Любовь во время зимы

Если бы существовал приз за самый глупый журналистский вопрос, Майя бы не сомневалась, какому его отдать. «А почему ваша группа называется Ундервуд?» На этот вопрос всегда отвечает Володя. С неизменным спокойствием, украдкой придерживая Майю за пальцы, чтобы она не вскипела прямо на интервью. — Это мы еще в самом начале как то сидели в универе в буфете, и я сказал — Майя, а почему бы не Ундервуд? Журналисты обычно обалдевают, говорят «ага» и переключаются на другие темы. А Майя про себя хихикает. Ну не будешь же, в самом деле, рассказывать про то, что тогда в буфете они сидели втроём, вместе с культоргом Васей Бешеным. На носу был экзамен по психиатрии, и Майя что-то рассказывала Васе на эту тему: с жаром, с энтузиазмом, пытаясь уместить в монолог как можно больше информации. Наконец Вася не выдержал и страдальчески сказал: — Майка! Ну можно помедленнее! Тарахтишь, как старый Ундервуд! И вот тогда Володя сказал: — Май, а почему бы не Ундервуд? И вот же, прижилось. Очень даже. Так-то есть еще очень много глупых вопросов. Например — «Как же вы оставили медицину?!» Или еще: «А вы правда муж и жена?» Майя однажды не выдержала и выложила оба штампа в паспортах в инсту. И тогда популярным стал другой вопрос: «А почему тогда вы не поменяли фамилию?..» Ооо, эта фамилия. В своё время Майя задолбалась объяснять и маме, и подругам: почему. Все отчего-то считали, что если женщина вышла замуж, она непременно должна! И тоже, не будешь же объяснять, что когда они так внезапно поженились, не было ни сил, ни времени, ни денег менять все документы. А главное — не было смысла. Володя так и сказал: — Знаешь, я бы не заморачивался. Это ж сколько геморроя, простите мой словарь! Я вот совершенно не настаиваю. А потом обнял ее и шёпотом добавил: — Кроме всего прочего, я помню, что ты сама хотела быть ого-го, а не при муже. Поэтому — думаю, что оно и не нужно. Мы ведь с тобой и так семья, безо всяких там общих фамилий, колец и прочего. Но у большинства журналистов такой подход в голове не укладывается. Да, теперь они еще спрашивают, почему у детей разные фамилии. Володя как-то ответил с совершенно серьёзным лицом: мы, мол, каждый раз жребий тянем. Поэтому две первые девочки получили Майину фамилию, а младшая — мою. А если будет четвёртый… В этом месте журналисты обычно делают охреневшие лица и тоже переходят на другую тему. Вообще про детей было много вопросов из серии «а как же мама о них заботится, если она все время на сцене». На что Майя напоминала, что у детей вообще-то еще и папа есть, а если они оба на сцене, то можно и иначе как-то извернуться. Про их детей вся музыкальная общественность говорила — выросли в опилках. Ну, в смысле, вечно за кулисами, в гримёрках и так далее. Но откуда, думала Майя, откуда у людей такой стандарт в голове — если дети, но непременно при них должна быть женщина? Даже детский рок-фестиваль, на котором их пригласили выступить, назывался — «Мама нон-стоп». Они вышли на сцену с младшей на руках, причём держал ее Володя. Одной рукой держал, другой играл на клавишах, да еще и пел. А Майя стояла у соседнего микрофона с «погремушками». И подпевала. Их потом спросили: почему так? — А потому что мой муж интеллигент, — ответила Майя. — Он делает все, чтобы женщина не напрягалась. Поэтому у нас получилось папа нон-стоп! А за кулисами после этого интервью поцеловала его и сказала: — Интеллигент. Из Херсона. Ты помнишь, что я тебя люблю? Да, хоть сегодня нас не спрашивали про кольца, потому что мы не забыли их напялить! Кольца они, кстати, купили тоже уже в Москве, да и то не сразу. Перед тем, как родилась старшая. Потому что в консультации тоже косились: мало того, что старородящая — тридцать лет, да еще и фамилии разные, и кольца нету… Одна врачиха залепила в лоб: — Вы вообще официально замужем? А когда Майя показала паспорт и спросила — в чем сомнения, врачиха смущённо призналась: — Уж больно ваш муж… заботливый! Больно нежно он к вам относится! — Я охренела в полный рост, — рассказывала потом Майя Володе. — То есть нежный и заботливый — значит, не женаты? Она имела в виду, что как только штамп поставили — так птичка в клетке и уже никуда не денется? Особенно если беременна? Володя пожимал плечами: — Майечка, некоторые люди мыслят согласно специфическим стандартам. Но ты права: беда, что их слишком много. То, что людей со стандартным мышлением и правда слишком много, они поняли потом, когда их стали спрашивать — о чем вы поёте вообще. Что значит — «метут циклопы золотое крыльцо»? А почему «розы упадут на шмайссер»? И как это — пела чайка «Я чайка»? Володя смеялся: — А о чем она может еще петь? Только о своём…как это… самосознании. Май, я верно сказал? — Верно, — кивала она, и журналисты странно переглядывались. Через семь лет московской жизни и скитаний по съёмным углам они стали более-менее известны, и купили квартиру. Небольшую, но опять же, свою. И вместе поехали по своим прежним домам — собрать те вещи, которые хотелось забрать с собой. В Севастополе Майя решила заглянуть на антресоли: может, там есть что интересное? Володя стоял внизу, на подстраховке — Майя еще смеялась, что он может вытянуть руки и легко достать до потолка, — и именно ему на голову свалился этот выцветший пакет. — Ой, Володь, посмотри, что там? Володя заглянул в пакет, а потом усмехнулся: — Слезай. Я тебе кое-что покажу. Майя спрыгнула с табуретки и тоже сунула нос в пакет: — Ух ты! Оно здесь? Надо же!.. В пакете было платье. Красное платье в белый горошек, в котором Майя была, когда они с Володей еще в самом начале пели в Ялте на набережной. Этакие выездные гастроли: иногда заканчивали поздно, троллейбус уже не ходил, и добирались по трассе на попутках. Сразу вспомнилась эта трасса, херес и сыр в попутном магазине, и чайки — которые не просто орали о своём самосознании, а еще и гадили иногда, и Майя смеялась, что красное платье в белый горошек для таких условий — самое подходящее. Если ляпнет на тебя чайка — ну, не сразу бросится в глаза. Конечно, она не взяла это платье с собой в Москву: не до того было. — А сейчас забери? — предложил Володя. — Ты выйдешь в нем на какой-нибудь наш юбилейный концерт. Когда мы будем толстыми и знаменитыми. — Если мы будем толстыми, я в него не влезу, — усмехнулась Майя. Но пакет в чемодан сунула. В конце концов, пусть лежит, хлеба же не просит? Она вышла в этом платье на сцену на пятнадцатилетии их группы. Зал свистел и улюлюкал. А после концерта было застолье-афтерпати для своих. И на этом застолье Дима, видный симферопольский хирург, встал и сказал тост: — Я сейчас смотрю на Майю с Володей, на их детей, на их творческие достижения и вспоминаю рассказ О’Генри «Третий ингредиент». Помните? «А все-таки, все-таки мясо-то достали мы!» То есть — да, безусловно, оба они талантливы, создали восхитительное музыкальное и семейное объединение, однако познакомил-то их я! Поэтому предлагаю выпить за меня! Все расхохотались и выпили. А потом с бокалом в руке встала Майя. И сказала: — Я хочу, чтобы мы выпили за случайность. Потому что я сейчас сижу и вспоминаю, как во время учёбы в университете раскаивалась, что не поступила учиться куда-нибудь подальше от дома. В Норильск, например! Или во Владивосток! Но так здорово, что я не поступила во Владивосток, а Володя не поступил в херсонскую мореходку. Потому что иначе мы бы не познакомились. Честно говоря, я не представляю, как бы я тогда жила. А прежде чем выпить, она наклонилась и поцеловала мужа. Прямо, как говорится, при всем честном народе.