Два капитана

      Городок под экзотическим для приезжающих названием Лупень располагался в сотне верст от Новониколаевска, в сторону так вожделенного Александром хоть какого-то выхода к морю. Местное население из-за отсутствия постоянной власти и ввиду перманентных разборок между красными, белыми и прочими разноцветными бандитами всё ж таки держало нейтралитет, вовремя меняя флаги на здании муниципалитета и уповая на Господа Бога, который, по их разумению, всенепременно рассудит, кому управлять Россией. Сорок два покосившихся от времени строения, деревянная церквушка, трактир у дороги, выполнявший также функцию гостиницы, магазина и цирюльни в одном флаконе — вот, пожалуй и весь список местных достопримечательностей, которые с огромным удовольствием лицезрел капитан Голицын, так как после двух дней блуждания по нехоженой тайге самый захудалый кабак представлялся ему чуть ли не Версалем. Первым же делом Александр имел неосторожность поинтересоваться у благообразного сорокалетнего мужчины, с интересом наблюдавшим, как маленький лохматый кобелёк пытается забраться на здоровенную кавказскую овчарку, имеется ли здесь скупка драгоценностей. Вместо ответа горожанин достал из-за пазухи внушительных размеров дубину с явным намерением отоварить ею потенциально прибыльного и беззащитного прохожего, но, увидев наведённый на него револьвер, из волка вмиг превратился в ягненка и уже через десять минут, благодаря обстоятельным подсказкам несостоявшегося грабителя, Александр стоял у потёртого прилавка, а маленький, плешивый еврей рассматривал сквозь лупу мелкий необработанный алмаз. В конце концов Голицын попросил две тысячи, еврей давал одну. Сошлись на полутора, на том и расстались. Следующим делом Саня приоделся в магазине, побрился и до скрипа вымылся в цирюльне и, сев за стол, за которым кроме безусого мальчишки никого не было, заказал себе ужин. — Путешествуешь? — бесцеремонно, сразу на ты, спросил парень. — Вроде того, — ответил Саша, с любопытством рассматривая довольно симпатичную мордашку, вздёрнутый носик и нечёсаную копну коротко подстриженных пшеничного цвета волос. — И далеко ли благородный идальго держит путь? — отхлебнул пива из пузатой глиняной кружки мальчишка. — До железной дороги, — с удивлением услышал столь изысканную речь капитан, которую он никак не ожидал обнаружить в этом захолустье. — Тогда я тебя обрадую, незнакомец. До ближайшей ветки вёрст триста с гаком будет. Да не по прямой, а через чащи и буреломы. — Ты, видать, в этих краях не впервые, — проговорил Голицын и жадно впился зубами в небритую курицу. — Папашка у меня купец известный. Частенько с товаром туда мотался, ну и меня с младых ногтей с собой брал, чтоб, значит, привыкал. Я ж у него единственный наследничек был. — Что ж ты такой богатый да знаменитый по затрапезным харчевням болтаешься? Или прячешься от кого? — От кого мне прятаться, — отвёл глаза в сторону мальчик. — Только убили родителя моего, а дом разграбили да сожгли. И Саша увидел в глазах парнишки навернувшиеся слёзы. — Тебя как зовут-то, приятель? — сменил неприятную тему капитан. — Лёшкой. — А лет тебе сколько? — Весною шестнадцать стукнуло, — вытер чистым платком слёзы Алексей. — Вот что, парень, — придвинувшись к нему поближе, почти прошептал Голицын, — мне проводник до зарезу нужен, а у тебя, похоже, сейчас срочных дел нема. Не обижу, — и придвинул к нему три ассигнации. — А не боишься, — улыбнулся мальчик, — вдруг я разбойник какой? Заведу тебя в чащу, а там дружков с пистолетами куча. И вмиг из тебя решето с ручкою сделают, а рюкзак твой распотрошат. — Я в глаза твои посмотрел. Не бандитские они, а вот то, что ты горя хапнул, в них как на фотокарточке отпечаталось. — Согласен я, — опустил взгляд долу Лёшка и сунул деньги в карман. — В таком разе меня Александром зовут, — протянул руку новому знакомцу капитан. — Будем знакомы, — улыбнулся Алексей и легонько пожал протянутую ладонь. — Так, с этим всё, теперь бы с жильём определиться. Ты не знаешь, в этой халупе угол снять можно? — Это навряд ли, — развёл руками мальчишка. — Глянь, сколько народу, — кивнул он на забитый под завязку, не смотря на позднее время, трактир. — А пойдём ко мне. У меня тут комната наверху. Кровать, правда, одна, но она широкая, легко поместимся. — А не боишься? — усмехнувшись, спросил Саня, — а вдруг я мужеложец какой и весь этот спектакль устроил только для того, чтобы к тебе в тёплую постельку попасть? — Я тоже по глазам читать умею, — с вызовом сказал мальчик, — нет в тебе грязи, только тоска неимоверная. Кого-то из близких не так давно потерял, верно? — и, не дожидаясь ответа, — а ещё по дому сильно скучаешь. — Пойдём спать, Лёшка, — потрепал по нечёсаным вихрам мальчишку капитан. — С утра в путь двинем… Кровать и вправду была что надо, и капитан, только раздевшись и завалившись на неё, в момент отрубился. Проснулся он глубокой ночью. Рядом сопел Лёшка, прижавшись к нему своим горячим телом и положив голову к нему на руку. Осторожно убрав голову мальчика со своего локтя, он опустил ноги на холодный пол, нашарил под кроватью ночную вазу и, скоренько отжурчав, услышал, как кто-то скребёт по двери. Перехватив горшок в левую руку, он как был, в одних кальсонах, вытащив из куртки револьвер, подошёл ближе и встал сбоку. Через некоторое время щеколда приподнялась и дверь без всякого скрипа открылась, пропуская внутрь трёх самого бандитского вида субъектов, вооружённых от дубины до серпа. — Добрый день, господа, — вкрадчиво проговорил Голицын, отчего незваные гости шарахнулись от него прочь, — столь поздний визит в мою скромную обитель наверняка обусловлен благочестивым желанием помолиться за упокой ваших почтенных и всеми уважаемых предков (судя по злобным и морщинистым мордам разбойников их «почтенные» родители могли дать сто очков форы самому дьяволу). Затем без размаха плеснул из горшка прямо в рожу ближайшему бандюгану. Пока тот пытался проморгаться от щипавшей глаза едкой капитанской мочи, капитан от души шарахнул в него из пистолета. Двое других стояли у Сани по бокам, и он, недолго думая, долбанул того, что справа, массивным чугунным горшком по лысине, а вот другой слегка достал его дубиной по плечу, выведя из строя левую руку. Впрочем, бандюгану это не помогло. Невесть откуда взявшийся одетый лишь в кружевную рубашку и короткие панталоны мальчишка, длинным, профессионально поставленным выпадом проткнул шпагой незадачливого грабителя насквозь, пришпилив его, как бабочку, к деревянной перегородке. На этом злоключения наших приятелей не закончились. По лестнице поднималось ещё пятеро инсургентов, видимо пришедших в недоумение от того, что трое прожжённых грабителей слишком долго возятся с какими-то прощелыгами. Тем временем Голицын, сумев одной рукой перезарядить наган, принялся палить в эту толпу без разбору, а когда патроны закончились, в дело вступил Алексей и, несмотря на всю серьёзность ситуации, капитан прямо залюбовался, глядя как ловко орудует шпагой его новый друг, насаживая супостатов на клинок, словно рябчиков на вертел. Когда с бандитами было покончено, ребята спустились вниз, вытащили из комнаты дрожащего, как осиновый лист, хозяина, и приставив клинок к горлу, вежливо попросили дать ответы на некоторые животрепещущие вопросы. Налёт, как оказалось, был устроен по наводке ростовщика еврея, рассудившего, что камешек у его недавнего клиента отнюдь не последний. А потому, заперев свою лавочку на пудовый висячий замок, предчувствовавший неплохую поживу иудей рысцой прискакал к своему зятю, который, помимо основной профессии ассенизатора* попутно подрабатывал на большой дороге**. Введённый в курс дела зятёк радостно потёр руки, собрал свою банду в кучу, и в полночь явился в гости к Александру, не предполагая, что эта дорога приведёт его в распростёртые объятия гостеприимного Люцифера. Между тем двое победителей, надавав бедолаге хозяину тумаков, поднялись к себе в комнату, вышвырнули трупы на лестницу и невозмутимо завалились досыпать…