Ничего, кроме музыки

Чонгук Чимина все-таки провожает. После их четвертого совместного занятия. Время позднее, от главного корпуса до общежития идти пешком четыре автобусных остановки. Чонгук ждет от Чимина яростного сопротивления, но тот выглядит таким уставшим и вымотанным, что даже не пытается спорить. Молча собирает свои вещи со стола в библиотеке и следует за Чонгуком, вяло переставляя ноги. Они не в тех отношениях, чтобы Чонгук имел право интересоваться, как у Чимина прошел день, и проявлять заботу и беспокойство. Он видит его состояние, но никак его не комментирует и с вопросами не лезет. Чимин ему благодарен. На улице тепло, дует приятный, легкий ветерок, шелестя листвой на деревьях. Вдоль пешеходных дорожек горят фонари. Ни одного другого человека не видно, хотя на парковке еще стоят чьи-то машины. — Слушай, Чимин-а, — Чонгук все-таки решается заговорить. Чимин поднимает на него голову, ожидая продолжения. — Мне кажется, я тебя чем-то обидел. Я не знаю чем, потому что мы с тобой не общались толком, но… Ты был очень зол на меня в тот раз. Почему? Чимин коротко вздыхает. Между ним и Чонгуком — больше метра расстояния, которое он не дает Чонгуку сократить. Ему некомфортно, когда этот здоровый парень давит на него своими габаритами. И сложно забыть, раз увидев, насколько Чонгук страшен в гневе: Чимину не хочется повторить судьбу Гинхо и его подхалимов. — Потому что ты сначала делаешь, а потом думаешь, — отвечает Чимин немного раздраженно. — Можно было до драки не доводить, но мне почему-то кажется, что ты специально искал повод помахать кулаками. — Не я первым начал, — говорит Чонгук в свою защиту. — Но сделал все, чтобы они сорвались и развязали тебе руки, — отрезает Чимин. — Сколько тебе? Двадцать два? Двадцать три? А ведешь себя, как импульсивный подросток, который не думает о последствиях. Тебе не кажется, что пора уже взрослеть? Чонгук морщится. Чимин отчитывает его, прямо как его мама. Так и хочется психануть, огрызнуться и уйти к себе в комнату, демонстративно грохнув дверью. Отказаться выходить ужинать и утром уйти в школу без завтрака, не проронив ни слова. Беситься еще пару дней, а потом со слезами и соплями ползти извиняться. Плавали, знаем. — То есть, ты бы предпочел, чтобы я постоял в сторонке, смотря, как они из вас всю дурь выбивают? — колко интересуется Чонгук. — В следующий раз так и сделаю. — Не передергивай. — Тебе так сложно сказать “спасибо”? — Чонгук все еще не может разобраться, почему непонятное и, главное, несправедливое отношение Чимина его так сильно ебет. Но он заводится с пол-оборота. — Спасибо, — едко цедит Чимин, и Чонгуку очень хочется его треснуть. Чимин такой мелкий и вредный… паршивец. Играет на его нервах, испытывая терпение. У Чонгука много добродетелей, но ангельское терпение точно не входит в их число. — Проехали, — отмахивается он с досадой. Лучше было и не начинать. Но Чимин решает почему-то продолжить: — Благодаря тебе все теперь знают про драку и что я снова сцепился с Гинхо. Чонгука цепляет только одно: — Снова? — он внимательно смотрит на Чимина. Тот тут же отводит взгляд в сторону. Понимает, что сболтнул лишнего, и поджимает губы. — В смысле? Что у тебя с этим имбецилом? — Ничего, — отвечает Чимин ровно. — То же, что и у всех. — Не ври. — Чонгук останавливается. Чимин вынужден тоже. — У вас с ним личные счеты? Что ты ему сделал? — Ничего, — Чимин снова начинает злиться, потому что Чонгук снова лезет, куда не просят. — Ничего я ему не делал. Закрыли тему. Чонгук раздраженно встряхивает лезущие в лицо волосы и сдувает их, но это ни черта не помогает. Как и успокоиться. Он сам не знает, почему его так волнуют проблемы Чимина. Будто они имеют к нему, Чонгуку, какое-то отношение! Почему Чимин так легко выводит его из себя, когда не хочет говорить и когда говорит то, что Чонгуку слышать неприятно?! Они снова идут молча вдоль дороги. Мимо проезжают редкие машины. Очень тихо. Чимин достает наушники и включает музыку. Чонгука так и подмывает спросить: опять их треки слушает по кругу? Но у Чимина такое лицо, что лучше к нему сейчас не лезть. Чонгуку не хочется еще больше обострять ситуацию. Если Чимин психанет, то точно откажется с ним дальше видеться и помогать ему. Может, у Чонгука и есть запасной вариант в лице Намджуна или платных репетиторов, но его устраивает Чимин. Чонгуку все еще не нравится учиться, но ему нравится слушать Чимина: он рассказывает просто, интересно и доступно, без занудства, как остальные преподы, и требует от Чонгука не зубрежки, а понимания. Чимин объясняет ему одно и то же столько раз, сколько требуется, разными способами и словами, пока до Чонгука не доходит. Терпению Чимина можно только позавидовать. Чонгук отчетливо понимает: он учится из-за Чимина и в какой-то степени ради него. Хочет оправдать потраченные Чимином время и силы, доказать этому вредному ботанику, что он не бесполезен и не безнадежен. Поэтому дома вместо того, чтобы залипнуть в очередную компьютерную игру или посмотреть сериал, Чонгук скрупулезно выполняет домашние задания, которыми даже в школе никогда особо не заморачивался. В школе ему все прощали за спортивные результаты, победы в музыкальных конкурсах и, чего греха таить, красивые глаза: учителя ставили ему хорошие отметки просто потому, что он милый и хороший. И когда в старшей школе все убивались из-за учебы, Чонгук прогуливал уроки и развлекался, в последний момент садясь за подготовку к контрольным и экзаменам. Чонгук вообще не глупый парень. Но мотивации в учебе ему правда не хватает. И этой мотивацией для него неожиданно становится Пак Чимин. Они доходят до общежития. Чимин замечает компанию студентов, курящих за территорией, и останавливается. Не хочет, чтобы их видели вместе. Чонгук это понимает. Одно дело — заниматься в библиотеке. Другое — провожать кого-то до дома. Сокджин будет Чимином недоволен. Чимин вытаскивает наушники и неуверенно смотрит на Чонгука. Тот заговаривает первым, избавляя Чимина от необходимости придумывать причину для расставания: — Отдохни сегодня и выспись как следует, ты выглядишь вялым. Передавай Хосок-хёну привет. — Передам, — кивает Чимин. Чонгук машет ему рукой на прощание и продолжает свой путь вдоль дороги. Ему до съемной квартиры еще три жилых квартала. Можно сесть на автобус и сэкономить время, но Чонгуку необходимо прогуляться, проветриться, остыть и подумать. А думает он о Пак Чимине. О том, что этот непонятный парень никак не хочет выходить у него из головы. Обычно голова Чонгука забита музыкой, неприятностями в университете, неразрешимыми конфликтами с родителями, проблемой уместить все планы в одни выходные… И все это так или иначе касается его. Что его связывает с Чимином, Чонгук до сих пор понять не может. По сути ничего, кроме их занятий. И почему-то от этого становится тоскливо.

***

— Ты сам не свой последнее время. Юнги, мать его, слишком наблюдательный и всегда не в тему со своими откровениями. Чонгук яростно чиркает аккорды на листе и отшвыривает гитару на диван. Он не в состоянии сосредоточиться на музыке. Тэхён поглядывает на него краем глаза, но лезть под горячую руку не решается. У Юнги же инстинкт самосохранения отсутствует с рождения. — Много учусь, — бурчит Чонгук. — Ты первый человек, кому образование явно идет не на пользу, — тонко и ехидно улыбается Юнги. Чонгук глядит на него волком, но у него к Юнги безграничные уважение и почтение, чего даже родители от него добиться не могут. Поэтому Чонгук молчит, даже если ему есть, что ответить — коротко, едко и по существу. — В конце месяца будет рок-фестиваль, — говорит Тэхён, листающий новостную ленту на своем телефоне. — Будем подавать заявку? Денег нам не заплатят, но, может, соберем фанатов. Что скажете? — В конце месяца промежуточные экзамены, — машинально отвечает Чонгук. — Говоришь, как Пак Чимин, — хмыкает Юнги, и Чонгук швыряет в него скомканным листом бумаги, из-за чего Юнги прыскает и угорает над ним уже откровенно. — С кем поведешься, Гукки, от того и наберешься... — Ой, заткнись, хён, — просит Чонгук. Ему и так тошно. — Если ты подготовишься к экзаменам заранее, один день на фестивале тебе оценки не испортит, — замечает Тэхён. — Может, после даже выпить получится. Давно что-то мы вместе не бухали. — Если Джей-Кей хорошо сдаст экзамены, я угощаю, — насмешливо говорит Юнги, словно не верит, что Чонгук способен получить удовлетворительные отметки по предметам, на которые забивал два года подряд. — Какой низкий шантаж. — Чонгук глядит на Юнги укоризненно. Он снова берет в руки разлинованный лист бумаги и ручку и смотрит на последовательность аккордов. Он видит буквенные обозначения, но в голове они проигрываются звуками. — Мы можем повысить тональность? — Ты хочешь, чтобы я запел, как кастрат? — насмешливо спрашивает Тэхён. У него баритон, и все эти верхние регистры для него, как подъем на Эверест. Каждый раз таким заниматься не будешь. — Тогда твою партию возьму я, — говорит Чонгук. У него с высокими нотами проблем нет. Он не может сказать, что ему легко их брать, но, по крайней мере, он не срывается на фальцет. — А ты будешь на бэках. Или можем заменить этот кусок рэп-линией. Юнги тянется, забирает у Чонгука лист и задумчиво смотрит на него. Чонгук терпеливо ждет. Последнее слово за Юнги. Он лидер их группы — не только по возрасту, как старший, но и по опыту. Он начал заниматься музыкой куда раньше, чем Чонгук и Тэхён. И, объективно, Юнги очень одаренный: он музыку не просто чувствует — он ей живет. Его биты, которые он пишет на сторону, разлетаются, как горячие токпокки. — Да, можно, — наконец говорит Юнги. — Я подумаю над битом и текстом. А что, кстати, с плюсовкой, которую ты должен был записать? — он обращается к Тэхёну. — Гукки опять забраковал мой текст, — сдает друга Тэхён и злорадно продолжает: — Я психанул, потому что задрало перепевать одно и то же, и все жду от него очередных правок, но так и не дождусь, видимо, потому что он весь в учебе и Пак Чимине. Чонгук не знает, почему каждый раз, как кто-то упоминает Чимина, у него внутри что-то шевелится. Обычно неприятно. Чимин как заноза — сидит глубоко под кожей, так что не выковырять, и с каждым днем воспаляется все сильней. Сил терпеть уже нет. — Я курить, — говорит Чонгук, вставая с дивана. — Эй, не психуй, — просит его миролюбиво Тэхён, даже не поднимая взгляда от телефона. — Смотри только, чтобы родаки тебя не спалили. Иди давай. Люблю тебя, малыш. — И я тебя, папочка, — иронично отвечает Чонгук. Он достает из своей косухи, валяющейся на стуле, сигареты с зажигалкой и выходит из гаража, переоборудованного под музыкальную студию. После поступления в университет родители Тэхёна отдали им гараж, которым пользовались больше как сараем и складом для ненужных вещей, и даже помогли сделать в нем ремонт, установив звукоизоляцию и закупив нехватающее оборудование. Чонгук и парни проторчали здесь все лето, но сейчас выбираются домой к Тэхёну только по выходным: каждый день загород не помотаешься. Когда родители Чонгука летом вызверились из-за татуировок, он кантовался в гараже почти три недели. Это был продуктивный период: ночами Чонгук писал музыку и записывал звуковые дорожки, до обеда спал, а вечером тусил с Тэхёном и его бесчисленными друзьями. Юнги в шумные компании никогда не вписывается и знакомиться с новыми людьми не любит, так что они давно перестали звать его с собой. Юнги на своей волне. И Чонгук, зависимый от социума, в какой-то мере ему завидует. Последнее время оставаться наедине с самим собой тяжко. Будто что-то давит извне, заставляя все внутри сжиматься. Чонгук думает, что стоит попросить мастера по тхэквондо провести внеплановый медосмотр — у него паршивое состояние, близкое к недомоганию. Возможно, Чонгук болен, и врачи выпишут ему какие-нибудь волшебные таблетки от невроза и бессонницы. Но вряд ли они смогут помочь ему разобраться с Пак Чимином и объяснить, какого черта между ними происходит. Почему Чонгука не отпускает, и почему Чимин делает вид, что ему на все глубоко насрать. Бесит, блять. Чонгук раздраженно щелкает колесиком зажигалки. Искра летит, но пламя не загорается. Чонгук психует — закончился керосин — и швыряет дешевую пластмассовую зажигалку в идеально подстриженную живую изгородь. Он кричит в темноту ночи, давая выход всему, что накопилось. В доме через дорогу ему отвечает громким лаем соседская собака. Хозяин кричит на нее через окно, чтобы она заткнулась, потому что все уже спят. Чонгук представляет, что Чимин сейчас безмятежно дрыхнет в своей кроватке и думать про Чонгука не думает. И злится еще больше, жалея, что рядом нет ни одного отморозка, на ком можно выпустить пар. Если только наконец надавать себе по башке и перестать зацикливаться на этом Пак Чимине. Пора посмотреть правде в глаза: Чимину на Чонгука насрать и терпит он его лишь потому, что слишком высокоморальный и принципиальный. Смирись, Чонгук. Но он отчетливо понимает: мириться с текущим положением дел он не может. Смирение — не его добродетель. Чонгук решает действовать.