Попробуй не умереть

Анна выключила телефон, Мед позвонила уже раз десять и навещала в больнице, как только могла. Через несколько дней уже все знали о состоянии мистера Фейта. Скрывать больше не было смысла, особенно, когда ученица прогуливает школу, потому что буквально ночует в палате отца. Она получила несколько сообщений с соболезнованиями от Кэролайн, Елены и Мэтта. Людей, которых она встречала на улице интересовало: как она, от чего умирает отец? Эти вопросы были хуже всего. Даже понимая, что некоторым людям действительно жаль, а не просто любопытно, хотелось послать всех. Стать невидимкой. За это время все её эмоции свелись лишь к двум: злость и страх. Это вообще нормально — бояться засыпать? Отключиться и упустить тот момент, когда состояние отца ухудшиться. Она говорила с ним, просила не сдаваться. Мама уже не просит отдохнуть — требует. Хочет, чтобы дочь спала дома, не пропускала уроки, но её слова звучали тихо, расплывчато, как, впрочем, и слова остальных. Для Анны они стали лишь фоном звуков приборов. Моментами, ей казалось, что вместо отца, на кровати лежала она, только уже мертвая и чувствовала себя так же. Недоедание и недосып изнуряли организм с удивительной скоростью. — Иди домой, — миссис Фейт подошла сзади. — Тебе нужно отдохнуть. Если будут изменения я тебе позвоню. — Я не хочу, — она подняла на мать свои уставшие красные глаза. Сейчас синяки особенно выделялись из-за побледневшей кожи. — Я скажу охранникам, чтобы они больше тебя не пускали. Вставай, — она взяла девушку под руку. Заставить встать было не сложно, Анна едва была в силах сопротивляться. Но как только её тело резко подняли, мир вокруг закрутился, а к горлу подошёл порыв рвоты. Анна сорвалась с места и зацепив не один дверной косяк, все же смогла добежать к туалету. Настолько её координация не была нарушена даже после выпивки. Мозг ещё работал, но из последних сил, а тело слушалось с перебоями. Когда Анна вышла из кабинки, Мария уже ожидала её возле умывальников. — У тебя признаки отравления, — обеспокоенно заявила женщина, пока дочь умывала лицо и полоскала рот. — Я ем только то, что ты готовишь. Меня всегда тошнит, когда сильно нервничаю. — Что ты пила? — Мария схватила её за плечи и развернула к себе. — Каждое утро я оставляла тебе чашку с настоем из трав. Кроме этого ты ещё что-то пила? Анна, отвечай! — она в панике тряхнула дочь. — Я видела, как ты его делаешь, не хотела быть опасной для отца. — Глупая, сколько ты пила помимо того, что я оставляла?! — Две-одну, когда как. Женщина, сцепив зубы глубоко вздохнула, чтобы не наорать на дочь. — Запомни раз и навсегда, любое растение в дозах выше нормы превращается в яд. — Но ведь я не навредила папе? — её взгляд был расфокусирован, ноги подкашивались, она не могла стоять ровно. — Поздравляю, как и хотела, ты остаёшься в больнице. Тебе ждёт промывка желудка и капельница, — удерживая дочь, она помогла той выйти из туалета. — Я не просто так, просила не самовольничать. Я готова к смерти мужа, но не собираюсь терять дочь. — Не говори так, — Анна положила голову на плече матери. Мир вокруг кружился, лучше так и не стало. *** Фейт разбудил звук шагов. Девушка едва открыла глаза, в палате было темно, она не знала сколько времени, но за окном стояла глубокая ночь. Единственный свет лился из коридора, через окно в двери. Анна села на кровать. Рука, в которую была, воткнута капельница, побаливала. Но действительно больно стало, когда брюнетка вытянула катетер. В фильмах это было проще. Поморщившись от боли, девушка стала на пол босыми ногами. Спершись на ручку двери, она её медленно открыла. Одна из медсестер вошла в палату отца. Опираясь руками на стену, Фейт начала двигаться к отцу, на полу оставалась дорожка из капель крови за ней. — Анна, — к ней подбежала медсестра. — Тебе нужно вернуться в палату. Что случилось? — она взяла девушку за руку. От катетера остался небольшой синяк, и рана из которой текла кровь. — Нужно обработать, чтобы не было заражения. Пойдем. — Что с отцом? — Фейт выдернула свою руку. Ей не ответили, женщина отвела взгляд в сторону. — Нет… — Пойдем… — Не прикасайся ко мне! — крикнула брюнетка и как можно скорее поспешила к палате отца. Она ведь делала все, чтобы больше не вредить, ему не должно было стать хуже. От нервов, она стиснула зубы сильнее, прикусив щеку. Металлический вкус во рту хоть немного отрезвлял, но ровно до того момента, пока она не зашла в палату. Приборы выключили, маски для неинвазивной вентиляции на лице больше нет, его грудь больше не поднималась, а мама… Она стояла возле стены, напротив кровати. Пусть Мария и держалась, стоя с ровной спиной, но из глаз её текли слезы. — Мама, — едва заметив дочь, женщина быстро вытерла слезы. — Тебе нужно вернуться в палату, — замотав головой, Анна бросилась к трупу отца, упав на колени возле кровати. Его большая рука была ещё теплой, словно он все ещё жив. — Оставьте нас, пожалуйста. Две медсестры понимающе кивнули и вышли с палаты закрыв за собой двери. — Мой отец умер, когда мне было шесть, — Мария начала медленно подходить. — С того дня, моя мама готовила меня к тому, что в один день и я похороню своего мужа. — Сделай… — в горле застрял комок. Конец? Совсем-совсем? — Сделай что-нибудь… — Такова цена силы. Плату можно отсрочить, но не отменить, — миссис Фейт, заморгала, чтобы отогнать подступающие слезы. — Тебе будет тяжело принять это лишь раз, в следующий будет проще. У неё боль оседала осколками битого стекла на пылающее от скорби сердце. И с каждой секундой становилось лишь больнее, а ей говорят, что последующие разы будет проще. — Следующей? — голос дрожал от начинающийся истерики. — Следующий! — она встала, но руку отца так и не отпустила. — Мне не нужен очередной труп, хочу, чтобы отец был жив! — горло дер ком необузданным горем крика. Анна смотрела лишь в глаза матери, а та на приборы и стекла которые начали дрожать. После такого переизбытка в травах, силы у неё не должны были появляться ещё месяц минимум. — Твои силы более неукротимы чем я думала. — Мои… — Анна оглянулась и вокруг все затихло. — Ничего не получилось. Я ведь продолжила вредить отцу и в итоге… Это я убила? Ведьма положила руку на постель. Теперь она чувствовала себя недостойной касаться его. Папа всегда был добр, не обижал. Он не заслужил подобного. — Папа знал кто ты? Знал от чего умирает? — Нет. Поверь, чем меньше людей знают твою истинную сущность, тем проще тебе будет жить. — Проще? — Анна рассмеялась через слезы. — Я вообще, сомневаюсь, что мне хоть когда-нибудь будет проще! — Ты манок, как только научишься принимать смерть, станет лучше. — Твой муж мертв, — давясь горькими слезами, напоминает девушка. Ей казалось, что её мир разрушен в момент, когда она осознала, что весь этот сверхъестественный бред - реальность. В которой ей придется жить. Но ничто не сравнится с трупом отца. Кажется, что ее сердце вот-вот проломит хрупкие ребра. Она пытается кричать, но из-за истерики, с губ слетали лишь хриплый стон. — Я не хочу привыкать как ты, не хочу терпеть это, — произнесла она, дрожащим голосом, сквозь рыдания и тугой ком в горле. — Анна, возьми себя в руки! — лишь по обеспокоенному лицу матери она поняла, что вновь начала использовать силу, несколько предметов замерли в воздухе. — Медленно выдохни, — выделяя каждое слово потребовала Мария. — И положи все на место. — Я больше не хочу здесь находиться. Тело дочери обмякло в руках женщины, а вместе с ним упали и предметы. Она даже не проверяла пульс Анны, ведь знала, что сейчас не найдет никаких признаков жизни. *** Открыв глаза, Фейт сощурилась, палило солнце, она лежала на траве. Шея ужасно болела, но эта боль была слишком знакома. Неважно, сколько дискомфорта приносил укус вампира, он не сравниться с болью в груди. Так будто кто-то открыл ее и извлек оттуда сердце. — Ты была мертва, — британский акцент прозвучал над головой. — Кого бы ты не хотел убить, он уже мертв, — прохрипела Фейт. — Как Петрова? — Мара, — буквы слились с рычанием первородного. Наверное, в любой другой ситуации, она бы боялась. Ведь после предательства, её ждала лишь смерть от рук Ника. Но страха не было, напротив, впервые в жизни она хотела умереть. — Не рыдай, — Майклсон сел на корточки возле нее. — Ты должна была уже привыкнуть к боли. Она пару раз моргнула, смотря на мужчину, который так удачно закрыл собой солнце, прежде чем понять, что плачет. Слезы текли сами собой. — Ты ведь зол на меня, — слова едва покидали раненое горло. — Прошло двести лет, но я все ещё считаю, что убил тебя слишком быстро, — несмотря на слова и злость в голосе, Майклсон укусил свое запястье и поднес его к губам девушки. Но к удивлению вампира, она лишь отвернулась скривившись. Любой поворот головы вызывал адскую боль, но так было лучше. Когда физические муки были так сильны, что едва не кричишь во весь голос, в голове становилось пусто. Эти мгновения, пусть и пропитанные сильнейшими страданиями, дарили моральное облегчение. — Хватит строить из себя обиженную, это ты меня предала. — Хочу, что… чтобы было больно. — Это похвально, меня вполне устраивают твои раскаяния. Клаус приподнял её голову и в момент, когда Анна вскрикнула от боли, прижал к ее губам запястье. В независимости от желаний Фейт, кровь вампира попала в её организм. Боль начала отходить, а на смену ей, вернулось чувство вины. Она была согласна на то, чтобы ее разрезали и вынули это чувство изнутри. — Я ведь виновата пред тобой, — резко села на землю Фейт. Поляна была залита кровью, помимо неё, здесь было ещё пять трупов женщин. — Предала, а ты предательство не прощаешь. Убей меня, так медленно, как только сможешь. — Что? — теперь на лице Ника не было и капли злости или раздражения, лишь удивление и непонимание. — К чему нам эта прелюдия в виде разговоров? — она вцепилась в его руку как делали его жертвы на последних вздохах. — Давай сразу перейдем к той части где ты меня убиваешь. Растягивай удовольствие как хочешь. Его множество раз молили о смерти. Когда он истязал врагов, те часто от отчаяния просили положить этому конец. Но никогда так. Так Элайджа просил быть добрее, а Ребекка дать ей шанс с очередным парнем. Мара молила о медленной смерти. Не быстрого избавления от мучений, а долгой боли. — Давай, Никлаус, — она встала на колени, дрожащими пальцами коснулась его скулы. — Мне это сейчас очень нужно. Когда ещё столь ненавистный для тебя человек попросит о смерти? Её будто накрывала лавина эмоций, под тяжестью которых Фейт начинала задыхаться. И было лишь одно доступное лекарство — боль. Майклсон понял кого она напоминает. Люди начали баловаться опиумом и в моменты ломки вели себя точно так же. Но они просили о дозе, которая дарует облегчения. — Что с тобой такое? — нахмурился первородный. — Я убила отца, — она рассмеялась, во всяком случае, содрогание плеч и подобие улыбки напоминали истерический смех. В добавок слезы, которые не прекращали течь. — Моя магия его убила. Понимаешь?! — она согнулась, почти касаясь головой земли. — Он бы мог прожить ещё долго. — Я тоже убил своего родителя, и поверь, мне, чувство вины в итоге проходит. — Твоя мать была сукой, — Анна вновь выпрямилась, чтобы посмотреть на первородного. Редко, когда можно было увидеть на его лице сожаление. Истинное, а не очередную издевку. — А мой отец был очень хорошим человеком. Поэтому я могу оправдать тебя, но в моей ситуации нет оправдания. Ты не одержим мыслью убить меня? — Нет, больше нет. Чтобы я не сделал, я не смогу нанести рану, которая будет заживать бесконечно долго, постоянно напоминать о себе тянущей, тоскующей болью. — Черт, ты худший садист, — её истерика доходит до той точки, когда сложно вздохнуть. У Фейт сдавливало горло, и пару секунд она не могла вдохнуть. — Тебе не нравиться, когда просят о смерти? — Нравиться, но не когда это делаешь ты. Я не испытываю удовольствия в эти минуты, — его голос крайне спокоен, когда вампир притянул к себе девушку. — Кричи, чем больше пытаешься сдерживаться, тем хуже тебе будет. Анна не обращала внимания на то как пальцы прошибло током. Перед глазами все плыло из-за пелены слез, а из горла что-то вырывается отдаленно напоминающее крик. Скорее хриплый, болезненный стон, под конец превращаясь в тонкий противный скулеж. Но ехидных комментариев от Клауса нет, он молчал. Через какое-то время, ей не стало лучше, но манок слегка успокоилась. Она подняла взгляд лишь в тот момент, когда до ушей донесся очень тихий то ли стон, то ли мычание от Клауса. Кожа первородного до шеи имела синеватый, даже немного черный оттенок, но с каждой секундой все светлела, принимая здоровый вид. — Что с тобой? — Ты активно пытаешься меня убить, — как ни в чем не бывало, улыбнулся первородный. — Прости я… — боковым зрением она заметила, что поляна вокруг них, ранее имевшая зелено-красный цвет, теперь стала черной. Будто траву, вместе с телами сожгли. Она резко убрала руки с груди первородного, чтобы не причинить еще больше вреда. — Мы квиты, каждый из нас попытался убить другого после смерти родителей. Пошли, — он резко встал и протянул Анне руку. — Я даже разрешу тебе поднять Кола из гроба. Брат умеет отвлекать от всех переживаний. А если будет мало, всегда есть моя сестра, которая с радостью повесит на тебя свои проблемы. С возвращением в семью.