***
Два дня спустя
Мария с дочерью пришли к соглашению, что похороны следует устроить очень рано, чтобы избавиться от ненужных посетителей. Родственники отца задерживались и просили перенести погребение на другой день, но миссис Фейт была непреклонной. Пусть на пятницу и передавали жару, но в пять утра было прохладно. Вот только сейчас холод помогал, как и боль, притупляя эмоции. Она прорыдала всю ночь, чтобы перед матерью сдержаться. Было настолько больно, что Анна была готова кричать. Кричать до потери голоса, до потери сознания. По итогу, слезы высохли, а боль не ушла. Но вид гроба заставил все внутри перевернуться. Когда она бросала грудку земли на черную крышку, руки начали предательски дрожать. — Не мучай себя, — коснулась плеча дочери Мария. — Иди пройдись. Компания мертвецов, которые тебе безразличны, будет полезна, поверь мне. Девушка лишь кивнула — еще минута, и она сорвется. Ноги вели в неизвестном направлени куда угодно, но подальше. Возможно Фейт ходила бы так долго, пока не заметила знакомую фигуру возле одного из старейших надгробий. — Вы знаете человека или восторгаетесь красотой надгробья, — спросила Анна, подойдя ближе к Элайдже. — Впервые мне задают такой вопрос, — первородный слышал приближающиеся шаги и знал, кому они принадлежат. Он не думал убивать знакомую Ребекки, все-таки сестре нужно простое общение, но и говорить с подростком не имел желания. — Это плохо или хорошо? — Думаю, все, что может меня удивить, является интересным. Как и тот факт, что юная девушка рано утром на кладбище. Не скажу, что это уж очень сильно удивляет, но кажется странным. — Я похоронила отца. — Мне очень жаль, — равнодушно сказал Элайджа. — Нет, — с грустной улыбкой констатировала Анна. — Вам наплевать, но воспитанный человек обязан сказать эту фразу. Ведь более важно не быть сволочью, чем быть честным, — первородный искоса посмотрел на брюнетку. — Хотя требовать от постороннего человека искреннего соболезнования самое настоящее лицемерие. — Я должен был сказать, что мне все равно? — Вот это, — она щёлкнула пальцами и указательным указала на него. — Было бы оригинально. Мне столько раз соболезновали за эту неделю, что ещё немного и я начну посылать людей. С болезнью отца я стала озлобленной, а после смерти появилось желание убивать. Почти нужда. И если продолжать разговор о манерах, говорить подобное незнакомому человеку не стоит, ведь могут принять за монстра. А вам не стоит из вежливости слушать меня, когда разговаривать совершенно не интересно. За время общения с ними, Анна заметила, что Элайджа полностью поворачивается к собеседнику, лишь если заинтересован в диалоге. Во всех остальных случаях он максимум поворачивает голову и быстро заканчивает разговор. Сейчас также. Это было непривычно и даже слегка обидно, но Фейт понимала такую реакцию и не хотела испытывать терпение Майклсона. — Желания убивать недостаточно, — первородный полностью развернулся к девушке. — Чтобы человека можно было назвать монстром. — А что нужно? — брюнетка наклонила голову. — «Монстр» — это слишком размытое понятие. Телевидение вложило в него наличие клыков и когтей, — на этом моменте карие глаза едва заметно прищурились. Сейчас скорее всего это оскорбление для него пустой звук, но в самом начале именно это слово больше всего угнетало Майклснов. — Но оскорблять существ, которые не имеют иного выбора, при этом мило забывая о человеческих пороках, снова приводит нас к лицемерию. А я опять несу бред. Все ещё не хочешь меня послать? — Не имею привычки в использовании бранной речи. — Да, слишком идеален, — она скосила взгляд, оценивая его безупречно выглаженный, черный костюм. — Этот упрек мне говорят даже слишком часто. — Это была фраза восхищения. И немного зависти, признаюсь, — в глазах Элайджи мелькнуло нечто, но Анна не успела разобрать, что именно. — Что? Мне кажется ты любишь костюмы, думаю, ты сдержан не только со мной — это стиль общения. Предположу, что сдержанность — это твоя характеристика во всем. И таких как ты, люди часто пытаются изменить под себя. Не будь таким строгим, не будь таким правильным, тебе бы стоило расслабиться, — перечислила она те фразы, которые иногда слышала в адрес Элайджи. Он слушал нахмурившись, и, наверно, стоило закрыть рот, но почему-то Фейт считала необходимым это сказать. Ведь слыша упрёки от Ребекки она ни разу не возразила, просто наблюдая, как брюнет снисходительно кивает сестре. — Но правда в том, что, меняясь, мы теряем индивидуальность, по факту убивая того, кто мы есть на самом деле. И я не пацифистка, но против этой формы смерти. Все ещё нет желания меня послать? — уголки его губ дрогнули, что вполне можно было расценить за хороший знак. — Вау, я вижу скрытую улыбку Моны Лизы? — теперь улыбка первородного становится очевидной. Пусть и не широкая, зато искренняя. — Интересное мнение, попробуй убедить в нем Ребекку. — Я плохо ее знаю, но сомневаюсь, что ее мнение в принципе можно изменить. — Напротив, у тебя хорошо получается понимать людей. — Анна, — голос матери не был так встревожен ни на похоронах, ни во время смерти отца. Зато сейчас Мария стояла на довольно сильном расстоянии и не спешила подходить. — Нам пора. — Пока. — До встречи, — кратко бросил Элайджа. А вот Анна была в этом не уверена. С Ребеккой не получится перестать общаться, ведь они учатся в одной школе, но в итоге она сведёт их встречи к нулю. А вот со старшим Майклсоном это сделать будет гораздо проще. Встретиться они смогут лишь случайно и больше такой вольности как сегодня она себе не позволит. Где-то по этим же улицам ходит Клаус, незачем провоцировать судьбу. — Знакомство на кладбищах не лучшая идея, — встревоженно сказала женщина, то и дело поглядывая на Майклсона. — Это брат моей одноклассницы. Судя по всему, Марию эта фраза не устроила. Она положила на плечо дочери руку и как можно скорее начала идти к машине. И только сев за руль миссис Фейт заговорила: — В Мистик Фоллс есть вампиры. Как много ты о них знаешь? — Когда я перемещалась в чужое тело, то наткнулась на одного. Поэтому, думаю, довольно много. — Ты можешь вычислить вампира по холоду, что веет от него. Это на уровне инстинктов, нужно лишь обращать внимание. — Хорошо, — Анна заметила, как сильно ее мать сжимала руль. Ехала она спокойно и даже медленнее нужного, но точно была не в порядке. — Ещё что-то? — Держишь подальше от всех с фамилией Майклсон. Это первая семья вампиров — охотники не убили столько ковенов ведьм, сколько они. Рада, что ты знаешь правду, я долго думала, как правильно запретить тебе общаться с Ребеккой. — Они не показались мне опасными. — Ведьма может вести дружбу с кем угодно, но не с вампиром. Наши предки доказывали это тысячи раз, как и твоя бабушка. — Она дружила с вампирами? — Нет, — со снисходительной улыбкой ответила Мария. — Мама была очень практичным человеком. Она даже мужа выбрала из-за его прекрасных генов и наличия ведьм в родословной. С вампирами она заключала сделки, пока один из них не убил ее. — Ты говорила у неё был инфаркт! — воскликнула Анна. Как оказалось, от неё скрывали намного больше чем думала девушка. — А во что бы ты поверила больше: инфаркт или укус вампира? Запомни, манок не подвергаются болезням. Они либо умирают от старости, либо их убивают. Второе где-то в девяностах процентов случаев. — Я болела! — указала на себя Анна. — У тебя были последствия смены тела, и сама сила причиняет вред в первые годы, если её не использовать. Но от вампиров это не спасает, они могут убить сами или внушить другому человеку это сделать. — Почему не мне, — они приехали к дому, но брюнетка не спешила выходить из машины. — По той же причине, что и болезни для тебя не страшны. Манок — это смерть, а на нее редко может что-то влиять. Во всяком случае, именно такое объяснение пришло к нам от предков. Анна, — она взяла дочь за руку. — Я похоронила отца, мать и мужа, пожалуйста, я не переживу похорон дочери. — Даю слово, я сведу на нет общение с Майклсонами, — честно пообещала дочь. Мария облегчённо выдохнула. — Но есть ещё семьи, о которых мне нужно беспокоиться? — Локвуды — оборотни, но проклятие активируется лишь если они кого-то убьют. Братья Сальваторе — вампиры, а Беннет — древнейший род ведьм. Анна открыла рот, не зная, что сказать. Какое чудо, именно в её классе собрались семейства мистической хрени. Это же нужно, чтобы настолько везло. — Невероятно своевременная информация, всего одиннадцать лет проучилась с этими людьми, — девушка убрала свою руку и вышла из машины хлопнув дверью. — Проще ведь было жить, не зная кто твои одноклассники, — уже у двери догнала ее мать. — Проще? Да. Безопасней? Ни разу! — Локвуды уже почти два поколения безобидны. Ведьмы редко вредят своим, Сальваторе, во всяком случае младший, не создавал проблем. А Майклсоны, насколько я знаю, нигде не задерживаются надолго, нужно лишь подождать, пока они уедут. Прежде чем ответить, Анна подождала пока мама закроет за собой дверь. — И зная какая хрень меня окружает ежедневно, ты предпочла, чтобы я была без силы?! — ею вновь начала овладевать злость. — Хотела для меня нормальной жизни? Тогда ты изначально выбрала для меня не тот город. Я родилась ненормальной, росла с ненормальными и каждый мой новый знакомый сейчас это какое-то существо! Ты серьезно думаешь, что после всего этого, ещё имеешь право отказать мне в обучении? — Успокойся, ты снова слишком легко поддаешься эмоциям. — Хорошо, — Анна сделала глубокий вдох, но овладеть гневом так и не вышло. — Лишь один вопрос: ты хотела нормальной жизни для меня или себя? Прости конечно, но у тебя нет ни единого права отказывать мне в единственном шансе себя защитить. Как ты говорила, я слабый подросток и не имею ни малейшего повода доверять своему окружению. — Анна… — Нет! — почти криком перебила она мать. — Я хочу жить, а не выживать, ты не можешь мне в этом отказать, — более не желая слушать мать, Фейт побежала по лестнице вверх в свою комнату.***
Сбегать от реальности к Майклсонам превращается в плохую зависимость. По-хорошему стоит это прекратить. Она уже может себя контролировать, но каждый раз обещая, что этот визит станет последним, но все равно возвращается к ним. На этот раз Фейт проснулась в комнате, на широкой кровати. Немного жёсткой, но все же приятнее чем земля. В воздухе летал едва уловимый запах краски. Повернув голову влево, в глаза бросился мольберт. Чтобы разобрать, что там было нарисовано пришлось встать. Аврора. Без малейших сомнений, это была она. Скорее зависть, нежели ревность неприятно скреблась изнутри. Ей, чтобы нравиться, спустя века не нужно было ничего. Пару раз мило улыбнуться и переспать с первородным. Анна же могла хоть головой об стенку биться, а все равно будет в итоге им убита за то, что испортила настроение Ника. Это стало такой обыденностью, что уже и не злит. — Ты знала оригинал, — мягкий бархатный голос, раздался за спиной. — Как тебе рисунок? — К сожалению, как бы не был искусен художник, рисунок никогда не сможет передать всю красоту оригинала. Но ты очень близок. Так и не поворачиваясь к первородному, она обошла мольберт. Позади было десятки картин, но три портрета особенно выделялись. — Вот эти мне нравятся больше, — она поочередно указала на изображение Элайджи и Ребекки. — А его, — сказала Фейт о портрете Клауса. — Ты нарисовал плохо, не смог передать истинную сущность. — Должны были быть клыки? — подошёл ближе Майклсон. — Ухмылка. — Ты просто предпочитаешь оригинал. Я ведь прав? — он перевёл взгляд на неё, и от безмолвного ответа в её глазах губы вампира тронула улыбка. — Что уж тут поделаешь, — пожала плечами Фейт. — Обожаю твой дерьмовый характер. Где портрет Коула? — Он в очередной раз меня взбесил, будет без портрета, — сразу же стал серьезным мужчина. — А ты не бесишь, отбирая столетия его жизни? Сколько можно относиться к нему как к лишнему члену семьи, а после удивляться, что, пролежав в одиночестве столетья, он видите ли убивает половину деревни. Да я бы к черту послала таких родственников. А он все еще рядом, даже не представляю насколько сильно нужно любить, чтобы терпеть такое отношение столетиями. — Кол будет рад твоему возвращению, — на всю её речь, Никлаус лишь ухмыльнулся. — Как и Ребекка. Ты не возвращалась дольше чем она предполагала. — Где я? — Французская колония Луизиана, близ берегов, которые называют Новым Орлеаном. Другими словами, наш новый дом, тебе понравится. — Никлаус, — она аккуратно коснулась его запястья. — Пожалуйста, не разделяй семью, ты не захочешь столкнуться с результатами такого решения. — Я нарисую и его портрет, — закатил глаза первородный. — Но позже, сейчас у нас много дел.