Ты — это я, только наоборот

      Чуя определённо не может понять в какой момент всё пошло по кривому сценарию, и она оказалась прижата к дивану полуобноженным Осаму. Его губы липнут к голой шеи, и Накахара выдыхает сквозь зубы. Она вспоминает тот день, когда поняла, что напарник слишком на неё залипает, и ту гребаную минуту, когда будучи неискушенной в таких вопросах решила поиздеваться.       Так какого черта?       Чуя цепляется за плечи партнёра, и её пальцы путаются в обмотке бинтов. Дазай приподнимается и смотрит своими насмешливыми всезнающими глазами.        — Что такое, малышка Чу? Уже боишься?       Она действительно ведётся на это? Позволяет себя взять просто купившись на слабо?       Чуя сжимает зубы до хруста в ушах. Невозможно. Совершенно невозможно. Не найти сил признаться даже себе.        — Малышка Чууу, — тянет Осаму, прижимаясь к её лбу своим, — ты такая милая, когда не можешь справиться со своими эмоциями.       Мысли наперебой, рвут друг друга на части. «Пошли его, встань и уйди». Чуя строит хорошую мину, при плохой игре, широко усмехаясь. «Прижмись к нему, и попроси никогда не отпускать».        — Всё я могу, зазнавшаяся скумбрия.        — Я что-то не уверен.       Она вдавливает пальцы в плечи Осаму и подается вперёд, вжимаясь в его губы своими, кусая до крови, сталкиваясь зубами. Чуя чувствует улыбку самодовольной скумбрии сквозь поцелуй. Она шепчет ему прямо в глотку, между короткими выдохами, почти не отрывая своего рта от его:        — Как же я тебя ненавижу.       Чуя ощущает как губы и язык Осаму изгибаются, складывая буквы в ответном: «Я тебя тоже». Его руки забираются под рубашку, поглаживая голую кожу. Ладонь Осаму способна полностью накрыть её живот, и Чуя дрожит от осознания насколько он больше неё, и впервые не беситься от этого.       Хочется разреветься как мелкая девчонка от осознания насколько ей необходимо чувствовать себя нужной ему.       Дазай жмется к ней всем телом, тихо мурлыча:        — Если бы я знал, что тебя так приятно обнимать, то брал бы к себе в постель вместо игрушки каждую ночь.       Его пальцы шарят по спине, прижимая и прижимая, будто он пытается вдавить Чую в себя, что-то заткнуть в себе ею.        — Может мне тебя использовать вместо одеяла, — язвит Накахара, путая пальцы в каштановых волосах.       Его зубы зажимают кожу на шее, и Накахара вздрагивает, шипя:        — Ты мне синяков понаставишь.        — Это и есть моя цель.       Осаму присасывается к быстрому пульсу, и Чуя безуспешно давится стоном, елозя пальцами по сбитой обмотке бинтов, ощущая голые участки кожи.        — Чертова скумбрия, из-за тебя придётся таскать шарфы.       Дазай дёргает край рубашки, всасывая кожу поверх ключицы и тут же зализывает, шепчет, палит влажную кожу:        — Не вздумай, хочу чтобы все их видели и знали, что малышка Чу, только моя.       Накахара тянет его за волосы, отрывая от себя, и шипит в самодовольное лицо:        — Наглая скумбрия.       Осаму недобро ухмыляется ей, и Чуя, слишком хорошо зная это выражение лица, вся замирает — широкая ладонь партнёра скользит вдоль её ребер и талии, останавливаясь на бедре, сжимая. Рывком Дазай закидывает его на себя и поддаётся вперёд, вдавливаясь пахом в промежность Чуи. Внутри Накахары всё перекручивается, а в глазах напротив лишь хищный свет.        — Испугалась.       «Хватит меня подначивать, скотина» — шипит внутри своей головы Накахара, но внешне только тянет губы в усмешке.        — Интересно чего? Я что-то ничего не почувствовала.        — Как низко с твоей стороны, малышка Чу.       Осаму грубо дёргает её тело на себя, создавая трение в самых нужных точках соприкосновения. Очевидно всё таки задела. Несмотря на кучу загонов и мозгов, он всё ещё остаётся мужчиной, и Чуя не смогла затолкать в горло стон, выдающий ложь.        — Да…зай.       Рюноскэ замерзает в дверном проеме. Чуя не уверена в том, кого хочет убить больше. Осаму весь темнеет.        — Акутагава, напомни мне в следующих раз поработать над твоими манерами.       Растерянный мальчишка просто открывает и закрывает рот, прежде чем захлопнуть дверь и, вероятно, убежать очень далеко. Осаму ещё пару секунд сверлит взглядом закрытую дверь, и весь светлеет возвращая внимание Чуи.        — Про…, — он обрывается, очевидно, поняв по её лицу ответ.        — Я ведь могу делать с тобой, что угодно? Я вот решила просто взять и уйти, оставив тебя справляться дальше самостоятельно.       Накахара самодовольно ухмыляется вытянутому от удивления лицу напротив. Осаму быстро приходит в себя, растекаясь в странной улыбке.        — Всё таки боишься.       И ни капельки она не боится!        — Я не поведусь на эту фигню, скумбрия.        — Бооооишься, — мурлычит Осаму потираясь щекой о её грудь.        — Отстань!       Чуя буквально скатывается с дивана, кое-как пихая «слишком догадливую скумбрию» в сторону, и едва не на четвереньках отползает, пока напарник не успел её схватить, к выходу. Выскочив за дверь, она торопливо оправляет одежду с прической, и только после замечает мафиози, застывшего перед ней. Даже сквозь темные очки можно видеть какими глазами он смотрит на область её шеи. «Чертова скумбрия!»        — Накахара-доно, босс...       Мафиози прерывается, и Чуя, разумеется, знает, на кого тот смотрит за её спиной. Накахара покачнулась под весом бросившегося ей на спину напарника, и едва не задохнулась, когда длиннющие руки сжали тело.        — Ноги почти не держат, малышка Чу, ты такая жестокая.        — Я убью тебя.        — Я на это очень надеюсь. Так что там босс?       Мафиози заметно нервничает.        — Б..б.босс.