Два капитана

Ночь выдалась на удивление прохладной, и Саша, спавший без одеяла, к полуночи изрядно озяб. Хозяин же, обещавший сводить его вечером в баньку, видимо, решил не тревожить усталого гостя, отложив процедуру мытья на краткосрочную перспективу. Капитан попытался завернуться в перину, но та оказалась слишком короткой и, пока он размышлял, чем же ему укрыться, в дверном проёме показался огонёк свечи, освещавший стройную женскую фигурку. В комнате ощутимо похолодало и у Саши изо рта пошёл пар, а сам он между тем, как парализованный, смотрел на приближавшееся к нему привидение, не в силах пошевелиться, а когда призрак подошёл к нему вплотную, то услышал мягкую, отчётливую речь. — Не бойся меня. Я плохого не сделаю. Я и при жизни только добро людям несла, а уж сейчас и подавно. — Кто ты? — хриплым голосом спросил съёжившийся на своей кровати Александр. — Хозяйка этого дома. Прихожу иногда сюда. Мужа проведать, да просто посмотреть, что да как. — Что ж тебе на том свете-то не сидится, красавица, — сказал осмелевший Саша действительно красивой, хотя и бледной, давно уже умершей женщине. — Я к тебе пришла. — Ко мне? — сделал удивлённое лицо Александр, — вот не ожидал. До сего дня мне как-то с призраками общаться не приходилось. — Я могу помочь тебе. — В чём же? Мне помощь не требуется. Большую часть пути я уже прошёл. Дело за малым — доехать до бабули, забрать эти чёртовы алмазы, а там и домой, в ЮАР, благословясь. — Не будет никакого дома, да и бабушки завтра не будет. Мало того — и тебя со стариком тоже не будет, если я не помогу. — Так. Понимаю, от меня что-то особого ждёте, иначе не было бы таких долгих прелюдий. — Ты проницателен, — удивилось привидение, — от тебя нужна самая малость, всего-то навсего, приехав домой, утопить все алмазы в океане, все до единого, без дураков. Обмануть меня не выйдет. Если через сутки после твоего возвращения в родные пенаты клятва не будет выполнена, нет, ты не умрёшь, умрёт самый дорогой тебе человек, — и, увидев страх в глазах Саши, бывшая хозяйка этого дома подтвердила: — Ты правильно подумал, да, твоя мать. — Чем же сии камни тебе не угодили, почтенная, — вроде бы невзначай поинтересовался капитан. — Смута великая пришла на землю российскую и попасть те алмазы, по преданию, должны к тому, кто Россию разрушит. Я хоть и на той стороне, а всё ж таки за державу радею. Дело за тобой, капитан. «Будь, что будет, — подумал Голицын, — я где-то слышал, что призраки не лгут. В конце-то концов мы и без этих чёртовых алмазов по миру не пойдём, а вот обезопасить себя от вполне возможной кончины — дело богоугодное, так что долой сомнения.» — Клянусь сделать всё, как ты просишь, — сказал, словно кинулся с головой в пучину Саня. — Ну что ж, слово сказано, — прошелестело привидение. — Завтра с рассветом, не мешкая, езжайте в имение, да до зубов вооружитесь, ибо лихие люди задумали напасть на твой отчий дом. Ну, а там, как Бог решит. По крайней мере, ты знаешь, что тебя ждёт. До утра же ни о чём не думай, а пока вот, гостью встречай, — отчего-то ухмыльнулся призрак. И растаял в воздухе, уступив место вбежавшей в комнату вполне себе живой и горячей девице, которая вмиг согрела ошеломлённого Александра, прижавшись обнажённым телом к его замёрзшим чреслам. А затем долгим поцелуем начисто отбила охоту задавать какие-либо вопросы. В голове стало пусто и когда бойкая женская рука обняла самое сокровенное, бравый капитан решил, что и в общении с покойниками, как оказалось, есть свои плюсы… Крапива нещадно жгла обнаженные руки и часть живота, куда получила доступ из-за задравшейся кверху рубашки, да ещё бесила мешающая наблюдению трава, плотным ковром накрывавшая небольшой пригорок, откуда Саня с Петром уже битый час наблюдали за домом бабы Веры… Поспать Александру так и не удалось, так как неугомонная Дуняша, на поверку оказавшаяся местной крестьянкой, выполнявшей у Осокина разные хозяйственные дела, вымотала его в конец, а когда за окном рассвело — поцеловала Голицына в щёку и, накинув ситцевое платье, была такова. Ложиться спать было бы глупо и, умывшись из прибитого к сосне железного рукомойника, капитан разбудил хозяина дома и вкратце обрисовал ему ситуацию. Ничуть не удивившись рассказу о приведении и добавив только, что любвеобильную Дуняшу к нему отправил именно он, старик обстоятельно взялся за дело. Через час, наскоро позавтракав, вооружённые карабинами мужчины, словно призраки, скрылись в туманной предрассветной тайге. Двери у дома были распахнуты настежь. У опрокинутой собачьей будки лежал на боку дохлый, здоровенный кобель. На крылечке, в неживописных позах валялись два трупа каких-то мужиков. Кровь от них стекала по ступенькам до самой земли, что совершенно не смущало тройку людей, с хохотом и прибаутками таскавших из дома разную утварь и складывающих её на пару запряжённых лошадями телег. Зрелище было насквозь сюрреалистическое, тем не менее, несмотря на застившие капитану кровожадные картины будущей мести, он признал в этой троице знакомых ему Митяя и Степана. Вся диспозиция была расписана заранее, и после того, как дядя Петя перекрестил Саню, они медленным шагом направились к залитому кровью крыльцу. Мародёры в это время, видимо от неправедных трудов, сильно притомились, а потому, сгрудившись возле одной из телег и выпуская клубы самосадного дыма, чуть не проглотили самокрутки, увидев идущих к ним двух абсолютно голых девиц. — Наше вам с кисточкой, — подойдя к телегам вплотную, сказала та, что постарше, и призывно улыбнулась шикарной белозубой улыбкой. У мужиков же от такой картины, похоже, пропал дар речи. — Это уже хамство какое-то, — обиделась другая и обстоятельно почесала густую растительность у себя между ног, — к ним обращаются со всей куртуазностью, а они словно язык проглотили. — Я… это… мы тут… — попытался было оправдаться Митяй, как вдруг у обнажённых девах, у которых, вроде, и пилку для ногтей спрятать негде, сверкнули в руках два тесака и через минуту все три незадачливых грабителя уже хрипели в предсмертной агонии, предварительно опорожнив мочевой пузырь. — В доме такой фокус не пройдёт, — вытирая нож о покойника, резюмировал уже принявший прежний облик Осокин. — А почему? — поинтересовался тоже ставший самим собой Саша. — А потому что колдун, что там находится, меня враз распознает. Вот и выходит, что вся надёжа на карабины, да на смекалку природную. Какое-то время я смогу сделать так, чтобы он нас не замечал, но ненадолго. Эх, жаль в баньке тебя так и не попарил, — неожиданно с грустью проговорил старик. — Ну, да авось Бог поможет… В доме обстановка была ещё краше. То тут, то там в крови валялись трупы дворни. На низенькой кровати лежала мёртвая, лет двенадцати, девочка, с задранной до пупа юбкой и развороченной до невозможности женской потаёнкой. На втором этаже картина была не лучше и оба мужчины, осторожно переступая через мертвяков и сломанную мебель тихонько подобрались к комнате, откуда слышались низкие мужские голоса. — Ты, ведьма старая, довольно на свете пожила, — разглагольствовал, опершись руками о кресло, Лука Лукич, — а потому понимаешь, что мы с тебя кожу сдирать начнём, ежели молчать будешь. — Да что ты с ней, братец, цацкаешься, — подплеснул Кузьма, — говори, где алмазы, ежели жить хочешь. — Картину, что на стенке висит, уберите. Там сейф. Код — восемь шестёрок. Забирайте и будьте прокляты. — Интересно, откуда эти скоты про камни узнали? — шёпотом спросил у Петра Саня. — А хрен его знает, — сплюнул на пол Осокин, — неплохо бы Дуняшку об этом допросить, но тянуть больше некогда. Твой Кузьма, мой Лука. С Богом… В комнату ворвались, как два метеора, успев увидеть привязанную к стулу окровавленную бабу Веру и склонившуюся над ней бородатую фигуру Кузьмы. Два выстрела прозвучало одновременно и, судя по воплям, попали в цель. Оба покойника грохнулись замертво, лишь Лука сумел перед смертью взмахнуть рукой. Александр, как завороженный, стоял посреди комнаты, когда услышал мерный стук и к его ногам подкатилась оторванная голова деда Петра… — Дождалась я тебя, внучек, — провела морщинистыми руками по заплаканному саниному лицу старушка. Так и знала, что дождусь. Теперь вот помирать можно, — и тихо опустила голову внуку на грудь. Торопливо развязывая окровавленные верёвки, видимых смертельных ран Голицын у неё не нашёл, что вовсе не означало грядущий хэппи энд. Всё таки возраст сказывался — уже за восемьдесят. А это, как говорят на юге, кое-что значит. А потому просто обнял её за плечи и нежно поцеловал закрывшиеся навсегда глаза. Через три часа, вкопав в две свежих могилки по деревянному кресту, он уже стоял за невысокой оградой, безучастно наблюдая, как разгорается пламя на месте бывшего отцовского имения, унося в небытие его прошлое и открывая насквозь неизвестное и наверняка опасное будущее…