Ничего, кроме музыки

Чимин отправил Хосоку в Какао сообщение, что не придет домой ночевать, чтобы хён не волновался, не ждал его и ложился спать. И сразу же выключил звук на телефоне, зная, что за этим заявлением последует. Чимин лег спать в надежде, что пронесет. Но не пронесло. Как ни странно, Хосок ему ничего не ответил. Вместо этого он, как сразу понял Чимин, позвонил Сокджину. Какао-чат с Сокджином буквально разрывался от бесконечного потока сообщений. Первое, пришедшее еще вчера ночью, начиналось с “ПАК-МАТЬ-ТВОЮ-ЧИМИН!!!”, а последнее, уже утром, представляло собой набор витиеватых и изощренных угроз в адрес того, у кого Чимин остался ночевать. От Намджуна пришло только одно сообщение: “Привет! Утром, пожалуйста, напиши, что с тобой все в порядке. Мы волнуемся”. Это утро Чимин еще не скоро сможет забыть. Он просыпается в незнакомой квартире, в чьей-то кровати, в чужой одежде. Ему приходится потратить несколько минут на то, чтобы собраться с мыслями и попытаться как можно более адекватно отреагировать на то, что Чонгук, уже встав, готовит завтрак. Он еще не знает, что Чимин не спит, и Чимин, отложив телефон обратно на тумбочку, украдкой наблюдает за перемещениями Чонгука по кухне. Чимину странно. Он поставлен в непривычные для себя условия. И, если честно, ему до сих пор трудно осознать, что он согласился с Чонгуком встречаться. Все, что происходит сейчас, кажется ему дикостью. И хотя ночью между ними ничего не было — ничего из того, за что было бы мучительно стыдно утром, — Чимину хочется укрыться одеялом с головой, спрятаться и никогда больше не показываться ни Чонгуку, ни другим людям на глаза. До встречи с Чонгуком Чимин был уверен в том, что неправильный. Что он из тех людей, кто влюбляется один раз и на всю жизнь. Что он слишком закрытый и колючий для того, чтобы кому-то понравиться. Чимин за прошедшие два года успел, в принципе, смириться с мыслью, что останется один до конца своей жизни. Поначалу эта перспектива пугала и расстраивала. Но потом Чимин начал находить в одиночестве и плюсы. И в какой-то момент в его сознании они перевесили возможные минусы. Чимин не искал отношений. Не искал свою вторую половинку, потому что знал, что это Тэ, и знал, что вместе они никогда не будут. Он не хотел ничьей любви. Но он встретил Чонгука. И все изменилось. Чимин не уверен в том, что Чонгук с ним искренен. У Чимина проблемы с доверием. Но он не может отрицать, что у него к Чонгуку есть чувства — и лучше бы их не было. Чимин пессимист. И в любовь до гроба не верит. Он постоянно ждет какого-то подвоха и предчувствует тот момент, когда Чонгук вонзит ему нож в сердце. Пару раз провернет рукоять, чтобы наверняка, и бросит его истекать кровью и медленно умирать. Чимин не верит, что Чонгук может быть с ним честен и верен ему. Чимин пытается понять, насколько Чонгук хороший актер и как качественно и профессионально может пудрить людям мозги. Чимин готов закончить все здесь и сейчас, лишь бы не испытывать боль потом. Он ужасный трус. — Доброе утро. Проснулся? — Чонгук замечает шевеление в постели, смотрит на Чимина и широко улыбается. Оставляет остывать только приготовленный завтрак и идет к кровати. Но едва он успевает приблизиться, как Чимин моментально ныряет под одеяло — что бы Чонгук ни собирался сделать, Чимин этого заранее боится до одури. — Эй, даже не скажешь мне ничего? — Шаги Чонгука заканчиваются у изголовья. Его голос звучит над Чимином, который крепче вцепляется в одеяло на случай, если его попробуют отнять. — Доброе утро, — бурчит Чимин. Чонгук смеется. Ему весело? Чимин его персональный клоун? — Ты вставать собираешься? — спрашивает Чонгук ласково. — Завтрак холодный будет невкусный, а я старался. — Его есть можно вообще? — продолжает бухтеть Чимин. — Единственное, что у тебя съедобное и не просроченное в холодильнике, это пиво. Чонгук ржет. — У меня были овощи в заморозке. И яйца я купил только в начале недели… Не бойся, травить тебя не буду. — Лучше бы отравил, — под нос бормочет Чимин. — Чего? — Чонгук не разбирает слов. Он пробует снять одеяло с головы Чимина, но тот только усерднее в него закапывается. Чонгук идет на хитрость: пользуется тем, что ноги Чимина почти не прикрыты, хватает его за стопу и начинает щекотать. Чимин взвизгивает, не ожидав столь подлой атаки, и пытается отбрыкаться, но у Чонгука преимущество: у него глаза одеялом не закрыты. — Блин, Чон Чонгук! — Чимин вынужден выбраться из своего спасительного кокона. Ему жарко — и от духоты, и от смеха, и от обжигающе горячих пальцев Чонгука на его обнаженной коже. — Прекрати немедленно! — Прекращу, когда ты перестанешь быть таким вредным, — обезоруживающе улыбается Чонгук и, напрыгнув сверху, хватает одеяло раньше, чем Чимин успевает снова его накинуть на свою голову. — Попался. Чонгук наклоняется к Чимину, опуская взгляд на его губы. Чимин не ждет, что тот собирается сделать — сразу же бодает его в подбородок. Чонгук охает и скатывается с Чимина рядом на кровать. Пытается его схватить в охапку, но Чимин вертлявый, как червяк, и в итоге все-таки выскальзывает из его загребущих рук. Чимин быстро и с опаской отходит подальше от кровати и дует на спавшую на глаза челку. Лицо горит. — Не подходи ко мне, маньяк хренов, — говорит он Чонгуку на полном серьезе и, схватив свой телефон, спешит в ванную. Он запирается в ней, хотя Чонгук даже попытки не делает встать с кровати: все еще продышаться не может после смеха и их возни. Ему смешно! А Чимин едва с жизнью не расстался, когда этот гад полез к нему целоваться. Бесстыжий Чонгук же поцеловать его собирался, да?! Чимин умывается ледяной водой. Еще раз перечитывает сообщения в Какао. Наконец пишет Хосоку и Намджуну, что с ним все в порядке, но не добавляет ничего из серии “я ночевал у друга”, потому что они знают, что друзей, кроме них и Сокджина, у него нет. Сокджину Чимин боится что-либо писать. Всем и так очевидно, что Чимин мог остаться с ночевкой только у одного человека — своего гипотетического парня, о котором они ничего не знают. И слава богу. Чимину все-таки приходится выйти. Чонгук уже сидит за барной стойкой, но без него не ест — что-то быстро печатает в своем телефоне. Чимин осторожно присаживается на стул напротив. — У тебя всю ночь экран загорался от сообщений, — внезапно говорит Чонгук, подняв на Чимина глаза. — Хёны с ума сходили? — Угум, — подтверждает Чимин, подвигая к себе тарелку с рисово-овощной смесью, сверху украшенной глазуньей. Выглядит очень красиво и аппетитно. Но пробовать на вкус Чимин не спешит. — Я еще не придумал, как объяснить то, что я не ночевал в общаге. — Почему не хочешь сказать им правду? — спрашивает Чонгук мягко. Он не настаивает, только уточняет. — Потому что Сокджин-хён… — Чимин вздыхает. Чонгуку сложно объяснить, как много Сокджин для Чимина сделал — по доброте душевной и абсолютно безвозмездно. Хосок, скорее всего, будет рад, скажи ему Чимин, что они с Чонгуком теперь вместе. Намджуну точно все равно. Он может только полюбопытствовать, как давно они встречаются и как далеко зашли их отношения. Но Сокджин… — Думаешь, если ты ему скажешь, между вами что-то изменится? — Чонгук откладывает свой телефон и начинает есть. Чимин, помедлив, тоже берет в руки ложку. — Мне нужно время, — тихо говорит Чимин. — Чтобы, не знаю… привыкнуть? Это все так странно для меня сейчас. Чонгук глядит на него из-за спавших на лицо волос чуть смешливо, но понимающе. — А мне нет, — признается он. — Я рад. Ведь первым, что я увидел, проснувшись утром, было твое лицо. И я хочу видеть… — Прекрати! — умоляет Чимин. Ему ужасно неловко. — Так слащаво! Ты же прожженный рокер, почему ты так себя ведешь?! Чонгук мягко смеется. — Это я снаружи рокер, а внутри мягкий, белый и пушистый. — Ага, а я Король Англии. — Чимин полон скептицизма относительно внутреннего содержания Чон Чонгука. — Ешьте уже, Ваше величество, — насмешливо говорит Чонгук и ворует у Чимина из тарелки кусок яичницы. Чимин не успевает его остановить и только смотрит укоризненно, с каким довольным и блаженным видом Чонгук пережевывает его еду. Он отодвигает от него тарелку подальше, не давая снова покуситься на свой завтрак, и наконец начинает есть. — Очень вкусно! — Чимин не может скрыть своего удивления. Он совсем не ожидал, что Чонгук может приготовить что-то столь сытное и приятное из ничего. Чимин в принципе поражен, что Чонгук умеет готовить — и еще как! Он начинает жалеть, что отказывался от его сэндвичей, которые тот приносил на каждое их занятие в библиотеку и вынужденно ел один. — Ешь на здоровье, — довольно улыбается Чонгук. — Спасибо. Это первый завтрак за последние несколько лет, который Чимин съедает до конца и даже не считает в уме калории. Они болтают с Чонгуком о какой-то ерунде, Чимин смеется над его глупыми шутками, и его понемногу отпускает. Он уже почти не помнит о том, что ему предстоит встреча с не спавшим всю ночь злым, как тысяча фурий, Сокджином и с Хосоком, у которого для Чимина точно найдется пара ласковых. И Чимин бы хотел встать в позу и заявить, что он, на секунду, взрослый парень, который давно уже сам несет ответственность за свои поступки и решения, отвечает за свои слова и свою жизнь, и он имеет право не приходить ночевать домой — и неважно, где и с кем он проводит это время. Но Чимин понимает, что хёны переживают за него, поэтому ведут себя столь довлеюще и навязчиво. Им кажется, что Чимин очень наивный, верит каждому и любой может его обидеть. Хёны защищают его так рьяно и яростно, что Чимину иногда становится не по себе. Он каким-то образом проскочил сепарацию с родителями, но вместо них ему предстоит пройти этот непростой этап взросления со своими хёнами. Чимину правда нужно время, чтобы набраться храбрости и уверенности в том, что он со всем справится. И привыкнуть к мысли, что он теперь не один. И Чонгук готов поддержать его, если Чимин ему это позволит. Чонгук к нему со своими руками и губами больше не лезет. Но Чимин все равно весь на нервах, пока они собираются. Он гладит свою одежду, но сильно это не помогает — все равно выглядит помятой. Ему придется зайти в общежитие перед парами и переодеться. Чонгук предлагает ему поехать в его одежде, но Чимин наотрез отказывается. Он еще не знает, будет ли Хосок в их комнате и как он отреагирует на то, что Чимин после проведенной черт знает где и черт знает с кем ночи завалится домой в шмотках с чужого плеча. Спасибо еще, что на них нигде большими буквами не написано “собственность Чон Чонгука, руками не трогать!”. Чонгук делится с Чимином вторым наушником, пока они едут вместе в автобусе до университета. Сидячие места заняты, и они становятся рядом у окна. Чонгук уступает Чимину место в углу и закрывает собой от других людей, защищая от толкотни. Час пик в общественном транспорте — что может быть романтичней? Чимин не знает, куда деть глаза: перед его лицом обтянутая черной майкой накаченная грудь Чонгука и вызывающе торчащие в вырезе ключицы. Взгляд то и дело поднимается выше к его мощной шее и этой дурацкой родинке слева, которая не дает Чимину покоя уже не одну неделю. Лучше не поднимать взгляд еще выше — потому что вторая его любимая родинка прямо под нижней губой Чонгука, а эти губы... Чонгук делает вид, что смотрит в окно поверх головы Чимина и не замечает, куда направлен его взгляд, но Чимину от этого не легче. Он повторяет про себя снова и снова: “Чон Чонгук мой парень”, и даже на сотый раз это все еще звучит безумно. Толпа теснит их ближе друг к другу, и Чимин сдается: обнимает Чонгука одной рукой за пояс, просовывая руку под его расстегнутую кожаную куртку, и сжимает в кулаке футболку на пояснице. Чонгук бросает на него один короткий взгляд сверху, не скрывая довольной улыбки, и продолжает делать вид, что очарован городскими однотипными пейзажами, которые видит изо дня в день на протяжении полутора последних лет. Чимин выходит на четыре остановки раньше. Без Чонгука Чимину сразу становится холодно, неуютно и одиноко. И пока он идет до общежития, неприятное, ноющее чувство в груди только усиливается. Ему везет: Хосок уже ушел в университет. Чимин быстро переодевается, кое-как приводит себя в порядок, собирается и тоже спешит на занятия. У него есть в запасе еще четыре часа, прежде чем он столкнется с Намджуном и Сокджином на ланче. Можно его, конечно, пропустить. Но тогда хёны точно подадут заявление о пропаже человека в полицию и начнут искать похитителя. А когда найдут… Чимин не хочет об этом думать. — Явился — не запылился. — Сокджин скрещивает руки на груди. Чимин робко пристраивается к ним в очереди в столовой. Намджун оглядывает Чимина быстро, но цепко, и улыбается с облегчением, убедившись, что тот правда в порядке. Чимин вообще выглядит свежим и бодрым, разве только более растрепанным, чем обычно. Он старался хоть как-то уложить волосы, но справиться с ними можно только сразу после мытья, а потом — заведомо бесполезно. Но он честно пытался. — Привет... — Чимин неловко теребит лямку тяжелой сумки с учебниками и тетрадями. — Прости, хён, — добавляет он раньше, чем Сокджин успевает сказать ему что-то еще. — У нас будет серьезный разговор, — говорит ему Сокджин, грозя пальцем, и берется за поднос. Чимин не голоден. Он смог нормально поесть утром. Странно, что его не тошнило как всегда. Но, дабы не вызывать у хёнов еще больше беспокойства, берет то же, что и они. Они садятся за свой привычный столик на четверых. Его никто не занимает, потому что вещи Намджуна — святое. Он гордость университета и почти всей страны, трогать и расстраивать его без весомой причины нельзя. Сокджин лапает Намджуна всюду: треплет ему отросшие волосы, хлопает по широкому плечу, хватает за крепкое бедро и даже покушается на его ребра. Привычный к их тихим играм Чимин не реагирует, но почему-то вспоминает, какую возню они с Чонгуком устроили утром в его кровати — и отчаянно краснеет. Он думал, такой ерундой только влюбленные парочки в сериалах занимаются. Но они от них недалеко ушли. Чимина так и подмывает оглядеться и узнать, здесь ли члены группы и Чонгук в их числе. Но он боится давать хёнам лишний повод подозревать Чонгука. — Вот ты где! — Хосок останавливается у их столика и ставит поднос на свободный край, чтобы освободить обе руки и как следует потрепать Чимина за ухо. — Маленький паршивец, ты где был?! Чимин думает, что лучше бы с Хосоком встретился у них дома. Против трех озабоченных хёнов у него нет шансов. — Сокджин-хён, — говорит Чимин, уворачиваясь от рук Хосока, — сказал, что я должен найти себе парня. Я его выслушал и решил прислушаться к его мудрому совету. — Ты ночевал у парня?! — У Сокджина глаза огромные, а лицо — страшное. — Пак-мать-твою-Чимин! Ты точно меня с ума сведешь! Ты чем вообще думал?! — Ничего не было, — сразу же говорит Чимин, пока Сокджин там не напридумывал себе, чем он со своим парнем всю ночь напролет занимался, что даже домой вернуться не смог — ноги, видимо, не держали. — Мы засиделись допоздна в кафе, пошел дождь, и он предложил остаться у него. — Ащ! — Сокджин угрожающе тычет в Чимина вилкой. — Почему ты такой?! Ну почему, Чимин?! Как тебе объяснить, что все люди — мрази? Что нельзя доверять каждому встречному? Он мог с тобой… Блин, Джун, да скажи ты ему уже! — Сокджин на том уровне отчаяния и безысходности, когда у него кончаются слова. Намджун выглядит напряженным. Разделяет опасения Сокджина. Чимин смотрит на него виновато. — Как давно вы знакомы? — спрашивает Намджун вместо того, чтобы зачитать ему лекцию о недопустимом поведении. Хочет понять, насколько Чимин уверен в том, что его неизвестному парню можно доверять. — Достаточно, — отвечает Чимин уклончиво. Он не может назвать конкретную цифру: она сразу его выдаст. А врать он так и не научился. И очень об этом жалеет. — Ладно, потом расскажешь, — говорит Хосок, понимая, что университетская столовая — не самое подходящее место для подобных разговоров, и делает вид, что хочет Чимину залепить подзатыльник. — Тщ, так тебя прибить хочется иногда, Пак Чимин, блин! — Прости, хён, — Чимин улыбается Хосоку той улыбкой, которая всегда растапливает его сердце. Мягкосердечный Хосок сдается и, бросив Сокджину и Намджуну, чтобы присмотрели за его непутевым донсэном, уходит за столик к своим друзьям-одногруппникам, которые ждут его. Чонгука, Тэхёна и Юнги не видно. Чимин украдкой высматривает их среди вновь прибывших. — Со мной все в порядке, — повторяет Чимин для Сокджина, продолжающего буравить его взглядом. — Можно нам получить хоть какой-то кредит доверия? — Можно, если ты скажешь мне, кто он, — мрачно говорит Сокджин. — Чтобы я хотя бы знал, где искать твой хладный труп, если он не успеет тебя расчленить и разложить по пакетам. — Господи, Сокджин-а, — Намджун закрывает лицо рукой. — Не пугай его. Любишь же ты краски сгущать! Не утрируй. — У нас каждый второй с приветом, а у каждого третьего — отклонения! — восклицает Сокджин. — Одно дело — кого-то найти через друзей и знакомых, ты хотя бы знаешь, что кукуха у человека на месте. А вот так вот… Блин, и среди натуралов куча отморозков, а среди геев — я проверил статистику — их еще больше! Добрая половина — поголовно извращенцы, психи и уроды… Чимин вздыхает. — Он не гей. — Еще хуже… Что? — Сокджин замирает, когда до него доходит. — Погоди. В смысле он не гей? А как вы тогда?!.. — Я влюблен в него, — говорит Чимин. — Еще хуже! Я думал, хуже уже некуда, но есть куда! Настрадаться никак не можешь?! Завязывай с этим, блин, Чимин, серьезно! Ну почему у тебя все не как у людей?! Чимин вздрагивает. Сокджин понимает, что задел его, но Чимин уже встает из-за стола. — Нет аппетита, — говорит он, беря поднос. — Чимин-а… — Сокджин хочет что-то сказать, но Чимин не хочет слушать. — Я сам разберусь, по кому мне страдать и кого любить, хён, — спокойно говорит он. — Пожалуйста, не лезь. Я не хочу, чтобы вы участвовали в моей личной жизни. Я вам очень благодарен. За все. Но мне уже, считай, двадцать три. И я хочу пожить сам. Хочу спотыкаться, падать, ошибаться. Вы не можете всю мою жизнь защищать меня от этой самой жизни. Пожалуйста, — с нажимом повторяет он, смотря поочередно на растерянного Сокджина и на мрачного Намджуна. — Вы мои друзья. Вы всегда меня поддерживаете. Я не хочу портить наши отношения. Я прошу вас. Не вынуждайте меня делать выбор, который я делать не хочу. Чимин уходит, получив от Намджуна короткий кивок. Сокджин слишком расстроен и выбит из колеи, чтобы что-то ответить. Чимин получает от него сообщение в Какао через четверть часа. Одно короткое слово “прости”. Скорее всего, он извиняется за то, что Чимина незаслуженно обидел своим резким высказыванием. И Чимину еще предстоит не раз вступить в конфронтацию: Сокджин так просто тему личной жизни Чимина не оставит. Сокджин для него больше, чем хён — он будто и его старший брат, и отец в одном лице, а Чимин не просто донсэн, а его вторая младшая сестра. Сокджин за одной сестрой не уследил, и она пострадала. Сокджин боится, что Чимину будет также больно. Чимин тоже этого боится. Доверять другому человеку, особенно Чон Чонгуку, действительно страшно. Чимин не хочет быть обманутым. Не хочет снова переживать то, что с трудом преодолел после разрыва с Тэхёном. Но еще он понимает, что без Чонгука уже не может. Он влюблен в него по уши. И за одну его ласковую улыбку готов на какие угодно страдания, если они ему уготованы. Чимин не хочет смотреть так далеко вперед и видеть предрешенный конец. Он учится жить одним днем. Учится доверять Чонгуку. И любить его.