Ты — это я, только наоборот

      Чуя шипит и рычит что-то непонятное сквозь сведенные зубы — Дазай рядом, наблюдает, думает о том насколько уместно будет взять еë за руку. Может ли он это сделать? Но пока решения нет, можно вести привычную линию поведения:        — Чууууя-чан, как думаешь какая доза этого прекрасного обезболивающего смертельна?       Накахара дёргается, косится на него, а в еë глазах лунное затмение: зрачок поглотил радужку, оставив лишь тонкий обруч синевы. Осаму по-настоящему не по себе.         — Я определённо поспешил про прекрасное обезбаливающее.       Дазай смотрит на руку напарницы, что лежит как раз возле его, и сжимает, дрожащую и влажную — Осаму ощущает липкий страх, покрыющий спину.  Но ведь Чуя сильная, она справится, не умрет от болевого шока? Нет-нет. Осаму склоняется к Накахара, шепчет:        — Ещë совсем немного, Чиби, я поймаю этих идиотов и им придется рассказать что это за дрянь. Я заставлю.        Осаму льнет к плечу напарницы лбом, потираясь об обнаженное плечо. Еë пальцы стискивают его руку в ответ слишком сильно. Чуя давит из себя слова, и Осаму ощущает с каким трудом они ей даются:        — Я не сдохну от такого.        Глубокий вдох.         — Скумбрия.        Дверь открывается, и по многим причинам Дазай должен отпрянуть и сделать вид, что не мечтает забрать боль Чуи себе — но как он может? —, холодный расчет, всегда правивший им, уступил чувствам в груди, и Осаму только тянет:        — Бедная маленькая, Чиби, — прижимаясь к еë влажному плечу губами.        Мори становится рядом, смотрит, и в его глазах фальшивое сочувствие, куда отчетливей Дазай различает «теперь я точно знаю твою слабость». Осаму делает вид что не замечает этого.         — Что скажешь Босс?        — Мы сможем вычислить этот препарат и вывести из тела Чуи, но..        Дазай прерывает:        — Это займет время, которого у нас нет.        Мори игнорирует эту грубость.         — Но ты уже знаешь как мы поймаем виновных.        Осаму смотрит прямо в приветливое лицо(маску) Босса.         — Оооо, я всë знаю.        Он совсем не намекает на то, что ему известно о том, что Мори позволил наемникам подобраться к Чуе достаточно близко, чтобы отравить: Огай просто сделал из неë ловушку и повод для нападения, и заодно проверил Осаму. Гадкий-гадкий Босс Портовой Мафии.        — Дазай-сан!        Дверь едва не слетает с петель, когда в неë врывается Акутагава, весь взлохмаченный и едва дышащий.        — Мы..мы обнаружили их.        Осаму вскакивает, всë ещë удерживая мокрую руку напарницы.         — Взять живыми, всех, — после опускает взгляд на искажённое лицо Чуи, видя еë такую невозможно избавиться от желания посадить еë себе в сумочку и носить везде как карманную собачку. Дазай ловит себя на осознание, что боится еë оставить. Она действительно его уязвимость? И Мори это понял раньше него самого — гадкое осознание собственной недальновидность.         — Ты не будешь лично руководить миссией?        Босс лишь слегка тянет уголки губ вверх, и так внимательно смотрит, ожидая ответа, что Осаму осознает как много может обозначить его поступок сейчас: он покажет всю глубину его привязанности. Осаму возводит глаза к потолку.         — Мммм, — скашивает взгляд на Босса, — Почему же, буду. Вот! —, и достаëт рацию из кармана. Он крутит еë в руках, протягивая:        — Рюноскэ прискакал лично определенно из-за того, что ещë не перерос свою детскую влюбленность в Чую-чан. Так мило, правда?       Огай лишь улыбается, кивая. После он уходит, молча, в полной тишине, оставляя помещение тяжелым от напряжения. Осаму смотрит на Чую, думая о том, что простой человек давно бы умер, просто повезло что Чуя такая крепкая. Повезло Осаму.         — Ты ещë здесь, Акутага?       Обернувшись, Осаму видит лишь закрытую дверь, захлопнувшуюся мгновение назад.         — Ну вот мы и одни.       Чуя едва сейчас осознает реальность, и Осаму совсем не стыдно этим пользоваться: он опускается на кровать и, приподняв напарницу, садит себе на колени, прижимая к груди. Так спокойней, когда она полностью в его руках. Дазай хочет мурчать от удовольствия, потираясь щекой о макушку напарницы. Едва она ещë позволит ему такие вольности. Чуя судорожно дышит от боли.        — Бедная, маленькая, Малышка Чу — тянет он, качая Накахара в своих руках, поглаживая по взмокшим волосам, и тянет нараспев, почти колыбельная:        — Малышка Чу, ты не должна расслабляться даже в Штабе.       Еë прерывистые выдохи жгут кожу, даже сквозь ткань, а еë пальцы, руководимые разрядами боли, мнут и рвут одежду — Дазай совсем не против. Он прижимает Чую ближе-ближе к себе, и бездна в его груди почти замолкает.  Рация оживает:        — Дазай-сан, мы на месте, — хрипит она голосом Акутагавы.       Осаму смахивает со лба Чуи мокрую челку, протягивая в приемник:        — Построение Б. Начинайте.       После смотрит на лицо напарницы, покрытое испариной.         — Не переживай, Чуя, я обо всем позабочусь.       Осаму ведёт пальцем вдоль щеки Накахара.         — Буду охранять тебя тщательней.        Подушечка замирает на сухих губах, чуть нажимая.         — Не правильная ты какая-то собака, обычно это они охраняют хозяев, а не наоборот.       Чуя что-то бормочет в ответ, на грани рыка и стона.        — Ва, какая ты милашка!