Признаки влюблеца

Рама сверху защелкивается, и Ханбин ловит занозу указательным пальцем, неосторожно задевая ладонью дерево. Ночь волной находит на его комнату, и душный аромат сирени и акаций оседает на голубоватых обоях. Темнота сгущается вокруг его фигуры, и уши закладывает от стрекота поздних летних жучков. Ханбин ныряет головой наружу, осматривая дубовую ветку, вогнавшую конец прямо в крутой срез крыши дома. Он оттягивает ткань на животе: даже ночью на улице жарко, и майка липнет к коже. Обхватив ветку руками, Ханбин перекидывает ноги через подоконник, свесив одну и в задумчивости болтая ею на весу. Это легко, он уже сотню раз проделывал этот трюк мелким пацаном. Висок жжет фонарным светом, тянущимся с другой стороны улицы. Ханбин оглядывается еще раз, задерживает дыхание, и тихонько отталкивается ногами от подоконника, чтобы поймать ветку в захват и свеситься с нее обезьянкой. Из кустов внизу слышится шорох. Миг, и прибалдевший скунс драпает в соседний двор, потревоженный возней сверху. Ханбин осторожно подбирается к стволу под скрип и хруст покачивающихся веточек, крепко цепляется руками-ногами и неторопливо спускается все ближе к земле. Короткий метр — и Ханбин, выдохнув, прыгает и приземляется на мягкий газон, который должен был подстричь этим утром. Сразу же падает в кусты, не удержав равновесия, неудачно разрывая ткань клетчатой рубашки. На улице тишина. В соседних домах темно, и никакого шевеления. Глаза бегают от одного окна к другому, убеждаясь, что нигде не зажегся свет. Кеды начинают с хлюпом тонуть во влажной земле, Ханбин высовывает нос из-за куста и тут же срывается на полусогнутых, как ищейка, бежит к велосипедной дорожке, а необъятная листва низких деревьев скрывает его от любопытных глаз. На дорожке он себя отпускает и мчит изо всех сил до самого конца их маленького уснувшего квартала. Бежит мимо ночных поливалок, садовых глиняных гномиков и автоматически загорающихся фонарей. Бежит, не помня себя, к пыльному помятому пикапу, пахнущему бензином и ночной свежестью. В зеркала заднего вида два узких глаза уже следят за спринтерским Ханбиновым рывком, весело щурясь. Густой ночной воздух разрывает ядерный свет — пикап моргает фарами. Ханбин тормозит, хватаясь руками за ручку и тянет дверцу на себя. Он забирается внутрь, будто за ним несётся весь полицейский участок, захлопывает дверцу и поворачивается, мазнув по воздуху искорками в глазах. Бобби в черной кепке, в брови блестит пирсинг, он жует жвачку, чавкает и задорно скалится своей горячей улыбкой. Его большая ладонь ложится на ключ зажигания, и он заводит тачку. — Ну, привет, — роняет Бобби, боковым зрением следя за Ханбином. Ханбин рядом пытается отдышаться, поглаживает себя по груди, и смотрит блестящими глазами на дорогу. У него в висках долбит кровь, заряженная адреналином. Он уже сто лет не убегал ночью из дома. Тем более с первым хулиганом, успевшим всего за пару месяцев стать легендой, ворвавшись в школу, как тасманский дьявол. Бобби сверкает своими белыми зубами, весело лопает розовые пузыри из жвачки и щурится время от времени, украдкой глядя на соседа, внутри жгуче над ним угорая. Пару дней назад за обедом Бобби решительно опустился перед Ханбином на стул, чем сильно того напряг. Бобби светил во все стороны своей сногсшибательной широкой улыбочкой, и без предисловий сразу же предложил мир, дружбу и жвачку, объясняя это тем, что Ханбин тоже кореец. В голове у Ханбина сразу высветилась табличка с надписью «запрещено», заботливо сколоченная родителями еще в ранние годы. Ханбину запрещено слоняться по гаражам, бездумно проводить время со сверстниками, заводить непродолжительные связи, а про курить и пить уж вообще не говорим. И, конечно же, ему строго настрого запрещалось дружить с кем-то, кто занимался всем вышеперечисленным. Поэтому, пожимая протянутую руку Бобби, Ханбин злорадно улыбался внутри, дождавшись своего часа. Надо сказать, Бобби был до невероятного харизматичным. А уже сегодня Бобби зажал Ханбина где-то за лестницей и просто напросто позвал его ночью пропустить по бутылке. Конечно Ханбин согласился. Разве мог он отказать? Он трясется в старом пикапе поздно ночью вместе с главным оторвой школы, и у него даже ладони потеют от предвкушения. От Бобби пахнет клубничной жвачкой, в машине стоит запах покрышек, а у Ханбина во рту привкус мяты от зубной пасты, и в голове пустота. Он выбрасывает ладонь в приоткрытое окошко и ловит пальцами потоки воздуха. Они обжигающе горячие. Бобби едет молча и что-то напевает время от времени. У него всё пучком — Ханбин согласился дружить, Бобби увидел в его глазах конец света, и тут же разжегся внутри задорным нетерпением. Бобби увидел его сразу, как только встретился с Ханбином взглядом. Два черных зловещих костра, ждущих своего часа: Бобби решил непременно посмотреть на этот пожар. Они выруливают на горку, лавируя между кустами сирени, душно пахнущими на весь склон. Городок плывет внизу, сверкая огоньками, пока Бобби заглушает мотор и выпрыгивает из затихшей тачки. — Смотри сюда, — Бобби кивает на прикрытый покрывалом ящик, плотненько придвинутый к стенке среди всякого барахла вроде удочек и старых ботинок. Ханбин хватается за край ткани и тянет. В ящике звенят запотевшие бутылки. Видимо, Бобби достал их из морозильника прямо перед выездом. — Возьми парочку, — Бобби подмигивает Ханбину и пружинящей походкой отходит к бамперу. Ханбин вытаскивает две бутылки и идет следом. Они раскидываются на капоте, заложив руки за голову и разглядывая мерцающие в небе жирные звезды.  — Вот же дерьмо, — бросает Ханбин, делая долгий глоток. — Ты меня сейчас удивил. Ханбин спрашивает, чем, поворачивая голову к Бобби. — Не знал, что ты разбираешься в этом дерьме. — Вообще в любом разбираюсь, — не теряется Ханбин и улыбается. — Так ты дерьмотолог? — Чего-о-о… — посмеивается Ханбин, подобравшись ближе и толкая хрюкающего от смеха Бобби. — А ты шутник, я смотрю. — Лучше посмеяться, чем толкать заумные темы, — выдал Бобби, и добавил: — А я вот ни в чем не разбираюсь. — В прогулках вроде сечешь больше меня, — Ханбин уже поворачивается на бок и смотрит на Бобби своим пристальным взглядом. Бобби ловит его, но снова упирается глазами в небо, обводя пальцами горлышко своей бутылки. — Давай типа друзьями будем, — вдруг предлагает Бобби. Просто потому что ему точно хочется знать, кто они будут друг другу. — Так мы уже, — Ханбин даже не задумывается над ответом. И у Бобби рождаются внутри какие-то сомнения, которые он еще не распознал. — Когда это мы успели? — Ну вот, сейчас. Я бы сам к тебе подошел, если бы ты не подошел, — Ханбин всё еще рассматривает Бобби, ведь тот позволяет. — Мне кажется, все бы хотели с тобой дружить. — А мне кажется, все бы хотели с тобой, — Бобби поворачивается и смотрит ему прямо в глаза. — У тебя есть лучший друг? — Неа. — И у меня пока нет. Бобби щурит свои узкие глаза, и пирсинг в брови играет бликом. — У тебя взгляд такой, как будто ты собираешься из меня лего-дом строить. Лицо Ханбин светлеет от улыбки. Бобби слегка жмурится. — Я бы хотел, да.