Вторая жизнь

      Хлопок двери о косяк не мог полностью отразить степень взбешённости Союза, но мог предостеречь окружающих о несомненном уровне опасности. Сейчас Союз любого собеседника приложил бы о стену, пол или хоть что-либо достаточно твёрдое и способное разбить лицо подошедшему идиоту.       Вдохнув всей грудью свежего воздуха, русский попытался взять себя в руки. В конце концов он достаточно разумен, чтобы не сорваться по такой мелочи как Рейх. Но возвращаться в дом всё же не стал. Потому что одно дело предполагать. что не прибьёшь походя одного раздражающего субъекта, и совсем другое знать наверняка. Союз сомневался. Рядом с бывшим другом его хвалённая холодность давала трещину. А самое раздражающее в ситуации было то, что Союз никак не мог понять чего же добивается Рейх. Он знал его старую как мир стратегию лживой добродетели. Ожидал что после пары трёпок немец опомниться и подстраиваясь под ситуацию начнёт заливать, что встал на путь истинный. Будет при каждом удобном случае показывать что является белым и пушистым. Пожалуй, это стало бы главным доказательством паталогической лживости и мерзопакостности немца. Но он попросту методично выводил его из себя. Раз за разом словно вмиг преисполнился суицидальными наклонностями.       С другой стороны, Рейх вполне мог решить что старая стратегия уже не сработает, и теперь ищет новые пути для осуществления своих низменных целей. А то что цели его низменны никогда не ставилось под сомнение. Жаль Союз не увидел этого вовремя. Он почувствовал как к злости прибавилось глухое раздражение и головная боль. Пора уже закончить изводить себя размышлениями о мотивах немца. Он точно знает что ничего хорошего в них нет, а предупреждён считай вооружён.       Не желая думать о бывшем друге Союз чертыхнулся и полез в карман за сигаретами. Пустые размышления ни к чему не приведут, а вот выкуренная сигарета даст наконец желанное успокоение.       Прислонившись к шершавой деревянной стене дома и вдохнув полной грудью ещё не выветрившийся, что удивительно, запах древесины, Союз закурил. Вредная привычка появилась у него в военное время. Он даже не особо помнил как закурил впервые. Кажется, один из солдат поделился на привале, но с тех пор сигареты стали неотъемлемой деталью образа русского. Тогда он курил перед атаками чтобы собраться, после них чтобы успокоиться, да и просто отпраздновать очередное рождение или притупить голод. После наступили времена не в пример лучше тех, но курить Союз не перестал. Привык. Другие страны вечно отфыркивались рядом, так впитался в одежу запах дыма, и только уникумы вроде Китая, с таким же усердием коптящие небо, относились с пониманием.       За воспоминаниями нахлынувшими на него, Союз не сразу понял что нынешняя сигарета стала первой в его новой жизни. И, как иронично, причиной для неё послужил Рейх и творимая им хрень. Опять, чтоб его!       Союз отбросил окурок в сторону. Миссия успокоиться была с треском провалена. Союз не был бы собой, если бы сдался так легко, и уже полез за следующей сигаретой, как его остановил шум мотора. Русский нахмурился. На задворках сознания бродячей собакой пробегала мысль что это дурной знак. Дача всегда была на отдалении от других, почти на отшибе и соответственно другим машинам не было необходимости к ней подъезжать. Если только приехали не к русским. А гостей Союз точно не ждал.       За начинающей редеть желтоватой листвой можно было увидеть чёрный внедорожник. Проехав ещё несколько метров, машина остановилась точно напротив калитки. Высота забора не давала надежды Союзу спрятаться. Если его до этого ещё не заметили, то только потому что он стоял без движения. Водителя машины также невозможно было увидеть из-за тонированных стёкол. Интересно кто это такой скрытный? Оставалось надеяться, что незваный гость не знал коммуниста в лицо. Он как-никак для всех труп и такой расклад его устраивал. Если же его увидят знающие личности, то наступит эффектный конец его спокойным дням, если конечно можно так назвать дни в обществе Рейха.       Машина, тем временем, и не думала уезжать. Решив что неизбежное на то и неизбежно, что уйти от него нельзя, Союз поднёс ещё одну сигарету к губам. И чуть не проглотил, когда водитель внедорожника соизволил выйти из машины. Уложенные волосы, солнцезащитные очки и много джинсы. Пиндос собственной персоной стоял на пороге его дома! Мысль что он пронюхал о его воскрешении Союз отмёл сразу. Слишком уж благожелательный у него был вид. Да и зная Америку, прознай тот о возвращении главного врага, ни за что бы не сунулся в логово коммунистического чудовища. Вот от Рейха такого можно было ждать. Союз усилием воли сдержал желание сплюнуть — навечно что ли в его мыслях эта погань прописалась?!       Тем временем ничего не подозревающий американец подошёл к калитке, заглянул во двор и нашёл взглядом Союза. Это было ожидаемо для коммуниста поскольку он даже не пытался спрятаться — банально не успел бы. А смысл тогда мельтешить? А вот для американца это стало громом посреди ясного неба. Улыбка болезненно искривилась, а после уподобившись комку грязи стекла с лица. Союз почти услышал как она шлёпнулась у ног США. Пиндос посерел и даже стал казаться меньше. Он вцепился левой рукой в калитку намертво и задушено прохрипел: — Союз?       В вопросе сквозила отчаянная надежда получить опровержение. Союз не мог решиться подтвердить опасения США, такой у него был по-детски просящий взгляд. Именно с таким задают сакраментальный вопрос о существовании деда мороза. Поэтому вместо готового едкого ответа на тему куриной слепоты пиндоса, или, хотя бы, поминания тени отца Гамлета, Союз кашлянул в кулак и кивнул. Вот до чего жизнь довела уже и за собственное воскрешение стыдно!       Американец отшатнулся. Мотая головой из стороны в сторону, он отступал к машине пока не упёрся в неё. Но судя по виду не особо понимал этого и пытался пройти сквозь машину. Союз не считал себя хорошим человеком, но и совсем мразью, чтобы наслаждаться перекошенным от страха лицом американца, не был. — Пиндос, угомонись.       Осторожный шаг навстречу не возымел успокаивающего эффекта. Более того заставил американца дёрнуться и ещё больше напрячься. А в следующую секунду русский смотрел в дуло пистолета.       Он как-то забыл, что американец. вечно носил с собой калечаще-убивающее и теперь расплачивался. Была идея притвориться призраком или глюком пиндоса, наверняка ведь он что-то принимает, но толку от этого будет мало. Пиндос ведь сам не свой от шока и страха, и, кажется, совсем ничего не понимает. Медленно Союз сделал шаг назад, что, к сожалению, не осталось незамеченным.       Американец щёлкнул предохранителем.       Вот и всё. Неужели он опять умрёт в полном одиночестве, да ещё и так глупо? А единственным утешением послужит последующая смерть Рейха. Хотя возможно он успеет увернуться? Попробовать стоит. Взглядом он стал искать укрытие, стараясь не делать резких движений. Хорошо было бы забежать за угол дома, но за время что он будет бежать даже дрожащий американец сумеет его подстрелить. Раза этак три. Поэтому Союз выбрал укрытием ствол старой вишни шагах в пяти и рванул к нему. Выстрел прогремевший следом не причинил ему вреда. Вот только что делать дальше? Будь у Союза оружие выстрелил бы придурку в ногу глядишь и мозги бы на место встали, но чего нет того нет. Союз выглянул из-за дерева и сплюнул. Американца там уже не было! Он уже успел куда-то свалить! Видимо успел прийти в себя и задумать гадость. А уж в них он был мастером. Союз принялся осматривать окрестности, благо американец не в камуфляже, а значит и заметить его на порядок проще. Позади раздался шорох. Близко, прямо-таки вплотную. Рефлекс оказался быстрее мыслей и Союз прижал к дереву чужую фигуру, оказавшуюся всего навсего Рейхом. — Я уж думал пиндос научился ходить, не звеня выпендрёжом. Ты чего здесь забыл?! — Выстрелы услышал. — И заволновался о сохранности моего здоровья? — Конечно, — едко оскалился немец. — Если ты окочуришься, то и я следом. Может тебе и понравилось лежать трупом, а мне не очень.       Глаза немца резко расширились, а то что случилось после привело Союза в полное замешательство. Рейх оттолкнул его со всей силы. Союз не сумел удержаться на ногах и хотел было разразиться проклятиями как прогремел выстрел.       Американец восковой фигурой застыл позади, удерживая пистолет на весу и остекленевшим взглядом смотря на Рейха. Переводя взгляд с одной предположительно мёртвой страны на другую, он вздрогнул всем телом и бросился к машине, едва не выронив пистолет. Рык мотора и визг прокручивающихся в холостую шин стали последним напоминанием о присутствии американца. Ну, почти последним. Переводя очумевший взгляд на Рейха Союз заметил расплывающееся по белой футболке алое пятно. Рейх смотрел туда же. А ещё он с интересом коснулся раненого плеча здоровой рукой и поморщился. — Дерьмовая ситуация.       Лучше и не скажешь!       Немец не выглядел впечатлённым раной, только морщился временами, да бурчал проклятия на родном языке. Но рану зажал рукой. Помогало это правда мало — кровь продолжала течь уже по ладони немца. Перспективы открывались ужасные. С одной стороны немец медленно, но верно истекающий кровью, с другой хрен пойми откуда взявшийся пиндос, которого надо бы остановить. Вот только Союз не имел в списке талантов умение разделяться надвое.              Чертыхнувшись сквозь зубы, Союз кинулся поддерживать немца. Последний, потеряв достаточно крови, уже начал оседать и единственной опорой ему служило дерево за спиной. Как бы не хотел коммунист оставить своё воскрешение в секрете залатать немца было задачей более важной чем ловля американца. И важность эта зависела только от связи их жизней, и ничего более.       Подхватив немца подмышки и крякнув от неожиданной тяжести. Союз потащил его в дом. Кто бы мог подумать, что в этом с виду доходяге столько веса? Боров откормленный. Немец на приглушённые проклятия никак не реагировал, что можно было считать дурным знаком. Союзу было уже не в радость что несдержанный на язык немец, наконец, заткнулся. В другой обстановке он бы только порадовался удаче, но сейчас наоборот напрягся.       Сгрузив свою ношу, непозволительно аккуратно для такой гадины, Союз на всякий случай проверил пульс. Всё-таки молчаливый Рейх пугал. Чуть успокоившись Союз кинулся на поиски аптечки. Нашлась она довольно быстро — валялась в ванной под раковиной и уже долгое время служила гнездом пауков со всего дома. Смахнув вековую пыль и паутины с аптечки Союз заскрипел зубами. Ничего хорошего он не ожидал от содержимого ящичка, но увиденное привело его в бешенство.       От былых запасов медикаментов остались светлые воспоминания. А пополнять их похоже никто не собирался. Вот ведь наследничек! Сколько ему в голову не вбивай умные мысли он их отвергает как чужеродный объект. Пусть только вернётся и Союз освежит его память о настоящей военной муштре и порядке. К счастью, самое необходимое вроде бинтов, спирта и медицинских инструментов в наличии было.       Немец в гостиной выглядел уже лучше. По-крайней мере он был в сознании и закралось Союзу подозрение что он изначально чувствовал себя не так плохо, как показывал. — Как себя чувствуешь? — спросил коммунист, сгружая всё необходимое на кофейный столик рядом. В следующий момент Союз пожалел о сказанном. Зачем спрашивать, когда и так всё видно?! Но Рейх оживился и решил ответить. — Великолепно! — кривая ухмылка подрагивала. — Было бы если бы не простреленное плечо. Но в целом лучше чем ты, раз не задаю идиотских вопросов.       Юморист хренов. Определённо ему стало лучше настолько чтобы устроить очередную клоунаду. Об обратном говорила выступающая на бледном лбу испарина и крепко сжатые челюсти. Союз плюнул на неблагодарное дело по выяснению истинного состояния немца. С этим чёртом никогда не поймёшь, что он испытывает на самом деле. Были вещи поважнее. Например, заняться его раной. — Давай раздевайся, — Союз потянулся было помочь, справедливо предположив что раненный сам не справиться, как был остановлен хриплым смешком. — Прямо сейчас? — улыбка всё ещё была искривлённой, но ехидства не убавляла. — Я знал что у тебя странные фетиши… — Завали хлебальник и выполняй! — Jawohl, mein fuhrer. (Слушаюсь, мой лидер)       Союзу стоило титанических усилий сдержаться от решительных действий. Например, от удара в пустую голову или от вышвыривания раненого за порог и пусть как хочет себя латает.       Рейх наконец-то внял голосу разума, который несмотря на все сомнения Союза, у него имелся и больше поганым юмором не разбрасывался.       Даже не стал комментировать своё раздевание, сверкнул глазами, да зашипел сквозь зубы когда Союз коснулся раны.              Пуля после попадания некоторое время казалась немцу лёгким недомоганием, но сейчас он прочувствовал всю «прелесть» инородного объекта. Союза часто дырявили, и он прекрасно помнил, как ощущение болезненного укола со временем сменяется сводящим с ума жжением, нарастающим всё больше и больше, пока место ранения не превращалось в сплошной очаг боли. В такие моменты хотелось и вовсе отрезать раненную часть тела чтобы хоть как-то избавиться от паршивого чувства. Рейх скривился. — Так, давай сюда, — Союз без особых нежностей схватил раненную руку немца и осмотрел со всех сторон. Ничего необычного и критичного. В своё время он видел раны и похуже, и даже на себе испытал. Кровь всё ещё текла из раны, но уже медленнее, поэтому опасения за истекающего кровью немца были напрасными. Надо было ловить пиндоса… Впрочем это уже не важно. Необходимо обработать рану чтобы не допустить заражения иначе возни с Рейхом станет не в пример больше. Пуля глубоко зашла в руку, но кость на первый взгляд не повредила. А ещё рана была не сквозной. То есть пуля осталась в бренном теле немца и придётся ему потерпеть ковыряния Союза. — Нужно вытащить пулю и на твоё счастье в доме есть нужные инструменты. Вытаскивать пулю пальцами то ещё удовольствие для обеих сторон. — Прекрати болтать и займись делом! И дай мне обезболивающего, наконец!       Теперь Союз авторитетно мог утверждать — гремучие змеи по сравнению с Рейхом просто милые червячки. Голубые глаза болезненно блестели, кожа побледнела, а улыбка сменилась надломленной пародией больше похожей на оскал.       С обезболивающим возникли неожиданные проблемы. Его не было. С некоторым сомнением Союз глянул на бутыль спирта. Тоже в своём роде анестезия, но немец и в трезвом состоянии невыносим, а уж в пьяном и вовсе просил пули в лоб. Конечно, был вариант вырубить его на время, но коммунист опасался, что не рассчитает сил и после ему придётся возиться ещё и с сотрясением. — Обойдёшься. Даже если бы было не дал. Не люблю переводить лекарства на неблагодарных собак.       Немец сверкнул глазами исподлобья и облизнул сухие губы. Молча, что удивительно.       Союз выдохнул и принялся за работу. Продезинфицировав руки, принялся очищать рану от повреждённых и уже мёртвых тканей. Закончив с этим взялся за пулю. Нужно достать её, но рана слишком мелкая и так просто этого не сделать. Покрутив в пальцах скальпель он уже примерился к ране, но был остановлен приглушённым ругательством. — Союз, ты коновал… Дай что-нибудь зубами зажать. — Какая жалость, а я рассчитывал избавиться от твоей прекрасной улыбки на неделю. Какая тебе разница? Всё равно твоя пиранья челюсть восстановиться.       Но просьбу игнорировать не стал. Скрутил чистый кусок ткани и дал зажать зубами. Взгляд Рейха почти достиг отметки «лютая ненависть».       Увеличив рану скальпелем Союз зафиксировал её расширителем. Теперь достать пулю не представляло трудностей и уже в следующую минуту кусочек стали звякнул по столешнице. Рейх выдохнул уже облегчённо. Самое болезненное позади. Осталось только наложить повязку. Союз в этом деле был мастером и выполнял действия на автомате.       Всё это заняло около получаса. Получаса, наполненного ругательствами на немецком вперемешку с другими языками, и болезненными стонами. Последние Рейх сдерживал до победного. В итоге, конечно, сдался, но как старался! Нашёл перед кем комедию ломать. Союз был одним из немногих кто видел Рейха слабым и после остался в живых. Хотя это не было заслугой болезненно-гордого немца.       Оставив обессиленного Рейха в гостиной Союз принялся собирать вещи. После обнаружения американцем оставаться здесь было опасным и глупым делом. Даже если страны не поверят США, у него есть извечная группа поддержки, которая подпишется под любой его инициативой, даже идиотской. Дожидаться новых гостей коммунист не хотел. Поэтому собирал лишь самое нужное для путешествия вглубь леса. Было в мире одно место о котором все позабыли и точно не додумаются искать. Старое и ненавистное место, в которое он думал никогда не вернётся…