Ничего, кроме музыки

Чимин отказывается идти на свидание. Говорит, у них нет на это времени. Повторяет, что Чонгуку лучше думать об учебе и предстоящих промежуточных экзаменах, а не о том, как бы зажать его на заднем ряду кинотеатра. У них новый договор. Во-первых, Чонгук должен сдать промежуточные экзамены на отметки выше среднего. Во-вторых, за каждую хорошую балльную оценку они пойдут на одно свидание. А за каждую отличную Чимин даст себя поцеловать. Чонгук не помнит, чтобы хоть раз в жизни был мотивирован настолько, что теперь учится даже по ночам вместо того, чтобы играть на гитаре или в компьютер. А еще Чимин отказывается переезжать к нему жить, сколько бы Чонгук ни настаивал. Все-таки свое жилье, пусть и довольно далеко от университета, намного лучше, чем комната в общаге. Но Чимин говорит, что его все устраивает. Чонгук читает между строк: Хосок устраивает Чимина в качестве соседа больше, чем Чонгук. И Чонгука это бесит. Чонгук решает поговорить с Хосоком начистоту. Он выбирает идеальный момент: Хосок уже немного пьян, потому что три раза подряд проиграл Юнги, который трезв, как стеклышко. Юнги уходит отлить, а Тэхён поет парную песню в караоке со своей девушкой. Чонгук приблизительно помнит, как она выглядит — лицо смутно, но на ней кричаще-красная короткая юбка, — и избегает обращаться к ней по имени, потому что боится перепутать. Она то ли Дахён, то ли Сохён, и Чонгук даже не уверен, что ее имя заканчивается на “хён”. Возможно, оно как раз так начинается… Черт бы побрал Тэхёна с его одинаковыми девушками и их одинаковыми именами. — Мы встречаемся, — говорит Чонгук, разливая остатки соджу — первой он наполняет стопку Хосока, потом свою. Хосок фокусируется на Чонгуке и вопросительно приподнимает брови. — Мы? — Он ищет взглядом, с кем именно Чонгук встречается, но они за столиком сидят вдвоем и Чонгук смотрит прямо на него. Поэтому Хосок указывает на себя пальцем и вопрошает: — Это вопрос? Ко мне? Или констатация факта, что мы с тобой встречаемся? Хён пьян сильнее, чем Чонгук рассчитывал. — Я и Чимин, — уточняет он. Хосок, кажется, трезвеет. Он внимательно смотрит на Чонгука. И не улыбается. — Ты прикалываешься надо мной? — Нет, я серьезен, — спокойно отвечает Чонгук. — И мне нужна твоя помощь. Хосок берет стопку и залпом опрокидывает в себя. Морщится, задерживая дыхание, пока глотка горит от крепкого алкоголя, а потом заедает кимчи, хрустя как-то обреченно. — Юнги знает? — Нет. Из-за тебя он меня в прошлый раз чуть не отшлепал, — насмешливо говорит Чонгук. — Я ему скажу, но позже. Мне моя задница еще дорога как память. — Ладно, — Хосок старается собраться с мыслями. Хотя его мозг коротит — не от количества выпитого алкоголя, а от попыток усвоить и осознать то, что Чимин и Чонгук встречаются. — И чем я должен помочь? — Я хочу, чтобы Чимин-и перебрался жить ко мне, — прямо говорит Чонгук. — Но по какой-то причине он от тебя отлипнуть не может. Я не знаю, ты ему массаж ног каждый вечер делаешь? Или по утрам кофе в постель приносишь? В общем, помоги мне уговорить его от тебя съехать. И сможешь кровати сдвинуть и девчонок водить, когда захочешь. Хосок запрокидывает голову назад и хохочет. — Да ты шутник! Что это только что было? Приступ неконтролируемой ревности? — подтрунивает он над Чонгуком и кивает ему на неоткрытую бутылку соджу. Чонгук ее открывает и наполняет стопку, которую Хосок ему протягивает. — Если Чимин не хочет к тебе переезжать, он не переедет, даже если я его выставлю за дверь, отберу ключ и ему придется спать в коридоре. Ты его не знаешь. Он твердолобый, как баран. Забодаешься с ним бодаться. — Это я уже понял, — говорит Чонгук, и приходит его очередь принимать на грудь — в надежде, что внутри перестанет ныть. — Раз ты его так хорошо знаешь, скажи, что мне сделать, чтобы он передумал. Хосок задумывается. Подпирает подбородок рукой и задумчиво смотрит на Чонгука. Оценивает его шансы. Шансы невелики, судя по его сочувствующему взгляду. — Дай ему время, — наконец произносит Хосок. — Он сложно включается, зато потом хрен выключишь. Так с танцами было. Я его месяц или два уломать не мог. А теперь сам знаешь. Чонгук вздыхает. Месяц или два… Да он столько не выдержит. Чонгук пьет еще и не закусывает. Он ставит перед собой четкую цель — надраться до невменяемого состояния — и уверенно идет к ней. — Как так вышло, что вы начали встречаться? — Хосока распирает от любопытства. Не потому что любит сплетни собирать. Скорее, никак в толк взять не может, как такое вообще возможно, чтобы Пак Чимин согласился быть с кем-то вроде Чон Чонгука. Чонгук пожимает плечами. Он сам не знает. — Он прикольный. И милый, — говорит он. — Он мне напоминает… панду, — внезапно осеняет его. — Весь такой забавный и мимимишный, пока жует свой бамбук, а на самом деле тот еще зверь, который растерзать может, если что не понравится. Хосок безостановочно хохочет, сползая на стол. Чимина-панду ему теперь никогда не развидеть. — Когда экзамены, у Чимин-и прям реально синяки под глазами, как у панды, — сквозь смех выдавливает он из себя. — Над чем ржете? — возвращается Тэхён. Почему-то один, без своей барышни. Чонгук хочет спросить: “что, все уже? Расстались?”, но Хосок его опережает: — Плачем. Скоро промежуточные экзамены. Все мы будем, как панды. Чонгук усмехается и наливает Тэхёну, потом себе. С Хосока уже хватит. И так все норовит лечь на столе поудобнее и отрубиться. — А Юнги бы смоки-айз пошли, — выдает Тэхён. Иногда ход его мыслей непостижим. Хосок снова начинает смеяться, хватаясь за живот, и реально уже плачет, потому что больше не может. — И Чимину, — задумчиво произносит Чонгук, рассматривая пустую тарелку из-под холодной лапши. — Ты чего вдруг опять Чим-Чима вспомнил? — подозрительно косится на него Тэхён. — Даже пьяным забыть его не можешь? — Не могу, — с вызовом произносит Чонгук и смотрит Тэхёну прямо в глаза. Тэхён под этим взглядом теряется. Что-то он не помнит, чтобы они с Чонгуком ругались. Но почему-то тот глядит на него так, словно убить его хочет. — Блин, ты такой странный, — наконец произносит Тэхён. — Запал на него, что ли? — Именно так, — едко улыбается Чонгук. Хосок хочет вмешаться, но боится сделать хуже. Он живет с Чимином с момента его поступления в университет, поэтому не только в курсе его безответной любви по Тэхёну, но и пережил с ним тяжелый период депрессии на грани попыток самоубийства — больше из-за ублюдочного Гинхо, чем из-за страданий по Тэ. Чонгук, похоже, тоже знает больше, чем ему следует. И даже Хосоку со стороны начинает казаться, что еще немного и Чонгук вмажет Тэхёну в его прекрасное лицо со всей дури. Тэхён, правда, так не думает. У них случались с Чонгуком потасовки, но до серьезных драк никогда не доходило. Все-таки они друзья. И Тэхён не верит, что Чонгук без причины может его ударить. Только вот Хосок знает, что причина теперь есть. Чимин. — Да ладно. — Тэхён думает, что Чонгук прикалывается. Всматривается в его мрачное лицо, быстро анализируя прошедшие месяцы. Приходит к выводу, что Чонгук с самой первой встречи с Чимином ведет себя странно. И это все не просто так. — Серьезно? — Да, — спокойно повторяет Чонгук. Его односложные ответы напрягают. Кажется, еще один вопрос в таком же духе от Тэхёна, и Чонгук все-таки его треснет. К счастью, возвращается Юнги. Хосок выдыхает и двигается, уступая ему законное место на диване. Юнги хватает одного взгляда на Чонгука и Тэхёна, которые смотрят неотрывно друг другу в глаза, чтобы понять: все плохо. — Эй, придурки, — говорит он им. — Одно неосторожное движение — и я добью первого, кто начнет. Налей мне. — Он находит свою стопку и протягивает Тэхёну, который сидит ближе. Тэхён вынужден прервать зрительную дуэль с Чонгуком и поухаживать за своим хёном. Чонгук наливает себе в стакан содовой и долго пьет — до дна, глядя куда-то в сторону. — Мы обсуждали макияж, — говорит Хосок, пытаясь разрядить обстановку. Все-таки пьяные мужики — плохо контролирующие себя мужики. Как-то не хочется платить за бой посуды и ехать в больничку кого-нибудь зашивать. — Парни предлагают сделать тебе смоки-айз на следующем концерте. Я тоже проголосовал “за”. — Жить надоело? — скептически спрашивает Юнги, критически оглядывая Хосока. — Или соскучился по мейку? Понравилось в прошлый раз, когда продул и пришлось губы красной помадой мазать? Даже мне тебя поцеловать захотелось. — Хосок ожидаемо смущается. Юнги вспоминает, что кого-то с броским макияжем не хватает. — А где твоя девушка? — обращается он к Тэхёну. — Блюет с подругами в женском туалете, — тянет Тэхён, избегая смотреть на Чонгука, как и Чонгук на него. Они пьяны, но не настолько. Чонгук прекрасно отдавал себе отчет в том, что говорил. А Тэхён не знает, как на это реагировать. — Я ее просил столько не пить, но она явно хотела произвести на вас впечатление. — Надо тебе девушку найти покрепче, — хмыкает Юнги. — Почему ты все время таких худосочных выбираешь? Одного роста, с длинными волосами, жеребячьими ногами, плоской грудью и лицом этим… — Эй! — Тэхён оскорбляется. Но не за своих девушек, а за то, что Юнги осуждает его вкусы. — Я хочу сказать, они все как под копирку. Один и тот же образ. Чей он? — Юнги внимательно смотрит на Тэхёна. Он один не пил. Ему предстоит сесть за руль и развести своих бухих друзей по домам, когда они решат завершить вечер. Тэхён глубоко задумывается. Пока Юнги ему это не озвучил, он и не замечал, что ему действительно нравится один и тот же типаж. Никакого разнообразия. — Ты будто что-то ищешь, — улыбается Хосок. — Маму, — подает голос Чонгук. Плохо, что Юнги на диване, Чонгук сидит на стуле напротив, а Тэхён — с краю. Потому что между Чонгуком и Тэхёном только угол стола, а Юнги быстро влезть между ними мешает этот самый стол. Пока он поднимается, Тэхён уже успевает схватить Чонгука за грудки, а Чонгук, нисколько не колеблясь, бьет его лбом в лицо. Кровищи натекает столько, словно он Тэхёну не нос разбил, а сонную артерию перерезал. Хосок остается с Тэхёном, держа у его лица принесенное расторопным официантом полотенце со льдом, а Юнги тащит не сопротивляющегося Чонгука на улицу. Он толкает его вперед себя, когда они выходят из караоке-бара, и скрещивает руки на груди. Юнги ниже Чонгука на полголовы и весит минимум на десять кило меньше — и это десять килограмм мышц. Если Чонгуку захочется Юнги избить, тот даже не сможет оказать ему сопротивление: физическая сила не на его стороне. Но одного взгляда Юнги достаточно, чтобы здоровый, как бык, Чонгук сжался и опустил глаза в пол. — Говори, что происходит. — Юнги старался быть терпеливым и понимающим хёном, ждал, когда Чонгук сам расскажет ему, что его беспокоит. Но по-хорошему не вышло. По-хорошему Чонгук почему-то не понимает. — Живо давай, мое терпение на исходе. Чонгук ведет рукой по волосам и оставляет ладонь на затылке, сжимая пряди в кулак. — Прости. — Тэ это скажешь, — раздраженно произносит Юнги. — Я жду. — Нет, — тихо говорит Чонгук. — Я хочу извиниться перед тобой. — За что? — мрачно спрашивает Юнги. — Я не смог. — Чон Чонгук… — угрожающе начинает Юнги. Его бесит играть в догадки. Он хочет услышать конкретный ответ — и он вытрясет его из Чонгука, даже если придется отнять у охранника клуба резиновую дубинку и отхерачить его по ногам. — Я предложил Чимину встречаться, — наконец выдавливает из себя Чонгук, виновато смотря на Юнги. — И он согласился. Юнги закрывает на пару секунд глаза, медленно выдыхая. Потом снова смотрит на Чонгука. — Ты, блять, вконец отбитый. Если с башки Пак Чимина хоть волос упадет… тебя Ким Сокджин живьем закопает. Ты это понимаешь или нет? — Понимаю, — мрачно говорит Чонгук. — Но он правда нравится мне, хён. — Тебе и Соён нравилась, — едко напоминает Юнги. — А я тебе говорил подумать трижды — и еще триста раз потом, прежде чем связываться с ней и ее семейкой. И что в итоге? Скажи спасибо, что Сокджин сразу увез ее на Бали и их родители не узнали, как она себе вены вскрыть пыталась. Тебя бы убрали быстро и без свидетелей. Ты не знаешь их семью. А я знаю. Это только с фасада они такие улыбчивые, отзывчивые и все в благотворительности. Черта с два это так. Они опасны. И злить их — подписать себе смертный приговор. В их руках деньги, власть и люди. Они правят этим миром, а такие, как мы — мусор под их ногами. Чонгук вздыхает. — Я поговорю с Сокджином… — Точно отбитый! — Юнги эмоционально всплескивает руками и начинает ходить туда-сюда. — Думаешь, Сокджин чем-то от своего отца отличается?! — рявкает он. — Яблоко от яблони… Не зли его, Чон Чонгук, я тебя последний раз прошу. Включи уже голову, блять. Пак Чимин его собственность. Его игрушка, домашний питомец, или кто он там… Он никогда не сможет принадлежать тебе. Забудь о нем. Как еще до тебя это донести?! Чонгук мрачнеет с каждым словом. — Откуда ты знаешь? — спрашивает он напряженно. — Про Сокджина и его семью? Когда я был у них… — Кто, по-твоему, меня сбил? — спрашивает Юнги спокойно. Чонгук вспоминает про несчастный случай: Юнги рассказал о нем, когда Чонгук спросил его, почему он больше не играет на гитаре. Где-то четыре года назад Юнги попал под машину и повредил плечо. У него не было тогда денег на дорогостоящую операцию, и в итоге все зажило само, но с осложнениями. Юнги теперь перед каждым выступлением вынужден глотать обезболивающие таблетки, потому что даже на синтезаторе долго играть ему тяжело. Чонгук с Тэхёном по очереди и в один голос третий год подряд уговаривают Юнги взять перерыв для группы, чтобы Юнги мог заняться своим здоровьем: лечь в больницу на обследование, сделать операцию, пройти реабилитационный период. Теперь деньги на это у него есть. Но Юнги почему-то продолжает терпеть и ничего делать не хочет, чтобы облегчить свою боль. — Я тебе не верю, — Чонгук качает головой. Он много раз бывал дома у семьи Кимов. Они производили впечатление очень милых, добрых и простых людей без заморочек. Даже отец Сокджина всегда приветливо улыбался Чонгуку и жал ему руку при встрече и расставании. Будь Чонгук для него мусором, он бы точно не стал об него пачкаться. — Я работал на них, — рассказывает Юнги. — Мне нужны были деньги. Много денег. Банки в кредите мне отказывали. Как ты понимаешь, заработать честным путем я не мог, а баснословная сумма нужна была позарез. Это был вопрос жизни и смерти. Так что я вышел через свои андеграундные связи на нужных людей, которые свели меня с другими людьми, а те — с представителями главенствующей группировки, которая контролирует все теневые отрасли, и не удивлюсь, если и наше правительство. Я не берусь утверждать, что это только один клан. Но семья Кимов точно входит в верхушку иерархии. — Почему ты так уверен? — Чонгук все еще не понимает, откуда у Юнги такая убежденность в том, что семья Сокджина ведет двойную игру. — Потому что у меня хорошая память на лица, — лениво тянет Юнги. — Тот мудак, который сбил меня, а потом вышел посмотреть, живой я или нет, — личный телохранитель отца Сокджина. Я никогда с главой клана не встречался. Но в окружении отца Сокджина много людей, которых я знаю в лицо, потому что они курировали меня и давали мне задания. Это не может быть совпадением. А даже если и так… Тебе все равно лучше держаться от Сокджина и Чимина подальше. Чонгук быстро трезвеет на свежем воздухе и от рассказа Юнги. У него в принципе хороший метаболизм, и чтобы нажраться, нужно приложить больше усилий, чем он потратил за сегодняшний вечер. — Чонгук-а… — Юнги подходит ближе и кладет руку на его плечо, заглядывая в глаза. — Ты мне как младший брат. Я не хочу, чтобы ты пострадал. Я прошу тебя. Остановись. Ты ступаешь на скользкий путь. Уже во второй раз. Но этот будет последним. Чонгук кивает. Он не говорит вслух, что отступит, но дает понять, что Юнги услышал. Ему сложно поверить в то, что Юнги ему рассказал. Но Чонгук все же допускает возможность, что Юнги может оказаться прав. Насчет семьи Кимов, но не насчет Сокджина. Чонгук только еще больше убеждается в том, что им с Сокджином необходимо поговорить обо всем. О том, что случилось с Соён, и о том, что сейчас происходит с Чимином.

***

Сокджин думает так же. Говорят, у дураков мысли сходятся. Сокджин находит Чонгука первым. Он приходит в частный спортзал, где у Чонгука куплен абонемент, и терпеливо дожидается его в кафетерии, окруженный вниманием и заботой менеджеров, боящихся упустить столь ценного клиента. Чонгук делает перерыв между подходами и идет в кафетерий набрать воды из кулера. Он почти сразу видит Сокджина, вызывающе одетого во все белое, и замедляет шаг. Сокджин тоже его замечает. Делает короткий взмах рукой, подзывая к себе, и указывает на кресло напротив через кофейный столик. Чонгук подходит и садится. Он мокрый насквозь от пота — из-за невозможности выпустить пар на Тэхёне, Гинхо или еще ком-нибудь, он загоняет себя в зале, помогая телу сбросить напряжение. Сокджин застал его на завершающем этапе, когда Чонгук уже уставший и расслабленный. Он откидывается на спинку кресла и смотрит на Сокджина, не моргая. — Как ты нашел меня? — спрашивает он. — У меня везде есть глаза и уши, — холодно улыбается Сокджин, и Чонгука мысленно передергивает. Он сразу вспоминает тот разговор с Юнги у караоке-бара. Сокджин начинает звучать, как заправский ганпхэ. — Хорошо, что ты пришел, хён. Я хотел с тобой поговорить. Чонгук обращается к Сокджину неформально — в память о былых временах, когда они были хорошими приятелями и почти успели породниться. Сокджин только приподнимает красиво очерченную бровь. Он выглядит настолько идеально с этими уложенными волосами и в сшитом на заказ костюме, что Чонгук начинает чувствовать себя героем какого-то сериала. Так и хочется оглянуться в поисках скрытой камеры. Странно, что в клуб вместе с Сокджином не завалились следующие за ним, словно его вторая тень, охрана, репортеры, фотографы, сталкеры, папарацци и прочая нечисть, которую он притягивает, как магнит. Чонгук не видит в этом ничего удивительного: Сокджин не только всегда выглядит вызывающе, но и ведет себя соответствующе. — Ты хотел со мной поговорить, — повторяет Сокджин, растягивая гласные. — Мне уже даже интересно, о чем же. Уж не о том ли, как ты решил запудрить мозги еще и малышу Мини? Думаешь, я не знаю, что ты к нему подкатываешь? Мне одно непонятно. У тебя развляк такой: выбирать самых беззащитных и ранимых людей, влюблять их в себя до беспамятства, а потом бросать и смотреть, как они в муках и предсмертной агонии корчатся у твоих ног? Или ты что-то имеешь конкретно против меня? И следующий на очереди Джун? Ты хочешь уничтожить все, что мне дорого, Чон Чонгук? Чонгук медленно выдыхает. Да, разговор будет не из простых. Все равно, что пройти минное поле, ориентируясь на ощупь. Шанс выжить минимальный — только если нереально повезет. Чонгуку по жизни везет через раз. — Я не хотел, чтобы все так получилось, — тихо говорит Чонгук. Он должен был сказать это еще летом. Но так и не набрался храбрости посмотреть Сокджину в глаза и извиниться за то, что сделал с его сестрой. — Прости, Сокджин-ши, что причинил боль Соён, тебе и твоей семье… Я сделал это непреднамеренно. Сокджин склоняет голову на бок в ожидании продолжения. Чонгук ведет рукой по шее, собираясь с мыслями. — Соён-и мне правда очень нравилась. Мне было хорошо с ней. Но… — Но? — давит Сокджин. — Я не любил ее, — вздыхает Чонгук и говорит то же, что уже рассказал Чимину: почему он принял решение расстаться. Сокджин выслушивает его внимательно. Складка между его сведенных бровей становится не такой глубокой. — Мне жаль, что все так вышло, — тихо заканчивает Чонгук. Сокджин какое-то время молчит, изучая Чонгука напротив. Потом берет чашку с кофе — угощение от клуба для подслащения времени ожидания — и делает небольшой глоток. На его руке блестят дорогие золотые часы. В университете он их не носит. Не любит выставлять свое богатство напоказ перед студентами и преподавателями. Чонгуку кажется, что Сокджину нравится думать, что он такой же, как остальные люди, и жить простой жизнью. Он сказал как-то раз Чонгуку, когда они напились на принадлежающей отцу Сокджина яхте, что боится представить, какой будет его жизнь после того, как он закончит университет. Теперь Чонгук понимает. — Я не хотел заставлять Соён-и страдать всю оставшуюся жизнь, — тихо продолжает Чонгук. — Я хотел поступить правильно. Так, как я считал, будет честно. И по отношению к ней, и по отношению к себе… Но я не знал и не мог представить, что она так остро отреагирует… Я не думал, что она так сильно меня любит. Мне правда жаль. Сокджин вздыхает в чашку. Он ставит ее обратно на блюдце и промокает губы салфеткой. — С Соён-и уже все пройдено и решено, — говорит он спокойно. — Меня волнует Чимин. Я в курсе, сколько девушек у тебя было до моей сестры — пальцев рук и ног не хватит, чтобы сосчитать. И еще я в курсе, что ты не спал с моей сестрой. Это открытие меня озадачивает. Я считал, что ты кобель, который бросается на каждую суку, и неважно, есть у нее течка или нет. Чонгук усмехается. Ему хочется выдать колкость: “ты меня с Тэхёном не путаешь?”, потому что Чонгук на Тэхёна все еще противоестественно зол. После их неудачной попойки в караоке-баре они с Тэхёном ни разу не говорили. Юнги велел им остыть, подумать над своим поведением и порепетировать раздельно каждый у себя дома. Тэхён все еще должен записать вокал. А Чонгук — уже закончить ебаться с этой дурацкой песней, которую он мусолит с середины лета. Им альбом выпускать к концу года, а он уже не за горами. — Я пытаюсь понять, насколько ты нормальный человек, — признается Сокджин. — Посмотреть на тебя непредвзято, как если бы всей этой истории с моей сестрой никогда не было. И я, честно, озадачен еще больше. Сколько в тебе личностей? И какая из них — ты настоящий? — Ты знаешь какая, — говорит Чонгук негромко. Они с Сокджином сильно сблизились за прошлый учебный год. Возможно, Чонгук не мог открыться ему настолько же, как Юнги или Тэхёну, но Сокджин в любом случае знаком с ним настоящим, а не его сценическим образом или другой своей маской, которой Чонгук прикрывается обычно, чтобы к нему не лезли. — И я могу тебе верить? — спрашивает Сокджин. — Я никогда не испытывал к Соён то, что чувствую к Чимину, — говорит Чонгук, вырывая каждое слово из своего сердца. Сокджин смотрит на него пристально, сощурившись — сканирует, как детектор лжи. — Я не знаю, любовь это или нет, но… — Чонгук садится ровно, спокойно выдерживая давление взгляда Сокджина. — Я не отступлюсь от него, даже если ты против. Даже если все, весь мир будут против. Я сдохну, если нужно доказать, что я искренен. Сокджин хмыкает. Он может поиздеваться над Чонгуком и его высокопарными речами, но не делает этого. Чонгуку кажется, что Сокджин ему все-таки верит. — Если Чимин-и придет ко мне весь в слезах, — начинает Сокджин, — и я узнаю, что ты его бросил — насрать по какой причине, что ты его не любил никогда, или разлюбил внезапно, или тебе так захотелось, — я убью тебя. Он произносит это ровно и обыденно. И Чонгук ему верит. Что-то во взгляде Сокджина говорит ему, что это не фигура речи. И Сокджин, несмотря на все свои красоту, очарование, харизму и эпатажность, тоже вовсе не тот, кем хочет казаться. Это первый раз, когда он показывает Чонгуку свое истинное лицо. — Подумай хорошенько, готов ли ты взять на себя такую ответственность, — тянет Сокджин. — Чимин не игрушка, которую можно выбросить или отдать следующему, когда надоест. И он не собака, которая умрет через десять лет и ты сможешь завести себе новую. Или ты будешь с ним до самого конца, пока смерть не разлучит вас или он тебя сам не пошлет, на что я рассчитываю; или ты встаешь с этого кресла и забываешь о том, как Пак Чимин выглядит, как его зовут и что он вообще существует. Выбирай. Чонгук не сомневается и не колеблется. — Ты хочешь, чтобы я в таком случае остался в этом кресле навсегда? — насмешливо спрашивает он. Он Сокджина не боится. У Чонгука вообще странная реакция на опасность и страх: у него разом выключаются все эмоции, которые могут фонить, и хладнокровно работает только разум. Потом, когда Сокджин уйдет, Чонгука, может, и поколбасит немного. Но и то не факт. — Я был бы этому рад, — кивает Сокджин и поднимается на ноги первым, застегивая изящно-непринужденным жестом на верхнюю пуговицу приталенный пиджак. Он дает понять, что их мужской разговор закончен. — И да. Я не должен говорить этого, но я скажу. — Он смотрит на Чонгука сверху вниз. — Спасибо, что расстался с моей сестрой. Он уходит, не прощаясь. Чонгук провожает его взглядом и откидывается на спинку кресла. Запрокидывает голову назад и закрывает глаза. Вспоминает тот злополучный день, когда шел на пары и услышал свою музыку из чужого телефона. Как завернул за угол. И увидел разъяренного Пак Чимина — одного против четверых крепких парней, которым ничего не стоило его измордовать до смерти. Говорят, первое впечатление о человеке — самое важное. Для того, чтобы влюбиться, Чонгуку достаточно было всего пятой доли секунды.