Позволь прикоснуться

Урок химии закончился ровно десять минут назад. Антон теребит серебряное кольцо на указательном пальце, не зная куда деть руки. В соц.сетях не было абсолютно ничего интересного, как бы старательно парень не выискивал. Казалось, словно весь мир скрутился к размышлениям об Арсении Сергеевиче, который, к слову, сидел напротив метрах в семи, что-то сосредоточенно читая. Антон пытался отвлечься и не смотреть так пристально на преподавателя, который вовсе не обращал на парня внимания. Вообще, в аудитории уже собралась, как минимум, половина одиннадцатиклассников, пришедших сегодня в школу. По приближению урока, в классе постепенно начинают появляться остальные. Они заходят, чисто для галочки здороваются с учителем, даже не ожидая ответа и проходят к своим местам. Арсений продолжает увлеченно читать книгу, как смог выяснить Антон, когда невзначай проходил мимо. Учитель, кажется, поглощен ей полностью, сосредоточен на чтении больше, чем на мыслях о приближающемся уроке. Когда звонок наконец врывается в оживленную голосами учеников аудиторию, учитель вздрагивает, захлопывает книгу и откладывает ее в сторону. Антону очень интересно, что же так увлекало Попова. Мужчина сегодня одет не так, как вчера. Если первое сентября считается праздничным днем и всем преподавателям надлежит являться в учебное заведение строго в официальном дресс-коде, а ученикам в парадной форме, то сейчас можно не заботиться о настолько четком соблюдении норм в одежде. Арсений надел черную майку с какими-то странными коричневыми бретельками по бокам, напоминающие подтяжки, шедшие через его плечи на спину. Антон немного не понял сначала, это декор футболки или реально подтяжки, пока Попов не поднялся со своего места. В разрез со школьными правилами брюки Арса древесного цвета, точно попадающего в тон с бретельками на футболке. И Шастун вновь охватывает в голове мысль, что бедра мужчины узкие и притягивают взгляд парня, словно там медом намазано. Ко всему этому одеянию прилагались красные кроссовки с белой подошвой. Смотрелось все очень здорово и сразу было видно, что у мужчины есть вкус. Антон снова облизывает его глазами с ног до головы и ловит на себе немного недоумевающий взгляд Арсения Сергеевича. Учитель что-то говорит, и Антон пытается ухватиться за нить разговора, смущаясь под направленными на него, ледяными глазами. Мужчина, удостоверившись, что парень наконец-то слушает лекцию, отводит взгляд, поворачиваясь к доске. Ровным и красивым почерком он выводит простое, хотя для кого как, тригонометрическое выражение, а потом поэтапно объясняет, как это решается. Неожиданно Антон чихает, прерывая голос учителя. Резкий звук проносится по молчаливой аудитории, потом слышатся тихие «будь здоров» от некоторых одноклассников, а затем Арсений Сергеевич спрашивает: - Ты не простудишься? Может окно закрыть? У парня дежавю. Вчера тоже было приоткрыто окно, от чего в спину немного поддувало. - Все в порядке. Мне комфортно. – как можно спокойнее отвечает юноша, пытаясь смириться с каплей внимания от Арсения. Мужчина кивает и возвращается к лекции. Антон внимательно слушает его голос, параллельно переписывая с доски пример. Математика начинает ему понемногу нравиться, хоть ничего понять парень пока не может. К концу первого из двух уроков учитель постепенно заканчивает рассказывать материал и оповещает, что на втором уроке они будут решать задания из учебника. Мысли о практической части учебного процесса немного напрягают Антона. Выходить к доске так же страшно, как первый секс. Да еще и когда на тебя смотрят такие глубокие голубые глаза, словно видящие насквозь, вообще некомфортно думать о чем-то другом, кроме обладателя этих самых глаз. Антон выходит на перемену в коридор. В наушниках играет уже дословно знакомая песня, которую он слушает на повторе с утра. Композиция задела его и словами со смыслом, и спокойной, но ритмичной мелодией. Она идеально подходила под его общее настроение, сейчас немного взбудораженное. Через десять минут начнется урок, на котором Шаст собирается хотя бы попытаться что-то начать понимать, иначе эта математика его в могилу сведет, как кажется парню. Заблаговременно вернувшись в пустующую аудиторию, где он оказывается наедине с Арсением, Антон нервно сглатывает, поймав на себе взгляд голубых глаз, проходит за свою парту и берет в руку ручку. Попов опять увлечен книгой. Шаст несколько секунд смотрит на его умиротворенное лицо и приступает к задуманному. А идея у него возникла та же, что вчера вечером – попробовать сделать домашку. После прошедшего урока, где учитель еще раз наглядно показал, как решается задание, парень что-то даже запомнил и понял, теперь же оставалось применить новые знания на практике. Всего задали три номера, в каждом из которых было четыре примера. К началу урока Антон смог осилить четыре, самых легких и понятных ему. Над остальными он подумать не успел, так как прозвенел звонок. Одиннадцатиклассники уже расселись по своим местам, а Арсений приготовился начать второе за сегодня занятие. На первое упражнение вызвали не Антона, от чего парень был безмерно счастлив. Арсений честно сказал, что будет ставить оценки за выполнение. Записывая пример вслед за тем, кто выступал у доски, Антон рассуждал на тему того, насколько велика вероятность, что вызовут его. Она казалась совсем маленькой, ведь фамилия юноши стояла самой последней в списке класса. Но вот выходит следующий человек, решает еще пример, а за ним к доске вызывают: - Шастун, прошу. Давай следующее задание. – произносит учитель, что-то записывая в своем ноутбуке, наверное, ставя оценку. Когда проходит тридцать секунд, а Шаст ошарашено продолжает сидеть на месте, не шевелясь и, кажется, забыв о том, что человеку жизненно необходимо дышать, Попов смотрит на него, выгнув одну бровь так, что та образовала полукруг. Учитель видит, что ученик продолжает не двигаться и произносит: - Антон, к доске! Давай-давай. Парень начинается испытывать самый настоящий страх. Нервы пошаливают, ладони стремительно потеют, а в горле пересыхает. - Антон, выходи к доске! – начинает злиться Арсений Сергеевич, нахмуривая лоб и складывая руки на груди. Некоторые поворачиваются на парня и смотрят с искренней жалостью. Одноклассники знают, что Шаст в математике не то, что ноль, а ушел в минус, если так можно было хоть немного передать имеющуюся реальность. Нервно закусывая губу, Антон молча поднимается с места, берет в руки учебник и на дрожащих ногах подходит к доске. Попутно парень берет из руки Арсения стилус, едва касаясь кончиками пальца ладони преподавателя. - Ты плохо себя чувствуешь, Антон? Почему такой бледный? – вдруг без каких-либо намеков на былое раздражение, спрашивает Арсений Сергеевич, начиная проявлять больше внимания, чем требовалось. - Он просто в математике не шарит, – высказывает кто-то из класса. Ожидаемого смеха, на удивления Антона, совсем не слышится. Это придает чуток больше смелости и ноги наконец перестают подкашиваться. - И ты поэтому так боишься? – интересуется у Шастуна преподаватель. Парень просто кивает, не видя смысла отрицать действительность и наконец начинает переписывать из учебника пример. - Не боись, малой, – вдруг подбадривает Арсений Сергеевич с позитивными нотами в голосе, - я тут именно за тем, чтобы учить тебя и твоих одноклассников. Раз совсем не понимаешь, то давай вместе разбираться. Антон еще больше ошарашивается от этих слов. Он оборачивается и смотрит на мужчину. Арсений указывает рукой на доску, намекая, что следует продолжить записывать пример. Когда тригонометрическое выражение полностью оказывается на доске, Арсений задает вопрос всему классу: - Что можно сделать? Поднимаются несколько рук. Арсений указывает на одну из таких, и девушка за второй партой в центральном ряду выдвигает свое предположение: - Возможно, стоит применить формулу понижения степени для косинуса, а затем двойной угол. - Тогда выражение станет очень длинным. У кого-то еще есть какие идеи? Лишь один поднимает руку, а когда учитель позволяет ответить, парень за третьей у стены партой высказывает: - Формула сложения для косинуса. - Вот. Отличный вариант! – наигранное торжество в приятном низком голосе учителя заставляет Антона поёжиться от пробежавшихся по ногам мурашек. - А ты как думаешь, Шастун? - Я с вами всегда согласен, – безропотно отвечает парень, пытаясь вспомнить формулу сложения и даже что-то всплывает в голове. - Всегда-всегда? – шутливо переспрашивает Попов. - В том, что касается математики – да, – отвечает парень, потом задумывается и добавляет. - Насчёт всего остального не знаю. - Хорошо. Тогда запиши нам на доске нужную формулу. Шаст послушно записывает все, что помнит и удостаивается одобрительного взгляда и легкой улыбки от Арсения Сергеевича. Нервозность никуда не делась, но стала значительно меньше. Антон чувствует опору под ногами, словно доверившись учителю в этом нелегком пути и тот всегда поддержит его, не даст оступиться. - Знак перепутал, но в остальном верно. У косинусов знаки противоположны. Так что там минус, – объясняет Арсений. Антон смущенно стирает плюс, исправляя его на антонимичный знак, а затем смотрит на преподавателя. - Теперь примени записанную тобой формулу в примере, – подталкивает его Попов, после нескольких секунд молчаливой игры в гляделки. Шаст внимательно смотрит на доску, пытаясь сообразить, как исполнить поставленную перед ним задачу и понимает, что совсем немного остается до взрыва его мозга. - Неужели все настолько плохо? – скептически интересуется Арсений, наблюдая за беспомощностью ученика. Антон поворачивается к учителю, смотрит на него как щенок, загнанный в угол. Арсений почти видит его поджавшиеся ушки и поникший хвост. В сердце зарождается не ожидаемое раздражение на нерадивого ученика, а жалость. Удивляясь сам себе, Попов, который всегда относится достаточно строго ко всем, никогда не завышает оценки за «красивые глазки» и идет на компромиссы в совсем уж тупиковых ситуациях, сейчас пожалел этого парнишку, выглядящего как недобитая рыба, выброшенная на берег, что уже подсыхает, но продолжает подавать признаки угасающий жизни. Сравнение, возможно, и получилось странным, но мужчине было все равно на это, он уяснил для себя одно - этот парень странно влияет на него и с этим определенно надо что-то делать. Тяжело вздохнув, на миг закрыв глаза, Арсений Сергеевич подходит ближе к Антону, что застыл, как истукан и совсем не дышал, а затем начал диктовать то, что нужно было писать. Шаст быстро сориентировался, не желая, по его мнению, еще больше взбесить учителя. Арсений говорил и следил за тем, как парень записывал это все на доске. Когда пример сократился больше, чем в два раза и теперь походил на простейшее арифметическое действие, Арсений отошел, предоставляя Шастуну еще одну возможность показать хоть какие-то крупицы знаний математики. С этим парень справляется на ура, заканчивая решение за пару минут. Только тогда Арсений Сергеевич расслабляется, понимая, что может отправить парня на место и продолжить урок. Они, и так, потратили слишком много времени, а рабочий план на сорок пять минут урока был довольно плотный и теперь преподаватель боялся не уложиться. Шастун возвращается на место с позволения учителя. Он выглядит очень мрачно и задумчиво. Ему немного стыдно за потерянное время, но еще больше он боится, что теперь Арсений считает его дебилом и неудачником. Взгляд голубых глаз показался Антону приговором страшнее смертной казни. С этого момента юноша зарекся учить абсолютно все, что они будут проходить по ходу учебного года, а еще нужно было нагнать программу за прошедшие года. До конца урока парень старательно не смотрел на преподавателя и тщательно списывал с доски абсолютно все, пытаясь в голове уложить формулы, что использовались по ходу решения других заданий. Его одноклассники, которых Арсений Сергеевич вызвал к доске в оставшееся время не смогли побить рекорд Антона по непониманию происходящего. Они почти сами решали примеры, зарабатывая высокие оценки от преподавателя. Шаст просто горел от стыда, когда понял, что он худший из класса и это остается фактом, который исправить будет не очень просто. Со звонком все начали собираться. Это был последний урок на сегодня. Одиннадцатиклассники мерно освобождали кабинет. Антон пытался спешить, но учебник отчаянно не хотел запихиваться в рюкзак, так что, когда он закончил терроризировать несчастную книгу по математике, в классе остались три человека, не считая его и Арсения. Парень направился было к выходу, но голос преподавателя заставил остановиться. - Антон, подожди, – попросил Арсений Сергеевич, закидывая ногу на ногу и сложив руки на груди, повернувшись на своем кресле в сторону застывшего ребенка. Шаст действительно ощущал себя в данный момент маленьким и несчастным, на которого смотрели осуждающе, словно готовились отругать за какую-нибудь шалость. Парень поежился, пытаясь справиться с вмиг вспотевшими ладонями, для чего засунул руки в карманы, а потом подошел чуть ближе к мужчине и выжидающе впился глазами в его лицо. Они были наедине, остальные поспешно удалились, не желая выслушивать намечающийся разговор. - Антон, с каких пор ты не брал учебник по алгебре в руки? – спокойно вопросил преподаватель, словно спрашивал о чем-то совсем будничном. - Класса с шестого, наверное, – с запинкой вымолвил Шаст, ожидая далее какое-нибудь злое высказывание. - Хм… значит пробел большой. Ты сделал домашку на сегодня? - Пытался, – уклончиво ответил парень, хотя это и была абсолютная правда. - И получилось что-то? – поинтересовался Арсений. - Немного. Первый номер только, – ответил парень, собираясь достать тетрадь и показать ее учителю. - Ясно. Что ж, тогда нет у меня другого выхода, кроме как назначить тебе дополнительные после уроков. Я помогу наверстать программу, а то не хочу летом писать объяснительную, почему один из моих учеников завалил ЕГЭ по математике, – озвучил преподаватель достаточно неожиданно. Антон удивленно тупо смотрел на него. Впервые на его памяти преподаватель сам предлагает ученику помощь. Неужели Арсению Сергеевичу было не все равно? Антон задумался над этим, пока Попов терпеливо ожидал ответа, наблюдая калейдоскоп эмоций на бледном лице парня. Мелькали растерянность, недоверие, сомнение, озадаченность и еще много чего. Арсений даже немного повеселел, забавляясь такой яркой палитрой эмоций юноши. - Хорошо, – через несколько минут ответил Антон, даже кивнул, словно подтверждая свои слова. - Тогда в какой день? – тут же спросил преподаватель, а затем взял один лист из множество похожих на его столе и внимательно всмотрелся. Антону стало интересно, что же так увлекло преподавателя, так что он неспешно подошел, встал у плеча мужчины и заглянул в лист. Там было лишь расписание занятий Арсения Сергеевича. Шастун отметил про себя, что в пятницу у них у обоих шесть уроков и можно было бы выбрать этот день. Эту мысль парень и озвучил. - Да, – согласился мужчина, почти не раздумывая. - Тогда по пятницам после уроков. Так, и еще, сделаем допы для всего класса, на которые тебе нужно будет ходить в обязательной форме. Думаю, пока так, а там, ближе к концу февраля посмотрим. Кстати, постарайся без пропусков. Единственная удовлетворительная причина твоего отсутствия на моих уроках и дополнительных будет смерть. Хотя, я тебя из Преисподней достану, понял? - шутливо произнёс Арсений, хотя интонация не очень сочеталась с напряжённым взглядом. Шастун кивнул, не сумев выдавить из себя ни слова под строгим взглядом преподавателя. - Тогда ты свободен. Надеюсь, сегодня ты что-то понял и сможешь сделать домашку и ту, что была вчера задана и ту, что на завтра. В любом случае, если будут вопросы, ты всегда можешь остаться на перемене и спросить меня, – наставительно разъяснил мужчина. - Понял, – выдохнул Антон, а потом спросил, вдруг с какой-то неожиданной смелостью. - Тогда у меня вопрос. А что вы читаете, если не секрет? Арсений растерялся. Потребовалось несколько секунд прежде, чем он собрался с мыслями и, взяв со стола книгу, протянул ее любознательному ученику. Мужчина с улыбкой смотрел на то, как Антон читает название, раскрывает книгу и изучает титульный лист. Все это заняло меньше минуты, но этого времени хватило, чтобы Арсений сполна рассмотрел лицо парня, которое впервые выглядело не таким напряженным, как будто Шаст шел на расстрел. На лице парня даже появилась еле заметная улыбка. - Я ее еще не читал, но планирую в ближайшем будущем. Для экзамена понадобится, – рассказал зачем-то Антон, передавая «Мастера и Маргариту» Булгакова обратно владельцу. - Могу дать, если хочешь, – предложил вдруг Арсений, от чего-то возжелав совершить этот маленький шажок навстречу Антону, который тут же засмущался. - Я не хочу беспокоить вас. К тому же вы сами ее только читаете. - Я читаю ее уже раз десятый. Мое любимое произведение среди русской классики. Каждый раз восхищаюсь этим произведением, – ответил Арсений Сергеевич. - Так что держи, дочитаешь и вернёшь, – добавил мужчина, снова передавая книгу с оранжевой обложкой в руки парня. - С-спасибо, – замявшись, выговорил он, прижимая полученное к груди. - Ага. А теперь тебе пора. Это же был последний урок у вас, если я правильно помню. Так что, поторопись домой. Мама наверняка ждет тебя, – без задней мысли произнес Арсений и тут же заметил стремительное изменение в лице парня, которое до этого было расслабленным, а теперь совсем напряглось. Глаза цвета молодой травы стали стеклянными, а костяшки пальцев побелели, настолько сильно он сжал книгу. Но Антон не дал преподавателю долго раздумывать над этой метаморфозой, быстро и резко кинув: «Спасибо. До свидания.», а затем Шаст ретировался из класса математики, оставляя ошарашенного преподавателя без ответов на естественно-возникшие вопросы. Дорога домой казалась бесконечно унылой. В сердце кололо, напоминая о невинной фразе Арсения, которой мужчина точно уж не хотел обидеть или задеть юношу. Но, тем не менее, Шаст никак не мог справиться с потоком негативных чувств, накативших на него после упоминания о матери. Это всегда была болезненная для парня тема и уже долгое время он не слушал ни от кого фраз, касающихся его семьи. В школе учителя были в курсе общей ситуации, так что остерегались хоть что-то упоминать, не желая обидеть парня. Антон вдохнул и снова выдохнул, в который раз пытаясь унять стремительное сердцебиение, разыгравшееся после небольшой пробежки от кабинета Арсения до самого поста охранника, после которого юноша уже вышел на улицу. Сейчас, упиваясь собой, он брёл в сторону дома, не обращая внимания на зябкую погоду. Парень был рад, что моросить наконец-то перестало.