***
— Здравствуйте, миссис Сато. Прошу, проходите. — Чон Хосок, который теперь находился в своем кабинете, а не в допросной, поднялся, как только на пороге появилась растерянная молодая женщина, смятение которой слишком явно контрастировало с той безупречной элегантностью, что транслировал ее образ. — Добрый день. — Миссис Сато коротко поклонилась, и сразу прошла к предложенному ей стулу. — Извините пожалуйста, что я не пришла раньше — просто в галерее, где я работаю, готовится новая экспозиция, и я… Не могу оставить картины. Она немного нервно улыбнулась, как-будто только сейчас вспомнив о том, что лишь три дня назад приключилось в их доме и по какому поводу она теперь оказалась в полицейском участке. И Хосок поспешил ободряюще улыбнуться. — Я понимаю, миссис Сато. Мы быстро справимся. Я задам вам несколько вопросов, под протокол, и данные вами показания вы потом продублируете письменно. После мы возьмем ваши отпечатки пальцев, чтобы исключить их из числа тех, что были нами обнаружены в вашем доме, на месте кражи. — Да, хорошо, я всё поняла. — Женщина решительно кивнула, демонстрируя полную готовность никак не препятствовать следствию. — Скажите, откуда в вашем доме появилась картина Альфреда Сислея «Гуси»? — Это был подарок моего отца. Он уважаемый коллекционер и владеет галерей, в которой, собственно, я и работаю. Эту картину он приобрел, когда мне исполнилось пять лет, дав обещание, что она будет висеть в моем доме, когда я сама решу создать семью. — Сказав это, миссис Сато остановилась, и по ее аристократически красивому, но болезненно бледному лицу было понятно, что она теперь боролась со своими эмоциями. — Эта картина… Она очень дорога мне. И здесь Чон Хосок вспомнил о поведанном ему до этого плане Хэчиро Сато продать оригинал и заменить его копией, и в его душе против его собственной воли сразу поднялась волна праведного негодования. Это был слишком циничный поступок, особенно, в отношении собственной супруги. — Есть какие-то подтверждения того, что в вашей гостиной висел оригинал? Я не сомневаюсь в вашей честности, но для следствия одного честного слова мало. Женщина нервно выдохнула, а затем нерешительно кивнула, тут же задумавшись, что отразилось на ее лице сосредоточенно поджатыми губами. — Мой отец всегда помечает купленные картины, оставляя особые метки, так, чтобы никак не испортить бесценное творение. Насколько я помню, на «Гусях» был номер, выбитый на деревянном подрамнике, в том месте, где от него отошел холст. К сожалению, я не помню, какой именно, но эта информацию записана и у моего отца, и у Хэчи… — Женщина осеклась, затем виновато улыбнувшись. — Мистера Сато, моего супруга. — Записана? Есть какой-то письменный источник, в соответствии с которым мы сможет идентифицировать найденное нами полотно? — Чон Хосок внимательно делал пометки, в то время как миссис Сато смотрела на него с некоторым недоумением. — Разумеется. Мой муж — очень щепетильный человек и привык записывать буквально всё. Я сама лично однажды подарила ему толстый ежедневник в кожаном переплете, с золотым тиснением, которым он до сих пор пользуется, насколько я могу знать. И он при мне записывал туда данные с картины, по совету отца, прежде чем заключить её в раму. Я запомнила это, потому что отец предлагал нам сделать экспертно заверенное подтверждение подлинности картины, но муж сказал, что он доверяет отцу больше, чем экспертам. Тем более, мы не собирались продавать эту картину, хотя, как оказалось, такие документы нужны не только для… — Молодая женщина остановилась, и опустила голову, явно пытаясь сдерживать свои эмоции, проявление которых теперь было, по ее мнению, неприлично. — Миссис Сато, скажите, данные записи находятся в вашем доме? — Нет, в его рабочем кабинете, в Академии. Знаете, раньше я приезжала туда только к отцу — он ректор этого учебного заведения и именно по его протекции муж занял место декана. А потом… Я тоже получила место на полставки, уже для того, чтобы чаще видеться с мужем. — Увидев, как округлились глаза следователя, после слов о том, что ее отец был ректором, который устроил на работу её мужа, женщина, отпустив свою ностальгию, немного самодовольно, но без какого бы то ни было излишнего гонора, улыбнулась. — Да, как я говорила, мой отец очень уважаемый человек в художественной среде. И именно поэтому уже можно быть уверенным, что в нашей гостиной висел подлинник Сислея. — Глаза женщины внезапно заблестели, придав ее прямому, устремленному на следователя Чона взгляду выразительной тоски. — А есть шанс, что вы сможете её отыскать? И следователь Чон взял паузу на размышление, невольно подумав о том, что теперь становилось понятно, почему Хэчиро Сато не желал портить отношения с женой. Из-за влиятельного тестя. — Миссис Сато, я буду с вами откровенен. Судя по тому, что в вашем доме мы, в ходе оперативной проверки, не смогли найти ни следов взлома или преступного проникновения, ни каких бы то ни было улик, указывающих на свершенное преступление… Работал явно профессионал. Однако, я могу вас уверить, что мы сделаем всё, от нас зависящее, чтобы отыскать эту картину, которая так дорога вам. Молодая женщина немного вымученно улыбнулась. — Скажите, миссис Сато, ваш муж когда-либо занимался продажей картин? — Разумеется, Чон Хосок не собирался пренебрегать необходимыми вопросами из-за озвученной потерпевшим Сато просьбы скрыть всё от своей жены. — А почему вы спрашиваете? — Миссис Сато с недоумением посмотрела на следователя Чона, затем правда сразу согласно кивнув, очевидно, смирившись с важностью заданного вопроса без объяснений. — Я знаю, что он частенько навещал галерею отца, но не могу ничего сказать по поводу его деятельности помимо преподавания в Национальной художественной академии. Он никогда не делился со мной ничем подобным. — Нам нужно будет провести обыск в рабочем кабинете вашего мужа. Обязательно, согласно форме, будет предоставлен ордер, заверенный прокурором и... — Но ведь мы добровольно сотрудничаем со следствием… — очевидно, миссис Сато напугали слишком официальное «обыск» и «ордер», а затем в ее взгляде появилось сомнение. — И причем здесь рабочий кабинет мужа к произошедшей в нашем доме краже? — Нам необходимо будет проверить показания, которые дал мистер Сато. И найденные улики, чтобы их можно было затем использовать на суде в качестве доказательств, должны быть изъяты должным образом. Чистые формальности. — Я… Понимаю. И насчет его показаний спрошу у супруга лично, чтобы не смущать следствие. — Во взгляде миссис Сато все еще было сомнение, но затем оно заслонилось какой-то внезапно пришедшей ей на ум догадкой. — Сейчас в Академии сложно найти кого-то, потому что теперь студенты не учатся, пока что, и подавляющая часть педагогического состава находится в отпусках, потому с обыском могут возникнуть сложности. Но… — Миссис Сато задумалась, так как вслед за догадкой ей на ум, кажется, сразу пришло и решение. — С этим не будет проблем. В Академии я занимаюсь организацией внеаудиторных занятий для студентов, и, несмотря на то, что теперь так же нахожусь в отпуске, обязана помочь следствию. Свяжитесь со мной за день до вашего визита, и я смогу договориться, чтобы вас встретили и проводили к месту. — Большое спасибо, миссис Сато. Думаю, мы закончили, и теперь необходимо всё сказанное вами изложить на бумаге. И особенное внимание, пожалуйста, уделите записям вашего мужа, о которых вы сегодня упоминали. — Следователю Чону не терпелось с ними познакомиться, особенно в свете того, что Хэчиро Сато не посчитал нужным упомянуть о них.***
— Миссис Ченг, вы согласитесь быть понятой? Стандартная процедура, нам просто нужно будет по всем правилам запротоколировать то, что мы обнаружим. — Чон Хосок обращался к очень серьезной на вид пожилой женщине, в темных волосах которой, собранных в строгую прическу, проглядывали седые волосы. — Разумеется, господин следователь. — Ее губы были поджаты, и по всему выражению лица было понятно, что она не испытывала восторга от внезапно свалившихся на нее обязательств по сопровождению внезапно нагрянувшего следствия. — Миссис Сато попросила меня оказать вам помощь и поддержку, и я не хочу ее подводить. Поэтому, я к вашим услугам. — Большое спасибо. Для соблюдения процедуры нам нужно двое понятых. Вы можете найти еще одного человека? — Хосок оглядывался, не рискуя пока проходить дальше дверного проема в только что открытый для него кабинет декана Сато. — Он должен быть совершеннолетним, иметь при себе паспорт, а также не состоять с вами ни в каком родстве, чтобы исключить совпадение фамилий и мест регистрации. — С этим точно не возникнет проблем. — Миссис Ченг серьезно кивнула, и Хосок сразу понял, что она сможет найти лучшего кандидата. — Я могу идти? — Спасибо. Да, только до этого закройте, пожалуйста, кабинет. Чтобы всё было честно, чисто и прозрачно. — Чон Хосок улыбнулся, но миссис Ченг ответила ему лишь сухим и безэмоциональным кивком. Следователь Чон остался один в приемной, но вскоре кампанию ему составил Чонгук, который очень старался теперь скрыть свое сбившееся от слишком стремительного и торопливого появления дыхание, в руках держа чемоданчик с необходимыми для изъятия вещественных доказательств инструментами. — Итак, Гук, нам необходимо найти картину, которую мы изъяли на месте кражи, а также коричневый кожаный ежедневник, с золотым тиснением на обложке. — Чон Хосок тщательно сверялся со своим до этого составленным протоколом. — Процедура стандартная: находишь улику, подзываешь обоих понятых и… — Я знаю. — Чонгук очень решительно кивнул, наконец, дорвавшись до серьезной работы. — Я отличник на курсе и, обещаю, не подведу тебя! — Хорошо. — Хосок улыбнулся, но затем все же строго пригрозил оперативнику пальцем. — Если в чем-то будешь не уверен — сразу зови меня! Не бойся спрашивать, потому что намного страшнее ошибаться. Суд и следствие тебе это не простят. Чонгук кивнул, и Хосок открыл рабочий кейс, поставив его на стол, достав оттуда два пластиковых пакета, один внушительных размеров, в который должна была поместиться целая картина, и другой — намного меньше, для записей. Спустя непродолжительное время вернулась миссис Ченг с высоким мужчиной средних лет, в деловом костюме, который то и дело поправлял свои очки в тонкой металлической оправе, очевидно, испытывая волнение, а также сразу напомнил Хосоку какого-то знаменитого актера, имя которого он теперь никак не мог вспомнить. — Это мистер Пак. Он преподает здесь. Мужчина с энтузиазмом пожал руку Хосоку. — Честно признаться, мне всегда хотелось побыть понятым. — На его мужественно остро очерченном лице теперь очень отчетливо выдавалось волнение и неподдельный энтузиазм, который заставил Хосока улыбнуться. — Надеюсь, что мне удастся справиться с этой ролью! — Уверен, что удастся. Прошу, мой коллега должен заполнить ваши данные. — Следователь Чон указал в сторону Чонгука, который уже вооружился нужными бумагами и явил на своем лице улыбку, заметив плохо скрываемое теперь воодушевление мистера Пака. Вообще, это было весьма забавно — наблюдать такой энтузиазм у людей относительного того дела, которое уже успело тебе надоесть. Ладно, Чон Чонгук действительно хотел быть полицейским, потому, не надоесть, а… Стать рутиной. Да, так будет правильнее. И после всех улаженных формальностей, а также необходимого краткого инструктажа, все вошли во вновь открытый с помощью серьезной миссис Ченг кабинет. — Прошу вас внимательно наблюдать за тем, что теперь будет происходить. Если у вас будут какие-то вопросы по поводу процедуры проведения обыска, сразу задавайте. — Увидев на лицах свидетелей решительное согласие, Чон Хосок, надев перчатки и проверив, чтобы Чонгук также не забыл об этом, приступил к осмотру. Чонгуку он доверил поиск картины, к которому он должен был приступить сразу после завершения оформления протокола для дальнейшего заполнения, пока сам направился к письменному столу, на котором был образцовый порядок. Он стал максимально аккуратно выдвигать ящики, заметив, что к нему тут же направилась миссис Ченг, очевидно, чтобы проследить за тем, чтобы все происходило по правилам. После дела со страховкой, Хосок успел настолько выдрессироваться, что у него не было никакого волнения по этому поводу. Он знал процедуру как свои пять пальцев. Десять пальцев. Двадцать пальцев, включая ноги. — Мистер Чон, подойдите сюда. — Хосок аккуратно извлек из одного из ящиков подходящий под описание ежедневник. — Господа понятые, это первая улика. Чонгук тут же взялся за заполнение протокола, тщательно стенографируя то, что говорил Хосок, теперь под пристальным взглядом свидетелей листая ежедневник, считая страницы, в том числе те, что были пустыми и те, на которых находились пометки. Это было кропотливое и не быстрое дело, но это было необходимо для того, чтобы исключить возможность вырывания страниц, добавления страниц и прочие вещи, которые потенциально могли испортить вещественные доказательства и пустить следствие по ложному следу. — Господа понятые, попрошу вас изучить составленный протокол и подписать его. — Чон Хосок аккуратно упаковал ежедневник в пластиковый пакет, тут же его запломбировав. — Если вы согласны, что все мной изложенное было зафиксировано в должной форме. Миссис Ченг и мистер Пак, который теперь выглядел особенно сосредоточенно, как будто, теперь только поняв всю действительную важность своей миссии, изучали протокол, пока Чонгук с любопытством оглядывался по сторонам. — Да, всё верно. — Мужчина первым поставил свой росчерк. — Скажите, а можно быть уверенным, что эта улика будет доставлена в участок в целостности? — Очень хороший вопрос. — Чон Хосок в готовности продемонстрировал запакованный по всем правилам пакет. — Здесь находиться пломба, которая будет вскрыта только в участке, после оформления нужных бумаг. Все вскрытые пломбы затем также прилагаются к собранным доказательствам. Мистер Пак удовлетворенно кивнул, в то время, как миссис Ченг аккуратно выводила свою подпись на официальном документе. — Осталось найти картину. И за поиски, под пристальным взглядом понятых, следователь и его оперативник взялись вместе, и их очень быстро ждал успех. — Итак. Картина, изображение на которой соответствует изображению на картине Альфреда Сислея «Гуси». — Чон Хосок бережно и аккуратно держал живописаное полотно. — Без рамы. После тщательного изучения и демонстрации всего озвучиваемого понятым, под протокол, который тщательно вел Чон Чонгук, картина, в соответствии с процедурой, была упакована в пластиковый пакет. — Я думаю, что процедуру обыска можно считать завершенной. — Чон Хосок оглядывался по сторонам, заметив, что один из понятых, а именно успевший проникнуться почти детективной атмосферой мистер Пак сначала скучающе, а потом очень внимательно стал изучать одну из полок на близлежащем к нему стеллаже, так и намереваясь коснуться рукой одной из, по видимому, картин, чтобы освободить ее от той, что была упакована в бумагу и находилась сверху, но не решался. — Извините, здесь кажется… — Он забавно наклонил голову, чтобы получше изучить то, что было доступно его глазу. — Еще одни «Гуси». Услышав это, Чон Хосок тут же направился к успевшему проявить не только гражданский долг, но и чудеса внимательности понятому, подозвав так же и Чонгука, а миссис Ченг подошла сама. — Итак, нами обнаружена... картина. — Следователь Чон аккуратно снял находящийся сверху затянутый бумагой подрамник и еще более аккуратно взял в руки живописное полотно. — Изображение, которое на первый взгляд соответствует изображению на оригинале картины Альфреда Сислея «Гуси». На лице Чонгука отпечаталась крайняя степень удивления, которая теперь особенно хорошо гармонировало с изумлением, с головой накрывшим следователя Чона. Они пришли за одной картиной, а по итогу уйдут с двумя… Однако, теперь не было времени для построения догадок. Чон Хосок стал внимательно изучать обратную сторону живописного изображения, и его взгляд привлекла какая-то деталь. — Мистер Чон, дай мне, пожалуйста, увеличительное стекло. Чонгук тут же, не выпуская новый протокол из рук, метнулся к оставленному у входа рабочему кейсу, быстро обнаружив то, что ему нужно было. — Итак, господа понятые, прошу заметить, что на деревянном подрамнике, рядом с правым углом, есть слабый оттиск, а именно здесь выдавлены цифры… Два и семь. Вам хорошо это видно? — следователь Чон удостоверился в том, что оба приглашенных понятых обнаружили его находку. Хосок сделал еще несколько существенных замечаний относительно неожиданно обнаруженной картины, а затем, когда оба понятых подписали протокол, воспользовался помощью Чонгука, чтобы максимально аккуратно упаковать полотно, затем опломбировав его. — Я должен еще раз напомнить, что вас не будут вызывать в суд, но вы в любом случае оказали неоценимую помощь следствию и выполнили свой священный гражданский долг. — Чон Хосок пожал руку миссис Ченг, которая, кажется, не испытывала особого энтузиазма, в отличие от её коллеги, который теперь очень воодушевленно тряс руку следователя Чона, очевидно, испытывая гордость за то, что он стал еще более полезным следствию, чем предполагалось. — Особенно вам, мистер Пак. Большое спасибо за содействие. А мы выполнили свою работу. Удобно устроившись на пассажирском сидении, рядом с управляющим автомобилем Чонгуком, Чон Хосок внимательно изучал составленный протокол по поводу картин, затем обратив свое внимание на записи, которые остались у него после разговора с миссис Сато. И переводил взгляд со строчки на строчку, затем очень задумчиво посмотрев прямо перед собой, на собравшуюся перед светофором пробку. — Хоби, только не говори, что мы что-то забыли? — Воспользовавшись красным сигналом, Чонгук обеспокоенно посмотрел на Хосока, который до сих пор был погружен в свои мысли, затем медленно переведя свой задумчивый взгляд на молодого оперативника. — Что такое? Ну же! Не томи! — Кажется, мы с тобой только что раскрыли дело о краже.