Лжец! Лжец. Лжец?

      — Честно сказать, мне еще не доводилось приезжать на место преступления до того, как оно будет совершено. До вызова. — Чон Хосок, остановив служебную машину, но лишенную ярких опознавательных полицейских знаков, кроме находящейся на автомобильной панели выключенной мигалки, не торопился выходить. — Сколько у нас времени?       — Десять минут. — Чонгук, который сидел рядом, на пассажирском месте, сверялся с часами, затем повернувшись на заднее сидение. — Господин консультант, вы там как? Волнуетесь? Это же ваш первый выезд.       — Волнуюсь, но не жалею, что настоял на своем присутствии. Уверен, это будет полезный опыт. — Джин говорил как будто спокойно, и волнение выдавалось в нем лишь в коротком отрывистом придыхании, сопровождающем реплики.       — Не волнуйся, все будем делать мы. А ты будешь красивый, отвлекать и успокаивать своим присутствием потерпевших. Ну или потенциальных преступников. Как пойдет. Ладно, хватит сидеть — так мы ничего не высидим. — И следователь Чон, специализирующийся на кражах, быстро оправив пиджак, выскользнул из машины, сразу направившись к небольшому, но очень уютному и при этом стильному на вид двухэтажному дому, с открытой незастекленной верандой, внимание к которой привлекали разнообразные, но всегда лаконичные цветочные горшки с пестрым ассортиментом флоры.       Чонгук и Джин поспешили за ним, при этом Чонгуку пришлось вернуться в машину, так как он забыл свой стандартный набор для первичного осмотра места преступления. Формального, который заключался в сборе показаний, так как сбором основных улик занимались в основном эксперты. Джин же был налегке, оставив все личные вещи в машине. Оказавшись перед двустворчатой дверью, обозначающей вход, Чон Хосок позвонил в дверной звонок. И дверь открылась лишь спустя несколько минут.       — Чем могу помочь? — Высокий, очень средних лет мужчина с узкими плечами, обрамленными в светлую тенниску, с недоумением смотрел на молодых людей, затем заметив Джина, и его недоумение стало еще больше, как будто он теперь отчаянно пытался что-то вспомнить. — Мы с вами где-то встречались, я полагаю? Мне знакомо ваше лицо.       — Не думаю. — Джин вежливо улыбнулся. — По крайней мере, я с вами совершенно точно не знаком.       — Мистер Сато, мы к вам по делу. К нам поступило обращение по поводу кражи в вашем доме, которая должна будет случиться именно сегодня и именно сейчас. Понимаю, звучит странно, но мы обязаны проверить поступившую информацию и обработать это обращение.       На лице Хэчиро Сато появилась снисходительная улыбка.       — Разумеется, я понимаю. Что должны были у меня украсть? Проходите. — Он гостеприимно указал внутрь своего дома, и три доблестных мушкетера в штатском не стали заходить далеко в гостиную, остановившись в коридоре.       — Картина «Гуси», Альфреда Сислея. — Чон Хосок сверился со своими служебными записями, затем вопросительно посмотрел на мистера Сато, который широко и спокойно улыбнулся.       — О, эта картина действительно должна покинуть мой дом, но вполне легальным путем. В моей гостиной теперь находится покупатель, который будет покупать… её, как бы парадоксально это ни звучало.       — А можно посмотреть? Мы должны убедиться, что картина на месте. — Джин уверенно подал голос, встретив полное одобрение со стороны Хосока, который сам только намеревался это озвучить.       — Разумеется, господа. Она вот в этой комнате.       Мистер Сато указал на одну из дверей, которая как раз вела в гостиную, и Джин первым направился к единственной, украшающей стену и содержащей на себе гуся картине, напротив которой стоял низенький пожилой мужчина, внимательно изучающий полотно.       — Здравствуйте, хотите приобрести эту прелесть? — Джин встал рядом, и с дружелюбной улыбкой обратился к мужчине, который почему-то был не весел, вернув Джину тяжелый взгляд.       — Это не оригинал. У Сислея в углу каждой картины есть подпись черными чернилами, а здесь я не вижу ничего хоть мало-мальски напоминающего буквы. Я слишком давно занимаюсь коллекционированием и законным приобретением шедевров изобразительного искусства, чтобы не заметить это. Кто-то другой бы, возможно, не заметил, или заметил только после покупки, но не я. — Мужчина серьезно смотрел на Джина, как будто это Джин не поставил ту злополучную подпись, о которой он теперь говорил и которая встала между ним и приобретением картины.       — О, с этим вопросом вам лучше обратиться к хозяину. — Джин сделал шаг в сторону, и в следующее мгновение рядом с пожилым мужчиной оказался мистер Сато, до сих пор сохраняющий невозмутимый вид.       — Что такое?       — Мистер Сато, это подделка. Талантливый список, но не оригинал. И если за него вы просите такие деньги, вы мошенник. — Мужчина явно был очень раздражен и расстроен, в то время как Хэчиро Сато быстро снял картину с петель.       — С чего вы решили, что это подделка? Я могу ручаться за это полотно, потому что его подарил мой тесть, очень уважаемый… — Взгляд мистера Сато скользил по картине, и вот когда он достиг нижнего правого угла… — Что за…       Он поднес картину ближе к глазам, затем немного отдалил ее, и снова приблизил.       — Это подделка. Черт подери, это подделка!       Хэчиро Сато бросил картину на ковер, обернувшись к внимательно наблюдающему за происходящим Хосоку.       — Меня ограбили! Подлинник этой картины всё это время висел в моей гостиной! — Мистер Сато не выглядел теперь так спокойно и безупречно, как до этого.       — Кто-нибудь может это подтвердить? — Чон Хосок прекрасно знал, что нужно спрашивать в таких случаях, потому чувствовал себя и теперь совершенно спокойно.       — Разумеется! — После этого уверенного утверждения, он тут же на глазах скис. — Моя жена. Эта картина была подарком ее отца.       — А где теперь ваша жена? — Хосок уже делал первые пометки, которые служили лишь черновиком для обязательного в рамках формальной процедуры допроса.       — На работе. Она работает в картинной галерее. Заканчивает в восемь вечера.       — Хорошо, мы потом вызовем ее для дачи показаний. — Хосок сделал шаг в сторону от мистера Сато, обратившись к Чонгуку. — Вызови эксперта, найди двух понятых и принеси мне из служебной машины кейс с инструментами.       Чонгук тут же кивнул и скрылся, в то время как Хосок подошел к потенциальному покупателю.       — Прошу прощения, как вас зовут?       Мужчина сразу оправился, выпрямив спину и важно расправив плечи.       — Лин Донгджин. К вашим услугам. — Он вежливо наклонил голову, и Хосок ответил ему тем же.       — Мистер Лин, мне нужно записать ваши данные. Пока будет идти расследование по поводу кражи, мы не будем вас беспокоить. Но в случае отсутствия состава преступления по факту кражи, сразу возникнет другой состав преступления, по факту мошенничества.       — Да, я прекрасно все понимаю и готов в любое время оказать помощь следствию! — Мужчина уверенно кивал.       — Большое спасибо. Всегда приятно такое рвение к сотрудничеству. — Хосок очаровательно улыбнулся, затем вновь вернув себе серьезность. — Мне нужен ваш паспорт и контактные данные.       И пока мужчина стал рыться в карманах, Хосок обратился к хозяину дома, который теперь сидел на диване в очень напряженной позе.       — Мистер Сато, прошу вас ничего здесь не трогать и не покидать дом. Теперь это место преступления, и сохранить его в целостности в ваших интересах.       — Да, я все понимаю. — Хэчиро Сато кивнул, явно теперь пребывая глубоко в своих мыслях.       И как только, после полной регистрации формальностей, покупатель был отпущен, а Чонгук вернулся с понятыми, которые также были занесены в протокол, началась серьезная работа, которая продолжилась после того, как оперативно прибыл еще один эксперт, сразу приступивший к поиску улик, сбору отпечатков и всего остального, что должно было, нет, просто обязано было помочь найти преступника. И за всем этим Джин наблюдал со стороны, с нескрываемым любопытством, не решаясь привлекать к себе внимание и прерывать скрупулезный рабочий процесс.

***

      — Мистер Ким, вы свободны. — Получив известие о том, что кража действительно была совершена, Юнги, чтобы затем не нарваться на служебное расследование, поспешил заняться вопросом освобождения потенциального подозреваемого, который теперь был совершенно невиновен. — Однако, ваши показания еще могут понадобиться, потому я выдам вам подписку о не выезде, которую мы сразу аннулируем, как только все прояснится.       — Я всегда готов сотрудничать со следствием и обещаю, что буду тщательно выполнять все предписания. — Молодой человек, безупречность которого успела немного помяться за проведенное в камере время, выглядел настолько серьезным и убедительным, насколько уставшим.       — Спасибо. Пусть это является вашим гражданским долгом, но такая готовность помогать правоохранительным органам всегда радует. — Юнги быстро заполнял за столом дежурного нужные бумаги, пока Тэхен внимательно за ним наблюдал. — Прошу. Здесь ваша подписка и пропуск. Вы свободны.       — Большое спасибо. — Тэхен взял протянутые ему бумажки, затем прямо посмотрев на Юнги. — Скажите пожалуйста Джину, что я с ним обязательно еще увижусь. Нам нужно многое обсудить.       — Звучит как угроза. — Юнги, вспомнив о том, что Ким Тэхен был не только потенциальным подозреваемым, но и бывшим любовником его друга, которого он вероломно обманул, теперь насторожился. — Я понимаю, что это не мое дело, но если вы действительно испытываете к нему теплые чувства, не лезьте. Он уже успел это пережить, и заставлять его переживать это снова будет не слишком гуманно. Если не сказать жестоко.       Тэхен молчал, уставившись на Юнги, но, очевидно, его в этот момент не видя, пребывая в своих мыслях. Из которых он достаточно быстро вышел.       — Спасибо, что заботитесь о нем. Я рад, что он смог найти друга, успев потерять… Всего доброго.       И Ким Тэхен, закинув пиджак на плечо, неспешно двинулся к выходу. А Юнги подумал о том, что любовь, даже если она между мужчинами, вещь такая же ненадежная, как разнополые чувства. И здесь он вспомнил об Айонг. И мысль эта вызвала на его лице улыбку. А ведь мысли о женщинах слишком давно не вызывала в нем положительный отклик… Возможно, он уже встал на путь исцеления.

***

      — Мистер Сато, скажите, когда, как вы думаете, могло быть совершено ограбление? — Чон Хосок расположился в допросной, перед протоколом, пока без диктофона, но с записями, которые он сделал на месте преступления, и теперь спокойно смотрел на Хэчиро Сато, который был расстроен, но, кажется, вполне уверен в себе.       — Вчера. Я могу с уверенностью сказать, что на стене в моей гостиной висел подлинник. Вплоть до восьми часов вечера, когда мы с женой отправились на ужин с ее отцом, до этого заехав в галерею. — Уверенность мистера Сато в большей степени подкреплялась его подозрениями, в которых теперь он был уверен, но он, разумеется, не сказал об этом следователю.       — Когда вы вернулись?       — Около десяти часов вечера.       — Вы проверяли картину?       — Нет, мы с женой почти сразу отправились спать.       — Вернувшись домой, вы не заметили ничего необычного? Ночью вас ничего не насторожило или не привлекло ваше внимание?       — Нет, все было спокойно. Ничего экстраординарного. У нас электронная система защиты, и если бы было какое-то вторжение, мы бы узнали об этом первыми.       — Да, мы уже ведем проверку по данному факту. — Чон Хосок сделал несколько пометок. — Скажите, у вас есть подозреваемые? В вашем окружении есть люди, которые могли бы желать вам зла?       — Есть. Вчера, то есть за день до сделки, я встретился с молодым человеком, которого помог посадить за решетку, по статье мошенничество — он продавал списки картин не разбирающимся в живописи простакам за большие деньги. Он знал, что у меня есть оригинал картины Сислея «Гуси», а также то, что я одно время занимался продажей живописных творений. Даже если он не подозревал о том, что должна была свершиться сделка, украсть картину и заменить ее списком было отличной возможностью выиграть время, прежде чем пропажа обнаружится. Плюс ко всему, он при мне упомянул о том, что справедливость рано или поздно восторжествует, намекая на то, что он был осужден несправедливо, хотя все улики были однозначными и мои показания тогда ничего не решали.       — Вы думаете, что он может быть причастен к ограблению?       — Да, это единственный человек, которого я могу подозревать. Кто знает, чему он успел понабраться, сидя в тюрьме, и с кем успел завести знакомства. — В спокойном голосе Хэчиро Сато явственно чувствовалось отвращение, которое он и не пытался скрыть.       — Как его зовут?       — Ким Тэхен. Он был моим студентом, но закончить обучение ему не довелось.       — Хорошо, мы проверим эту информацию. На сегодня это все. Как только будут результаты назначенных экспертиз, мы с вами свяжемся. И в ближайшее время вызовем вашу жену.       После этих слов Хэчиро Сато стал не в пример напряженнее чем до этого.       — Следователь Чон, я хочу быть с вами откровенным, и надеюсь, что это будет вознаграждено.       — Откровенность в ваших интересах. Я слушаю.       — Картина, которую я собирался продать, является подлинником и подарком моего тестя. Она была дорога моей жене, но у меня возникли… финансовые трудности и… В общем, я планировал продать оригинал, а в гостиной повесить ее копию, чтобы моя жена ничего не заподозрила.       Чон Хосок про себя думал, что эта подробность является отличным штрихом к психологическому портрету потерпевшего, однако ему нельзя было на работе проявлять свое личное отношение. К чему бы то ни было. Хотя теперь отчаянно хотелось.       — Я бы хотел попросить вас, если это возможно, не говорить моей жене о продаже картины. Её все равно украли, а копию вы изъяли, и значит… Просто я не хочу рушить свой брак. Я понимаю, что поступил ужасно с моральной точки зрения и нечестно по отношению к супруге, но я хотел бы получить возможность выяснить и уладить это лично и самостоятельно, без посторонней помощи.       — Все, что мне нужно узнать — то, что в вашей гостиной действительно находился подлинник картины. Всё остальное меня не касается и остается на вашей совести. — Чон Хосок вновь сделал несколько пометок, внутри себя уже не стесняясь испытывать негативные эмоции и выдавать отрицательные оценки нравственному портрету мистера Сато. — На этом всё или у вас есть ещё что поведать следствию?       — Есть. В моем кабинете, в университете, хранится копия картины, которую я собирался поместить на место проданного оригинала, сразу после завершения сделки. Вы можете проверить это и удостовериться, что я говорю правду. Никто из моего окружения не знал, что она находится там. Я только вчера, после возвращения из рабочей поездки, был на своем рабочем месте, и теперь совершенно уверен в своих показаниях.       — Хорошо, мистер Сато. В таком случае, как только будет подтверждено, что вы являлись обладателем подлинника, мы проверим проведем обыск в вашем рабочем кабинете. — Чон Хосок спокойно делал пометки, затем подняв задумчивый взгляд на потерпевшего. — Если копия до сих пор находится у вас, откуда появилась копия в вашей гостиной?       — Ким Тэхен очень талантливый художник. Уверен, ему не составило труда написать список. Особенно, если учесть его прошлый опыт. Но здесь возникает вопрос, как ему удалось проникнуть в мой дом… Но это уже ваша работа, и, уверен, вы найдете ответы на все вопросы. — Разумеется. Допрос окончен. — Чон Хосок выключил диктофон. — Вы свободны.

***

      Джин отправился после рабочего дня домой, и теперь у Юнги была возможность провести первое в своей жизни нормальное свидание, на мысль о котором его, стоит отметить, натолкнул этот самый Джин. И Юнги теперь стоял с небольшим букетом розовых лютиков на обозначенном заранее месте встречи. Обозначенном заранее для него и Джина, но теперь получится сюрприз.       Вообще, Юнги даже свой жене, с которой прожил без малого полтора года, дарил цветы только по праздникам, считая эти траты совершенно бесполезными. Нет, Юнги не был жадным, просто у него не было желания дарить именно цветы. Он мог подарить шоколад, билеты куда-нибудь, книгу или какой нибудь приглянувшийся ему предмет гардероба или аксессуар, но не цветы. Но Джин сказал, что Айонг любит цветы. А Юнги нравилась Айонг, и он теперь хотел попробовать изменить что-то в стратегии своих ухаживаний, которые… были слишком прямолинейными. Наверняка, сказывался тот факт, что он теперь успел слишком хорошо отдохнуть и забыться после ставшего невыносимым в последние полгода брака. И теперь хотел внимания. Женского.       — Юнги? А… — Быстро и незаметно подкравшаяся девушка, на которой были узкие черные джинсы с прорезями на коленях и такая же в тон просторная джинсовая куртка, под которой можно было рассмотреть черный, явно шелковый, если верить его блеску, топ, выглядела растеряно, смотря большей частью на букет, чем на не успевшего сменить рабочий костюм Юнги, которому нравилось ее замешательство и особенно то, как она выглядела.       — Это тебе. У нас свидание. — Он протянул ей цветы, а затем сразу же направился вниз по улице, которая теперь постепенно начинала подсвечиваться яркими витринами и источавшими теплый желтый электрический свет фонарями.       — А где Джин? — Девушка быстро поравнялась с Юнги, продолжая то и дело погружать свой хорошенький носик в розовые бутоны. — Спасибо, очень красивые цветы.       Юнги замедлил шаг, внимательно посмотрев на Айонг.       — Сейчас я скажу тебе то, что никто и никогда от меня не слышал. Даже моя замечательная супруга, которая особенно замечательна потому, что стала бывшей. Супругой. — Юнги набрал в легкие побольше воздуха. — Эти цветы не красивее тебя. И наверняка пахнут хуже. О насекомых я вообще молчу… В общем, ты выигрываешь по всем статьям.       Девушка серьезно смотрела на Юнги, а затем заливисто рассмеялась, одной рукой прижимая к груди букет, другой — схватившись за плечо Юнги, который теперь широко улыбался, затем, когда девушка выпрямилась, деликатно взяв ее за талию и направив дальше.       — Какой план? — Айонг теперь не могла скрыть свою улыбку, которая совершенно не желала сходить с ее теперь порозовевшего личика.       — Будем гулять, а потом, когда я буду провожать тебя домой, зайдем куда-нибудь согреться. — Юнги не очень любил гулять, но теперь на самом деле стояла волшебная погода, которой грех было не воспользоваться. Тем более, он не терял надежду, что им удастся устроиться на какой-нибудь запрятанной в тени лавочке, чтобы вдоволь пообжиматься. Кажется, это было романтично. По крайней мере, это была та романтика, которую Юнги вполне мог себе позволить.       — Ты принес мне букет, зная о том, что мы будем всё это время гулять, и всё это время я должна буду носить его в руках? — Айонг рассуждала логически и очень серьезно, смотря себе под ноги.       — Ну… Страдай. — Юнги пожал плечами, и Айонг поднял на него взгляд, который сопровождался хитрой улыбкой. — Вообще, план найти лавочку подальше от посторонних глаз и надолго на ней приземлиться. Только ради того, чтобы тебе не приходилось таскать в руках эти цветы.       — Нет уж, мы пройдем всю набережную туда и обратно. Ничего, букет не тяжелый и очень красивый. Мне будет несложно. — Айонг самодовольно улыбнулась, увидев, как недовольно надулись щеки Юнги.       — Это плохой план. Воспользуемся моим.       — Нет уж, милый, гулять так гулять. — Девушка вспорхнула на невысокий бардюр, сразу протянув Юнги руку, которую он послушно взял, теперь помогая Айонг сохранять равновесие.       — Милый? Хорошо. Твоя взяла. Если тебе будет это приятно. — Юнги буркнул себе это под нос, не желая показывать то, что он уже готов был идти у нее на поводу.       — Очень милый. — Айонг смотрела себе под ноги, затем подняв взгляд и посмотрев куда-то в даль. — Мужественный и… красивый. Да. И вредный.       Юнги отчаянно краснел, решив, что ничего не будет отвечать, просто крепче взявшись за изящную ручку.

***

      — Это была любовь, я могу тебе сказать с полной уверенностью. — Айонг облокотилась на спинку скамейки, вытянув успевшие устать, несмотря на то, что находились в кроссовках, ноги, чуть зябко запахнув на себе слишком тонкую, как оказалось, джинсовую куртку и проверив аккуратно расположившийся рядом букет. — Я видела Джина в отношениях, потому что была с ним в отношениях, и вот со мной и с Тэхеном это было небо и земля.       — Подожди, что? Ты встречалась с Джином? — Юнги, который сидел рядом, теперь сменил свою расслабленную позу, и положил локти на колени, сцепив перед собой руки.       — Да, целых три месяца, при том, что до этого мы с ним были знакомы около… Четырех лет. Плюс-минус. — Девушка спокойно пожала плечами. — Отношения у нас не получились, зато дружба продолжилась, и продолжается до сих пор, чему я не могу не радоваться. Потому что он замечательный. И когда случилась эта маленькая трагедия…       — Когда Тэхена посадили? — Юнги услышал всё, что было нужно по поводу отношений Айонг с Джином, потому вновь позволил себе расслабиться, опять откинувшись на спинку скамейки.       — Да. Он тогда просто выпал из жизни. Ну, знаешь, когда у тебя любовь, всё вокруг всегда подсвечивается розовым и ты не видишь ничего, кроме своего личного, теплого и тщательно оберегаемого от всего счастья, которое заключается в другом человеке. Хотя, ты сухарь, так что может тебе это не знакомо, но тогда поверь мне на слово. — Девушка прямо посмотрела на Юнги, который ответил ей очень недоумевающим взглядом.       — С чего ты взяла, что я сухарь? — Он возмущенно сузил и без того по-кошачьи узкие глаза.       — Если бы не был сухарем, давно бы предложил мне свой пиджак. Как джентльмен. У меня нос даже холодный. Хочешь потрогать? — Айонг быстро коснулась рукой собственного носа, чтобы удостовериться, что он не успел согреться.       Юнги оторвался от деревянной спинки, наклонился к Айонг, которая была очень решительно настроена завоевать его пиджак, и вместо того, чтобы проверять нос уже зависшими в воздухе пальцами, коснулся ими щеки, очень нежно поцеловав приоткрытые в намерении что-то выдать губы. И Айонг замерла, не решаясь ни проявить инициативу, ни дать отпор, лишь послушно следуя за деликатно касающейся её рукой, мягко руководившей поцелуем.       — У тебя пальцы холодные. — Она открыла глаза, заметив во взгляде Юнги немой вопрос. Наверное, он как раз ждал реакцию на свое смелое действие.       — Поэтому... Я не дам тебе свой пиджак. — Юнги откинулся на скамейку, а затем отставил левую руку. — Иди сюда, сама грейся.       — Какой ты невыносимый! Теперь я понимаю, почему жена от тебя сбежала. — Девушка забавно надула губки, и Юнги широко улыбнулся.       — Быстро давай — тепло выходит. Или будешь сидеть с синими губами.       Айонг что-то проворчала себе под нос, максимально глубоко зарывшись в свою уже почти переставшую греть джинсовую куртку, а потом быстро и решительно устроилась у Юнги под боком, закрыв глаза, чтобы не видеть его самодовольную улыбку. Которая сопровождалась расположившейся на ее плече рукой, которая крепче прижимала остывшее тельце. И девушка не без удовольствия ощущала себя в надежных руках.       — Продолжай. — На этот раз в голосе Юнги отчетливо послышалась почти нежная мягкость, такая же, как его поцелуй, и Айонг сразу поняла, что приняла верное решение, доверив ему свой теплообмен, чуть крепче прижавшись к мужской груди.       — В общем, между ними были серьезные чувства, и я очень ждала того момента, когда они, наконец, съедутся, настолько очевидной была их любовь. Но не тут-то было. И весть о том, что его посадили, причем, поймав с поличным, была не то чтобы громом среди ясного неба… Это была снежная лавина, сошедшая где-то на Лазурном берегу. Даже для меня, а что уж говорить о Джине. Он по началу держался, пытался выяснить что-то, а потом просто сник. Кажется, ну подумаешь, мошенничество: продал картину, сел на сравнительно небольшой срок. Не убил же никого, правда? Хотя я до сих пор не могу поверить, что Тэхен действительно был виновен. Однако... Здесь было другое. У Джина просто обрушился однажды выстроенный сердцем образ. Этот арест, причем, с полным признанием вины, был слишком неожиданным и при этом как будто завершающим штрихом к портрету Тэхена. Штрихами, которые в один момент перечеркнули все то, что до этого вызывало любовь. Но любовь бесследно не проходит, особенно первая. И я не хочу вдаваться в подробности, но на стажировку в Штаты я поехала только тогда, когда он отошел. Разумеется, такое не так то просто пережить, как хотелось бы, но он хотя бы перестал каждый раз при встрече излучать безысходную тоску. Просто немного выцвел. Но, уверена, это не может длиться вечно.       — Может, его с кем-то познакомить? Ну… — В голосе Юнги слышалась растерянность и замешательство. — Правда, у меня вообще на примете нет… ну этих… ну которым нравятся мужчины.       Айонг приподнялась, чтобы теперь прямо посмотреть в глаза Юнги.       — Что ты так смотришь на меня? Я не гомофоб. И тоже хочу, чтобы Джин был весел. Честно признаться, он с самого нашего знакомства казался мне временами... немного печальным. Да. Даже когда смеялся своим скрипучим смехом, как будто в ближайшем радиусе кто-то решил помыть окна.       — Да что ты придумаешь? — Айонг улыбнулась, вновь вернувшись на плечо и неожиданно почувствовав, как в ее волосы на макушке зарылся нос, и от такой внезапной нежности, особенно от Юнги, голос стал звучать непривычно мягко, без задорного звона. — Нормально он себя ведет. Просто может быть чуть счастливее. И я… Подумаю, что с этим можно сделать.       — Я тоже могу быть чуть счастливее между прочим.       — Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловала? — Айонг замерла.       — Нууу… Вообще я думал о том, чтобы пойти куда-нибудь перекусить, потому что согревание тебя тратит у меня слишком много энергии…       Айонг засмеялась, спрятав лицо у Юнги, который был очень доволен собой, на груди.       — Вообще, я еще должен был сказать, что ты угощаешь. Так было бы смешнее.       Девушка подняла голову, и сразу заметила, что ореховые глаза теперь отдавали особой теплотой, которая согревала так же, как мужественные руки.       — Договорились. Но ты будешь мне должен. — Девушка привстала, теперь упираясь двумя ладошками в бедро Юнги и очень хитро смотря на него из-под своих пушистых ресниц.       — Натурой отдам. — Он самодовольно улыбнулся, кажется, вновь намереваясь приложиться к блестящим раскрасневшимся губам девушки.       — Я подумаю.       И появившаяся на лице улыбка, которая повторилась в хитром прищуре, сразу смогла воодушевить Юнги на романтические подвиги. Ладно, Ну хотя бы издали похожие на романтические. И на самоотверженный, и при этом максимально нежный и сладкий поцелуй, который должен был передать теперь все только зарождающиеся между ними романтические чувства, он уже успел достаточно воодушевиться.

***

      Джин припарковал машину, взял свою рабочую сумку и неспешно, тщательно поставив автомобиль на сигнализацию, направился в сторону дома. Длинный насыщенный день, который теперь требовал качественного отдыха. На этой мысли, открыв тяжелую деревянную дверь, он оказался у лифта, сразу нажав на кнопку его вызова. Он сегодня позволит себе ничего не делать. И ни о чем не думать. Лифт остановился на его этаже, и Джин сразу потянулся к карману пиджака, чтобы достать из него ключи от собственной квартиры, которые он уже спустя мгновение пытался приладить к замочной скважине.       — Я успел сгонять домой и переодеться, пока ждал окончания твоего рабочего дня. — Уверенные руки оказались на талии, нетерпеливо и очень пренебрежительно откинув полы пиджака. И Джин улыбнулся самым довольным и счастливым образом.       Он позволит себе ничего не делать и ни о чем не думать, потому что у него, наконец, появилась компания, которая неторопливо и слишком чувственно губами касалась его беззащитно тонкой кожи за ухом, медленно спускаясь по шее, языком проверяя каждый миллиметр… Нет, кажется, сегодня всё же Джину придется кое-чем заняться. Кое-кем.