Святая земля

Ло привёл в себя надрывный визгливый детский плач. Это похоже на резкое пробуждение, словно кто-то рывком вернул его в тело. Было тепло от стекающих по голому торсу алых капель, пахло кровью с узнаваемым привкусом железа, всё тело стало липким. Мужчина пришёл в себя уже занеся нодати над девочкой в зелёных твидовых шортах. — Почему? — Натти истерично смеялась и плакала, подвывая то ли от восторга, то ли от ужаса. Девушка сжалась на полу и смотрела на Хирурга Смерти снизу вверх. Выражение лица было безумным. — Ха-ха-ха, почему? Ло стоял с Кикоку наголо посреди бывшего фойе, залитого кровью. Краем глаза он видел тени убегающих, уползающих и судорожно прячущихся загонщиков, но не отрывал взгляда от девочки. Натти была вся в крови, как и он. Волосы девушки слиплись и торчали единым багровым клоком. На лице проложили дорожки блестящие чистые слёзы. Другие дети также находились в зале, но предпочитали держаться подальше от окровавленного мужчины. Ло хотел указать нодати на её шею и сказать, что у неё нет ошейника. Она не игрушка тенрьюбито, так почему она предала? Почему сейчас плачет? Или ей просто по-человечески страшно оказаться в аду? Не она ли была пособницей этой Охоты? На сумасшедшем юном лице, одновременно смеющемся и умирающем от ужаса, он не мог понять истину. Он не стал указывать на неё проклятым клинком, и не задал ни единого вопроса. Потому что кто-то внутри него также сжался в комок и выл от ужаса. Наверное тот маленький мальчик, которого из внутренней беспросветной тьмы за руку Коразон вывел на свет. Проклятый... Ло развернулся и вышел из больницы. Он чувствовал, что времени на оставшихся детей нет. Скоро вернётся Небесный Дьявол и он может второй раз утратить свободу, уже навсегда. Эти дети... он им уже ничем не мог помочь. Кто бы мог сделать для них больше? Слабак... Он замер на третьей ступеньке. В прошлый раз он также оставил Лами тут, позади, трусливо сбежав от реальности мира. Он был слабаком, и его сестра сгорела заживо. Или... что если те люди, пришедшие зачищать больницу, убившие их родителей, тоже принадлежали Горве? И они нашли её, притащили в Мариджо и Лами окончила жизнь также: в беспросветной тьме, когда разум не может принять ад и медленно сходит с ума. Ло снова развернулся на 180 градусов и вбежал в холл. — Простите, я... — он не успел договорить. К нему бросился мальчик лет десяти и с доверчивым отчаянием прижался к окровавленной штанине. Он сминал маленькими ладошками жесткую ткань и рыдал. За ним кинулась девочка, которая ранее умоляла спасти мёртвого ребёнка с разбитой головой. Ещё трое самых маленьких детей по какой-то неведомой ему причине прильнули к длинным ногам, обнимая друг друга и изливая пережитое слезами. Глупые кролики, от отчаяния прыгающие на руки самом опасному хищнику. Более взрослые смотрели на него выжидающе, пытаясь прочитать по лицу пирата, что им уготовано. Даже Натти замолчала, утирая слёзы, икая от недавней истерики, но не убегала. Руки Ло медленно, как во сне, опустились на головы обнимающих его детей, успокаивающе поглаживая. Он не мог больше найти в себе нужных слов. Возможно, таких слов не существовало вовсе. — Ещё ничего не кончилось, — болезненно проталкивая слова сквозь судорожно сжатое горло произнёс Трафальгар. Детский плач стал тише. — Нам... надо спешить... Куда и зачем? Может стоило дождаться Долфаминго прямо тут, прямо так: в окружении детей и кровавых трупов. "Нет, я так ничего больше не смогу сделать. Нужно... хоть что-то... просто что-то... пожалуйста, разум, сосредоточься. Мысли такие медленные. Просто делай, хоть что-то. А там придёшь куда придёшь. Давай же, проклятый мальчишка, возьми себя в руки. Или ты не Трафальгар Ди Ватер Ло?" — Личность мужчины словно расщеплялась на составляющие. — Вы... ранены? — Ло будто забыл как говорить нормально. Он медленно приходил в себя, начиная чувствовать реальность. Снова было стыдно, больно, страшно и грустно. Дети отрицательно покачали головами: даже если и ранены, то незначительно. Младшие начали успокаиваться, отлипать от его ног и утирать слёзы. Они ждали решения проблем, указанного направления движения. Ло не знал, что ему-то делать, не то что детям. Пожалуй, вернуться к первоначальному плану побега будет неплохо. — А вы? — спросил мальчик. — Что? — не понял Трафальгар. — Вы не ранены? — дети смотрели на него с заботой, искренне беспокоясь, — У вас кровь. Ло улыбнулся, почти засмеялся. Это было трогательно. — Я в порядке. Это чужая кровь. Да и меня таким царапинам не убить, — и только сказав это он понял, что почти так говорил ему Росинант перед смертью. Ло замер с улыбкой на лице, вглядываясь снова в бездну непрошенных воспоминаний. — Ме...Мекар мёртв? — Натти смотрела прямо на него, не избегая взгляда. Также отчаянно когда-то мальчишка десяти лет смотрел в лицо капитану пиратов семьи Донкихот. С надрывом и вызовом, с тяжестью неподъёмной вины. Неуместная улыбка исчезла с его губ, будто и вовсе не появлялась. Ло кивнул. — Ты сможешь помочь им выбраться? — Спросил Ло, также не отводя глаз. Дети отпустили его и отошли, будто боялись, что он снова бросится в бой. Лицо Натти исказилось смешением эмоций: недоверие, злость, отчаяние, вызов. — Почему ты спрашиваешь? Разве не ты только что хотел убить меня?! Я предатель!!! У Ло заняло всего два шага, чтобы подойти к отчаявшемуся человеку, готовому ментально съесть себя заживо. Он упал на колени, становясь немного ниже, чем девушка, а затем притянул её и обнял. Он никогда не был мастером слова, но именно сейчас Ло понял чувства Росинанта тогда на скале: "Тем, кому было больнее всего был ты..." Девушка отчаянно била его слабыми руками, пытаясь отстраниться. Её тело сотрясали рыдания, она даже не могла связать несколько слов. — О-отпу-сти! Я предатель... монстр... знаю! — Она перестала вырываться, утыкаясь лицом в плечо бережно обнимающего её человека. — У меня нет оправдания... почему ты не убил меня? — Я не знаю, — честно ответил Ло, осторожно поглаживая её по голове. — Разве ты не хочешь жить? — Все хотят, — сглатывая слёзы и сопли, выдавила Натти. — Именно, — кивнул Ло, смотря через её плечо в стену и тяжело вздыхая. Ему и не нужно было видеть лицо девушки, чтобы понять что она чувствует. — Это не преступление. Девушка вдруг сжала его сильно-сильно, почти интимно и больно. Она вжалась в его тело, приблизив губы к уху. — Я была на прошлой охоте. Тогда были только девушки. Я была самой юной, — прошептала она быстро и сбивчиво, словно прорвало старый нарыв, — охотники не были ласковы, но Мекар... он забрал меня. Всё затянулась, пойманных было меньше половины. Мекар с помощью магии крови проник в мои мысли. Он мог отдать часть своей крови, сделав человека своим. Это долгая и неприятная процедура, но... я не была больше одна. Никогда. И я... он узнал, где могли быть девушки по моим мыслям. Он... отпустил меня. Сказал, что если я проговорюсь хоть кому-нибудь, то он узнает. Ло не отстранялся, наоборот: он внимательно слушал, как в сухих выражениях льётся чужая боль. Мужчина продолжал гладить ребёнка по голове, успокаивая, помогая продолжить исповедь. — Я единственная вернулась домой. Знаешь ли ты, как живётся монстру и изгою? Я была растоптана, обесчещена и не могла даже рассказать, как это всё произошло, — Ло непроизвольно напряг мышцы рук. — Знаешь... Мекар не был плохим. Он знал, что такое одиночество. Этот год я не сошла с ума только благодаря ему: он постоянно связывался со мной, мысленно говорил, даже помогал советами. Из-за связи крови я не была одна, — Ло всё ещё не видел её лица, но он слышал так много даже по едва заметному дрожанию голоса. — Я убил того, кто прогонял твоё одиночество, — прошептал Ло. Он чувствовал, как Натти кивнула у него на плече. — Я ненавижу тебя. Но... я не хотела всего этого. Честно, — девушка снова начала рыдать. Ло чувствовал, как судорожно работают её легкие, не справляясь с выражением душевной боли. — Он сказал, что в этот раз мне смогут заплатить. Я могла бы заработать очень много денег, помогая Охоте. Я смогла бы... могла бы... помочь своему дедушке. У меня остался только он. И сама бы переехала на другой остров, где меня никто не знает. Я была эгоистка, я знаю! Но... — Но если бы ты отвернулась, то это не перестало бы существовать... Девушка уже не смогла ничего сказать, так как из горла вырывались лишь сдавленные крики боли и сожаления. Наверняка она всё это время чувствовала себя одинокой, растоптанной и потерянной. В частности потому, что не видела от окружающих ни сочувствия, ни веры, ни эмпатии. Несомненно, это редкие ценности, которые едва ли встретишь среди людей. И их отсутствие кажется чем-то нормальным пока не становится чем-то жизненно необходимым, как инсулин диабетикам: не получишь вовремя - умрёшь. Ло читал между строк, каждой фразой подтверждая: "я - понимаю". И хотя ничего, кроме этого, он не мог предложить, даже сочувствия, это уже оказалось больше, чем Натти смела надеяться. Понимание... — Знаешь, шестнадцать лет назад тут была бойня и геноцид. С тех пор этот город - ад на земле. Людей убивали за то, что у них были белые пятна на коже. Считалось, что это крайне заразно, хотя на самом деле это последствия тяжелого отравления и для других не опасно, — Ло говорил ровно и спокойно, чуть охрипшим голосом, непривычно царапающим слух. — Я был тем монстром, который вопреки всему выжил. Я спрятался среди трупов. Меня ненавидел весь мир, а я отвечал ему тем же. Тогда мне оставалось жить всего три с половиной года. И спасти меня могло лишь чудо. Я хочу чтобы ты всегда помнила: это чудо со мной произошло... "...Да, произошло. Когда оно мне уже было не нужно. Когда я уже смирился со смертью. Когда я всё готов был отдать за жизнь другого человека. Когда моё существование дважды потеряло смысл, оно обрело непомерно тяжёлую для меня цену. И сейчас я думаю, что всё было напрасно, по большому счёту. Но не нужно тебе этого знать. Если узнаешь, то мне проще просто свернуть тебе шею. Так будет гуманнее. Я иногда думаю, что Кора-сан должен был поступить со мной также. Но я не имею право изворачивать его жертву, его убеждения, его мечты и Судьбу. Так что да: моё чудо меня нашло. Думай так..." — Ты... ты хочешь сказать, что стал нашим чудом? — Натти почувствовала, что это звучит нелепо и засмеялась сквозь слёзы. — Скорее то, что ты можешь стать чудом для остальных, — тихо возразил Ло. — Ты знаешь как уйти с острова, верно? — Пока Охотник жив у нас не будет шанса сбежать, — прошептала девушка. — Он тоже мёртв, — сказал Ло, и Натти наконец отпустила его и отстранилась, чтобы заглянуть мужчине в глаза. — Тенрьюбито? — выдохнула она едва слышно. Её ладони остались на его плечах. — Так уж вышло, что я заклятый враг Богов, — усмехнулся Ло, почти беззлобно, просто устало. — Ты действительно можешь совершать чудеса... или губить всех своей глупостью. Я слышала, что если обидеть тенрьюбито, то могут зачистить весь остров... — Не зачистят. Не думаешь же ты, что этот ад тут развернулся официально? Она смотрела пристально в его глаза. Её зрачки метались туда и обратно, что-то выискивая на его лице. — Спасибо, — выдохнула она одними губами, словно боялась произнести это вслух. — Я отведу всех в безопасное место. — Наверху лежит прооперированная девочка. С ней всё хорошо. Она может прийти в себя в любой момент, а может проспать несколько суток. Её нужно будет нести. Я сейчас схожу за ней. Готовьтесь выходить. Ло встал с колен, сбрасывая ладони Натти со своих плеч. Он пошатнулся, голова кружилась. "Делай хоть что-то..." — говорило нечто внутри, и он делал, потихоньку собирая себя по осколкам. Пока Ло шёл по коридору до лестницы, пока мерно передвигая длинные ноги в пятнистых пропитанных кровью джинсах поднимался по ступенькам вверх, пока беззвучно ступал по ковру на верхнем этаже, - он думал и взвешивал, по инерции, по привычке. Он достиг своего морального предела. Он сильно истощён физически. Он не хотел играть роль приманки. И тем не менее... Сражаться теперь бессмысленно. Он ранен, порез на боку довольно глубокий. Дофламинго же будет сытый, довольной и отдохнувший. Как всегда впрочем. Прятаться? Как и сражаться - бессмысленно. Дофламинго - не Горве. Он умён, и знает Ло как облупленного. Сдаться? Что за чушь. Даже эта свобода в аду лучше загребущих рук в золотой клетке. Намного лучше. Ло был в тупике. А впрочем... ...безразлично... Он спустился со спасённой девочкой на руках. Тело юноши осталось лежать наверху, в комнате для увеселения садиста, на красной коже кушетки. Была ли разница для того, кто уже умер, где сгниют его останки? Ло было бы неважно. Дети отошли от места кровавой бойни, толпясь почти у выхода. Почему то было очевидно, что они верят Натти несмотря ни на что. Ло подумал, что возможно она их искренне защищала, пока его не было. Например, напомнила загонщикам, что их не стоит убивать или что-то в этом духе. Она явно была сильной личностью, несмотря на внутренний надлом, а может и благодаря ему. Возможно именно по этой причине он сразу её приметил. — На улице что-то не так, — приглушённо сказала она, оборачиваясь к нему. Ло подошёл поближе. Птичья клетка уже затянула небо; загонщики крошили друг друга всем доступным оружием, - Дофламинго решил перестраховаться. Ло помог устроить прооперированную девочку на спину одного из подростков. Ей осторожно перевязали кисти широким шарфом, чтобы не падала, и мальчик подхватил её под колени. Если выживет эта группа детей, то она тоже будет в порядке. Ло уже видел это на её спокойном лице, читал по мерному дыханию, угадывал в здоровом цвете кожи и румянце на щеках. — Скоро всё прекратится, — сказал Трафальгар, — когда небо очистится, можете смело идти. Прощайте. — Может ещё встретимся, — тихо шепчет девушка, протягивая ему зажигалку, которую он дал ей в копях для освещения пути. — Такой свет лишь привлечёт к нам внимание. Прощай. Ло кивнул и принял зажигалку. Он вышел, осматривая высоко в небе прутья своей птичьей клетки. Город окутала полупрозрачная холодная дымка редкого тумана. Небо чистое и высокое, как часто бывает перед наступлением холодов. Нити блестели едва заметно, немного уступая в яркости тусклым звёздам над ними. Вид открывался странный, потусторонний, нереальный. В ярком свете прожекторов люди убивали друг друга, замахиваясь кто чем горазд. Они плакали и кричали, подвывая от страха. За ними тихо спал призрак мёртвого города. Ло спустился по двенадцати ступеням перед больницей. Он подошёл к одному из мужчин сзади, поймал тонкую невидимую ниточку паразита и обрезал её с помощью Кикоку. Загонщик, весь в слезах, упал на колени. Казалось, он забыл как дышать. Глаза расширены от пережитого ужаса. Но в сердце у Ло не пробудилось ни капли жалости к этим людям. Капитан пиратов Сердца позволил нитке паразита исследовать его ладонь. Он знал, что Дофламинго чувствует абсолютно все нити. Возможностям его мозга стоило позавидовать: такая многозадачность явно не каждому по плечу. Ло поднёс едва различимую паутинку к своим губам. — Я здесь, я не сбегу, — прошептал он. Мгновенно все люди замерли, переставая сражаться. Стало намного тише. Ниточка паразита осторожно свернулась на ладони, а потом змейкой оплелась вокруг безымянного пальца, по-хозяйски вжимаясь, прорезая кожу. Проступившая кровь окрасила паутинку, превращая её в красную нить Судьбы. Ло долго смотрел на свою ладонь. Всё же привычка - вторая натура. Он сомневался долгие пять секунд, говорить или не говорить: — У тебя крайне странные подарки на помолвку, мой Господин, — его губы саркастично скривились, а уставший взгляд смотрел в пустоту. Паразит отпустил своих жертв. Даже клетка неуверенно, будто нехотя, стала распадаться. Холодный ночной ветер слегка привёл Ло в себя, прогоняя туман из разума. Наверное, у Дофламинго полно проблем на корабле с его "покровителем". Только ни один врач теперь не сможет спасти Горве, даже будь у них Чоппер. Какая-то часть Ло хотела сесть прямо тут, закрыть глаза и ждать. Другая часть смотрела на мёртвый город, будто на старое кладбище, которое звало мужчину побродить в тишине между надгробий. "Хоть что-то..." - это и определило его выбор. Он бросил взгляд на вход больницы, где толпились дети, оглядывая ночное небо, немного не веря, что он и с этим справился. Натти смотрела прямо на него, слегка нахмурив брови и надув губки, словно готова была обидеться и разозлиться от беспокойства. Ло натянуто улыбнулся и кивнул, разрешая выходить. Он уже не чувствовал боли, ни от раны на боку, ни от свежего пореза на пальце, который всё также глубоко "обнимала" нить. Когда группа детей обогнула здание и скрылась за поворотом, он сам пошёл в сторону города. Гулять. Загонщики уже вряд ли бросятся в погоню. Зачем бы? У них других проблем и страхов хватит. Ло вышел за ворота на мощённую улицу, покидая яркий свет прожекторов. Пока глаза не привыкли, улицы перед ним казались тёмными и зловещими. Собственные шаги были пока единственным шумом, на котором он готов сосредоточиться. Удивительно спокойно становилось на сердце, по мере того, как он уходил от больницы. Словно мужчина оставлял всё позади. Тишина обретала звуки, а темнота оттенки. Ветер поднимал пыль и шелестел листвой, гоняя мусор. Глаза привыкали к скудному лунному освещению, выхватывая знакомые контуры зданий. Преимущественно белый камень в строительстве города делал его светлым, уютным, - тут почти никогда не было по-настоящему темно. Ло не позволял себе даже мысленно вернуться сюда. Это было слишком больно. Пока его не притащили силой, не кинули прямо на камни, не вынудили похоронить себя на долгие часы под останками родного города, он не встречался с этой своей болью. А теперь казалось, что зря он так долго этого избегал: всего-то выгорела часть сердца. В первый ли раз? Что вообще осталось там, в его груди? Способен ли этот огрызок любить, после всего пережитого? Был ли он на это способен раньше, или активно притворялся ради жертвы Коры-сана? С безымянного пальца капала кровь, мелкими каплями отмечая его путь. Он вдруг осознал, что что-то мешается в кармане. Ло вспомнил про пачку сигарет, которую спрятал когда вместе с детьми укрылся внизу, в копях. Он тогда нашёл и обезвредил шпиона, даже не подозревая, что мысли Натти читает враг. Пока она не знала, где они, Мекар тоже не знал. Интересно, у него была связь крови с Сентхаундом? Скорее всего да. И вправду - настоящий вампир. А тот паренёк, Шон, оказался глупым шпионом. Вряд ли он нашёл своё сердце. Впрочем, какая разница? Мысли опять пошли плясать в разнобой. Ло глубоко вдохнул и медленно выдохнул ртом пар, стараясь успокоить внутренний монолог. С пустой головой становилось почти хорошо. Он уже спокойно воспринимал куски всплывающих воспоминаний, позволяя им течь мимо, никак не реагируя эмоционально. В этом доме жила пожилая пара, которую мама дважды спасала от последствий инсульта, а папа наладил кардиостимулятор старику. Тут, на углу улицы, он как-то очень сильно разбил коленку, играя с друзьями в догонялки по дороге домой и не вписавшись на полной скорости в поворот. Несмотря на от природы мрачный характер, тогда люди довольно часто слышали его смех. Ноги вынесли его на набережную закованной в каменные берега реки. Тут на уличном прилавке один неприятный тип продавал леденцы. Они с Ло испытывали взаимную неприязнь, словесно задевая друг друга при каждой возможности. А завсегдатаи местного бара с открытой террасой, часто смеялись над ними. Теперь Ло понимал, что мрачный продавец специально провоцировал его, устраивая представления, собирая толпу и поднимая продажи. Мама хмурилась на его "плохое воспитание", но никакие словесные уговоры не помогали. Отец просто отвешивал публичный подзатыльник, который скорее задевал волосы и гордость. В итоге родители гуляли с ним другими маршрутами, а Ло, когда удавалось остаться одному, всё равно норовил пройти мимо и словить комментарий, вроде: "Чего, опять нудить пришёл, мрачный лягушонок?". И ответить что-то очень похожее на: "Просто заткнись, старикан, ты только и можешь, что продавать детям билет к стоматологам!" Ло действительно никогда не любил сладкое. Но теперь он думал, что у Лами как-то подозрительно часто после прогулок с мамой на берег реки в руках красовались леденцы. Город был таким знакомым и безопасным тогда. Это жилой район, тут не было туристов и чужаки забредали редко. Ло не хотели отпускать одного, но удержать его было сложно, особенно двум знаменитым хирургам, которые постоянно пропадали на работе. В итоге родители решили, что легче договориться и относиться к нему почти как к взрослому. Тем более учился он более чем прилежно. Возможно, он действительно повзрослел слишком рано. Мужчина с голым окровавленным торсом в черных линиях татуировок подошёл к высоким каменным перилам и только тогда увидел чистые брызги резвой речушки. Память напомнила ему, что в прошлый раз, когда он был тут, его макушка едва ли доставала до верхней кромки перил. Чтобы посмотреть на реку нужно было идти на мост или прыгать и подтягиваться, опираясь грудью на камень. Дофламинго видно нигде не было, и Ло продолжил прогуливаться вниз по течению. Мужчина вдруг пошатнулся. Тупая боль стала настолько привычной, что даже не мешала, но Хирург Смерти счёл разумным остановиться и с помощью Пространства подлатать себя. Иначе он просто упадёт в обморок, даже не заметив как дошёл до своего физического предела. Пока Ло сосредоточился на ране, он снова выпал из реальности, а когда удалось перевести внимание с операции на мир вокруг, он сразу заметил чужеродное вульгарное розово-лиловое пятно посреди чёрно-белого мира. Дофламинго, освещенный ярким лунным светом, ждал его на мосту ниже по течению. Ло спокойно подошёл. — Решил сдаться, Ло? — спросил Небесный Дьявол. — Да, скорее всего да. Давай немного поговорим. Я настолько устал, что даже разговор с тобой сможет собрать меня воедино, кажется. — Это что-то новенькое, — широко улыбнулся Дофламинго. — Ты просишь о разговоре? Как же тут устоять? — Пойдём, — кивнул Трафальгар, пройдя по мосту мимо своего заклятого врага и направляясь к небольшому парку, состоявшему из пустого фонтана и десятка деревьев вокруг, а также четырех скамеек. Его плечи были опущены, словно на спину что-то давило. Мужчина достал из кармана пачку сигарет, сел, открыл и внимательно посчитал целые. — Десять сигарет. Как только потухнет последняя, моя судьба решится. — Да будет так...