Граф Макалаурэ

И поскольку граф Макалаурэ любезно позволил Элронду переночевать в своем замке, юноша остался у него на ночь. — Оставить ли огонь в камине? — он оглянулся на графа, в который раз смотря, как отсветы огня, яркие и живые, расцвечивают мертвенно-бледное его лицо. — Если ты желаешь того и опасаешься замёрзнуть ночью. Мне же жара и холод одинаково безразличны, — промолвил он, а потом поднялся, вернувшись в черную постель под высоким балдахином, юноша же избрал себе одну из гостевых спаленок, в которой, похоже, гости бывали последний раз не ранее нескольких столетий назад. Хоть она и находилась смежно с каминным залом, тепло не проникло в нее ничуть, и холодной эндорской ночью он успел порядком промерзнуть, ворочаясь на постели то так, то иначе, то подтягивая ноги, то сворачиваясь, то обнимая себя руками. В углу, правда, располагалась ещё одна печь, но ему было неловко растапливать ее посреди ночи, пугать, возможно, прохожих, светом в окне — граф, судя по всему, любил уединение и тишину. Ближе к середине ночи, правда, терпение его иссякло и он решился прервать сон хозяина замка. Часть его была убеждена внутри, что тот бодрствует, по обыкновению, лишь лёжа с закрытыми глазами, но не более. Тихонько тонкая его фигура скользнула в приоткрытую дверь. — Господин граф! Тот не ответил. Впрочем, под черными нависшими пышными складками нельзя было различить, открыл он глаза или нет, и Элронд решился коснуться его руки. Холодное касание — и его собственное запястье словно сжали стальные тиски. — Мне... Не спалось. Там так холодно, — Юный эльф пожаловался, даже не понимая, как это может звучать со стороны. Ему показалось по тихому звуку усмешки, что графа он чем-то развеселил. Теперь в густой тьме ясно виделись и продолговатый овал его лица, и темные провалы глаз, которые ярко блеснули на миг. — Я тебя, увы, не слишком смогу согреть, — он вздохнул, наверное, посмотрев на Элронда, что стоял рядом, зябко кутаясь в свой тонкий плащ. — Но если ляжешь рядом... Пожалуй, я могу задернуть занавесь для тепла. И через миг Элронду показалось, что он попал в хладный пыльный склеп. Но шелковистое белье было мягким, ладонь графа — точно каменной, одеяло — толстым как шуба, так что мало-помалу усталость утянула юного эльфа в сети сна, в котором ему виделось, как его целует мертвец, холодные тонкие губы графа впиваются в его шею, он кусает его до боли, и никаких сил отбиться в этом сне у него не было, да и не слишком хотелось. Наутро он очнулся разбитым, точно не лежал, а спасался от сотни разгневанных орков или продирался сквозь заросли терновника. Графа не было. Элронд поднялся — на столе оставались следы их вчерашней трапезы, включая бутылку хорошего трехсотлетнего вина, и все же произошедшее казалось странным. Он хотел умыться или взглянуть на себя в зеркало, но во всем зале не оказалось ни одного, точно его обитатель не нуждался в них вовсе. И лишь вернувшись назад к себе, обнаружил он, поглядев в серебряный поднос, несколько синих кровоподтеков на шее. Но, как ни странно, никакого зла на своего графа он не держал, и напротив, странный дневной визит пощекотал его нервы, так что юноша решил непременно навестить графа еще, и приступил к исполнению плана уже назавтра. — Я думал, ты более не придешь, — горько пробормотал Макалаурэ (Элронд отыскал его в каминном зале за бокалом вина). — Почему? — Я думал, я стану в твоих глазах омерзителен. — Из-за того рока, что довлеет над вами? Вовсе нет, — Элронд все отрицал и старался выбрать слова поосторожнее, чтобы не задеть ненароком хрупкое графово самолюбие. А потом снова всмотрелся в его снежно-бледное, но прекрасное лицо и несмело присел рядом; его старания понравиться окупились, поскольку вскоре он ощутил на своем колене чужую ладонь. Он расслабился совершенно, стараясь показать, что плавные поглаживания ничуть ему не мешают, позволил себя приобнять за плечо и улегся головой на его широкое плечо (давно не смазанные латы на плечах глухо проскрежетали). — О... — он приподнял голову. — Ничего, ничего. Сейчас я их сниму. Смерть мне более не страшна, так что это пустая дань прежним временам, когда смерть, бывало, гналась за мной по пятам. Элронд привстал, позволяя ему подняться, а сам мысленно воображал себе эту картину: его граф на коне несется вперед, подхлестывая его, сзади — верная смерть в образе клуба дыма из-под копыт врагов... Словом, эпично. Граф тем временем снял с себя доспехи о остался в кружевной нижней сорочке, подчеркивающей его бледность, затем снова сел рядом, давая вновь склонить голову; Элронд успокоился, наслаждаясь его прохладной кожей, потом решился взять в руки его бокал и отпить... Нет, в нем было отнюдь не вино, а вязкая жидкость с железным привкусом крови... Кровь это и была, и Элронд еще долго откашливался, ошеломленно распахнув глаза. граф схватил его за руки; Элронд их не вырывал. — Простите... Мне не следовало... От неловкости он покраснел и отвернулся, в ответ на сочувственный вопрос графа добавив, что сегодня тут слишком жарко. Их встречи не прекращались, но, стараясь сохранить приятный привкус запретного, Элронд виделся с ним редко, если получалось улизнуть (как ни странно, остальные его наставники, учителя и прочие его дружбы с живым мертвецом не одобряли, а то и запрещали напрямую). Иногда он поверял ему свои успехи, иногда свои горести, и тот часто утешал его, подсказывая решение всяких невзгод. Одним днем, когда все шло хуже некуда и всякое дело валилось у него из рук, Элронд почти бегом поднялся на холм, прошел сквозь густой сад, где отцветали светлые розы, ворвался с желанием обвить шею наставника, но дом встретил его гулкой, звенящей пустотой, которая прерывалась лишь шорохом листьев за окнами. Элронд в задумчивости прошелся по анфиладе залов, осмотрел все спальни наверху (некоторые были заперты), но так и не отыскал его. Наконец, решив, что Макалаурэ на охоте, он бросился на его постель, выплакался вволю, да так и уснул. А когда пришел в себя, то увидел свет звезд в стрельчатом окне, ощутил жаркую духоту последних дней лета и то, как его горячего лба касается прохладная длань, которую он перехватил, поцеловав. И тень графа опустилась рядом, он обнял его, плавные и несущие свежесть касания рук успокаивали, и он прижался к нему, а потом заметил, как бледный свет луны красит светлую кожу графа и синие вены под ней. Граф наслаждался его теплом, обнимал, под конец усадил на себя и крепким долгим поцелуем вжался в его губы. — Если ты устал от всех, можешь жить со мной. Я сделаю тебя подобным себе. Хочешь ли ты разделить со мной вечность? Элронд, пожалуй, не был к этому готов, хотя вечность разделил бы охотно, о чем и сообщил. Его до сих пор покалывал легкий страх, поцелуи графа были довольно болезненны, и он чувствовал, как сладко сжимается все внутри от холодных сковывающих прикосновений, а потом замер, мысленно умоляя, чтобы только граф не останавливался — подобные отношения меж двумя мужами были ему в новинку. Макалаурэ, казалось, усмехнулся и медленно, со вкусом впился в его шею. Он ощущал, как юноша дрожит. — Мой хороший, мой сладкий мальчик, — он смаковал его кровь, высасывая по капле из небольшой ранки. Затем он приник к нему, накрыв своим телом сверху, как распластавшийся над Элрондом огромный нетопырь, и положил руки ему на плечи. Элронд в свою очередь ощутил, как прижимается к его чреслам нечто прохладное, но довольно твердое. Он был возбужден и сам, а потому оказался как нельзя более благодарен, ощутив длань графа на своем причинном месте — хоть та и была прохладна, но не унимала желания, а лишь подстегивала его, заставляя с тихим стоном тереться об нее. Граф требовательно прикусил его плечо, приведя в сознание. — Не сдерживай себя. — Я... Боюсь... — Элронд выдохнул — он опасался боли, для него подобное состояние возбуждения оказалось в новинку, граф же уверял, что все пройдет как нельзя лучше. Нужно лишь немного расслабиться и довериться ему. И стоило Элронду простонать "Я ваш — душой и сердцем", как он ощутил пронзающую его боль, не то от клыков, не то от длинных когтей графа, не то от... Он скосил глаза вниз и увидел расцветавшие на белых простынях капли крови но и это было неважно, раз один желал отдаться душой и сердцем, а другой — обладать. Утро вновь принесло с собой слабость и боль в висках. Графа не было. Подле постели стоял золотой поднос с полным бокалом крови, из которого Элронд, чуть морщась, отпил немного, после чего лег спать. От ярких лучей солнца глаза почему-то слезились, о чем он предпочел не задумываться.