— И не бойся, пожалуйста, никого.
Заир тебе никогда ничего не сделает,
я об этом позабочусь.
Ну да, Егорка, ты просто проебался по всем фронтам. — сказал я сам себе. Не было привычной боли. Не было даже печали. Была пустота. Огромная, всепоглощающая пустота, иллюзорно-тепло обнимающая пушистыми лапами, завлекающая в свой омут с головой, не оставляя ни малейшего шанса выбраться. Шумно вздыхая, я перевел взгляд на татуировку на правой руке, проводя по ней пальцем свободной руки. Valentina — красивыми завитками располагалось на боку ладони. А я, идиот, серьезно начинал думать, что это что-то вроде судьбы. Что такое стечение обстоятельств, когда ее имя на моем теле набито еще до встречи с ней, точно приведет к счастливому финалу. Тогда, когда она лежала рядом, в моей футболке, тепло меня обнимая, вырисовывая пальчиками контуры татуировок на руках, и широко улыбалась, обводя кончиком ногтя именно эту, с ее именем, я ощущал себя, наконец-то, самым счастливым человеком на свете.— Я не хотела в тебя влюбляться.
Всей душой не хотела, что бы это произошло.
Вновь и вновь прокручивая ее слова в голове, что-то внутри меня продолжало окончательно разрушаться. Ведь я, как наивный болван, поверил, что наконец-то нашел то, что так долго искал все эти годы. Что вот она — моя девочка, которую я так долго ждал. Такая нежная, такая добрая, с искренним взглядом, в котором читается вся она. А оказалось, что она искренне противилась всем моим чувствам, видимо, из какой-то чертовой вежливости, что ли, соглашаясь? А поцелуи? Тоже из вежливости? — от этих мыслей становилось невыносимо тошно. Я ощущал себя каким-то ничтожеством, которого хорошенько прокатила девушка.— Просто поцелуй под действием алкоголя.
Это было ошибкой.
Ошибкой. Это всё — было для нее ошибкой. И, видимо, я тоже, ошибочная страница в жизни. Или, быть может, не страница, а абзац? Или, может, вообще — строка? Неудачное предложение?— Я не хочу любить тебя.
Поздно, малышка, ты об этом задумалась. Тогда, когда я уже тебя полюбил. Когда ты проникла в каждую клетку моей души своими бездонными карими, когда твой голос звучит в моей голове чаще, чем мои мысли, когда я понимаю о том, как неуютно мне в своей же квартире без тебя. Словно, сначала даришь крылья, научив летать, а потом, сама же их отрезаешь, выдергивая с кровоточащими нервами. Ты берешь и… рушишь мой мир. Не спрашивая, резко и без предупреждения войны. Жестко убивая все оставшиеся клетки моей и так побитой души, что так доверчиво протянула к тебе свои ладошки.Ты научи меня любить,
чтобы не больно было Я не умею рядом быть наполовину Ты научи меня любить
и не терять свободу Я не умею рядом плыть,
не уходя под воду
Барабанит дождь за окном И до дрожи замёрзла душа На пластинке Nina Simone С ней становиться легче дышать
Пожалей меня просто и тихо Я устал храбриться в любви Ты же знаешь — я вечно с улыбкой Даже если болит всё внутри*
Помимо этого отравляющего состояния, все полученные раны нещадно саднили, словно в один миг начиная одновременно неприятно болеть. Резко потерев лицо ладонями, забываясь, я зашипел от полученной боли. Зажмуриваясь от яркого света, я склонился над раковиной в ванной. Намочив ватный диск холодной водой, я приложил его к разбитой губе, потирая. Втягивая ртом воздух, я прикрыл глаза, чувствуя, как кровь вновь засочилась из едва затянувшейся ранки. Осматривая себя в зеркало, я заметил, что на носу был здоровый синяк, образовывая иллюзию горбинки, а на челюсти и скуле красные отметины, которые превратятся в синяки в самое ближайшее время, плюсом, на щеке хорошая такая царапина. На мое счастье — что в ближайшее время нет выступлений. Иначе, Маша бы меня просто убила. Скидывая одежду, я встал под струи холодной воды, желая просто смыть с себя к черту этот день. И если б только можно было сегодня утром вообще не просыпаться — я бы не проснулся. Оборачивая вокруг корпуса пушистое махровое полотенце, поежившись, от обдающего тело холода, мой взгляд упал на футболку, мирно лежащую на стиральной машине. Ту самую, которую она оставила утром. Стискивая зубы до боли в челюсти, я небрежно закинул ее в стиралку и захлопнул дверь ванной, остервенело щелкая по выключателю, который едва не вылетел из стены. Ощущая сейчас вселенскую потерянность, поделенную на вселенскую усталость, я плюхнулся в кровать, забираясь под теплое одеяло, в надежде согреться и уснуть. Но не тут то было. Вдыхая воздух полной грудью, все легкие в миг заполнились Валиными духами, которыми со мной благородно поделилась подушка, на которой, еще сегодняшней ночью, рядом со мной мирно спала девушка, раскидывая свои волосы по кровати. Жалобно простонав, чувствуя себя в ее власти, даже в своей квартире, резким движением я сбросил подушку на пол, в сторону окна. Переворачиваясь на другую сторону кровати и накрываясь с головой одеялом, я наивно надеялся, что оно спрячет меня от всего произошедшего пиздеца. Под веками то и дело всплывали картинки ее прекрасной улыбки, ямочек на мягких щечках, ее глаз, смотрящих в глубину души. Моменты встреч, объятий и всех поцелуев. Как она засыпала в моих руках, как прижималась, смотря страшный фильм, как доверилась, смотря в глаза страху на колесе обозрения. Но снова и снова я прокручивал в голове это зловещее «я не хочу любить тебя», отчего сердце болезненно сжималось в груди, пропуская удары, а затем снова билось, ударяя о стенки раненой души, будто, желая выпорхнуть из грудной клетки. Моя маленькая, до одури любимая девочка, что же ты натворила… Зачем же ты режешь меня без ножа…? — кричало мое сознание.— Тебя нахуй послали, глаза разуй и сопли подбери уже, а. — вторило сознанию что-то,
чьего имени я не знал.
Несколько долгих дней я провел в абсолютной изоляции от внешнего мира. Уж что-что, а искусно выносить себе мозг я умел филигранно. Все дни пребывая в абсолютно бессвязном с космосом состоянии, в слюни набухивая свой организм, лакая вискарь как не в себя, отравляя всё живое бешеным количеством алкоголя, я изредка отвечал только Маше. Ну, как отвечал — подавал редкие признаки жизни, ночными смсками, вроде — «Мызначц19’dka@/», пытаясь что-то очень алкашно-важное, в тот момент, донести до девушки, а следом снова отключал телефон. — Егор, твою мать, мы несколько дней назад с тобой разговаривали. — заходя в квартиру, помахав перед собой ладошками, крикнула Маша. — Что ты уже натворить успел? — бесцеремонно дефилируя по квартире в обуви, она прошла к окну, открывая шторы, распахивая настежь окна, впуская мощный поток кислорода в пропитанную безысходностью и алкоголем квартиру. — И тебе привет, Марья Батьковна. — потягиваясь на диване, разлепляя глаза, произнес я. — А причём тут я? Ты другие варианты уже даже не рассматриваешь? — задавая скорее риторический вопрос, я сажусь, ловя мельтешащую девушку взглядом. — В 95% случаев главная дура — это ты. — крикнула она откуда-то из глубины квартиры, каким-то чудом потом оказываясь возле меня. — Вот спасибо, моя дорогая, за поддержку. — наигранно улыбнулся я, изображая поклон. — Как никогда помогла. — забирая из ее рук стакан с водой и вопросительно озираясь на две белые таблетки в ее руках. — Что это? — Что стряслось, я еще раз спрашиваю? Тебя кто так уделал? — насильно вкладывая мне в руку таблетки, строго смотря, спрашивает Маша, явно обращая внимания на мои боевые ранения. — Господи, фу, не дыши в мою сторону, а то я щас от передоза слягу. — помахав руками перед собой, ответила она. — Алка-зельцер, что-что, пей давай, пока я тебе не треснула. — пригрозив кулаком, добавила она, складывая руки на груди. — А ничего не случилось, всё хорошо. Просто Валя сказала, что не хочет меня любить, что мы просто заигрались и пошел бы я нахуй дружным строем вместе со всеми своими ебаными чувствами. — опустошая стакан, произнес я, отставляя его на журнальный столик. — А перед этим ее ебаный менеджер наставил ей синяков, вот мы с ним немножко и «потанцевали». — Что, прямо так и сказала? С матом через слово? — недоверчиво покосившись в мою сторону, она присела на подлокотник дивана, задавая вопрос. — Танцор, блять. Ты как дикий, тебя выпускать на люди что ли нельзя? — Блять, Маша. — взмолился я, шумно выдыхая, что бы не взбеситься. — Нет, не так. Я коротко передал тебе мысль. А ту пламенную речь я вспоминать не горю желанием. Меня нахуй послали вместе с моей любовью, блять. — опуская лицо в ладони, шумно выдыхая, ответил я. — Рассказывай. — садясь рядом по-турецки, она приняла свою любимую позицию «ну, я слушаю». Понимая, что мне надо высказаться, Маша молча слушала мою пламенную речь, идущую от концу к началу, от начала к концу, выборочные события, попеременно меняя моменты местами, крутя их между собой. Рассказывая абсолютно все, что было на душе, все чувства и эмоции, всё, что было в моей внутренней папочке с названием «Валя». И я был предельно благодарен сейчас Маше за то, что она просто слушает. Ничего не вставляет, не комментирует, а просто слушает все мои маты, психи, истерические выкрикивания и эмоциональные мысли. И в какой-то момент я вдруг понял, что вселенских масштабов пустота сменилась болью. Очень горькой, давящей в груди, разрывающей всю и так потрёпанную душу, на мелкие кусочки, не оставляя больше на ней живого места. Под конец речи, я, шумно вздыхая, откинулся на спинку дивана, запрокинув голову наверх, смотря в потолок. Маша прожигала меня каким-то очень мудрым, умным взглядом, но я спинным мозгом чувствовал, что она сейчас меня не похвалит. В ее взгляде бегущей строкой читалось «ты идиот». — И что ты собираешься делать? — разрезая тишину, словно острыми ножницами, спросила Маша, успокаивающе поглаживая меня по руке. А я не знал, что ей ответить. Если бы я только знал, что делать — я бы сделал. Но тут, как бы, особо то ничего и не предпримешь. Вновь глубоко вздыхая, я потер глаза руками, морщась от того, что задел ранки. — Я не знаю, Маш. — переставая истерить, тихо произнес я. — Что тут сделать можно? Попытаться забыть и отпустить. А ее позиция ясна, как белый день. То, что я влюбился — тупо мои проблемы. — подводя итог, произнес я. — Егор, … — тактично покашляв, начала Маша. — Я, конечно, знаю, что ты этой функцией не пользуется, но! А ты не подумал, что ее тоже можно попробовать понять? — вдруг произнесла она. Уж чего-чего, а это услышать я ожидал меньше всего. Вопросительно смотря на девушку, я ожидал какого-то логического продолжения ее мысли. — Ты посмотреть с ее стороны-то, не хочешь? А вот представь: живет себе 18-летняя девочка, у которой, как и у всех остальных, тоже есть интернет и все эти говнопаблики, которые тебя отнюдь не добрым словом вспоминают, написывая о твоих похождениях и сотнях баб, песнях о суках и всех остальных твоих достижениях. Да и ты у нас не самый святой парень на деревне, уж сам знаешь, напоминать о твоих подвигах, пожалуй, я сейчас не буду. Так вот, представь сейчас, зная все это, приглашают маленькую 18-летнюю девочку в клип к тебе сняться, а ты ее в гримерке потом лапаешь и целоваться лезешь. Уже не хорошо, да? Уже на этом пункте ты моментально оправдываешь всю свою репутацию выходками. — выписывая руками в воздухе, произносит Маша. — Маша, блин. Я сейчас вот не понял, ты вообще на чьей стороне, а? — возмутившись до глубины души, я сложил руки на груди, смотря на нее. — Так, рот быстро закрыл и слушай. — резко перебивая меня, произнесла Маша. — Ты поныл? Поныл! Я тебя послушала? Послушай, теперь, ты меня. Я, как девочка, прекрасно понимаю ее и пытаюсь до тебя донести правильность ее слов, только ты, баран упертый, не слышишь меня. Так вот! Мало того, что к ней Крид пристает, так потом еще и по углам зажимает на съемочной площадке, где, между прочим, у нее менеджер, злой, как собака, ходит озирается, чтобы на нее лишний раз никто не посмотрел! А она с тобой послушно по углам ныкается, заранее понимая, что огрести она может по самое небалуй! А потом, вовсе, сбегает с тобой на ночь. Понимаешь или нет? Очнись ты, блин! — то, что пыталась до меня донести Маша, абсолютно разнилось с тем, что мне в красках объяснила Валя, и слова Маши сейчас воспринимались мной, примерно, как ноль целых — ноль десятых. Я широко раскрыл рот, прихуев от удивления. — Маша, блять. — я начинал уже не просто злиться, а выходить из себя, еле сдерживаясь, чтоб не послать свою собеседницу в пешее эротическое. Поддержала, спасибо, блять. — Так. Я сказала — тихо. В твоем случае, сейчас вообще только два ответа может быть: либо «да» либо «понял». Так вот, дурья ты башка, все это время она в себе пыталась задвинуть чувства к тебе, но нихера у нее не получилось. Она себе сопротивляется, а тебе не может. Знаешь, почему? Да потому что любит тебя, дебила. А ты чуть силой не взял бедную девочку! Совесть у тебя вообще числится в наличии, или, с ней так же, как с логикой и мозгом — полное изначальное отсутствие? Испугалась она тебя! Ты подумай, дурака кусок, что в ее бедной 18-летней голове творится сейчас?! Девочка на концерте выпила, а потом началась фиеста — сначала чуть не трахнул Крид, потом менеджер ей синяков наставил, знатно вынося мозг, а я уверена, что так и было, а затем еще и тебя, избивающего ее менеджера, оттаскивать пришлось! И все равно, даже так, она тебя защищала! Она страхи тебе свои выдала! Не хочет любить, Егор, блять, это не значит, что не любит. — еще никогда я не видел, что бы Маша высказывала мне такую пламенную речь, так активно жестикулируя и ругаясь. Вместо того, что бы как-то утешить меня и поддержать, она сыпала новыми и новыми обвинениями в мою сторону, словно, пытаясь добить меня окончательно. — Так, блять, ну-ка заткнулась быстро. — резко прерывая Машину триаду, не желая дальше слушать, я всплеснул руками, отчего девушка замолчала, переводя на меня многозначный взгляд. — Если ты пришла, что бы высказать мне, какой я мудак хуевый и как бедную Валечку на потрахаться не дораскнутил, то можешь пиздовать нахуй отсюда. Мне, блять, не это нужно было. Меня прямым текстом послала нахуй девушка, которую я, впервые за долгое время, смог по-настоящему полюбить. А ты мне высказываешь хуйню какую-то, блять, Маша. — не стесняясь в выражениях, выкрикнул я, поднимаясь с дивана, активно жестикулируя. Наблюдая за тем, как Маша молча кивнула, поджимая губы, и поднялась с места, направляясь в коридор. Тихо матерясь, я хлопнул себе по лбу, ругая последними словами. Сжимая кулаки, и резко выдыхая, я направился за девушкой, догоняя ее в коридоре. Маша резкими движениями завязывала шнурки на кроссовках, не поднимая на меня взгляд. — Маш… ну прости, я не хотел тебя обидеть. Слышишь? — виновато произнес я, прислоняясь плечом к стене. — Маш, ну блять. — Орать прекращай! — воскликнула Маша, накидывая на плечи джинсовку, поправляя волосы. — Я лишняя на этом празднике жизни. Меня ты не слышишь и слушать не будешь, смысл мне языком чесать? Подумай сам и разберись в себе. Но я могу сказать тебе одно — ты не прав. — укоризненно тыкая меня в плечо пальцем, смотря на меня презрительным взглядом, выдохнула Маша. — Не пей больше, по-человечески тебя прошу. И в порядок себя приведи. Пока. — махнув волосами, всем видом показывая, что продолжать она не собирается, Маша выпорхнула из моей квартиры, вновь оставляя меня в гордом одиночестве. Всплеснув руками, я закрыл дверь, мысленно отвешивая себе с десяток подзатыльников. Не хотел ведь ее обижать, но знает же, что я на взводе. Ошибкой было сейчас сыпать обвинениями в мою сторону, когда мне и так херово до невозможности. Последовав совету Маши, приводя себя в порядок, было ощущение, что после холодного душа в меня будто вновь вдохнули жизнь на какое-то время. Стоя в ванной перед зеркалом, я услышал, как затрезвонил в гостиной телефон. Вытирая голову полотенцем, я забрал со столика, уже прекративший надрываться, телефон. «2 пропущенных Navai» — высветилось на экране телефона. Не успевая поставить телефон на блок, как в ватсапе посыпались уведомления о сообщениях. — Navai: «Брат, знаю, что тебе херово» — только что. — Navai: «Пригоняй в Джипси» — только что. — Navai: «Будем из тебя дурь выбивать» — только что. — Navai: «Тут море алкоголя, девочки и калик.» — только что. — Navai: «Ждем тебя.» — только что. Коротко усмехнувшись прочитанным сообщениям, я заблокировал телефон, решая, что в моем состоянии это самая глупая затея. Но буквально через несколько минут моей темной стороной уже был отправлен положительный ответ. Надевая первое, что попалось под руку, я вызвал такси до клуба. Напиться, успокоиться, забыться — примерный лист на сегодняшний вечер. И пускай, если на утро я проснусь с какой-нибудь незнакомой телкой в кровати, как это было в те самые, поставленные мне на вид Машей, годы. Мне было наплевать. Хуже точно уже не будет, а терять мне теперь нечего. to be continued…