— Куда ты меня ведешь? — с нотками подозрения спросила Анна. Никлаус одарил её странным взглядом.
— Кажется, ты чем-то встревожена, — с почти искренней заботой спросил первородный, на руках которого тысячи трупов, в том числе и парочка убийств самой манок.
— С чего бы это? — Фейт подавила рвущийся наружу нервный смешок. — Ты же всего лишь уводишь меня подальше от всех живых и мертвых, которыми полон этот дом в подвал, — особенно выделила последние слово ведьма.
— Мне так приятно слышать, как ускоряется биение твоего сердца в предвкушении уединения со мной, — ухмыльнулся Майклсон, остановившись на ступенях. Никлаус медленно протянул руку и коснулся пальцами побледневшего лица Анны. — Мне ведь лишь показался страх в твоих глазах? — Клаус невесомо скользнул пальцами к шее девушки и осторожно ее обхватил, слегка надавливая на сонную артерию.
— Конечно, — как можно спокойнее ответила Фейт, не моргая, смотря прямо в берилловые глаза. — Ты же знаешь, как я дорожу каждым мгновением, проведенным с тобой. Я всегда получаю незабываемые эмоции, а иногда даже физические ощущения, когда одна часть моего тела, по твоему желанию, его покидает.
— Это не твое тело, — подметил Майклсон, переместив свою руку от тонкой шеи девушки к ладони, помогая спуститься.
— Зато все ощущения словно в родном.
— Меня расстраивает, что ты не оценила мои попытки разнообразить твою жизнь. Я отношусь к тебе почти как к семье.
— Предпочитаю проявление любви без кинжала внутри меня, — не сдержалась Мара.
— Это высшая стадия любви, дорогая моя.
— Но судя по нашим прощаниям, я тебе ближе, чем хотелось, — она произнесла это почти шепотом. Но чтобы не услышал вампир нужно было промолчать.
— Так уж и быть я приготовлю для тебя гроб, — Никлаус завел их в камеру.
— Господи, до чего же ты романтичен. Я явно не заслуживаю такой заботы, — манок сжала челюсти, пытаясь успокоиться. Холодок, прошедший по спине и проникнувший внутрь вплоть до легких, затруднял дыхание.
В первую очередь в глаза бросился бледный свет, который падал на сильно истертые стены и пол. Небольшое помещение напоминает скорее подземный погреб, чем тюремную камеру. В дальнем углу виден силуэт женщины, скованной в цепях и сидящей на каменном полу.
Она наклонила голову и прижала её к коленям, словно пытаясь спрятаться от света. Её черные волосы заплетены в косу, которая спускается по спине до самой поясницы. Одежда уже давно потеряла свой первоначальный вид — это полусгнившее белое платье, которое уже не раз рвалось на ней и было нашито в разных местах.
Пленница медленно подняла голову и посмотрела на них из-под полуопущенных ресниц. Её золотого цвета глаза казались усталыми и безжизненными. Её лицо напоминало маску, лишенную каких-либо человеческих эмоций. В её взгляде можно увидеть только одно — глубокую боль и безнадежность.
Анна вздрогнула, когда широкая мужская ладонь накрыла её руку и сжала. Он улыбнулся мило, по-доброму. Той улыбкой, которая заставляет обмануться, забыть, что перед ней монстр.
— Это та ведьма, которая наложила на тебя проклятие, — пояснил первородный, заставляя подойти ближе к скованной в цепях женщине. С такого расстояния Фейт ощущала холод, исходящий от пленницы. Её обратили. — Она — мой тебе подарок, который терпеливо ожидал хозяйку тридцать лет.
Тело ведьмы испещрено шрамами и рубцами: скорее всего Никлаус на ней сорвался, прежде чем обратить. Её кожа бледная и напоминает мрамор, а её руки и ноги покрыты глубокими венозными сеточками.
Брюнетка медленно открыла рот, словно хотела сказать что-то, но из горла её вырвался лишь бесконечный стон, который нарушил тишину и наполнил комнату отчаянным звуком её страдания.
— Меня немного бесил её голос. Это же ничего, что у неё нет языка? Будет обидно, если из-за такой мелочи подарок тебя не порадует.
— С-спасибо? — неуверенно произнесла Анна. Она не знала, как реагировать на такое. Какое поведение более правильное или же какое понравится Клаусу? — Я… Нет, все прекрасно… спасибо, — уже без запинания произнесла последние слово ведьма.
— Я рад, что тебе понравилось, — первородный поднес её руку к губам и легко поцеловал ладонь.
От шока Фейт отвлек резкий звон цепей. Вампирша попыталась добраться к Анне, но не хватило меньше, чем полметра. Цепи были слишком малы.
— А если бы я не появилась? — ведьма испытывала удивление, но не жалость.
— Значит она бы прожила дольше. Я поддерживал бы её жизнь, пока ты не вернулась.
Он сказал это не задумавшись, не рассматривая варианта, в котором Мара не возвратилась бы. Это невозможно, она всегда появляется, что бы не случилось, что бы не сделал Майклсон — в этом или в следующем столетии, она всегда возвращается.
— Убей её.
— Нет, — ухмыльнулся Никлаус. — Сама. Ты должна полностью насладиться моим подарком.
Анна медленно, неуверенно подняла руку, и на теле бывшей ведьмы начала распарываться кожа, оставляя длинные кровавые борозды. Никлаус наблюдал за ними, наслаждаясь происходящим. Брюнетка вновь села на пол, её кожа быстро регенерировала, от чего только менялся грязно-белый цвет ткани на красный, но реального вреда это не приносило. Попытки Фейт были слишком медлительны для такого существа. Нужно было постоянно сдерживать рану от регенерации.
— Вампиров убить сложнее чем людей. Твоя цель голова или сердце. Что выбираешь?
— Сердце.
— Прямо как Элайджа. Обездвижь.
Удерживать тело, которое сильнее человеческого, гораздо сложнее. Каждая мышца сопротивляется в два раза упорнее и это при том, что вампирша явно ослабла. Сопротивление до установления полного контроля продлилось лишь пять секунд, но для Анны это казалось чем-то нереально долгим.
— Быстрее всего восстанавливается кожа, — продолжил свой урок Никлаус. — Органы слегка медленнее, но неприятнее всего с костями, — он вскрыл грудную клетку женщины с большей лёгкостью, чем Анна разрезала лягушку на биологии.
Кровь окропила брызгами лицо первородного. Но в сравнении со звуком переломившихся пополам грудных костей — это была просто незаметная мелочь. Открывшаяся картина была, по меньшей степени, отвратительной. Анатомическая модель, которую Фейт видела раз в неделю в школе, не смогла ее подготовить к суровой действительности. Работающие органы, пропитанные кровью. Единственное, на что у манок хватило сил, так это все ещё сдерживать вампиршу, сама она отвернулась, закрыв рот и нос рукой.
— Хей, — Клаус встал перед девушкой. — Ты не на том сосредотачиваешься, — он аккуратно провел пальцами по щекам манок, размазывая по ним кровь. Мерзкое ощущение возвращало перед глазами картину разрывающейся плоти. Но в глазах первородного было лишь торжество, вперемешку с наслаждением. Этот почти гипнотизирующий взгляд отвлекал от происходящего настолько, что Фейт даже перестала сдерживать вампиршу, от чего та полетела вниз. Концентрироваться на двух существах и при этом сдерживать надвигающийся рвотный порыв было слишком. Клаус не позволил ей вновь повернуться к пленнице. — Вспомни как тебе было плохо, от боли проклятья. Каждое мгновение мучений. А после страх от осознания, что это может быть конец. Обречённый взгляд Кола, который лишь усугубил ситуацию. Твоя жизнь в один момент могла бы кончится лишь из-за одной ведьмы, — он медленно приблизил свое лицо. — Месть бесполезна, если у тебя остаётся жалость, — прошептал Никлаус, опаляя Фейт своим горячим прерывистым дыханием. — Никакого сострадания или сомнений. Единственное, что от тебя требуется — это помнить, что в один момент жизнь была бы окончена.
И это сработало. Сдавленные стоны, больше похожие на предсмертные конвульсии животного, теперь не трогали сердце. Совесть замолчала, отдавая центральное место злости.
Фейт полностью повернулась к вампирше. Её тело медленно регенерировало, но из-за нехватки сил кости еще не вернулись в прежнее положение, хоть уже немного закрывая дыру в груди.
— Ещё раз, — произнесла манок, и пленница вновь была поднята в воздух. Её руки и ноги разведены в сторону, словно на кресте.
— Прекрасно, — Никлаус подхватил ее руку и, подводя ближе к женщине, приблизил ее к разорванной груди. Пальцы Фейт лишь на мгновение дрогнули, когда Ник погрузил их руки в пылающее болью тело. Вся брезгливость Анны была доведена до максимума в этот момент. Желание подарить ведьме быструю смерть вновь вернулось. — Власть над её жалким существованием в твоей руке, — с восторгом произнес он, другой рукой крепко обнимая ведьму за талию, прижимая к нему сзади всем телом.
Сердце вампирши поначалу бешено колотилось. Но со временем биение чужой жизни начало угасать, зажатое между переплетенными пальцами. Это было дико. Не противно или страшно, а просто странно. По-новому, неправильно, ненормально. Остатки адекватности все ещё оставались, но их было недостаточно.
Прерывистый вздох, вырвался из приоткрытых губ манок, когда Никлаус резко сжал своими пальцами ладонь Анны внутри тела и быстро потянул их руки в сторону, разрывая уже слабо бьющийся орган за собой.
— Что ж, — рвано выдохнула Фейт, выпуская из руки сердце. Оно упало к телу заключённой. — После тебя вряд ли кто-то сможет сделать мне оригинальный подарок.
— Банальность скучна, — ухмыльнулся первородный.
— Иногда она необходима, чтобы оставаться при своем разуме.
— Здесь нет нормальных, — Анна проигнорировала это замечание, подобрав уже запачканный подол платья, она вышла из камеры. — Хорошие люди от нас бегут. А ты постоянно возвращаешься, что может говорить лишь о твоем безумии.
— Я больна?
— Не больше, чем я.
— Тогда дело дрянь, — грустно улыбнулась Фейт. Майклсон отзеркалил её улыбку, но на залитом кровью лице вид был угрожающим. — Кто это? — уже собравшись уходить, девушка заметила, что во второй камере тоже кто-то есть.
Темнокожая девочка, возраста примерно её нынешнего тела, была также прикована к стене цепями, но за шею, а руки ее были заведены назад.
— Ведьма, из вуду, ее род был в тени, пока мы не уничтожили основной ковен. Теперь они расползаются как паразиты, без основного подавителя.
— Что с ней будет? — Фейт не отрывала взгляд от черных глаз. Сначала девочка смотрела с интересом, но после лишь с презрением.
— Убьем сегодня или завтра, — безразлично ответил первородный, положив руку на талию Анны, чтобы увести.
— Я хочу попросить об ещё одном подарке. Оставь ее в живых для меня.
— Нет, — его ответ звучал гораздо резче, чем планировалось. — Я не стану щадить ведьм и менять свои планы из-за тебя.
— Мне интересна ее сила, никто не расскажет лучше, чем носитель. Можно ли помиловать всего одну?
— Никогда не проси у меня пощадить врага, — он бережным жестом убрал волосы, упавшие на лицо. — Это пустая трата времени.
Звон ключей с оглушительным звуком пронесся в голове.
— Мне нужно идти, срочно. Придумай убедительную легенду для тела. Хочу в него ещё вернуться.
***
Мария открыла дверь в морг. Холодный воздух сразу охватил ее, свет был тусклым, отбрасывая зловещие тени на стены, покрытые плитками. Она остановилась на мгновение, оглядываясь вокруг. В центре комнаты были стол и несколько холодильников для хранения тел. Но взгляд матери остановился на стуле в углу, где ее дочь сидела, закутавшись в свою куртку. Анна смотрела на неё уставшим взглядом, не шевелясь.
— Как прошла ночь? — миссис Фейт подошла к дочери, мягко коснувшись ее плеча. Анна медленно повернулась к ней, и мать увидела, какие глубокие тени были под ее глазами.
— Хорошо, но тело болит. Думаю, моя психика достаточно разрушена, и больше таких проверок не потребуется.
— Посмотрим, — это не прозвучало убедительно, поэтому девушка лишь тихо простонала. — Вставай, я проведу тебя к выходу.
— Есть еще какие-то особенные ведьмы кроме нас?
— Мы лишь один из видов. Ведьмы природы, манок, вуду, провидицы, — перечислила медсестра, подойдя к двери. — Еретики, сифоны, странники и целители. Последние самые почитаемые и редкие. Полная противоположность нашей силы. У меня ещё остался час работы, я распишу характеристику всех существ. Иди домой, я скоро буду.
Когда она выходила из морга ее ослепили солнечные лучи. Фейт сильнее укуталась в куртку. Начала появляться слабость, видимо нужно оставлять тело в более удобном положении.
Придя домой, Анна сразу же пошла выпить настойку. Сегодня она хотела просто лечь поспать, никуда не перемещаясь. Но едва Фейт взяла бутылку, ее телефон зазвонил.
— Я тебя не разбудила? — взволнованно спросила Мэд.
— Нет… Я как раз проснулась. Меня не будет в школе. Думаю, на пару дней я останусь дома.
— Что с тобой? Ты все же что-то приняла на вечеринке?!
— Ай, — манок на секунду отодвинула трубку. — Если будешь так кричать и дальше, то вскоре у меня будут проблемы со слухом. У меня отравление из-за того, что ела все подряд. Поэтому мама посадила меня на строжайшую диету. Но чувствую я себя почти идеально.
— Хорошо, — на том конце был слышен облегченный вздох. —
В субботу Майклсон устраивает у себя вечеринку. Она пригласила меня и попросила передать, чтобы и ты тоже была.
— Я лечусь, поэтому меня не будет. И ты тоже не ходи. Сомнева…
— Ты должна прийти!
— Я не хочу…
— Ребекка сказала, что ты обязана прийти, и я это проконтролирую!
Её голос был неестественным. У Мэделин никогда не было такого строгого тона. Внушение.
— Я буду.
— Отлично, не хотелось бы идти самой, — и вновь ее голос стал обычным.
Нужно на постоянной основе поить подругу вербеной и подарить какое-нибудь украшение с ней.
***
— Кто дал тебе разрешение устроить из моего дома притон для пьяных детей? — спросил Клаус у сестры.
— Разве ты против такого количества еды в доме? — уголки губ вампирши едва дрогнули в улыбке.
— Куча подростков, которые будут лезть куда не надо, и испортят дорогие вещи. Нуждаешься в пьяной толпе — иди в бар.
— Брось, Никлаус. Мы похоронили отца, Ребекка имеет право отпраздновать так как считает необходимым, — вмешался в разговор Элайджа, не поднимая головы от книги. Он вел себя так, будто родственников не было в комнате, привыкнув за века к их постоянным ссорам.
— Ладно, ты прав, ради такого повода, я смирюсь с разрушением дома. Но тело Финна перепрячу.
— Так великодушно с твоей стороны, но мне не нужно разрешение. Я уже начала приглашать своих друзей.
Брови гибрида удивлённо взлетели вверх, когда губы растянулись в мрачной улыбке.
— Твои кто? — слегка наклонив голову, спросил Клаус. — У тебя нет друзей.
— А из-за кого?! — Ребекка впритык подошла к брату. Майклсон рассерженно сжала челюсти, мрачнея за мгновение.
— Ты эгоистка, моя любимая сестра. Ты умеешь так же прекрасно дружить, как Элайджа веселиться, — на это замечание старший из Майклсонов лишь глубоко вздохнул, перевернув страницу.
— У меня был друг, и ты ее убил!
— Нет, — улыбка сразу исчезла с лица Клауса. Лишь в этот момент Элайджа оторвался от книги, подняв взгляд на семью.
— Ты убил ее! Мары нет из-за тебя! — в её голосе столько боли, будто все происходило вновь перед её глазами. — Ты убивал всех, кого я любила, и даже нашу мать! А под конец добил последнего человека, которая чудом выживала после твоего гнева!
— Я не знал, что она умрет! — взорвался Никлаус. Элайджа моментально встал перед сестрой, отодвинув её назад, смотря в жёлтые глаза брата.
— Ты сломал ей шею! — не отступала Ребекка.
— Ребекка, довольно, — осадил первородный. — Она все ещё зла из-за убийства нашей матери, ты заслужил эту агрессию.
— Ты должна была ее вывести, — воздух наэлектризован, все инстинкты били тревогу, предупреждая, что даже стоять рядом опасно. — Не обвиняй меня в своей ошибке, — Клаус смотрел лишь на сестру, полностью игнорируя брата, который стоял как щит. — Но я с радостью приду на твою вечеринку.
— Отлично, тогда приглашу твою новую блондинку.
— Буду рад, — ухмыльнулся на секунду гибрид, развернувшись, чтобы покинуть комнату.
— Блондинку с голубыми глазами, которая спорит с тобой. Я не могу завести друзей, а ты отношения.
— Рад, что в итоге ты со мной согласна, — напоследок сказал Ник, хлопнув дверьми.
— Зачем ты это вспомнила? — произнес Элайджа укоризненно, оглядывая сестру. — Знаешь ведь, что он становится раздраженным перед датой ее смерти.
— Он первый начал! Я удивлена, что ты встал на мою сторону.
— Ты всегда устраиваешь праздник в этот день, чтобы быть в окружении людей. Лучше так, чем вы с Никлаусом опять поссоритесь, и он закроет тебя в гробу.
— Я хотела поехать в Иллинойс. Думаю об этом каждый год.
— Вы там похоронили её тело?
— Да, видел бы ты лицо мастера, когда мы сказали, что год рождения десятое столетие. Но получилось красиво: «Роза Холидей…
— Роза? — нахмурился Элайджа, вновь возвращаясь в свое кресло. — Странно, — уже тише добавил первородный продолжая чтение.
— Что это значит?
— Ничего.
— Что не так? — блондинка оперлась руками об кресло, по обе стороны от брата.
— Когда мы впервые встретились, кажется, она назвала другое имя.
Ребекка положила руку на книгу, чтобы Элайджа сосредоточился на их разговоре, а не на чтении.
— Какое?
— Кажется что-то на «А». Но я не уверен. Это было тысячу лет назад и на тот момент я не думал, что это важная информация. Забудь, я могу ошибаться или же Мара и тогда могла назвать ложное имя. Она мертва, тебе лучше перестать её вспоминать. Не испытывай терпение Никлауса.
