Ничего, кроме музыки

У Чимина не задается день с самого утра. Он просыпает первую пару из-за того, что они с Чонгуком всю ночь не спали. И нет, не трахались, а резались, как помешанные, в приставку — не на жизнь, а на смерть. Чимин злой, голодный и не выспавшийся. Посреди последней пары его выдергивает на очередной допрос полиция. Они опрашивают всех — дело о покушении на убийство Чон Чонгука и дело о пропавшем Юн Гинхо объединяют в одно. И не нужно быть гениальным Ким Намджуном, чтобы понять, как они связаны между собой. Для полиции все выглядит хуже некуда: Юн Гинхо намеренно сбивает Чон Чонгука, а потом сам бесследно исчезает. Подозреваемый в одном деле становится пострадавшим в другом, и у полиции нет никаких зацепок. Они до сих пор не могут найти даже машину, которая связала одно дело с другим. А семья Гинхо, ясное дело, звереет день ото дня. Надежды на то, что Гинхо найдут живым, все меньше. Чимин, будь он на месте его родителей, хотел бы попрощаться со своим ребенком и похоронить его, а не плакать над пустым гробом. Чимин все еще пытается найти в себе сочувствие чужому горю, но в итоге испытывает только глухое раздражение. Особенно когда детектив начинает расспрашивать его об их отношениях с Чонгуком: насколько они близки, как давно проживают вместе… Снова всплывает эта дурацкая драка в начале года, в которой задействованы были все трое, включая Гинхо, и Чимина допрашивают с особым пристрастием. Под конец у него начинает болеть голова. Вместо того, чтобы пойти после пар в кафе с Сокджином и Намджуном, Чимин идет в библиотеку. Ему нужно побыть одному, переварить свою злость, посидеть в тишине, подумать, успокоиться, почитать что-нибудь легкое, отвлекающее и развлекательное. Юн Гинхо мертв, но продолжает доставлять им всем проблемы. Сокджин и Намджун знают про полицию и спрашивают у Чимина, как все прошло. Он коротко отвечает им в Какао, что нормально. В тот вечер, когда прозвучало признание, никто не произносил никаких клятв и ничего не обещал, но все, как один, решили защищать и Юнги, и Намджуна. Чимин до сих пор не может разобраться, как так вышло. Но он рад тому, что они теперь общаются всемером. У них даже появился общий Какао-чат. В основном он забит смешными картинками, гифками и видосами, которыми постоянно спамит Хосок. Периодически направо и налево начинает сыпать своими черными шуточками Юнги. Вперемешку идет всякая милота, вроде котяток и щеняток, без которых Тэхён и дня прожить не может. Все это обязательно сопровождается ржущими смайликами и всевозможными стикерами от Сокджина (самый его любимый — это анимированная, надрывающаяся от хохота гиена) и какими-то слишком сложными (даже для Чимина) цитатами и рассуждениями о бренности бытия от Намджуна. Чонгук у них главный тролль-комментатор. Он даже очередные стикеры Сокджина без ответных ехидных реплик не оставляет. Конечно! Дома сидит, заняться больше нечем. Чимин чат успевает пролистывать только утром в автобусе по дороге до университета, иногда во время ланча или обеда и уже вечером, когда едет домой. Но парням весело, и это главное. “зайди в группу” — пришло час назад сообщение от Тэхёна в личный чат. Чимин ничего хорошего не ждет, но заходит через приложение на музыкальную платформу и выбирает нужную группу. В шапке профиля закреплена последняя запись, которая уже набрала больше десяти тысяч просмотров. На стоп-кадре лохматый Чонгук в их квартире, на диване, с Исидой в обнимку, и спасибо, что одет: в водолазку с высоким воротом, скрывающую очередные свежие засосы. Чимин невозмутимо (ему совершенно не стыдно, что Чонгуку приходится прикрывать свою обычную наготу из-за его несдержанности) вставляет наушники в разъем телефона и включает воспроизведение видеозаписи. — Привет, ребята, — бодро говорит Чонгук на камеру. Он уложил волосы так, что не видно шрамов и почти незаметно, что висок коротко пострижен. В универе все знают про то, что Чонгука сбила машина. Но в фанатском сообществе приключившийся с ним несчастный случай считают лишь слухом. Чонгук выглядит живее всех живых в подтверждение этой версии. — Давно не виделись. Уверен, многое успело произойти за эти месяцы. Мы вам обещали камбэк в начале следующего года, но я вдруг понял, что слишком соскучился, поэтому решил записать это видео. Мы живы, здоровы, надеюсь, вы тоже. Мы много работаем, чтобы вас порадовать в следующем году. А пока… Это небольшой сюрприз для одного человека, который, я знаю, отчаянно скучает сейчас на парах. Чонгук подмигивает — Чимин краснеет даже перед экраном — и начинает играть на гитаре. Чимин слышит эту песню впервые. И он рад, что это видеозапись, а не живое выступление: у него и так сердце от волнения и радости трепещет и готово вот-вот из груди выпрыгнуть. Чимин кладет сверху руку на всякий случай. Текст про него. Каждое слово — точно в цель. Чимин смотрит на Чонгука, который глядит в камеру — прямо на него. Чонгук поет — словно только для него. Это всего три с половиной минуты, но за них Чимин успевает прожить целую жизнь: от момента их первой встречи и до момента, когда песня кончается на строчке: “I will always wait for you to come home”. Чонгук улыбается, откладывая гитару, и молча выключает запись. Видео заканчивается. Чимин закрывает глаза, стараясь справиться с усиливающейся внутренней дрожью и рвущейся наружу безумной улыбкой. Хватает свои вещи и бегом вылетает из библиотеки под удивленные взгляды местных завсегдатаев: они впервые видят, чтобы Пак Чимин куда-то бежал, тем более, не в библиотеку, а из нее. Чонгук не ждет, что Чимин вернется раньше домой. Когда в дверь звонят, он решает, что приперся кто-то из парней, и идет открывать с недовольно-сердитым видом, обещающим скорую расправу. Но видит за порогом немного запыхавшегося Чимина: бежал от автобусной остановки?.. Ключи опять дома забыл. Чимин не дает обеспокоенному Чонгуку даже возможности задать вопрос “что случилось?” и, швырнув сумку на пол и разувшись, тут же бросается ему на шею и целует. Чонгук успевает захлопнуть дверь и ловит Чимина под бедра, когда тот запрыгивает на него, намертво вцепившись всеми конечностями, как обезьянка. Чонгук улыбается ему в губы и двигается к дивану. Он пока еще себе не очень доверяет: боится Чимина уронить, хотя таскать его на руках ему не тяжело. Но нога эта, подводящая его постоянно… Чимин отстраняется от Чонгука первым и удивленно оглядывается. Он видит развешенные над диваном золотые фонарики на гирлянде, украшенный свечами журнальный столик, уже сервированный для ужина, накиданные на диване и ковре подушки и пледы, и на экране телевизора ждет начала просмотра какой-то фильм или сериал. Чимин переводит удивленный взгляд на Чонгука. Смотреть на него сверху вниз непривычно, но еще непривычней видеть их квартиру такой. Чимин судорожно соображает, не пропустил ли он какой-то праздник. Его день рождения только на следующей неделе, у Чонгука был летом… — Что это? — спрашивает он тихо. Чонгук весело улыбается, рассматривая его лицо: растерянный Чимин его забавляет и умиляет. — Я решил, что раз мы все никак не можем выбраться на первое свидание, пусть оно само к нам придет. Как в рекламе. “Праздник к нам приходит”, — напевает Чонгук и смеется. — Я даже колу купил. — Ты знаешь, сколько в ней калорий? — автоматически спрашивает Чимин. Он все еще под впечатлением. — Написано, что ноль, — невозмутимо отвечает Чонгук. — Неважно. Добро пожаловать на вечерний сеанс в домашнем кинотеатре… Будем думать, что диван — последний ряд. Дашь себя потискать? Чимин фыркает, не спеша с Чонгука слезать. Ему почему-то нравится, когда Чонгук таскает его на руках. Нравится чувствовать его силу. Чимина это заводит. Но потискать себя он все равно не даст… Хотя бы первые минут пятнадцать фильма, чтобы сохранить лицо, а потом точно сам целоваться полезет. Грех этим на заднем ряду кинотеатра не заниматься. — И ты это все… сам сделал? — осторожно уточняет Чимин, имея в виду декорации. — Я еще и сам ужин приготовил, — не без гордости отвечает Чонгук и все-таки садится на диван. Чимин удобно устраивается сверху на его бедрах. Черта с два он Чонгука отпустит по собственной воле. — Но мясо в духовке не дошло еще… Я не думал, что ты так рано вернешься. Ты же говорил, после восьми будешь? Чимин решается сказать правду: — Я послушал твою песню. Представил, как ты меня ждешь… Бросил все и вернулся домой. — У Чонгука очаровательно-широко распахиваются глаза, Чимин улыбается. — Значит, это наше первое по списку свидание. Из десяти. И что я еще тебе должен? — На подсчете поцелуев я уже сбился, — честно говорит Чонгук, — но у меня еще есть три неизрасходованных желания. — Загадаешь одно сегодня? — Чимин убирает волосы с лица Чонгука и ласково гладит его по лицу. Он так ужасно скучал по нему весь день... и так безумно рад его видеть, слышать, трогать… Будь его воля, Чимин бы не отлипал от Чонгука никогда. Почему Чонгук не акула, а Чимин не рыба-прилипала? Они были бы созданы друг для друга. — Может быть, — хитро щурится Чонгук и наклоняется к Чимину. Тот ждет поцелуя, но этот противный Чон Чонгук тянется за пультом от телека. Чимин обиженно фыркает и демонстративно слезает с его колен. Идет в прихожую раздеться и в ванную — помыть руки. После чего возвращается к ждущему его Чонгуку и устраивается у него под боком, обложившись подушками и накрывшись пледом, и вздыхает довольно, когда рука Чонгука сразу ложится на плечи. Ей там самое место. Чимин берет со стола приготовленную овощную закуску, ест ее сам и кормит Чонгука. Они ждут ужин и смотрят фильм. Чимин уже давно хотел его посмотреть, но времени всегда не было. А теперь кажется, у них есть все время этого мира. Как только запекается мясо, они перебираются на пол ужинать. Успевают не только фильм досмотреть, подурачиться, поржать и напиться, но и самозабвенно пососаться — уже лежа. И Чимин настойчиво требует продолжения, оседлав Чонгука, но тот безжалостно его обламывает: — Подожди, это еще не конец свидания. — Ты еще что-то приготовил? — Чимин не знает, радоваться или огорчаться. Он был бы совсем не против завершить их романтический вечер в постели… Да и на ковре, если честно, тоже сойдет. — Да, и для этого нужно будет одеться и выйти. — Может, отложим это на второе свидание? — пробует Чимин. Чонгук смеется. Лежит под ним, бессовестный и бессердечный, а Чимину очень хочется начать об него провокационно тереться, залезть руками под его водолазку... И зацеловать всего до смерти. Он ему так и говорит. Чонгук смотрит на него внимательно. — Чимин-а… — его голос звучит так серьезно, что Чимин против воли напрягается. Но Чонгук не делает попыток его с себя столкнуть, встать и уйти, так что вряд ли ему сейчас предложат притормозить. — Не злись, ладно? Но я бы хотел… Возможно, я лезу, куда не должен, но… Я буду рад, если ты выполнишь одно мое желание, как и обещал. — Какое? — Чимин с трудом справляется с гнетущим ощущением подступающего пиздеца. Что еще ожидать в завершение сумасшедшего дня? Чимин успевает накрутить себя за рекордные секунды, что Чонгук молчит, прежде чем произнести: — Выступи с нами. Хосок сказал, ты поставил танец под мою песню. Мы будем участвовать в новогоднем флешмобе. Хосок со своей командой тоже. Я бы хотел… чтобы ты наконец показал себя миру. Ты не представляешь, что можешь сделать для людей, которые увидят, как ты танцуешь. Когда я первый раз увидел твой танец… Я дописал музыку, которую не мог закончить почти полгода. Ты вдохновил меня. И, уверен, вдохновишь многих. Сделай это. Если не ради себя, то ради меня. Пожалуйста. — Мне нужно подумать, — тихо говорит Чимин, не соглашаясь сразу. Чонгук не настаивает. Настроение пошалить у Чимина мигом пропадает, поэтому они все-таки одеваются и выходят. Чимин думает, что на улицу, но поднимаются они на крышу. Чимин догадывается, что им здесь быть нельзя, но без колебаний следует за Чонгуком, не отпуская его горячей руки. Даже если они идут на поиски приключений и сыщут в итоге неприятности на свои задницы, Чимин жалеть не будет. Чонгук действительно очень плохо на него влияет. Но это, на самом деле, кривляние душой. Чимин хочет казаться хорошим и приличным мальчиком, но никогда не чувствовал себя действительно таким. Из необходимости поддерживать этот идеально-показательный образ он чертовски устает. С Чонгуком он наконец учится расслабляться и быть самим собой. Говорить плохие вещи, творить глупости, делать то, за что будет стыдно, еще и могут осудить… Чимину пока еще тяжело расстаться со своей пуленепробиваемой защитной скорлупой, которой он обрастал годами, но рядом с Чонгуком, в полной безопасности, ему куда проще дышать свободно и не загонять себя в рамки условностей и дозволенностей. А еще Чимин узнает, что правила нарушать куда веселей, чем следовать им. Чонгук просит Чимина встать в центре крыши и достает зажигалку. При виде нее Чимин напрягается, но от Чонгука табаком не пахнет, так что он хочет верить, что тот втихаря не дымит, пока он не видит. С Чонгука станется. Доиграется — Чимин купит видеоняню и будет пасти его круглосуточно, как непоседливого и бестолкового ребенка, которого невозможно оставить без присмотра ни на минуту. Чонгук, отойдя на пару шагов, присаживается и поджигает длинный фитиль, незаметно лежащий на покрытии крыши. Веселый искрящийся огонек быстро бежит по пропитанному шнурку, разделяется на четыре, и одновременно с треском вокруг Чимина зажигаются фонтаны-фейерверки. Чимин оглядывается, чтобы успеть увидеть это великолепие летящих вверх золотых искр — он словно оказывается в каком-то нереальном мире, наполненном светом и волшебством. Чонгук подходит и обнимает его сзади, кладя голову на плечо. — Красиво? — спрашивает он. Чимин кивает — не может произнести ни слова. Он очарован. Переполнен нежностью и любовью к человеку, который стоит сейчас рядом. Он дышит и чувствует, как распространяется тепло по всему телу, концентрируясь в животе, на котором лежат руки Чонгука. Чимин поворачивается в его объятиях, сам обхватывает Чонгука руками и утыкается лбом в его плечо. Не хочет видеть, как фонтаны с тихим шипением гаснут. Вокруг снова сгущается вечерняя темнота. Они стоят так долго, в тишине и молчании, наслаждаясь теплом объятий и умиротворяющей близостью. Что-то холодное касается руки и оставляет после себя влагу. Чимин удивленно поднимает голову. Не верит своим глазами: идет первый снег. Они с Чонгуком оба завороженно следят за белыми пушистыми хлопьями, танцующими в воздухе. Так жаль, что, соприкасаясь с землей, они сразу тают. — Как думаешь, если я загадаю желание сейчас, оно точно сбудется? — тихо спрашивает Чонгук, переведя взгляд с неба на Чимина. На темных волосах Чонгука оседают белые снежинки. Так красиво. Чимин улыбается. — Попробуй, — отвечает он. — Хочу, чтобы мы были вместе всегда, — говорит Чонгук, смотря Чимину в глаза. — Хочу видеть тебя каждое утро, просыпаясь, и каждый вечер, когда ложусь спать. Хочу прожить с тобой эту жизнь, показать тебе весь мир. Хочу состариться вместе. Хочу держать тебя за руку, когда… Чимин не дает Чонгуку договорить. Резко привстает и целует, обрывая на полуслове. Он не хочет слышать о конце или смерти. Все рано или поздно умирают. Но они оба живы. И пока это так, возможно все, чего бы они ни захотели. — Я тоже хочу этого, — шепчет Чимин в перерывах между поцелуями и ощущает, как руки Чонгука сжимаются сильней. Чимин закрывает глаза и загадывает желание. Он хочет, чтобы Чонгук всегда держал его так крепко и никогда не отпускал. Снег начинает идти сильнее. К утру весь мир за окном становится белым. Чимин ворочается в кровати, переворачивается на другой бок, обнимает Чонгука и снова засыпает. Как хорошо, что сегодня выходной и можно проваляться весь день в постели. С Чонгуком. Идеальный день.

***

— Ты не можешь его убить, — волнуется Хосок. — Спорим, что могу, — отрезает Чимин. И посмотрим правде в глаза: Тэхён это заслужил. Чимин просил его не делать этого, буквально умолял стереть старые фотографии, на которые не может до сих пор смотреть без содрогания. Но Тэхён мало того, что сохранил их у себя на компе, так еще и закинул их в общий Какао-чат, чтобы всем показать, как Чимин выглядел раньше. Чимин хочет забыть: и очки эти, которые ему не шли, и свои круглые щеки, как у хомяка, и подростковые прыщи, и лишние килограммы, которые стремительно набирались, пока он днями напролет просиживал за учебниками, почти не двигаясь. Чимин основательно взялся за себя только в старшей школе, когда начал ревновать популярного Тэхёна к его красивым друзьям и очередным девушкам. Собственное отражение в зеркале Чимину резко перестало нравиться. За полгода диет и ежедневных пробежек он сбросил лишний вес, купил новые очки, сменил прическу. В универ он поступил совершенно другим человеком. И, честно, его теперь все в себе устраивает. Но эти старые школьные фотки хочется сжечь — вместе с Тэхёном. Это желание читается у Чимина на лице, потому что, когда он заходит в зарезервированную комнату в ресторане, Тэхён тут же прячется за Чонгуком и нервно смеется. Чонгук глядит на Чимина, не скрывая веселья. Теперь Чимину хочется убить обоих. — Я тебя не узнал на фото, — сразу говорит Чонгук, будто нарывается. Давно не получал? Чимин останавливается у низкого стола. Тэхён почти ложится на подушки, все еще наивно думая, что пронесет. — Тэ ржет надо мной теперь, будто я тебя только на ощупь идентифицирую. — Недолго ему ржать осталось, — отрезает Чимин. Хосок приобнимает его за плечи. — Не злись, — примирительно говорит он. — Ты и тогда хорошенький был, и сейчас милый. Все, давай, садись за стол. Куда хочешь? Рядом с Джей-Кеем? Чимин демонстративно обходит стол и садится напротив. Чонгук обезоруживающе ему улыбается. Встает и пересаживается рядом, бесцеремонно подвинув Чимина с угла к середине. Тэхён остается один, беззащитный. Неуверенно улыбается зверскому лицу Чимина (радуется, что между ними стол) и в свое оправдание говорит: — Ты мне на этих фото очень нравишься. — Осторожнее с громкими публичными заявлениями, — предупреждает его Чонгук. Он тут за ревнивого Отелло. Чимин раздраженно убирает волосы с лица. Ладно, Тэхёну он верит: тот единственный никогда не журил его из-за щёк или веса, а когда Чимина называли очкариком, четырехглазым уродом и жирдяем, всегда за него заступался. И, как Тэхён ему по пьяни признался, тискать пухлого Чимина было намного приятней, чем упираться теперь в его кости и пытаться сжать стальные мышцы. Хосок радуется тому, что все еще живы, и плюхается за стол рядом с Юнги, никогда не изменяющим себе, а потому зависающим в телефоне. В этот раз, правда, он не работает, а внимательно изучает фотографии. Следом за Тэхёном и остальные парни посбрасывали школьные фотки, поддавшись ностальгии. — Ты такой стремный был. Хотя и сейчас не лучше, — говорит прямолинейный до боли в одном месте Юнги, поднимая взгляд на уже жующего Чонгука. Он не стал дожидаться прихода хёнов. Сами виноваты, что опаздывают. — Чево эта? — с набитым ртом возмущается Чонгук. Чимин затыкает его салфеткой и просит у Юнги телефон. Тот передает его ему. Чонгук с интересом заглядывает через плечо Чимина в экран: хочет увидеть фото, на котором он стремный. Чимин улыбается: настроение моментально улучшается, когда он видит фотку мелкого Чонгука — сколько ему тут? лет четырнадцать? — с этим его нелепо-большим носом, маленьким ртом и огромными глазищами. Чонгук смешно морщит нос, приподнимая верхнюю губу, и очень похож на кролика. Он и сейчас иногда строит эту забавную рожицу. Чимина с нее раскатывает по полу. — Ты вообще был на девчонку похож, Юнги-ши. Особенно с волосами длинными. Хорошо, что постригся, — говорит Чимин в защиту своего парня, возвращая Юнги телефон. — Если бы мы учились вместе, я бы за тобой точно приударил. — Эй! — Чонгук ранен в самое сердце. Но безжалостный Чимин затыкает его снова, только уже свернутым в листок салата мясом с рисом. Хотел сам съесть, но для Чонгука ничего не жалко. Чонгук блаженно жмурится и с аппетитом жует. Чимин уже собирает следующий сями. — Мы все еще пытаемся уговорить Юнги накраситься, — веселится Тэхён. Понял, что убивать его не будут, и приободрился. — Если кто-то первым поймает его на слабо, обязан его накрасить и сфоткать на память потомкам. — У этого кого-то точно не будет потомков, если он рискнет меня накрасить и сфоткать, — тянет Юнги. — Давай я тебе лучше кое-что другое покажу, Чимин-а. Такую красоту ты точно больше нигде не увидишь. Он сбрасывает в общий чат фото. Чимин открывает его уже на своем телефоне. На фото Хосок: без верхней одежды и с накрашенными ярко-красной помадой губами. Он улыбается немного пьяно, а взгляд такой… Глаз от алых губ не оторвать. Чимин чувствует, как начинают гореть уши. А ведь он еще даже не пил! Но обсудить эротично-провокационную фотку Хосока, которую Юнги бережно хранит в своем телефоне, они не успевают: двери открываются, и на пороге появляются Сокджин и Намджун. В руках Сокджина огромный веник — Чимин такие роскошные букеты только по телеку видел, а у Намджуна — большая коробка. Торт. — Да вы издеваетесь, — стонет Чимин. — Хён, блин! Я же на диете! Просил не покупать! — Какая диета? Белковая, что ли? — не понимает Сокджин. Он ждет, когда расторопная официантка освободит место на столе и приготовит вазу с водой для цветов. — Ты знаешь, сколько калорий тратится во время секса? Съешь лишнего, попросишь Чон Чонгука ускориться. Официантка уходит очень быстро — почти спасается бегством, опасаясь услышать что-то еще — и плотно закрывает за собой раздвижные двери. — Джини... — Намджун смотрит на Сокджина укоризненно. Чимин хватает ближайшую стопку соджу — кажется, Чонгук ее себе наливал — и опрокидывает в себя. Ему нужно надраться как можно быстрее, чтобы пережить этот вечер. На кой черт он согласился отпраздновать свой день рождения? Двадцать два года не праздновал, а тут, блин, приспичило! Все Чон Чонгук. Он всегда во всем виноват. Плакался, что дома сидеть устал — хочет выйти, поесть в ресторане, побухать с друзьями. И Чимин бы не согласился, если бы голова упрашивающего его Чонгука в этот момент не находилась на уровне его паха. — Что? — спрашивает невозмутимый Сокджин у Намджуна. — Я никакие догадки не строю. Оперирую имеющимися фактами. Налицо. Чон Чонгук последние недели похож на далматинца. Тебе точно стоит начать нормально питаться, Мини, а то сожрешь его еще ненароком с голодухи, как самка богомола. Сокджин забирает у Намджуна коробку и ставит ее на свободный край. Чонгук, совсем не переживающий, что им могут закусить после спаривания, тут же снимает крышку и с интересом заглядывает внутрь. Если Чимин торт не хочет, он съест его сам. А потом с удовольствием ускорится, когда они наедине дома останутся. Хранящий траурное молчание Чимин наливает себе еще стопку и выпивает за раз. Закусывает кимпабом с тарелки Чонгука, пока тот занят тортом. Тэхён, подорвавшись со своего места, уже втыкает в торт свечи, а Чонгук ждет с зажигалкой наготове. Сокджин и Намджун садятся за стол напротив, и за ними решает поухаживать Юнги. Это дико настолько, что зависает даже Сокджин. Ждет, когда Юнги выпьет соджу первым, чтобы убедиться, что это не яд. Намджун же не ждет ни подвоха, ни когда отрава подействует на Юнги и с радостью закидывается одновременно с ним. Намджун улыбается от уха до уха и накладывает себе мяса побольше. И не забывает про Сокджина, конечно же. Чимин наблюдает за ними, но думать уже сложно: алкоголь действует. Становится еще сложнее сосредоточиться на мыслительной деятельности, когда Чонгук обнимает его за плечи, притягивая ближе к себе, и указывает на торт. — Надо задуть свечи и загадать желание. — Я уже загадывал, — слабо пытается отмазаться от этой глупой традиции Чимин. — Надо еще, — стоит на своем Чонгук. — Ладно. Хочу тебя, — выдыхает Чимин ему на ухо. Чонгук тихо смеется, уворачиваясь: знает, что будут кусать и трепать зубами за серьги. — Нужно про себя загадать, чтобы сбылось. — Оно уже сбылось. — Выпей еще. Ты все еще злой и вредный. Надо это срочно исправить. — Сидящий по другую сторону Хосок, который слышит их разговор, наполняет Чимину стопку. Какой заботливый хён. Чимин послушно выпивает. Думает — или типа того — еще секунд пять и задувает свечи. Со второго раза. Парни хлопают, улюлюкают, свистят, ржут и возвращаются к жратве и бухлу. Они сюда ради этого пришли, а не ради Чимина. Но Чимин все равно рад их видеть. Правда, он больше увлечен не общением и разговорами, а родинкой Чонгука на шее слева, к которой припадает в долгом поцелуе. Чонгук пытается резать торт, но сбивается. Чимин уже увлеченно вылизывает его шею. — Я ж говорил, надо было его кормить, а не поить, — насмешливо говорит Сокджин, который делает вид, что не смотрит в их сторону, но все равно все видит. — Я предупреждал. Диеты и воздержание до добра еще никого не довели. — Чимин-а, блин, не ешь его! Он же наш гитарист и вокалист… Мы ж все без него умрем. Чимин-а-а-а! — Хосок пытается оттащить Чимина от Чонгука, но тот сопротивляется. Вцепляется в Чонгука обеими руками, а Чонгук только смеется: — Оставь. Пусть, — говорит он Хосоку. И парни оставляют их в покое. Чимин жмется ближе к Чонгуку и жарко дышит ему в шею. Он не так уж сильно пьян. Но ему насрать, что о нем подумают; что на них смотрят; что они с Чонгуком вообще-то не одни. Чимин бы хотел отпраздновать свой день рождения дома, вдвоем. Но раз его лишили права выбора… Вернее, не оставили ему вариантов, кроме как согласиться, он будет делать так, как ему хочется. В конце концов, его праздник или нет? Чонгук мажет кремом нос и губы лезущего к нему целоваться Чимина и хихикает. Чимин машинально слизывает крем — жирный, приторно-сладкий, на сливках, такой, сука, вкусный... убить бы Сокджина за эту подставу. — Отрежь мне, — просит Чимин, окончательно сдаваясь своим демонам. Чонгук кормит его тортом с рук, потому что Чимин не может расцепить свои. Чимин облизывает его пальцы, и взгляд Чонгука меняется. Он сначала пробует забрать руку, но потом замирает и смотрит на влажные губы Чимина, плотно обхватывающие его покрытые татуировками пальцы. Он не видит, но чувствует движение его языка, проскальзывающего между ними, и резко выдыхает, не заметив, как задержал дыхание. У Чимина в глазах пляшут демоны. У Чонгука заканчиваются мысли. Непривычно тактичные парни — Сокджин особенно — делают вид, что Чонгука и Чимина не существует. И даже когда те начинают целоваться (со стороны кажется, что пытаются друг друга сожрать), парни продолжают как ни в чем не бывало болтать, ржать и драться за остатки еды. Сокджин принимает волевое решение вызвать официантку и попросить еще мяса, риса и закусок. Намджун его поддерживает. Чай с тортиком никто не пьет: опасно смотреть в ту сторону. Чимин и Чонгук так сладко лижутся, что слипнуться может. Или поплохеть от зависти. Но им удается балансировать на грани приличия. Чимин не лезет к Чонгуку в вырез рубашки или под нее, а Чонгук не лапает его за задницу и бедра. Им сложно оторваться друг от друга, но приходится, когда официанты приходят и заменяют пустые тарелки на новые блюда. Сокджин ответственно подходит к жарке мяса на всех, прогоняя персонал восвояси. — Давай выйдем, — просит Чимин. Чонгук кивает и встает первым из-за стола. Помогает подняться Чимину, и, одевшись, они покидают комнату незамеченными. Только Тэхён косит на них краем глаза, ждет, когда они выйдут за дверь, и сразу присваивает себе торт. Чимин и Чонгук в обнимку, поддерживая друг друга, выходят во внутренний дворик. Снег все еще лежит, и сквозь него пробивается голубоватая зелень хвойников. Они выбирают ближайшую скамейку под навесом, надежно защищенную от осадков и порывов ветра, и снова друг к другу прижимаются — так теплей. Чимин вдыхает морозный зимний воздух полной грудью. Жар внутри от алкоголя и не только от него стихает, голова прочищается, и Чимин прячет руки под расстегнутой курткой Чонгука. Он горячий, как печка. Так приятно. Чонгук целует его в макушку и ничего не говорит. — Ты знаешь, что я загадал? — внезапно спрашивает Чимин. — Нет. Не говори вслух, а то не исполнится, — заранее предупреждает Чонгук. — Я хочу произнести свое желание вслух, чтобы оно исполнилось, — заявляет Чимин. Чонгук удивленно приподнимает брови. Чимин смотрит ему в глаза и продолжает: — Хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной. Он может выбрать и другую, более прямую формулировку: “хочу заняться анальным сексом и хочу, чтобы ты был сверху”, но почему-то выбирает эту. Любовь Чонгука к банально-слащавым, высокопарным речам оказывается заразной. — Ты пьян, — недоверчиво отвечает Чонгук, внимательно смотря на него. Но Чимин нихрена не пьян. Не настолько, чтобы не отдавать себе отчета в своих действиях и не контролировать озвучиваемые вслух мысли. — Завтра протрезвеешь и будешь от меня по всем углам ныкаться в страхе, что я твое желание исполню. — Я не пьян, — спокойно произносит Чимин. Пить его тяжелая жизнь научила: сначала чтобы терпеть травлю Гинхо, потом общение с Сокджином, а затем у него просто начались проблемы с алкоголем. Но организм адаптировался: куда ему было деваться? Чимин не помнит, как прошло его лето: они с Сокджином после расставания Чонгука и Соён в мае до самого конца августа не просыхали. Даже Намджуна за компанию споили. Взять себя в руки удалось только к началу обучения. И то на совместном фото в первый день морды у всех троих были опухшие и помятые. Неудивительно, что злой Чимин с бодуна налетел на Юн Гинхо, начавшего наводить порядки — и Чонгук под горячую руку тоже угодил. Но так ему и надо. Чимин улыбается, вспоминая, каким Чонгук выглядел возмущенным, когда вместо “спасибо” услышал “пошел на хер”. Сейчас Чонгук больше озадачен. Чимин не устает его удивлять и выбивать из колеи. — Ты уверен? — спрашивает он тихо. — А в чем я должен сомневаться? — приподнимает бровь Чимин. — В том, что люблю тебя? И хочу? — Это больно, — зачем-то говорит Чонгук, словно отговорить пытается. Не вовремя включил режим благородного рыцаря? — Не больнее, чем когда тебе помогает растянуться сердобольный Хосок-хён, которого об этом даже не просят, — снисходительно фыркает Чимин. Как показала жизнь, и Чимин, и Чонгук оба умеют терпеть боль. И не только физическую. — Не хочу больше ничего слышать. — Что бы Чонгук ни представил, как именно Хосок помогает Чимину растягиваться, Хосоку все равно уже не жить. Чимин злорадно хихикает: помнит, как Хосок пытался его от Чонгука оттащить. Пришло время расплаты. Чимин по своей воле никогда Чонгука не отпустит. Чонгук принадлежит ему. А он Чонгуку. И так будет всегда.