Luottamus | Доверие

Я проснулся в момент своей смерти. Стоило мне подскочить, как меня тут же придавило обратно к земле. Это был Йен — он накинулся сверху. — Тссс! — зашипел он. Его волосы окружили меня, а пальцы вцепились в плечи. — Тебе снился кошмар, — хрипло сообщил он, затем посмотрел в сторону. Я понял, что мы не одни — его взгляд был встревожен. — Вставай. — Йен схватил меня за руку. — Нужно убираться отсюда. Поднявшись на ноги, я заметил то, что его вспугнуло. В чаще леса, среди древесных стволов и грязи, лежал младенец. Лунный свет высветил его бледное нагое тельце. — Что это? — спросил я. Йен не ответил, спешно собирая рюкзак. Мне казалось, что младенец обездвижен, но внезапно он поднял крохотную головку, и я заметил пару черных глазниц, из которых сочилась кровь. Я вздрогнул. Младенец заплакал, затем он начал медленно подползать к нам, помогая себе единственной рукой. Я так и застыл от ужаса, не понимая, что делать. Это существо двигалось слишком медленно, чтобы успеть навредить нам, но это не делало его менее жутким. — Идем! — скомандовал Йен. Он шагнул, но резко остановился — с другой стороны среди камней выглянула еще пара детских головок. Я заметил, как один из них карабкался на пухленьких ручках по древесной коре. Теперь стало очевидно, что дюжина уродливых младенцев окружала нас. Им не хватало конечностей, их рты были разорваны, и всюду за их телами следовала дорожка черной сгустившейся крови. — Что это за хрень? — взволнованно спросил я. — Удборды! — выплюнул Йен и попятился, прикрывая меня рукой. Я не заметил, как быстро эти существа оказались возле наших ног. Тот, что был в центре, внезапно прыгнул и приземлился возле затухающего костра. Оказавшись рядом с углями, младенец скуксился и заплакал. Похоже, огонь беспокоил его. Йен дернулся, потянув меня за собой, но слева показалась очередная преграда. Уродливому малышу не понравилось наша попытка к бегству, он замахнулся рукой, Йен по-волчьи зарычал в ответ. Так они окружили нас — я оглянулся, чтобы убедиться, что позади была пропасть. Но среди деревьев появился еще кое-кто… — Йен, — я похлопал его по плечу, — смотри! Мне показалось, что там стоит человек. Он был тощим, как подросток, одетый в лохмотья, а его лицо и голову венчала маска из бараньего черепа, крученые витые рога которого кренились в сторону. После я заметил, что и сам человек перекошен влево. Увидев незнакомца, Йен выпрямил спину, его лицо стало серьезным. Кажется, он знал, кто это был. Человек в маске поманил нас пальцем, затем скрылся за деревьями, и все удборды медленно поползли за ним. Мне нужны были ответы. Что все это значило? Но Йен молчал. Он лишь передал мне рюкзак и сам направился за ночным гостем. Мне ничего не оставалось, как пойти следом.

***

Удборды оказались ловчее, чем я сперва думал: они прыгали от дерева к дереву или ползли возле камней, как крохотные насекомые, быстро перебирая ножками. Мы нагнали человека в маске и пошли, отставая на пару шагов, — это был горбун, поэтому его походка показалась мне странной. Йен шел за ним молча. Я понимал, что сейчас не лучшее время задавать вопросы. Однако, стоило взглянуть на ноги незнакомца, меня внезапно осенила догадка, и я заметил: — Это девушка… Ее волосы волнами струились по плечам, а обнаженные ноги казались совсем детскими. Не знаю, почему я подумал именно так. Йен шикнул на меня — вдали показался свет. Выйдя на поляну, мы оказались лицом к лицу с ночным шабашем. Костер вспыхивал пламенем, и люди в масках из черепов животных плясали вокруг. Поодаль на камнях сидели двое, сопровождающая нас особа также присоединилась к ним. Забравшись на камни, она по-детски обхватила колени руками. Как только мы вышли вперед, на нас все оглянулись и танец прекратился. Вскоре я понял, что существа, внешне похожие на людей, имели скорее звериные повадки. Многие из них передвигались на четвереньках, кто-то шагал задам наперед. Выглядело это ужасно… Позже Йен объяснил, что эти существа — Маахаси — истинные жители леса, как и он. Остановившись в центре перед каменным пьедесталом, Йен своевольно скрестил на груди руки и посмотрел на вожака сощурившись. Послышался хриплый смех. Вожак поднял свою маску в виде птичьего черепа, и я увидел обезображенное лицо старухи. Она улыбнулась, обнажив острые зубы, испачканные кровью. Затем указала на меня своей палкой и сказала что-то на неизвестном мне говоре. Тут же Йен выставил руку, защищая меня. Это повеселило ведьму еще раз. Она спустилась ниже. Я заметил, какими гибкими были пальцы на ее ногах, а когда она присела на камне рядом с нами, стало очевидно, что это руки… — Ты волк… — прохрипела старуха, — сын волка… — она ткнула в плечо Йена палкой. Он отмахнулся от нее, как от назойливой мухи. Затем они переключились на старый язык — едва ли я мог уловить фразы, которые они произносили. Впрочем, было очевидно, что они начали спор: Йен разговаривал высокомерно, а старуха трясла палкой и тыкала в меня пальцем. Вскоре я заметил, как маахаси начали с любопытством подбираться ближе. Они двигались, как пугливые животные, принюхиваясь и шипя. Внезапно послышались хлопки крыльев — на ветку соседнего дерева присела огромная неясыть. Ее шея хрустнула и втиснулась в грудь, а после она подняла голову, и на меня взглянуло человеческое лицо. Среди всех уродливых созданий это лицо было прекрасным. Оборотень был похож на Йена — у него были веснушки-крапинки на светлом лице и желтые, как солнце, волосы. Он или она улыбнулась мне, я улыбнулся в ответ. Тем временем разговор перешел на повышенные тона, и Йен крикнул: — Не бывать этому! Старуха дернулась, оскалившись, и заговорила на понятном языке: — Ты нарушаешь закон! — сказала она строго. Ее голос был сиплым. — Ты знаешь — то, что умерло, принадлежит земле! — Он погиб не своей смертью — это было убийство, — говорил Йен, поглядывая на собравшихся вокруг. — Я найду убийцу! — И что дальше? — сделала выпад старуха и вновь указала на меня. — Мать выбрала его. Ничего уж тут не поделать, — сказала она с издевкой. Йен грозно выплюнул: — Ты забываешься. Не смей указывать мне! — в гневе он сжал кулаки. Мне показалось, что он стал выше и ощетинился, будто был в волчьем обличии. На мгновение старуха выказала испуг, затем вновь ехидно рассмеялась. — Глупец! Ты — мальчишка! — крикнула она. — Разве ты вожак? — высокомерно спросила старуха, она присела как пума, готовясь к прыжку. — Вожак, лишенный стаи? Ты давно утратил свое предназначение. Король без короны! Она ткнула Йена палкой, и тот отшатнулся, оскорбившись ее словами. Это повеселило птицу. Ее улыбка оставалась злорадной. Но под строгим взглядом Йена старуха перестала улыбаться. Она посмотрела на меня. — Твое право — твое бремя. — Сказала она странно, будто бы адресуя это мне. Затем старая ворона вскинула голову и взглянула на небо, ловя рукой лунный свет. — Если до двенадцатой луны ты не придашь сердце Миэликки земле — она заберет его, — старуха указала на меня, затем перевела палец на Йена, — а ты останешься… таким. После этих слов маахаси начали смеяться. Йен занервничал, оглядываясь на них. Он зарычал и все стихли. — Верни сердце Хозяйке, — тактично закончила ворона и поднялась на ноги. Она издала странный клич, и все по команде поднялись следом, начиная расходиться. Единственной, кто оставался до конца, была неясыть-оборотень, что сидела наполовину птицей с лицом человека. Он или она смотрела на нас с грустью, после, хлопнув крыльями, взлетела. Только сейчас я заметил, что их костер давно погас. Я взглянул на Йена — он будто пал духом, склонив голову, затем, нахмурившись, бросил: — Надо спешить. И я вновь остался без ответов…