***
Анна продержалась без перемещений сутки. Но постоянные неудачи с магией и невозможность выйти из дома вгоняли её в депрессию. Для всех она сейчас болеет, а Мэд нельзя рассказать почему Фейт пребывает в таком ужасном настроении. Жаловаться матери тоже бесполезно, ведь девушку предупреждали. Поэтому прекрасно понимая, что с перемещениями и с Майклсонами нужно заканчивать, Анна вновь нарушила обещание, которое раз за разом себе давала. До этого у неё не было зависимости. Если нужно она с лёгкостью отказывалась от еды. Фейт не нравились сигареты, не было даже любопытства пробовать наркотики. Выпивка никогда не была настолько хороша, чтобы хотелось пить регулярно. И даже отношения с друзьями детства не переросли в пагубную зависимость. Но с Майклсонами все летело к чертям. Это семья эгоистов, в которой ее не единожды убивали. Они не могли дать манок ничего хорошего, разрушая ее даже больше, чем собственная сила. А сейчас, когда первородные переехали в Мистик Фоллс, все начало медленно лететь в ад. И это та проблема, где она сама не справится, нужно чтобы кто-то вставил мозги на место. Но рассказывать маме было страшно — она будет в гневе. Мэделин придется объяснять всю хрень, которая происходит в городе и с ней же. И тут тоже было страшно, ведь подруга могла испугаться и отвернуться. К психологу с таким не пойдешь, ведь это прямая дорога в дурку. Троице бывших друзей уже не могла доверять сама Анна. Поэтому в сотый раз осознав свою глупость, Фейт стояла посреди дома первородных. Не было слышно никаких звуков, поэтому манок начала бродить по второму этажу, пока не услышала шаги за спиной. Она резко обернулась и увидела высокого, темнокожего мужчину в черном шелковом фраке, белой рубашкой с высоким воротником. На ногах ботинки на шнуровке и перчатки. У незнакомца была привлекательная внешность, с высоким лбом, хитрыми, черными глазами и пухлыми губами. — Кажется, девочка потерялась, — произнес он, приближаясь к Фейт. — Кто ты такой? — спросила манок, отступая. Она чувствовала, что перед ней был вампир. Поэтому следовало увеличить расстояние до максимума, чтобы при необходимости, она успела использовать силы. — Меня зовут Марсель, — произнес он, взглядом сканируя ее лицо. — Почему тебя не убили? — если Никлаус не пожалел собственную сестру, то её возлюбленного и подавно. И даже если допустить, что Марсель успел сбежать и после его кто-то превратил, в вампира, то он явно не должен был так спокойно гулять в доме Майклсонов. — Тебе здесь не место, — на это заявление брови вампира взлетели вверх от удивления. — В собственном доме? — рассмеялся мужчина, вновь делая шаг вперёд. — Да ты видно головой ударилась, — сквозь ухмылку начали прорезаться клыки. Но не успел Марсель сделать шаг вперёд как перед Фейт появился Кол, полностью закрыв ее собой. Теперь из-за низкого роста, перед её глазами была лишь черная жилетка Майклсона. Одну руку он завел за спину, крепко сжимая запястье Фейт. Ещё свежая кровь на белой рубашке, пачкала светлую кожу девушки. — Не смей ее трогать, — прорычал первородный. — Меня не предупредили, что ты завел себе человека для развлечения. — Почему Клаус его не убил, как остальных? — Анна вышла из-за спины Кола, смотря на Марселя, который принял полностью человеческий облик. — Брат относится к нему как к сыну. Но если ты его случайно убьешь, Ник будет зол лишь до твоего следующего возвращения. К тому же, это будет справедливо, ведь именно из-за его глупости ты в прошлый раз была проклята ведьмой. — Ты Мара? — нахмурившись, спросил Марсель. Лишь сейчас Кол отпустил ее руку. — Давно не виделись, Марселус. Ты даже не попытался ее освободить, — с презрением напоследок окинула взглядом вампира Фейт, прежде чем развернуться, чтобы уйти. — Передай письмо в дом мадам Лалори, мы готовы принять гостей, — сказал первородный вампиру. — Ты пропустила такой бардак, — Майклсон стал возле неё. Теперь можно было рассмотреть его лицо, рот и подбородок были испачканы кровью. — Ребекка была в бешенстве, пока я не сказал, что её драгоценный Марсель при выборе между вечной жизнью и ней выбрал бессмертие. — Где она сейчас? — Обновляет гардероб. Клаус и Элайджа на встрече с оборотнями. — Какая легенда у моего тела? — Ты выбрала тело дочери Лалори. С ней вести дела не сложно. Мы сообщили им, что Ребекка нашла девушку без сознания на улице и привела к нам в дом. — Сколько меня не было? — Меньше суток. Не волнуйся, тебя придут проверить лишь сейчас. Поэтому сыграй как можно убедительней.***
Три часа спустя — Почему она до сих пор в нашем доме? — возмущённо воскликнула Ребекка, сев на диван. — Войди в её положение, у бедной девушки сестра пропала из дома, обнаружилась в нашем, при том очень больной. — попытался успокоить сестру Элайджа. Он лишь недавно вернулся домой, надеясь побыть в тишине, но вместо этого встретил сестру в плохом настроении. — Борджиа здесь уже два часа и не собирается пока уходить, — скрестила руки на груди вампирша. — И Мара её терпит, даже не намекает, чтобы та убралась отсюда. — Ей тоже жаль девушку, — покачал головой Майклсон. — Немного сострадания тебе бы не помешало. — Ей не жаль, — Кол стал позади, нагнувшись к сестре. — Маре нравится старшая дочь Лалори. Иначе она бы не тратила на неё столько времени. Ведь по факту, придя к нам, она с радостью проводит часы изображая больную, — Элайджа тяжело выдохнул, смотря на брата с осуждением. — Похоже, ей очень понравилась та семья. Сама подумай, Мара даже попросила позаботиться о теле. Ты и сама должна была слышать, как она обещала Борджиа, что они всегда будут вместе. Не припомню, чтобы она хоть раз давала такие обещания нам, напротив… — Кол! — повысил тон первородный. — Видно, что тебе нечем заняться. Ребекка! — воскликнул мужчина, но сестра уже ушла. — Зачем ты это делаешь? — Что? — парень невинно развел руками, а после перепрыгнул через диван, сев на место сестры. — Мадам Лалори заботится о наших вампирах. — А кто против? Я уже месяца два не создавал никаких проблем и ни во что не вмешиваюсь, не понимаю в чем проблема. — Ты делаешь то же, что и с Катериной. Это жестоко. Ты поступаешь так же, как Клаус с Ребеккой. — Я? — ухмыльнулся Кол. — Я думал она тебе нравится. — Именно. Поэтому нам не нужен взгляд со стороны. И не смотри на меня так, — Кол перестал улыбаться, став серьезным. — Ты достаточно великодушен, чтобы дать своим интрижкам право выбора и чем это все заканчивается? — Тем, что я предпочитаю не ломать людей, лишь бы держать рядом. — Да, ты просто наблюдаешь веками, как великодушно! А главное, не запачкал белые манжеты. Брось, всем так удобно и тебе особенно.***
Когда на Новый Орлеан опустился мрак, город стал ещё прекраснее, освещенный огнями. Во всяком случае та его часть, которую могла видеть Фейт через окно. — Как только Ник все уладит, я лично покажу тебе все красоты города, — пообещала Ребекка, подойдя ближе. — Но пока, лучше ограничить твое общение с остальными, чтобы не повторилась ситуация как в прошлый раз. — Их много? — К сожалению, Клаус слишком общительный, — Анна рассмеялась, повернувшись к подруге. Но первородная почему-то выглядела напряжённо. — Может, сменить тело? Незачем тратить время, изображая часть семьи Лалори. — С ними что-то не так. К тому же, моя якобы сестра едва не рыдала от волнения, милая девушка, жаль её. — Тебе ведь наплевать на людей, — Анна не понимала причин раздражения Ребекки. Та ворвалась в комнату несколько часов назад, едва не вышвырнула гостью, а после начала вести себя так будто ничего не произошло. И сейчас её смена настроения тоже выглядела странно. — Ты не проявляла жалость к тем, кого мы убиваем, так с чего волноваться за ещё одного человека? — Потому что я бы была счастливее всех на свете, если бы член семьи, который умер, неожиданно воскрес и провел со мной ещё хоть пару дней. Борджиа приятный человек и заслуживает ещё нескольких дней, пусть даже и обмана. Поэтому я притворяюсь ее сестрой так долго, как смогу. — Я потеряла мать, отец пытается убить меня, брат регулярно закрывает в гробу, убивая всех, кого я люблю. А те, что выживают — предают. Если тебе нужен объект для альтруизма — я безусловно подхожу лучше. — Поэтому я всегда к тебе возвращаюсь. — Дай слово, что ты всегда будешь со мной. — Я обещаю, если у меня будет такая возможность, я всегда приду помочь, — с улыбкой сказала Фейт, но Ребекка оставалась серьезной. — Я не об этом просила. — Я не смогу быть с вами всю жизнь, — Анна хотела коснуться руки блондинки, но та отбросила ее ладонь. — Я не смогу быть с вами и иметь собственную жизнь. Пока я рядом, я живу вашими интересами и желаниями. Я люблю тебя, но себя я люблю гораздо больше. — В чем проблема? Мы сильнейшие существа, чего же такого ты не можешь получить, оставаясь с нами? Проблема была в том, что Ребекка не понимала. Она также не видела других вариантов, как и Никлаус, в отношении своей семьи. Первородная желает свободы для себя, но отрицает её необходимость у других. Анна тяжело вздохнула, а после как можно искренней улыбнулась. Ребекку и так недавно разочаровал человек, которого она любила, будет жестоко, если к нему присоединится и Анна. К тому же Мара в какой-то момент для них просто умрет. — Ты права, прости меня. Эта неделя была сложной, говорю всякий бред. Буду рядом столько, сколько позволит мое смертное тело. Я всегда помогу и ни бессмертия, ни силу не выберу вместо тебя. Даю слово. — Хорошо, — теперь уже вампирша была удовлетворена. — Ты прощена, — увидев улыбку подруги, манок вздохнула с облегчением. Ребекка сделала шаг вперёд, но резко обернулась на дверь, в которую постучали. — Войди. — Вам просили передать, — темнокожая девушка направилась прямо к Майклсон. Вручив письмо, служанка без объяснений покинула комнату. Реакция Ребекки на прочитанное была странной. Она сжала губы, затем неуверенно посмотрела на дверь. — Что-то случилось? — Мне нужно отойти, — вампирша едва помотала головой, вновь возвращаясь к письму. — Я могу чем-то помочь? — Не уходи, когда я вернусь. Не хочу вновь застать пустой труп. — Я очень сильно постараюсь. Майклсон исчезла в мгновение ока. Через пять минут Анна вновь вернулась к окну, на этот раз открыв деревянные окна, чтобы прохладный ночной воздух ворвался в комнату. — Как ты относишься к опере? — Фейт едва не подпрыгнула на месте, услышав за спиной голос Элайджи. — Не знаю слабое ли сердце у этого тела, но ещё пару таких появлений и станет, — манок обернулась к первородному. — Скорее терпимо, чем положительно. — Прекрасно, этого достаточно, — Майклсон бросил к ее ногам тело молодой девушки. — Смени вид. Время показать тебе город. — Ребекка и Коул сказали, что мне пока лучше не выходить. — Враги моей семьи с веками лишь увеличиваются. Чтобы их число начало уменьшаться нужно держать Никлауса взаперти, а не тебя, — тело тринадцатилетней девушки не успело упасть на пол, когда Анна открыла глаза нового трупа. — Запомни, когда моя семья хочет защитить, они устраивают массовую резню. Закрывают рядом в первую очередь из эгоистичных причин. Чем больше закрываешь на это глаза, тем больше они будут тебя ограничивать. — Я знаю насколько безумна твоя семья, — Фейт размяла явно ранее поврежденную шею и подошла к зеркалу. — Ты видишь границы нашего безумия, а на самом деле их нет. — Почему ты выбрал это тело? Лицо, которое смотрело на манок с отражения было больше всего похоже на ее настоящую внешность. Едва смуглая кожа, каштановые, почти черные волосы и карие глаза. На контрасте с детским лицом, это отражение казалось слишком взрослым. Хотя на чистой коже нет ни одной морщины, поэтому женщине, наверное, и тридцати не было. — Ее наряд прекрасно подходил для оперы, к тому же я не хотел долго искать. — Это тело в твоём вкусе. — Подметила Фейт, поправляя растрепавшиеся волосы. Уголок губ Майклсона едва заметно дрогнул, когда он наблюдал как языки пламени от свечи играли на донышке черных глаз. — Этот облик тебе больше подходит.***
Карета ехала медленно по узкой улице, обрамленной красивыми домами с балконами, украшенными коваными решетками. Вдоль улицы тянулись крошечные магазины, галереи и гостиницы, оживленные народом. Местные жители наряжали фасады своих домов разноцветными забавными фигурками из картона и бумаги. — Что они делают? — Готовятся к Марди Гра, он будет завтра. Этот город редко спит ночью, — Элайджа перевел взгляд на улицы, наблюдая за приготовлениями с лёгкой улыбкой. — Я бывал во многих местах, но этот город мой самый любимый. Здесь ты чувствуешь себя живым. — Как это, прожить столько веков? Мне интересно как меняется разум. — Это происходит незаметно. Очень медленно, без стараний, в один момент ты понимаешь, что все моральные нормы, человеческие законы превращаются в пустой звук. Религии для таких, как мы, не существует, человеческая жизнь больше не ценна. Возраст, внешность, статус больше не интересует. Талант, черты характера, которые способны удивить, вот это привлекает внимание. Все, что способно заставить чувствовать циников и эгоистов, в которых нас превращают века. — Но ваши чувства увеличены в несколько раз. — Да, сначала это пугает, после начинает восхищать, но пару лет и тот максимум, который раньше превращал в безумца, стал нормой. С каждым столетием жизнь становится все более безразличной. Еда без человеческого голода просто радует вкус. Алкоголь также. Ты лишь можешь наблюдать, как что-то безразличное тебе помогает другим забыться. — Секс? — первородный, который ранее неотрывно наблюдал за людьми, медленно перевел взгляд на свою спутницу. — Что? — Элайджа лишь поднял бровь. — Твоя прямолинейность бестактна. — Мы обсуждаем, что ты кровожадный монстр, секс — это естественный и крайне приятный процесс. — Да, поначалу, когда переизбыток эмоций не стал привычным, это было чем-то опьяняющим, — Фейт заметила маленькие морщинки в уголках его глаз от улыбки. — Но это длилось недолго. И в какой-то момент он стал по значимости таким же, как и дегустация еды и вин. Приятно, но из-за отсутствия необходимости себя удовлетворить, это перестало быть хоть каплю необходимым. Я получаю в десятки раз больше удовлетворения, когда пью кровь. — Моя мать говорит, что в природе все гармонично. Нельзя что-то получить, ничего не отдав взамен. — Да, — как-то грустно улыбнулся Элайджа. — Молодость, здоровье, время, сила, скорость, — он медленно выделял каждое слово, будто пробовал его на вкус. При этом первородный вновь перевел взгляд на улицу. Старая женщина, согнувшаяся от возраста, хромавший мужчина, мальчик, вылезший на балкон, который с опаской смотрел вниз, боясь упасть. — Пустота, — тихо продолжил Майклсон. Его взгляд зацепился за пару, которые не могли насмотреться друг на друга, крепко держась за руку. — Но есть лазейки, чтобы компенсировать ущерб, нанесенный временем. Любовь, — мужчина моментально повернулся к Анне. — Это то редкое чувство, к которому не привыкаешь. Эмоции начинают бурлить как в первые дни после обращения, напоминая, как это — быть живым. Я люблю и искренне ненавижу каждое мгновение когда это чувство медленно тлеет внутри меня. — Почему? — Чем больше проживает вампир, тем сильнее меняется его разум. Мы безупречно изображаем наличие человечности, но на самом деле ее осталось ничтожно мало. Мы видели миллиарды людей. Я могу сосчитать на пальцах тех, кто смог привлечь мое внимание за последние пять столетий. И то, что мы испытываем, это не прекрасное чувство, расписанное в стихах. Это жажда, жестокая и эгоистичная. Из множества людей за столетие, лишь один заставляет мертвое сердце стучать. Это как напиться после бесконечной жажды, когда даже нет и надежды на то, что она закончится. Ты не захочешь отдавать и делиться этой водой, прекрасно помня, как жизнь ужасна без неё. — Ребекка часто влюбляется, — решила хоть немного изменить направление темы Анна. Слова вампира лишь усиливали тревожность внутри. А неотрывный взгляд черных глаз Элайджи все усугублял. — Влюбленность и любовь — это отнюдь не одно и тоже. Но со временем находишь что-то, что проще всего выводит на эмоции. Для Ребекки — это чувство влюбленности, она наслаждается, ныряя с головой. Никлауса опьяняет чувство превосходства, власти. Кол… с ним все всегда сложнее. Он больше всех наслаждается жаждой крови. Из-за его любви делать из приема пищи целое кровавое представление, мы постоянно бежали от Майкла. — Он постоянно был отдельно, Элайджа, — перебила первородного Фейт. — Даже я это заметила. Что вы ожидали от могущественного существа, который в один момент стал отбросом магии, которую боготворил. При этом не нашел утешения в собственной семье. И будто этого мало, Клаус постоянно закрывал его в гробу, отбирая ценные десятилетия. Я бы хотела испепелить весь этот мир, поступил бы кто так со мной. — Ты не жила с нами постоянно, чтобы увидеть всю картину, — снисходительный тон первородного злил. — Но и ты не был в его шкуре. У тебя не было его характера, превращение не забрало у тебя силу, которая была сродни воздуху. Клаус не запирал тебя в гробу так же часто и для него твое мнение было действительно чем-то важным. Ты проживал века, имея сестру, которая всегда встанет на твою сторону. Поправь меня, я где-то ошиблась? — Я пытался вразумить Кола. — Верю, — искренне произнесла Анна. — Но в какой-то момент ты перестал стараться, а до Никлауса ты пытаешься достучаться уже восьмой век. Скажи, что я не права и я извинюсь, — Элайджа промолчал. Его тяжёлый взгляд буравил, пытаясь залезть в голову. — О чем ты сейчас думаешь? — Как плохо, что тебе нельзя приказывать, — в голосе Майклсона не было ни злости, ни раздражения. — И что бы ты приказал? На мгновение повисла пауза. Первородный все ещё не отрывал взгляда и на этот раз Анна не выдержала, невольно опустив голову на пару секунд, рассматривая роскошные пуговицы на запястьях. — Это было бы принуждение, — Майклсон потёр руки. — А значит ничего хорошего для тебя. — Всегда любила твою уклончивость от ответа, — ухмыльнулась Фейт подняв голову. — Но, что насчёт тебя? Рассказав о семье, ты деликатно упустил свою страсть. — У меня бывают срывы, когда сущность внутри берет контроль, — Элайджа сжал свои губы, и между ними прошелся его язык, словно змеиный. Ему нравилось, но это слово не было произнесено. — Последствия первого раза ты видела — Татия. — Ты жалеешь? — Да. У нас не было будущего, она не смогла бы принять то, кем я стал, но хотелось, чтобы Татия прожила долгую жизнь. — Вспомни как реагировали жители, имея лишь слухи. Она вполне могла побежать в деревню, поднять шум. Её растили в суевериях и страхе. — У неё была нормальная реакция, как и у всех, — его голос был нечитаемым. Но губы и брови напряжены, а значит поведение Татии до сих пор разочаровывало Майклсона. — Да, и большинство из них вы убили, так как в страхе люди глупы. В момент, когда она тебя увидела, ее жизнь начала завершаться. — Я испытал облегчение, когда Татия посмотрела на меня с глазами полными ужаса и отвращения. Это была очень краткая эмоция, но глупо ее игнорировать. — Ты прошел смерть и полное обращение. Весь мир давил на тебя — она была лишь проблемой, и ты ее вовремя решил. Не за что себя винить. — Ты ведь сможешь оправдать любой мой поступок? — первородный улыбнулся, смотря в черные глаза, в которых отражался свет огней улицы. Мужчина про себя отметил, что больше ее душе подходит именно этот цвет. — Разумеется. Этим я и занимаюсь все время рядом. — Не устала? — Мне нравится, — пожала плечами манок. — Возможно, все мы испытываем извращенную потребность приблизиться к тому, что может нас уничтожить. У меня есть к тебе просьба. — Конечно, чем помочь? Анна вновь отвлеклась на город. Карета проезжает мимо площади, где толпа народа собиралась вокруг музыкантов, играющих ритмичную музыку на африканских барабанных и шумовых инструментах. От этой музыки Фейт почувствовала вибрации в своей груди и прилив энергии. Хотелось выйти и потанцевать. — Кол что-то задумал, мне нужно, чтобы ты узнала, чем он занимается, пока Никлаус достаточно занят оборотнями и не обращает внимание на брата. — Он опять устраивает массовые убийства? По мере того, как карета продвигалась по улице, Анна заметила еще множество красивых зданий, пышных садов, парков. — Нет, в этом и проблема, он слишком тих. — И что? — Фейт вновь повернулась к Элайдже. — Он нашел себе занятие. — Ты видишь его лишь с одной стороны. Кол — это отражение Клауса. Они невероятно похожи. Оба моих брата любят власть. Вот только Никлаус прямо требует подчинения, а Кол добивается манипуляциями. Чаще всех в гроб ложился именно он, потому что брат не умеет подчиняться. — И насколько Коул хороший манипулятор? — Ты делаешь то, что он хочет, думая, что это собственный выбор. Колу не нравилась Катерина. Поэтому он помог Никлаусу и не забыл напомнить Ребекке, как плохо для вашего общения, когда у тебя появляется подруга. — Черт, — на удивление Элайджи, Анна сказала это с улыбкой. — Ты ведь полностью поняла, что я тебе сказал? — Да, стараться меньше общаться с другими людьми. На самом деле хорошо, что он такой. Было бы жалко, если древний вампир не был бы умнее многих. И, разумеется, я сделаю все возможное, чтобы Никлаус не заколол Коула. Я очень надеюсь, что ты зря беспокоишься, — уже без улыбки и не так уверенно добавила девушка. — Я тоже.***
Ложи в оперном театре располагалась на втором этаже, открывая прекрасный вид на сцену. Та, в которую пришли они, была отделана в роскошном стиле и украшена коврами, зеркалами и светильниками, создавая неповторимую атмосферу. Фейт почувствовала себя леди из высшего общества, смотря сверху вниз на зал, оформленный в стиле ренессанса, с множеством зеркал и кристаллов, блестевших в свете свечей. — Ты часто сюда ходишь? — спросила Анна сев на стул. Приближалось начало оперы, и зрители начали занимать свои места. — Стараюсь раз в две недели. Иногда кто-то из семьи составляет мне компанию. — Я буду с тобой ходить, если они откажутся. — Я припомню это обещание, — первородный на мгновение посмотрел на манок, прежде чем повернуться к сцене. Когда оркестр начал играть, зрители погрузились в музыкальную атмосферу, которая переносила в мир оперы. Светильники в зале погасли, и на сцене появились артисты. — Я так и не спросила, на что ты меня привел. — «Фиделио» Людвига ван Бетховена. Эта оперная драма написана в 1805 году и рассказывает историю Леоноры, которая, прикинувшись мужчиной, проникает в тюрьму, чтобы освободить своего мужа. Он был незаконно арестован. Остроты также добавляет, что директор тюрьмы Рокко, желает ее себе. Далее Элайджа ещё не раз объяснял, что происходит на сцене. В какой-то момент Фейт наблюдала за его лицом, чтобы заметить следы раздражения, ведь девушка постоянно отвлекала его от пьесы. Но Майклсон выглядел расслабленным и даже несколько раз слабо улыбнулся. Анна очень надеялась, что вампир в итоге не пожалеет о своем решении, ведь ей нравилось здесь находиться и хотелось бы увидеть другие представления. На сцену вышел Рокко, одетый в форму директора тюрьмы, и начал петь свою арию сильным и эмоциональным голосом. Герой выражал свою страсть и отчаяние в словах и мелодии. В какой-то момент можно было почувствовать, как напряжение на сцене достигло своего пика, когда Рокко взял более высокие ноты. — Я плохо разбираю слова… — Он говорит, — британский акцент прозвучал как-то слишком уместно, вызывая вместо дрожи легкую улыбку. — Что может предложить ей не только золото и богатство, но также и свою любовь. — Мне кажется, это не любовь, а жажда обладания, — Фейт не повернулась к Майклсону, севшему по левую сторону от неё. — Возможно он даже может убить Леону, если она не выберет его. — Любовь — это и есть жажда обладания, — на этот раз манок повернулась к Клаусу. Первородный смотрел на неё долгим и тяжелым взглядом. — Нет, это может быть влюбленность, помешательство или еще множество определений. Любовь в первую очередь подразумевает желание сделать человека счастливым, а не закрыть рядом. — Я почти слышу в твоем голосе обвинение. — В твою сторону? — Анна положила руку на сердце, изобразив театральное удивление. — Да никогда в жизни, дорогой, разве ты давал повод? — Дорогой брат, — Никлаус перевел взгляд на старшего первородного. — Разве там не происходит драматичная сцена? Манок обернулась как раз за секунду до того, как Элайджа перестал ухмыляться. — Я просто наслаждаюсь посещением столь прекрасного места, — он смотрел на сцену, но возле глаз еще оставались морщины из-за непрошедшей улыбки. — Рад, что ты нашел время присоединиться. — Я пришел в пустой дом и все, что знали слуги — лорд Элайджа отправился в оперу. С сопровождением, — Никлаус вновь повернулся к Анне. — Как он тебя заставил прийти сюда? — Мне здесь нравится. — Тшшш, — Клаус приложил палец к губам. — Не стоит произносить такие вещи необдуманно в присутствии моего брата. Он любит компанию больше, чем показывает на первый взгляд, — на несколько мгновений Фейт полностью сосредоточила свое внимание на его губах, почти идеальной формы. В памяти сразу всплывают моменты, когда она наслаждалась их вкусом или железистый привкус, который пробуждал противоречивые чувства. — Не волнуйся, тебя мы не будем звать. Предложим Коулу. Анна провела кончиком языка по сухим губам, встретившись с берилловыми глазами. Никлаус широко улыбнулся, из-за чего появились ямочки на щеках, которые так сильно нравятся Фейт. — Мой младший брат любит создавать представления, — первородный положил руку на колено девушки и даже через слой тканей было ощутимо это прикосновение. — И я их пропускала, уходя слишком рано, так обидно, — Анна наклонилась к нему, заставив всё тело одновременно напрячься и испытывать острую потребность в ещё более близком контакте. — В этот раз ты ведь не лишишь меня такого удовольствия? — Разве я монстр? — Лишь в общепризнанном значении этого слова, не более того, — с улыбкой прошептала Анна. Она была так близко, что теплое дыхание касалось холодных губ вампира. Улыбка не успела сойти с лица ведьмы, когда Никлаус коснулся её губ, целуя нарочито медленно. — Вы явно перепутали здания, — строгий голос Элайджи был подобен учителю на уроке. Фейт хотела повернуться к старшему Майклсону, но Клаус не дал, положив руку на тонкую шею углубив поцелуй. И по правилам стоило бы действительно вести себя нормально, но в этот момент голова Анны работала не совсем хорошо. А точнее была отключена, когда Анна попыталась взять контроль, это было так головокружительно, ощущать чужие губы и чужое желание. Недостаток опыта лишь все усугублял. — Браво, первые ряды забыли, что представление идет на сцене, а не в нашей ложе. Лишь сейчас Никлаус прервал поцелуй. Его глаза лихорадочно блестели безумием. — И что они говорят? — спросила манок. — Как вульгарно вы себя ведете. И недоумевают, ведь ты пришла в оперу как моя дама, а сейчас при мне целуешься с братом. Есть вариант, что ты падшая женщина или его невеста. — Но при этом все жалеют Элайджу, — добавил Клаус. — Единственный безупречный представитель семьи Майклсон. — Но так скучно, — Анна открыла веер, и поправив платье подсунулась к Элайдже. Черная ткань с вышивкой полностью закрывала их лица от толпы. Теперь даже человеческим слухом можно было уловить, что разговоры в зале стали оживленней. — А что теперь говорят? — Большое спасибо, — прошептал Майклсон на ухо девушке, еле ощутимо касаясь ее щеки. — Теперь я также морально низок, как и вы, — позади слышался тихий смех Клауса. — Но он все еще слишком хорош в их глазах, — прокомментировал гибрид. — У тебя слишком безупречная репутация, — Анна положила руку на молочный воротник. — Спасибо, что портите её. Вы оба, — особенно выделил последние два слова мужчина. Рассмеявшись в голос, Анна откинулась на спинку своего кресла. — Брат, как ты так можешь? Мы искренне счастливы провести с тобой время.***
Анна не собиралась идти на вечеринку к Ребекке. Она взяла сильное снотворное у мамы и отправилась к Мэд. Если подруга будет без сознания, она не сможет исполнить внушение. Но на полпути Петш позвонила ей, сообщив, что уже ждет в доме Майклсонов. Фейт со всех ног побежала к особняку, молясь, чтобы в доме из вампиров осталась лишь Ребекка. Небольшая часть ребят была на улице, несмотря на прохладный вечер. Но среди них не было рыжеволосой девушки, поэтому придется войти внутрь. — Анна, — Кэролайн, которая только что стояла возле стены, через секунду оказалась возле Фейт, схватив её за руку. Такое перемещение было достаточно рисковым, но вроде на них никто не обратил внимание. Кроме Бонни, которая так и продолжила стоять на прежнем месте смотря на них. — Что ты здесь делаешь? — Ребекка пригласила меня и Мэделин. Хочу её забрать домой, в этом месяце с нас хватит вечеринок. — Правильно, — Форбс облегчённо выдохнула, разжав стальную хватку. — На этой вечеринке очень много мрачных типов, лучше убираться как можно скорее. — Как грубо, дорогая, — Анна на автомате обернулась на голос, который знакомо прозвучал за ее спиной. Вот только хищная улыбка была адресована не ей. Никлаус не отрываясь смотрел лишь на Кэролайн, словно на добычу. И это было чем-то невероятно странным, потому что Фейт отвыкла видеть интерес гибрида к кому-то. После Авроры не было никого. И это медленно появляющееся чувство внутри было совершенно неприятным.