Кто же сверху?

Экстра — Четверг

      Просторная, хорошо обустроенная квартира находилась в высотном здании. Дом не отличался каким-то богатым благоустройством двора или красивым фасадом, в нём чаще временно снимали квартиры из-за чего соседи могли друг друга даже не знать. Чжун Ли был одним из немногих, кто долго наблюдал за жизнью этого дома, смотря в окно, как заезжает или уезжает очередная семья. Он так же не был знаком с соседями сверху, которые его затопили, но те оказались достаточно порядочными, чтобы возместить ущерб.       После незапланированного и вынужденного ремонта стены визуально стали светлее, а вычищенный до блеска паркет вообще будто только-что положили. Крупной мебели стояло не шибко много, а вот разных сувениров лежало предостаточно. Однако, Тарталья не успел рассмотреть даже малой их части.       Приятную тишину уютного пространства нарушал шум из дальней затемнённой комнаты — спальни, откуда раздавались резкие хлопки, сопровождаемые протяжным сдавленным мычанием и тихим металлическим бренчанием. Звуки были всё более отчётливыми и громкими, всё более частыми.       — Мх… — тихо простонал Чжун Ли, закусывая наволочку. Он покорно лежал животом вниз на коленях у Тартальи, сильно сжимая подушку и зарываясь в неё носом. Его обнажённое тело каждый раз пробивала дрожь, когда чужая ладонь с размахом ударялась о покрасневшую кожу выпяченных ягодиц, заставляя мышцы сильно сжиматься вокруг голубоватого ребристого стекла. Зудящий взмокший член тёрся о чужое бедро, пачкая штаны липким семенем, а на запястьях бряцали плотно затянутые наручники.       Тарталья замахнулся снова. Он звонко шлёпнул по горящей заднице, поглаживая и сжимая место удара, каждый раз выбивая скулящий стон, который Чжун Ли старательно прятал в подушке. Наволочка уже успела намокнуть от слюны и слёз, частично слезая, стянутая сильно сжатыми в кулак ладонями. С новым громким шлепком Чжун Ли резко дёрнулся от растекающейся боли, приподнимаясь на локтях и задирая голову.       — Кх! А-Аякс хв… — обрывистое дыхание не дало высказать фразу целиком.       — Что? Ты уже разучился говорить? Если хочешь остановиться, тебе следует просить правильно, — усмехнулся Тарталья. Он провёл свободной рукой по горлу Чжун Ли, пропихивая два пальца ему в рот, размазывая по губе слюну. — Напомнить, зачем тебе нужен язык?       Пальцы толкнулись чуть глубже и Чжун Ли старательно облизал их, посасывая, жадно глотая воздух в коротких перерывах. Правая ладонь Тартальи нежно гладила упругие бёдра, проскальзывая по внутренней стороне до торчащего снаружи ограничителя. Чайльд обхватил его и покрутил, делая медлительные поступательные движения под тихое мычание, стараясь чуть протолкнуть затычку вглубь, доставая её кончиком до нужного места. Чжун Ли непроизвольно подался тазом назад, продолжая обводить языком фаланги, будто самый сладкий леденец.       — Я не разрешал двигаться, — тихо прошипел Тарталья. Он замахнулся и сильно ударил по раскрасневшейся ягодице, из-за чего Чжун Ли случайно прикусил его.       — Ты ещё и кусаешься? Если сделаешь так ещё раз, я заставлю тебя учиться сосать, — снова шлёпнул Чайльд.       — Мф…       Влажные пальцы покинули рот, спускаясь на подбородок, пока другая рука продолжала порку.       — Агх! — в голос простонал Чжун Ли, в очередной раз запрокидывая голову и выгибаясь. Запястья уже неприятно натирало, а пятую точку жгло, будто он в аду и его реально жарят на сковородке черти.       Чередуя поглаживания и удары с небрежными толчками затычкой, Тарталья сильно сжимал мягкую кожу в тисках, трепал её и снова с хлопком шлёпал по ней, обхватывая левой рукой горло из которого раздавался похабный протяжный стон.       — Ах… В…       — М? Хочешь что-то сказать? — наклонился Тарталья.       — Войди… в меня, — грубо выдавил из себя Чжун Ли, пряча лицо в подушке, пытаясь успокоиться, чтобы усмирить долбящий по ушам пульс.       — Хах, папочка любит игрушки посерьёзнее, да? — кусая край уха, оскалился Тарталья. Он осторожно вытащил затычку, отбрасывая её в сторону, и отполз на середину кровати, сваливая с себя тяжёлое тело. Выдохнув, Чжун Ли кашлянул и отложил мокрую подушку в сторону, поджимая колени, чувствуя, как лёгкие сдавливает от долгого лежания грудью вниз.       Избавившись от штанов, Чайльд горделиво устроился между дрожащих ног, оценивающе смотря на сокращающиеся мышцы, зазывающие его набухший член, который он одевал в тонкую скользкую резинку. Войти в Чжун Ли после анальной пробки не составило труда, и Тарталья с облегчением выдохнул, начиная потихоньку толкаться под склизкий звук, сопровождаемый звоном короткой цепочки наручников и хриплых стонов. Ладони лежали на пылающей коже, по-прежнему сжимая её до побеления и хлопая по ней, но уже не с таким размахом.       — Ну что, как тебе?       — С... сильнее, — на выдохе ответил Чжун Ли.       — Любишь, когда тебя наказывают? — грубее толкнулся Чайльд, с силой шлёпая по бедру.       — Ах! Да... вот так.       Тарталья нарастил темп, начиная постепенно уставать от своей роли. Когда разрядка уже была близка, он вцепился в Чжун Ли, как голодный лев, сбивчиво дыша и мыча, прежде чем смог с облегчением кончить.       Отдышавшись, Тарталья вышел из обмякшего тела, заботливо поглаживая его вдоль позвоночника. Чжун Ли был не в состоянии даже сдвинуться с места, лишь разжимать кулаки и закрывать глаза.       — Ты как? — с ноткой волнения спросил Чайльд. — В порядке?       Прижав руки к себе и перевернувшись чуть на бок, Чжун Ли молча кивнул.       — Хорошо, — прошептал Тарталья, целуя любимого в макушку. Он избавился от презерватива и ещё раз погладил опухшие ягодицы, отзывающиеся на каждое прикосновение жгучей болью. Это стало понятно по чужому хмурому лицу.       Потянувшись к стоящей на тумбочке баночке с мазью, приготовленной заранее, Чайльд ловко ухватился за неё и сел. Он подцепил пальцами небольшое количество жёлтой густой субстанции и принялся осторожно распределять её по красной коже, покрывая тело тонкой блестящей плёнкой. Лёгкий сквозняк приятно обдувал, дарил желанную прохладу.       Разобравшись с главной проблемой, Тарталья поставил мазь на место, снял наручники и обтёр Чжун Ли салфетками, бросая их на пол в одну кучу, чтобы потом было проще убрать. Всё это время его любовник даже не шелохнулся, чтобы прикрыться, просто доверяя себя Чайльду. Его сил хватило лишь на то, чтобы подползти к изголовью кровати и рухнуть лицом в подушки, радуясь их сухости и свежему запаху.       Ощутив на спине тепло от одеяла и копошение сбоку, Чжун Ли повернул голову в сторону устраивающегося рядом Тартальи и открыл опухшие от слёз глаза, устало улыбаясь.       — С тобой точно всё хорошо? — снова поинтересовался Чайльд, подпирая голову рукой и зачёсывая чужие волосы.       — Да, — тихо ответил Чжун Ли, укладываясь на бок. Он положил одну руку себе под щёку, для большей мягкости, невольно демонстрируя проступающие синяки от металлических браслетов.       Тарталья обхватил чужое запястье, поглаживая его большим пальцем, и поднёс к губам, целуя багровую кожу.       — Прости, мне не стоило их так туго затягивать.       — Такое случается, в этом нет ничего страшного.       — Я не хочу причинять тебе лишнюю боль, — шёпотом ответил Тарталья, переплетая пальцы.       — Тебе не о чем волноваться, мне всё понравилось, — улыбнулся Чжун Ли, стискивая руку любимого. — Но, если тебе тяжело, я больше не буду настаивать.       — Мне не тяжело, просто… Если тебе это нравится, то я спокоен.       Чжун Ли тихо и сдержанно засмеялся, пододвигаясь ближе, нос к носу, чтобы выпросить поцелуй. Он подполз ещё немного, закидывая свою ногу на чужое бедро, никак не ожидая, что Тарталья от этого резко дёрнется.       — М?       — У тебя ноги холодные, — заметил Чайльд.       — Хм… мне не холодно.       — Ну нет, — вылез из-под одеяла Тарталья. Он с важным видом полез в чужой шкаф, принимаясь его перебирать, заставляя своими действиями Чжун Ли задаваться немым вопросом, пока ответ не возник перед глазами сам собой. — Ноги нужно держать в тепле.       Тарталья облокотился коленом о кровать и задрал одеяло, вытаскивая из-под него ледяные конечности и натягивая на них носки с некоторым показушным усердием.       — Тебя мама приучила? — расплылся в улыбке Чжун Ли.       — Мама плохого не посоветует, — оправдывался Тарталья, возвращаясь на своё место, позволяя Чжун Ли лечь ему под бок.       — Спасибо, Аякс, ты такой заботливый.       — Это насмешка?       — Вовсе нет. Обо мне ещё никогда так не пеклись после того, как покалечить.       — Всё-таки насмешка.       — Я просто шучу, Аякс, — подавил смешок Чжун Ли, прижимаясь сильнее и утыкаясь в шею.       — Хах… Честно говоря, я не думал, что тебе нравится что-то такое. С каких пор ты это практикуешь? Судя по твоему опыту, ты уже давно этим занимаешься       — Не так давно, как ты думаешь. Это был короткий период, но очень насыщенный. Я бы предпочёл его забыть.       — Всё так плохо?       — С Осиалом никогда не было легко.       — С Осиалом? — удивился и напрягся Тарталья, немного привстав.       — Да, мы были с ним близки какое-то время. Теперь это в прошлом.       — Ты спал с этим уродом? Он же грубый конченый извращенец, кто с ним в здравом уме вообще захочет иметь дело? Особенно, учитывая его стрёмные методы докопаться.       — Тогда я не знал его так хорошо, как сейчас. Не знал, на что он способен. Между нами не было ничего серьёзного, простое спонтанное увлечение. Нас соединял лишь контракт, который мы заключили.       — Контракт?       — Да. В какой-то момент он зашёл слишком далеко и нарушил его, я не мог оставить это без внимания. Его игры стали слишком опасными. Мы очень плохо разошлись, после того, как я был вынужден выдать его директору, рассказав, как он нарушает устав школы. Думаю, что все его посылки и намёки — это попытка вернуть меня в прошлое и запугать, у него, вероятно, много материала, способного как-то оклеветать меня и очернить. Он знал, что я не приветствовал всего этого на работе, но… — Чжун Ли замолчал, будто набирался смелости и сил для продолжения. — Осиал не утруждал себя сохранением наших тайн. Его многое не заботило, и он никогда не спрашивал, могу ли я, удобно ли мне… Да, он научил меня многому, но я этим не горжусь. Мне жаль, что всё это коснулось тебя.       — Вот жеж… — процедил Тарталья, крепко сжимая руку на чужом плече. — Похоже, разошлись вы правда паршиво, раз он всё ещё изводит тебя.       — Угу, — промычал Чжун Ли, выводя пальцем круги на груди Чайльда. — Это было у меня дома. Я по глупости доверил ему свои ключи, и он смог зайти. Он знал, что только я мог доложить на него директору и был в ярости. Хотел разобраться со мной лично.       — Разобраться лично?       — У него довольно своеобразные методы.       — Погоди, — отстранился Тарталья, серьёзно смотря в янтарные глаза. — Так ты поэтому тогда неожиданно взял больничный?       — Больничный?       — Ты потом вышел через пару дней, и мы пересеклись у выхода, когда ты зонт забыл. Я тогда ещё пошутил про твою простуду, что ты только вылечился и опять хочешь заболеть, чтобы на работу не ходить, потому его и не взял.       — Ах, — улыбнулся Чжун Ли. — Да, припоминаю.       — Боже, какой же я дурак. — Чайльд развернулся и ударился затылком о стену, закатывая глаза. — Прости, мне не стоило так шутить. Я теперь чувствую себя последним мудаком.       — Чш, — успокоил Чжун Ли, прикладывая палец к губам Тартальи. — Мне наоборот было приятно. Ты заставил меня в тот день забыть о том, что произошло.       Чжун Ли привстал, зачёсывая Чайльду чёлку, и обнял его.       — Наверно, зря мы к этому вернулись, раз у тебя столько плохих воспоминаний.       — Я так не думаю, мне впервые по-настоящему хорошо. Возможно, потому что ты очень внимателен и не перегибаешь палку. А может, мне просто нравится делать это с тобой.       — Чжун…       — Поцелуй меня, Аякс.       Прикрыв глаза и обхватив чужую талию, Тарталья выполнил просьбу, исполняя её, как самый нежный любовник в мире, стараясь как-то компенсировать недавнюю жёсткость. Сильно увлекшись, он подмял раздвигающего ноги Чжун Ли под себя, касаясь губами носа и век.       — Не хочешь ещё раз?       — А ты хочешь? — прервался Чайльд. — Тебе нужно отдыхать. К тому же, мы собирались потом посмотреть фильмы.       — Хах, ты всё ещё помнишь.       — Я и не забывал, — чмокнул в губы Тарталья.       — Для чего-то полегче я достаточно отдохнул.       — Хорошо.