоящее имя, на самом деле выбранное родителями в честь созвездия, практически забылось. Как и некоторые довольно тёмные черты её характера, обнаружившие себя уже в Хогвартсе, и которые периодически проскальзывали в поведении маленькой Диди. Однажды в их разговоре тет-а-тет Минерва призналась Гермионе, что порой мадам директор не могла избавиться от ощущение, словно воспитание мисс Грейнджер вытесняло некоторые довольно неприглядные зачатки в характере девочки. Диди могла быть жестокой, могла идти к цели, невзирая ни на что вокруг, но воспитанная в любви, с детства окутанная заботой и принятием, несмотря ни на что, научилась подавлять подобное ещё в зародыше. На самом деле довольно целеустремлённая, она сама выбирала для себя лишь цели добра, всегда в душе желавшая быть гордостью своей приемной матери. До сумасшествия преданная близким ей людям, Диди была готова защищать их любой ценой. Прирождённый лидер, не тиран или деспот, она ни за что на свете не предала бы своих последователей. Талантливейшая волшебница с огромным потенциалом, Диди всегда тщательно взвешивала последствия своих действий перед тем, как принимать только разумные решения. Отправляя девочку в Хогвартс, Гермионе на самом деле было безумно любопытно, на какой факультет её распределят. Грейнджер честно признавала, что многие черты характера её магглорожденной воспитанницы откровенно были слизеринскими. Однажды в первые год после появления у Гермионы маленькой Диди ей даже показалось, будто девочка беседуют с какой-то змеей в зоопарке. Вот только девочка наотрез отказалась тогда признаваться в способности понимать язык змей. В результате шляпа отправила её на факультет Рейвенкло, и Гермиона должна была признать, что наверное это был самый логичный шаг. Несмотря на свою амбициозность, Диди никогда не стремилась «завоевать мир» или стать министром магии, и к тому времени, когда впервые отправилась в Хогвартс, больше всего ценила свой собственный интеллект. А потом начала не стесняясь пользоваться и внешностью, поставив целью удачное замужество. Впрочем, Диди всегда знала, что у неё за плечами поддержка и любовь Грейнджер. И вот теперь, практически ведя переговоры с Люциусом и Нарциссой, Гермиона должна была четко обсудить вопрос Диди и удостовериться, что ещё не появившейся на свет магглорожденной девочке, которая непременно осиротеет в будущем и в этой временной линии, оговорено место в доме Малфоев. Люциус перевел вопросительный взгляд на своего сына и приподнял бровь. Впрочем, выражение лица Драко тоже было изумлённым. – Я слышал, что ты помогала осиротевших детям, – наконец обретя дар речи, проговорил Малфой-младший. – Но я никогда не был осведомлён, что у тебя была приемная дочь. И поверь мне, о существовании девочки с именем Грейнджер новости разлетелись бы мгновенно; я бы узнал. – Я посчитала, – Гермиона решительных поджала губы и одарила обоих мужчин довольно холодным взглядом. – Что всё, что касается Диди и меня, не имеет никакого отношения ни к кому другому в волшебном мире. Другими словами, это было не ваше дело. И более того, Диди не была Грейнджер, она осталась на своей фамилии. В конце концов, это имя её семьи, её наследие и место в мире, и я не вправе была отбирать её идентификацию и самоопределение. Но она была не единственной у меня… - Но других детей ты не посчитала нужным здесь упомянуть, - Малфой прищурился, ещё сам до конца не понимая, почему ему это так важно. - Например, оговорить участие в их жизни. - На самом деле, мне известно довольно много об их семьях, - Гермиона отвела взгляд. - Как и о причинах гибели их родителей. К слову, от рук Пожирателей, и я считаю, что имею полное право в этой жизни попытаться эти трагедии предотвратить. Но как я ни старалась, мне не удалось ничего узнать о родителях или просто каких-нибудь родственниках Диди. А я на самом деле приложила много усилий, чтобы раскопать хоть что-то. – Вы сказали, мисс Грейнджер, что девочка была названа в честь звезды, – Нарцисса Малфой прочистила горло, явно пытаясь перевести разговор на другую тему. – Диди… Это от Денеб или Дифда? – А я думал, что только Блэки таким образом измываются над собственными детьми, – покачав головой, хмыкнул Драко. – То есть, давая отпрыскам подобные имена. Думаю, что в этом случае, мама, магглы даже твою семью переплюнули. – Её звали Дельфини, – умудрившись взять себя в руки после меткого замечания младшего Малфоя проговорила Гермиона. – Дельфини Гонтогре. – Дельфини ГонтОгре? – Нарцисса смертельно побледнела и перевела взгляд на супруга. Цвет лица Люциуса сейчас по уровню бескровности ничем не уступал бывшей мисс Блэк. – Девочку, которую вы взяли на воспитание, звали Дельфини ГонтОгре? – Дельфини ГонтогрЕ, - поправила их Гермиона, делая более привычное для себя ударение, и вдруг в свою очередь стала белой, как мел. – Но если произносить таким образом, то получится… – «Наследница Гонтов» в переводе с галийского, – Драко Малфой первым озвучил то, что внезапно стало ясно никогда не задумывавшейся о подобном и произносившей фамилию своей Диди именно так, как её говорили в маггловском приюте, Грейнджер. Вот только глядя на своих родителей, Драко очень сильно подозревал, что тем известно ещё больше. – Вы все прекрасно поняли, мисс Грейнджер, – отчеканила Нарцисса, сейчас сидевшая в своем кресле с неестественно прямой спиной и применявшая все известные ей навыки контроля над мускулами лица, чтобы сохранять безучастное выражение. – В своей прошлой жизни Вы воспитали дочь моей сестры Беллатрикс и Тёмного Лорда. Несколько мгновений Гермиона стояла перед семейством Малфоев, словно громом поражённая. А потом её логический мозг принялся быстро обрабатывать информацию, попутно анализируя и другие наблюдения. Например, лёгкую улыбку на губах Нарциссы, в комплекте с которой на этот раз плескался полный шок в глазах. Усталое принятие на лице Люциуса, через несколько мгновений откровенно расхохотавшегося, опустившись в кресло. В свою очередь Драко выглядел совершенно сосредоточенно, словно складывал в голове куски пазла, над которым безрезультатно работал долгие годы, а сейчас вдруг нашел картинку-ключ. Но первым заговорил Гарри. – А ведь в каком-то смысле, Гермиона, это всё имеет смысл и довольно логично, – поморщившись собственной тавтологии, бывший глава Аврората кивнул, тоже слишком очевидно собиравший в голове собственный пазл. – У тебя действительно всегда было что-то общее с Беллатрикс, я никогда не замечал этого в детстве, но потом, уже намного позже, когда обнаружил на Гриммо 12 её детские колдографии, не мог не обратить внимание. И теперь, когда нам все это известно, должен сказать, что определённо видел те же черты и в Дельфини. Именно поэтому, наверное, тебе так часто задавали вопрос, если она твоя дочь. Вот только этот цвет волос… – Подожди, Гарри, – отмахнулась от него Грейнджер, которая явно натолкнулась в логической цепочке на какое-то препятствие, с её точки зрения разбивавшее все доводы на корню. – Тёмный Лорд расколол свою душу, создав Крестражи. Потом Он возродился, используя практически чужую плоть и тёмную магию. В прошлой жизни на этой стадии я не смогла бы ничего сказать, но в этой могу точно утверждать: подобное стечение обстоятельств не способствуют плодовитости. По сути, возродившийся Тёмный Лорд представляет из себе бесплотную сущность, а следовательно не может иметь детей. Да и если мы заговорили о Дельфи, то её цвет волос намного больше напоминал серебро Малфоя, чем воронье крыло своих родителей. – Как же быстро вы находите ответы на все вопросы, – внезапно покачал головой Люциус и осекся, словно его язык прочно приклеился к небу. Люциус беспомощно развёл руками в стороны и точно так же, как Северус Снейп много лет назад, когда Гермиона задавала ему вопросы об изменённом рецепте оборотного, глазами указал на свое запястье. Грейнджер перевела взгляд на Нарциссу, но та лишь повторила жест своего мужа, беспомощно покачав головой. Над обоими слишком очевидно тяготел непреложный обет, запрещавший проронить хотя бы ещё одно слово на эту тему. Вот только не одна Гермиона очевидно пыталась сложить факты воедино, и по всему выходило, что Драко Малфой обладал информацией, недоступной самой блистательной ведьме их поколения. Хмуря брови, Малфой переводил задумчивый взгляд с отца на мать и обратно, беззвучно шевеля губами, словно просчитывал в голове какие-то нюансы. – Если Беллатрикс в какой-то момент была беременна, – Драко заговорил сейчас задумчивым, глухим голосом не юноши, а взрослого мужчины. – Это должен было случиться в период времени, когда она от всех скрывалась довольно много месяцев, если подумать. И вот тогда приходит на мысль период времени после миссии в Министерстве магии, когда тётушка Белла просто исчезла в свое крыло в меноре и долгое время не появлялась. В прошлой жизни мы все решили, что это было связано с неудачей отца. Ведь это только на этот раз Поттер отдал тебе предсказание, а в прошлой жизни оно разбилось, тебя посадили в Азкабан, и в результате ты так и не смог восстановить свое положение при Тёмном Лорде. В этой жизни фиаско, после которого он мог бы так наказать Беллу, что она бы скрывалась довольно продолжительное время, не было, но тем не менее я не помню, чтобы видел её последующие месяцы. Конечно, не могу сказать, что я очень сильно скучал или разыскивал её, тогда мне просто хотелось радоваться жизни, но теперь я отчётливо понимаю, насколько это было подозрительно. – Хорошо, – согласно кивнула ему Гермиона. – Ты ответил на вопрос, когда теоретически могла иметь место беременность Беллатрикс. Но остается на мой взгляд намного более важный вопрос: каким образом это вообще могло случиться? – У меня нет на него ответа, Гермиона, – вздохнув, Драко развёл руки в стороны. – Но легендарное в узких кругах предчувствие, свойственное семье моего отца, подсказывает, что это связано с другими довольно подозрительными событиями. То есть, – Малфой усмехнулся, теперь обращаясь исключительно к Грейнджер. – Наблюдениями, которые я сделал во время своего визита домой на нашем пятом курсе. Как раз за пару месяцев до событий в Отделе Тайн с пророчеством о Поттере и Лорде, в день Святого Патрика. – Хорошо, – быстро проделав в голове какие-то подсчеты, Гермиона кивнула. – По датам время действительно подозрительное, если учесть пару других моментов. Например, Тёмный Лорд появился в министерстве в тот момент, когда опасность угрожала именно Беллатрикс. И удостоверился, что она исчезла оттуда. – Этим со мной никто не делился, – Малфой хмыкнул и продолжил. – Но такая его забота о Белле действительно подозрительна. Впрочем, возвращаясь к весне нашего пятого курса… - Драко теперь обернулся к родителям. - Все это ведь напрямую связано с «удачей для любого начинания в день Святого Патрика», о которой постоянно трещала Юфимия Роули? И почему так злился Рудольфус Лестрейндж, а он просто рвал и метал… - Если бы моя жена намеревалась забеременеть от другого мужчины, я бы тоже был не в лучшем расположении духа, - само собой разумеющимся тоном подчеркнул Гарри. - Бедный дядюшка Руди? - Драко хмыкнул, но под предельно серьёзным взглядом отца вернулся к более актуальной теме. Глядя прямо в глаза Люциуса, Малфой-младший продолжил. - Плюс, ты и мама тоже не парили в облаках от счастья, а Юфимия ещё шутила, что тебе надо плотно позавтракать. И это оборотное зелье, которое она принесла тебе в библиотеку, выглядело подозрительно… - Подозрительно? Как? - мгновенно ухватилась за инстинктивно знакомую ниточку Гермиона. - Оно было светлее, что ли, и не такое густое, - Драко сглотнул, сконцентрировавшись на воспоминаниях и пытаясь облачить чувства в чёткие слова. - И сверкнуло на свету. Ты ещё говорил, что на вкус оно не настолько отвратительно, как ты ожидал… – Я уверен, Драко, что не имею ни малейшего понятия, о чем ты сейчас говоришь, – холодно процедил Люциус, но пылающий в его глазах огонь утверждал совершенно обратное. Старший Малфой слишком очевидно прекрасно «имел понятие, о чем говорил» его сын. – Ну, как же? – занятый своими собственными воспоминаниями, казалось, Драко совершенно не отреагировал на все проявления языка мимики и жестов Люциуса. – У нас в поместье ещё тогда гостила Юфимия Роули. Пугающая ведьма, нужно сказать, а мне реально есть, с чем сравнивать… – Юфимия Роули, – Гермиона задумчиво нахмурилась, с отсутствующим видом постучав пальцами по собственному подбородку. – Почему это имя мне так знакомо? – Потому что Юфимии Роули, это довольно широко известная фанатка теории чистоты крови, - принялся чеканить факты Поттер. - Мы с тобой сталкивались как минимум с двумя из её сыновей в свое время, а сама она знаменита, как довольно талантливая медиковедьма. – Которая практиковала этически довольно сомнительную методику и долгие годы занималась вопросами бесплодия у чистокровных волшебников, – закончила Грейнджер фразу за своего друга, с внезапным пониманием в голосе. А ещё, довольно многие кусочки доселе непонятного ей пазла начинали складываться воедино. – А то зелье, которое ты описываешь, Драко, я видела в приготовлении. Его варил Снейп, но на мои вопросы ничего не мог сказать, точно так же косясь на свое запястье. Там несколько довольно важных нюансов, о которые сразу споткнулся мой взгляд, но у меня реально не было времени решать ещё одну загадку. А теперь все становится на свои места! Гермиона обвела взглядом всех присутствующих. Люциус и Нарцисса сейчас напоминали каменные изваяния, Гарри всем своим видом давал понять, что вполне может пережить и без подробностей, если ему просто дадут «конечный вывод». Зацепившись за подлинный интерес в глазах Драко, Грейнджер продолжила, явно посчитав, что достаточно завладела вниманием. - Железы хамелеона и необходимость варить в полнолуние, интегрируя некоторые шаги из волчьего зелья. Точнее, шаги были обратные вулфсбейну. Теперь я практически уверена, что подобные модификации приводили бы к полному превращению выпившего зелье объекта в того, чей генетический материал был изначально туда добавлен. И это имеет в виду, вплоть до уровня генов. То есть, если обращенный подобным образом будет иметь интимный контакт с кем-то, плодом подобного союза станет ребёнок, содержащий генетическую информацию не обращенного волшебника, – Гермиона говорила настолько медицинскими терминами, что Поттер невольно вздрогнул. – А именно того, в кого его превратили. – То есть, ты хочешь сказать, – медленно растягивая слова, уточнил Малфой-младший. – Что мой отец выпил модифицированное оборотное зелье, приготовленное Северусом Снейпом по рецепту Юфимии Роули с генетическим материалом Тёмного Лорда? Ну почему именно он? Как по мне, намного проще было бы дать это зелье Рудольфусу Лестрейнджу. – Только вот достаточно долгий брак твои тётушки Беллатрикс и Рудольфуса не произвёл на свет наследника, – насмешливо процедил Гарри Поттер. – При всех своих недостатках, Волан-де-Морт не идиот, и поэтому я думаю, он логически предположил, что это яркая демонстрация инбридинга доказала своё бесплодие. Твой отец умудрился произвести на свет наследника с одной из сестёр Блэк, и поэтому Волан-де-Морт ставил на его фертильность, а не Лестрейнджа. Ну, а попросить о помощи Теда Тонкса он не очень рвался, я почему-то абсолютно в этом уверен. – А самое смешное, – внезапно подала голос Гермиона. – Что вероятнее всего эта авантюра увенчалась успехом не благодаря фертильности Люциуса, а благодаря твоей обновлённой крови, Гарри. Ведь они использовали тебя, сына магглорождённой волшебницы, для своего ритуала Возрождения. Да и сам Том Реддл полукровка, притом в классическом смысле этого слова. Сын маггла. Про себя же Гермиона в данный момент усмехнулась совершенно другому. Хотя, в этих мысленных ухмылках было слишком мало доброго юмора, зато сарказм с иронией плескались в избытке. Они нашли логическое объяснение, хоть и заставлявшее все кусочки пазла занять свои места, но при этом мозг просто отказывался верить. Платиновые до голубизны волосы Дельфини, тёмные глаза и даже способность разговаривать со змеями, о которой Гермиона подозревала, но в которой девочка никогда не признавалась. И все детали секретности модифицированного Снейпом оборотного зелья. Интересно, на ком ещё экспериментировала Юфимия Роули, чьи дети попали в Хогвартс под чужими именами? Впрочем, все это было неважно. Как и не имело значения, чьей биологической дочерью на самом деле была Дельфини. Ведь в будущем Гермиона рассматривала её, исключительно как своего ребёнка. Конечно, после этого вести переговоры больше было не о чем. Нарцисса и Люциус без каких-либо возражений согласились позволить Гермионе взять ребёнка в свой дом и воспитать её, как и в прошлой жизни. Потому что спасать именно её родителей никто не намеревался. Это было абсолютно исключено.