***
Понадобилась всего неделя, чтобы предателя можно было переместить в допросную. Все это время пришлось тщательно следить за тем, чтобы о нем ничего не знали, так как расследование внутреннее, и это таааак скучно. Осаму смотрит на человека перед собой: прикован к сырой стене цепями, всё тело в гематомах и едва подживших ранах. Дазаю не нравятся его глаза. Он не часто такие видит, но с их обладателями всегда куча проблем. — Надо бы сказать, чтобы здесь повесили больше ламп, а то прям клишированная пыточная. Ответа нет. Только в его взгляде выжжено «не пророню и слова». Дазай перестаёт улыбаться. — Я тебя понял. Осаму подходит ближе. — Какие из этих ран ты нанес себе сам, а какие Чуя-чан? Молчание, гулкое. Напряженное. — Можешь не отвечать, я попробую угадать. Осаму бьёт со всего размаху прямо в сломанные ребра, треск костей отдаёт в руку, а на месте удара расцветает гематома, Осаму может видеть как капилляры лопаются, раскрываясь на коже оттенками красного и синего. Потом ещё удар, и ещё, пока из-за рта допрашиваемого не хлынула густая кровь. — Ребра сломала Чуя, я прав? — Осаму тянет вопрос в перекошеное лицо, стряхивая с пальцев чужую кровь. — Но это может длиться утомительно долго. Осаму проходится туда-сюда, отстукивая ботинками ровный ритм по каменному полу, хватает стул из одного угла подвала и тащит в центр, прямо под лампу. Ножки мерзко пищали, скользя по поверхности. — Но я знаю, как нам обоим выйти из этого положения. Осаму медленно поднимарт руку соединяя большой и средние пальцы. Щелк. На лестнице торопливые шаги и какая-та возня. — Я тут узнал, что у тебя есть сестра, которую ты тщательно, но тчетно скрывал от коллег. Лицо человека ломается в гримасе ужаса, и Дазай улыбается, строя мечтательное выражение лица. — Не познакомишь нас? Лично. Надеюсь, ты не будешь сильно злиться, ведь все девушки в моём вкусе. Кроме Чуи, разумеется. Человек бьётся в цепях. Кричит. И теперь у него правильный взгляд. — Она ни в чем не виновата! Не виновата! Не трогайте её!***
Осаму вышагивает по ярко освещенным коридорам в прекрасном расположении духа. Информация получена, и, после закрытия дела, предателя можно убить и заняться чем-то более интересным. Например найти ***, отличный препарат, убивает быстро и безболезненно. — Накахара-доно! Дазай тормозит в метре от следующего поворота. — Накахара-доно, пожалуйста. Голос то какой взволнованный. Осаму выглядывает из-за угла — перед Чуйе стоит перепуганный мальчишка, из шестерок, весь красный и обильно потеющий от перенапряжения. Это, очевидно, признание в симпатии, как минимум. Напарница стоит спиной, поэтому понять её выражение лица нельзя. — Ну говори. Мальчишка вздрагивает от её слов. — Я..я.. Осаму бесшумно выходит из-за поворота. — Я..я. Глаза мальчишки увеличиваются в два раза, когда он замечает свидетеля. — Что я? — подгоняет совсем не терпеливая Накахара. Осаму суживает глаза. — Ну же, Чуя-чиби-чан уже утомилась, лучше поторопись с излиянием чувств, — подходит ближе, останавливаясь прямо за спиной напарницы. Она вздергивает голову, смотря прямо на него. — Чего припёрся, скумбрия. — Играю роль купидона. — Пошёл ты. — Ну так? Дазай смотрит прямо в лицо мальчишки, ставшего из красного белым, прямо в цвет стен. — Давай помогу тебе. Смотри. Осаму сжимает Накахару в объятиях и горячо шепчет ей: — Я люблю тебя. Тело в руках каменеет, и Дазай мысленно ведёт обратный отсчет перед тем как получит по ребрам. — Ты же это хотел сказать, м? Он кладет голову на плечо Чуи, прижимаясь к ней щека к щеке. Мальчишка икает и просто убегает. Скучно как-то. Накахара вся дрожит в его объятиях. — Это что сейчас было! Чуя взрывается, изворачивается и бьет прямо по ребрам — Осаму больше слышит, чем чувствует как они трещат. Он отлетает в стену. Напарница подлетает следом и дергаёт его воротник на себя. В её глазах кипит само море, а Дазай улыбается. — Просто хотел помочь тебе с личной жизнью. Да и ты оказывается сердцеедка, Чуя-Чиби-чан. Накахара высоко поднимает тонкие брови, краснеет, а после как-то нехорошо скалится, и Дазаю это не нравится, он чувствует что упускает часть контроля над ситуацией. — А тебе то что? Ревнуешь? Осаму едва не теряет нужное выражение лица от этого выпада. Он сжимает запястья Чуи и склоняется к ней, сближая их лица так, что это на грани приличия. — Ты не в моём вкусе, Слизень. — Тогда отпусти мои руки, и я пойду догоню того милого мальчика, мистер тупой ублюдок-купидон. Осаму собирается отбросить клешни этой девчонки от себя, но вместо этого его пальцы сжимаются крепче. До хруста. Судя по по эмоциям на лице Чуи, она тоже этого не ожидала.