Единственный способ стать умнее — играть с более умным противником. — «Основы шахмат».
В башне всё было раскурочено. Развалившиеся руины королевства, высоко на вершине, где разорваны все связи и где не живут лебеди. Слишком тут холодно. Одинокий ветер забытым сиротой гулял по пустой серверной: все светящиеся коробки с данными вывезли. Пол в пентхаусе засыпан бумагами — сплошной белый ковёр, такой же, как за окном. Зима грядёт, и пока лёд не сковал небесные тропы, птицам должно улететь на зимовку в тёплые страны. Внизу меня ждала машина с полицейским внутри: я едва уговорила их отпустить меня одну. Марго не впустит лишних людей. Перед тем, как разблокировать дверь, капитан Сорокин постучал пальцем по радио, где беспристрастный голос сообщал, что владелец сети «Вместе» объявлен в федеральный розыск. Куда мне деться с подводной лодки. Я замёрзну в этих каналах. Бедная Венера, повиснув на одном креплении, завалившись на бок, словно от удара, глядела на меня под углом. Морская пена вперемешку с кровью родит разве что химер. Я только сочувственно покачала головой. Экран встретил меня восьмизначным паролем, а Марго предложила разблокировку по биометрическим данным. Ни то, ни другое. Как зависнуть над пропастью. Я мысленно перебрала в голове возможные варианты: дата рождения Разумовского, года создания версий «Вместе», день рождения Олега. Слишком легко. Подкошенная Венера, казалось, больше не улыбалась. Краткий излом губ, адресованный своему несчастному, потерянному чаду, что когда-то сидел в этом кресле вместо меня. Я вжалась в спинку, словно пытаясь занять его место, влезть к нему в голову. — Марго… в каких годах было написано «Рождение Венеры» Боттичелли? — Точная дата создания неизвестна, но по разным источникам где-то между 1483 и 1486 годами, — отозвалась помощница, выводя на огромный экран несколько миллионов результатов по запросу. Чем чёрт не шутит. Я вбила восемь цифр. Рамка пароля покраснела, и система ехидно сообщила, что у меня ещё две попытки. Интересно, что предпримет Марго, если и третья окажется неудачной? Вызовет полицию? Даже смешно. — Найди мне годы жизни Боттичелли. — Сандро Боттичелли родился во Флоренции в 1445 году, умер и был похоронен там же в 1510. Неверно. Последняя попытка. Лихорадочно соображая, я перебирала в голове варианты. Он смотрел на неё круглыми сутками, впрочем, как и на барельеф. Львица на нём отчего-то казалась незнакомой, будто я видела её впервые. Я перевела взгляд на царя-охотника. И вдруг поняла, в чём проблема. Я мыслила от себя: Венера была первым, что я увидела здесь. Но не единственным. Бумажные журавли, львы, чумные доктора… Милан. Чума. — Марго, в какие годы Миланом правил епископ Висконти? — С 1339 по 1354. — А чума? Когда она пришла в Италию? — Данные разнятся, но примерно в районе 1348–1353 годов. Какая-то из двух дат. И только одна попытка. И тогда я ткнула пальцем в небо — птичье обиталище. Чума пришла в сорок восьмом, и Висконти разбирался с ней и её последствиями, скорее всего, до конца своего правления. Восемь цифр. Сотни переломанных жизней, заколоченных домов. Одна эпидемия. И одно решение — огонь. В одном Разумовский точно не ошибся: та «терапия» изменила всё. Мелькнула зелёная рамка и мне открылся доступ. Он мало что хранил на компьютере, скорее всего у Марго была какая-нибудь установка на уничтожение по умолчанию. Но всё-таки что-то он убрать не успел — всё произошло слишком быстро. Какие-то реквизиты, одним из адресатов значится некто Станкевич. Договор о наёме телохранителя — имя Романа Сабурова, заключённое в прямоугольник, похожий на гроб. Счета благотворительного фонда — господи, какие же суммы он туда вкладывал! В самом конце договор о покупке участка на окраине города и прилагающиеся к нему планы территории — бывшая свалка Зильченко. Отчёты о возвращении вкладов Росгарантбанка. И, в конце концов, договор о воссоздании исторического здания. Я всё вглядывалась в архитектурные схемы и строчки договоров и вдруг поняла, что мне напоминают все эти чёрно-белые места, разложенные в строгом порядке. Шахматную доску. Парк и здание банка сходились в нескольких пунктах — на их охрану было выделено определённое количество людей. И к обоим были приписаны пометки о кетамине, пропофоле и тиопентале. Это вводный кратковременный наркоз. — Марго. Вызови Игоря Грома. Ей даже не понадобился телефон. Номер уже был. — Аллё, — отозвались на том конце. — Кто это? — Игорь, я знаю, где могут быть ваши друзья. — Ну. — Сначала моё условие. — По-моему ты борзеешь, подружка. Он так это сказал, будто лезвие бритвенное проглотил. — Если мы с вами оба пойдём на принцип — кто-то точно пострадает. Они все думали я подстать своему клиенту — такая же сумасшедшая. Девчонка связалась с психопатом, чего ещё от неё ждать? Я услышала тяжёлый вздох на той стороне и хруст таблеточной упаковки. Мигрень игриво заёрзала в правом виске. От неё уже не спасали никакие таблетки. — Не могу я отпустить твоего дружка. Я ведь уже не «настоящий полицейский». — Значит, вам не стоит беспокоиться о карьере, только о ваших близких. Как я беспокоюсь о своих. Где-то внутри я всё ещё не верила, что его друзьям может всерьёз что-то угрожать. Где-то внутри я всё ещё верила, что могу выменять чужую жизнь на свою. Где-то внутри я всё ещё думала, как далеко мы сможем зайти, пытаясь переиграть друг друга, обхитрить, переплюнуть. И самое порочное в этой игре, как резко из большого поединка на справедливость и закон, она вдруг превратилась в частную шахматную партию, где на кону люди. Наши люди. — Ну, что? Так и будем торговаться за их жизни? — Я ничего не обещаю, ясно? — Я передам вашим друзьям из полиции всю информацию, как только вы выполните свою часть сделки. О том, какое клетчатое будущее ждёт меня я старалась не думать. У меня ещё будет очень много времени на сожаления и плач. Не сейчас. Не здесь. Сначала всё должно закончится для них. — И я типа должен просто тебе поверить? — А у вас есть какой-то другой вариант, Игорь? Я опустила глаза на данные на экране. Выделялось только одно здание — там сейчас шла стройка, восстановление прежнего исторического облика. В планах и счетах были указано чрезмерно много электроники для работ по реконструкции. Даже не удивительно. Бывшее казино, окружённое лесами. В таких легко потеряться. В таких и прячутся лисицы. Но бывшему майору об этом, конечно, знать не обязательно. — Не думай, что у тебя получится сачкануть, — угрожающим тоном предупредил меня напоследок Гром. Я улыбнулась снисходительно, как будто бы он мог это видеть и отозвалась перед тем, как отключиться: — И в мыслях не было. Ах, несчастный бывший майор. Он с лёгкостью понял, что я попытаюсь обмануть его, но так и не догадался зачем. Думает, я хочу куда-то сбежать. Но с «Наутилуса» нет выхода. И даже рыбьи жабры под свитером меня не спасут. Потому что лёд уже встаёт на воде. Потому что они всё-таки выиграли, лишили короля фигуры. Физически — ведь я всё равно в их распоряжении, вне доски. Но что важнее — морально. Достаточно лишь просмотреть записи с камер, чтобы найти там остаточный след предательства. Исчадье последних дней ноября. В холодах птицы улетают, а рыбы остаются на дне.***
Игорь молча смотрел, как Прокопенко отправлял в рот уже третью таблетку успокоительного. Что толку от его слов сейчас. Что вообще толку от слов. Они и так болтали всё время: Вишневский о полицейском беспределе, Рубинштейн о несправедливости цензуры, Стрелков о приказах свыше. И где теперь всё это? Да, они прижали его со всех сторон — счета закрыты, сервера изъяты, «Вместе» блокируется, как никогда прежде. Одного — пусть и очень богатого — психопата ищут все от ФСБ до полицейских. Это лишь вопрос времени. Поэтому счёт идёт на часы. Либо они найдут его, либо он спалит всё дотла. Город в огне: суд и полиция скомпрометированы, режим чрезвычайной ситуации кольцом сжал площади и вокзалы, силовики разгоняют стихийные восстания. Вчера ещё разрозненные группы чернознамённых, сочувствующих Разумовскому, неофашистов, уличных банд и мирных протестующих — сегодня уже одна человеческая масса недовольных. И гнев этого чудовища, его тысячи глаз направлены в одну сторону — наверх. Туда, где всё это допустили. Откуда сыпется белыми снежными хлопьями пепел полыхающих костров. Может быть, ему правда стоило уехать тогда? Ответ приходит чуть с опозданием — не спавший пару суток мозг работает со скрипом. Он не мог уехать не потому, что тогда проиграл бы Разумовскому. Он не уехал, потому что отступление значит, что Чумной Доктор выше прочих. Выше закона не только человеческого, но морального. Выше всего. Это значит, что всё дозволено. — Всё ещё упирается? — Прокопенко догадался об исходе разговора по одному только лицу Игоря, когда тот отключился. Гром кивнул, в ответ получив только тяжёлый вздох. Было что-то неправильное во всём положении нынешнем генерала полиции. Лишняя расстёгнутая пуговица на воротнике, брошенное в стороне удостоверение, блистеры с таблетками. Пугающая тишина комнаты. Пока участок кипел, они здесь, будто на кладбище. Вот могилка его, Игоря, планов на будущее; вот ещё одна его карьерного роста; только третья почему-то пустая. — Я разберусь. Туда, вероятно, положат его самого если всё это кончится. Когда всё это кончится. Кончится? — Нет. Знаю я, как ты собирался разбираться. Чтоб мне потом ещё и тебя из каталажки вытаскивать? Прокопенко прямолинеен и честен, как всегда, и Игорь для него не сложнее того мальчишки, что копался в ящиках с инструментами у него в гараже. Если приглядеться, можно заметить, как сжимается и разжимается у него рука: не то пытаясь поймать что-то в пыльной пустоте, не то готовясь для удара. Так не пойдёт. Фитиль тлеет. — Какая теперь-то разница? Гром уже бесхозный, одичавший. В конце концов, ему ли печься о себе? В полицию ему всё равно больше не вернуться. А то, что он в этой тихой комнате, а не за решёткой прямо сейчас — лишь добрая воля Прокопенко, который покрывает его известно какой ценой. — Забыл уже к чему твоя вечная самодеятельность приводит? — переломанные руки, ноги, носы и судьбы. Потерянные преимущества. Трановская. Такое не забывается. — Не лезь, Игорь. Не в этот раз. — Этот псих жжёт город и держит заложников, а мне что, ванну с пеной принять что ли?! — Игорь! — ещё немного, и Гром бы взорвался, не оборви его генерал. — Хоть один раз отойди и дай другим делать свою работу. Будешь биться в одиночку — износишься, и некому будет тебя заштопать. Где бы он был сейчас, не приди тогда Юля и Дима? Где был бы их город, не работай все спецслужбы в ту ночь, как слаженная машина? Что бы стало с ними со всеми сейчас? Игорю вдруг вспомнилось то тёмное, раннее утро перед судом, когда оживший мобильник вдруг выдал: «Я не собираюсь в суд, Игорь. А ты?», и он сорвался, как бешеный пёс, поставив под удар и себя, и всех прочих. Разумовский знал, он этого и ждал. Сейчас впервые Гром подумал, что стоит не оправдать его ожиданий. — Как только барышня даст нам знать, мы отправим спецназ. Прокопенко достал лист бумаги с печатью — до рези в глазах Игорю знакомый. Бланк заявления. — Она ничего не скажет, пока… — в ровных строчках, появяляющихся из-под руки генерала, написано его собственное имя. — Фёдор Иваныч, вы чего? Знакомые «прошу уволить» и «по собственному желанию» — почти мантра. Сколько раз он ставил свою подпись под этими словами? Даже рука невольно дёрнулась. Это неправильно. И это может значить только одно. — Говоришь, они лучшие друзья? Наверняка он знает и где этот соколик прячется. Игорь планировал добраться до Волкова сам — ему всё равно заказан путь в места не столь отдалённые после всего, что он уже наворотил. Но если собственная свобода и репутация это цена за жизнь друзей, то он уже был готов заплатить её не задумавшись. А потом появилась рука и одёрнула его. Родительская рука, дёргающая несмышленого ребёнка, лезущего к огню, что опалил бы его, сварил бы ему внутренности. Рука Прокопенко. — Устал я, Игорь. Поздно мне уже в такие игры играть. Батя твой говорил всё время: «Вот последнее дело закрою и на пенсию». Может, вот оно, последнее дело. Та же рука, что когда-то берегла его отца, но не сберегла в самом конце. И наверное, в глубине души, он всё ещё чувствовал этот железный привкус последнего дела. Пепел в воздухе. Порох в уголках слезящихся глаз. Прокопенко закончил писать, встал, тяжёлой рукой положил удостоверение в карман. Застегнул воротник, как в последний раз поправляя мундир. И вышел, перед этим только похлопав Игоря по плечу, словно в этом и была вся суть. А Гром остался провожать его шаги, затихающие вдали. Неужели он правда сыграет по их правилам? Отдаст приказ отпустить Волкова — условие девчонки-мозгоправа. Так они узнают местонахождение Юли и Димы, спецназ вытащит их из этого ада. А Волков приведёт их к Разумовскому. Все получат, что положено. Только потом им всё равно придётся отвечать за хаос, разруху и потворствование психопату. Они все дружно пойдут под монастырь, и отдавший такой приказ — самым первым. Прошло какое-то время — капающие с карниза за окном секунды — прежде чем телефон ожил и на Игоря посыпались белые хлопья информации о наркозе, о количестве вооружённых наёмников, о парке на окраине и здании бывшего Росгарантбанка. Вот где его друзья. В вязком дёгте тишины и одиночества Игорь барахтался в этих строчках. Лилич прислала строго отмеренную порцию — ни больше, ни меньше. И тут до Игоря дошло. Прокопенко понимал, знал заранее — ничего о самом Разумовском им не светит, даже если у неё будут эти данные, она никогда их не пришлёт. Тогда в комнате допроса, сквозь зеркальное окно, он слышал, как она сказала — «Я делаю это не ради вас». И то, что она согласилась сотрудничать, скорее, исключение из правил. Хитрая, беспринципная, циничная. Но по большому счёту, влюблённая дура. Доверять дуракам себе дороже. Но Разумовскому больше не выйти из этого пламени неопалённым. И всё же что-то болезненное, разрозненное жило и дышало в этих строчках. Парк на месте бывшей свалки Зильченко. Выбеленные после гари стены банка Исаевой. Не может быть так просто. Он не зря выбрал эти места. Это точки — соедини и получишь созвездие Ворона. Остаётся дом Гречкина и… казино. Дом Гречкина частная собственность, а в здании бывшего казино идёт реконструкция. Не заняло много времени, чтобы узнать фирму, отвечающую за это. Заказчик предпочёл подписаться как «zomaro». Анаграмма студенческого никнейма Разумовского. А в данных, отправленных девчонкой-мозгоправом было белое пятно — круглая сумма, списанная со счёта неизвестно куда. Всё прочие помечались названием благотворительных фондов, организаций или именами вкладчиков Росгарантбанка. Как она не старалась, петля всё же затянулась. Всё равно, что набросить её собственными руками. Игорь быстро набросал сообщение, всего две строчки для Прокопенко: «Разумовский в здании бывшего казино Бехтиева. Выезжаю туда». Пусть идут по волчьим следам: приведут они куда-нибудь их или нет — не важно. Пусть Прокопенко держит его дружка на мушке, так надёжнее. Казино уже стало однажды его мышеловкой. Тогда, стоя на крыше в идиотском костюме Чумного Доктора, он знал, что рано или поздно это повторится. Только в следующий раз на его месте будет Разумовский. И этот час пришёл. «Если Бога нет, всё дозволено». Потому что тогда человек — это бог. Тёмный и жестокий, капризный и извращённый. Пора спустить его на землю. Сыграть на его поле, по его правилам, но быть на шаг впереди, так она тогда сказала? Что ж... — Шах и мат, ублюдок.