POV Егор.
Сквозь сон услышав стоны и крики Вали, я испуганно распахнул глаза, резко садясь на постели. Часы показывали 1:13, сообщая о том, что с момента, как она заснула, прошло не более полутора часов. Быстрым движением включая со своей стороны приглушенный свет лампы на прикроватной тумбочке, я принялся будить девушку. Спросонья, я даже растерялся, впервые сталкиваясь с таким: Валя резко металась по кровати, сильно била себя по ногам и, до побеления костяшек, сжимала в кулаках одеяло. Она была вся мокрая и часто дышала, делая прерывистые, судорожные вдохи, плакала и кричала, царапая себя ногтями, надрывно повторяя «пожалуйста, нет… прошу тебя». Ей, очевидно, снился очередной кошмар, причем, судя по всему, с утроенной силой, а как с ними бороться я уже даже не знал.
— Валюш, Валя! Проснись. — я осторожно затряс девушку за плечи, но она никак не реагировала, продолжая только плакать и кричать. Её кожа пылала раскаленным огнем, а волосы прилипли к влажным от слёз щекам. — Валя! — сильнее тряханув её за плечи, тормоша девушку, уже громче произнес я. Реакции вновь не последовало, она продолжала метаться, громко плача навзрыд, ударяя ногами о поверхность кровати. За руки подтягивая девушку к себе, я попытался её посадить и растормошить хоть так.
— Солнышко, проснись, слышишь? Валя! — сильнее дергая Валю за плечи, пытаясь вырвать ее из власти сна и кошмаров, я аккуратно похлопал её по щекам, крепко держа руки, чтобы она себя не покалечила.
Наконец-то испуганно распахивая глаза, резко дергаясь в сторону, Валя судорожно хватала ртом воздух, продолжая рыдать. Всё ее тело тряслось, как осиновый листочек на ноябрьском ветру, а сердце стучало так сильно, что, кажется, я слышал его биение, даже, сквозь ее судорожные всхлипы. Малышка была явно невероятно напугана, а я слишком сильно переживал за неё.
— Тихо, маленькая, это просто плохой сон. — прижимая к себе рыдающую девушку, чувствуя, как сильно она дрожит, я поглаживал ее по плечам и голове, пытаясь успокоить ее истерику. — Просто сон, всё хорошо.
— Я больше так не могу. — срывающимся голосом прохрипела Валя, отталкивая меня и прикрывая лицо руками, продолжая плакать в голос и судорожно всхлипывать. — Я не могу…больше.
— Всё хорошо, моя девочка. — вновь притягивая к себе девушку, убирая спутанные, прилипшие волосы от ее лица, я обессиленно вздохнул, не понимая, как могу ей сейчас помочь. — Тише-тише, не бойся, я рядом.
— Это не просто сон! Не просто! — вновь вырываясь, отпихивая меня, Валя села на коленях напротив, растирая слезы по щекам, глотая всхлипы. — Ты правда не понимаешь или просто издеваешься надо мной? Хватит! — закричала Валя, болезненно смотря на меня.
— Ты чего? Что тебе приснилось? — искренне переживая за девушку, произнес я, бегая взглядом по ее заплаканному лицу, искаженному гримасой страха и злости.
— Ты! Ты мой самый главный кошмар! Зачем ты появился в моей жизни? Я не могу больше! — слезы по ее щекам катились бесконечным потоком, только и успевая капать с подбородка. Сгибаясь пополам, опуская голову на колени и стуча кулаками по поверхности кровати, Валя закричала в голос, вперемешку с рыданиями, едва ли не охрипнув.
— Валюша, тише, тише, котенок… — растерянно произнес я, пытаясь поднять её и притянуть к себе, чтобы успокоить. — Иди сюда, малыш, ну чего ты?
— Не трогай меня! — неосторожно дернувшись, прокричала Валя. Выпутываясь из одеяла и тут же подскакивая на ноги, продолжая плакать, она вылетела из комнаты, нервно хлопнув дверью спальни.
— Блять, ну когда всё это кончится уже… — устало выдыхая, произнес я, потирая лицо ладонями. Слыша, как в ванной зашумела вода, приглушая её рыдания, я откинулся на поверхность постели, смотря в потолок. Наша жизнь стремительно катится в невероятную пизду и что с этим делать — я не знаю. Вале плохо со мной, а мне плохо и с ней и без нее. И как быть со всем этим — задачка со звездочкой. Особой сложности, так сказать.
Смотря перед собой в потолок, решая не бежать за ней и не трогать ее сейчас, а дать самой успокоиться, как Валя и попросила, я ожидал, когда она вернется. В моей голове летал бесконечный поток мыслей, унося меня куда-то в другой измерение, через силу заставляя меня сейчас не предпринимать поспешных действий и не психовать. Прикрывая сонные глаза, мигом ощущая, как я проваливаюсь куда-то в сон, я не сразу понял, что ее отсутствие затянулось.
Так, стоп.
Валя.
Подлетая с постели, словно меня сам Бог за шкирку поднял, заставляя встать, я пересек все повороты коридоров квартиры практически со скоростью ультразвука, мгновенно оказываясь в ванной, фокусируя невидящий взгляд на одной точке.
Валя стояла полубоком ко мне, продолжая истерически рыдать в голос, склонившись над раковиной и опустив туда руки, а в ее трясущихся пальцах поблескивал острый металлический предмет. Распахивая глаза и испуганно подаваясь вперед, не медля ни секунды, я схватил девушку за запястья, оттаскивая Валю от раковины, прижимая ее руки к корпусу, блокируя действия, не позволяя ей даже шевельнуться и сильно прижимал к себе со спины.
— Отпусти! Валя! Отпусти, быстро, блять! — тряханув девушку изо всех сил, не очень-то церемонясь с нежными движениями, зарычал я ей в затылок. — Валя! Блять, я сказал, отпусти!
Но она кричала в голос, срывая связки, дергаясь с какой-то совершенно невероятной силой и пыталась вырваться, крепко сжимая острый предмет в дрожащем кулаке, отчего по ее рукам заструилась кровь.
Удерживая ее руки одной рукой, второй я с силой надавил с двух сторон на ребра ее ладошки, заставляя Валю вскрикнуть от резкой боли и разжать кулак с зажатым внутри него, как оказалось, лезвием. Металлический предмет испачканный кровью выпал из ее руки, звонко ударяясь о кафельный пол ванной комнаты. Валя продолжала рыдать, крича в голос до хрипоты, а её ноги уже подгибались от истерики. Опускаясь вместе с девушкой на пол, все так же крепко держа, не позволяя ей пошевелиться, я прижимал Валю к себе с такой силой, с какой только мог, осознавая, что сейчас она могла не просто покалечить себя, а буквально лишить жизни. По спине от страшных мыслей и ее оглушительных визгов бежали мурашки, а уши уже практически закладывало, но, почему-то, я думал, что самым правильным решением будет дать ей возможность проораться и выпустить всех внутренних бесов, пока дело не закончилось совсем страшно. По ее руке ручейками струилась алая кровь, от впившегося в пальцы и ладошку лезвия, стекая к локтям и капая на пол и футболку. Быстро оглядывая ванную на предмет ближайшей подмоги, я стянул со стиралки небольшое белоснежное полотенце, заматывая ее ладошку в него.
— Тихо, успокойся! Успокойся, говорю! — пытаясь привести девушку в чувство, прикрикнул я, чем, кажется, вызвал еще большую волну истерики. — Прекращай кричать! Валя!
— Отпусти меня! Не трогай меня! — судорожно мотая головой из стороны в сторону, продолжая визжать и извиваться, выкрикнула Валя. — Помогите!
— Тихо, тише, Валя! Валюша! Я рядом, слышишь меня? Тише, Валь. — крепко удерживая Валю за руки, обхватив за предплечья, прижимая к себе, произнес я, легонько тряханув девушку. В голове была пустота от испуга за неё и, одновременно, невероятных масштабов паника.
Постепенно стихая, до хрипоты все же сорвав голос от криков и визгов, Валя начала обмякать в моих руках. Откашлявшись и продолжая тихо плакать, опустив голову вперед, она больше не дергалась и не извивалась, послушно сидя на полу, судорожно дыша и дрожа всем телом.
— Всё, малыш, всё хорошо. — повторял я, так же крепко прижимая ее трясущееся тело к себе, удерживая руки. — Я с тобой, моя девочка.
— Я не могу больше. — шепнула Валя, шмыгая носом, вновь расплакавшись.
Осторожно предпринимая попытку развернуть девушку к себе, отпуская ее руки, я притянул Валю ближе, как маленького ребенка обнимая и поглаживая по спине и голове. Цепляясь за мою шею двумя руками, положив голову на плечо, она продолжала горько плакать, дрожа как на морозе. Крепко прижимая к себе дрожащую Валю, поднимаясь с пола с ней на руках, я вынес её из этой чертовой ванной, садясь на диване в гостинной. Накидывая на ее влажную спину плед, чтобы она не простыла и поглаживая ее по голове, кепко обнимая, пытаясь успокоить, я даже не знал, что сказать. И нужны ли сейчас вообще слова?
Ей было плохо. Ей было страшно хуево. А я ничем не мог ей помочь сейчас, кроме, как вот так сидеть и гладить ее по спине, слушая, как она продолжает истошно плакать.
— Всё хорошо, маленькая моя. Всё хорошо, не бойся. — поглаживая девушку по влажным волосам и спине, ощущая, что футболка на ней совсем сырая, произнес я. — Пойдем выпьем успокоительное и переоденемся? — осторожно спросил я, боясь вообще что либо сейчас произносить вслух.
— Я устала. Я не могу так больше. — чуть отстраняясь, сидя на моих коленях, судорожно всхлипывая, произнесла Валя трясущимся голосом, раскрытыми ладонями растирая слезы по припухшим щекам. Сильно кусая губы, впиваясь острыми зубками в кожу, она пыталась предотвратить новые рыдания.
— Расскажи, что тебе приснилось? Отчего ты так перепугалась? — взволнованно произнес я, поглаживая девушку по рукам, протянув ладонь к ее щеке, пытаясь погладить.
— Я не хочу. — уворачиваясь от моего прикосновения, опуская взгляд заплаканных глаз, тихо произнесла Валя, стирая пальцами новые дорожки слез и пересела с моих колен на диван рядом.
— Валюш, так нельзя. Ты сама себя убиваешь… — обеспокоенно произнес я, осторожно беря ее ладошку в свои руки, переворачивая. Оглядывая её руку, замечая, что кровь на пальцах и ладошке уже остановилась, но порезы достаточно глубокие всё же остались. — Котёнок, ну зачем…
— Ты ничего не понимаешь! Ты ничего не знаешь! — залепетала девушка, резко выдергивая руку, активно жестикулируя.
— Так расскажи! Ты ведь ничего мне не говоришь! Я не могу больше смотреть на то, как ты вот так доводишь себя! Я хочу знать о чем ты переживаешь. Хочу разделить это вместе с тобой, хочу быть рядом и слушать всё, что ты говоришь. — словно на одном дыхании произнес я, с вызовом смотря на судорожно, рвано дышащую Валю, опустившую голову. Она молча плакала. Пауза затягивалась. — Я сейчас.
Кто тебя сделал такой
Что на любовь ты пускаешь шипы
Твоя любовь — это боль
Больно по сердцу режут ножи
В твоей душе пустыня
Выжжена жизнь там будто дотла
Кто тебя ранил так сильно
Что больше не сможешь уже доверять
Хватит войны, давай любить
Что было в прошлом оставь
Дай мне руку свою, и я научу тебя снова летать
Ты больше не веришь в любовь
Шрамы на сердце еще в крови
Ты хочешь себя защитить
Но я же ведь знаю тебя изнутри*
Выходя на кухню, быстро отсчитывая в хрустальную рюмку 30 капель заранее припасенного для девушки пустырника, и, наливая стакан чистой воды для нее же, я сделал несколько глотков виски из бутылки, предвкушая, что остаток ночи сегодня явно будет очень нервным и очень длинным.
— Расскажи, что случилось? Почему, блять, посреди ночи я тебя застаю почти вскрывающей вены? — в упор смотря на Валю и вываливая сотню вопросов на девушку, ошарашив ее, как мне кажется, этим. Я просто не мог уже держать это в себе, буквально взрываясь. — Что произошло на этих гребаных съемках? Почему ты вернулась сама не своя? Что в твоих мыслях сидит и усиленно жрет тебя, доводя до этого?
— Я не знаю. — тихо произнесла Валя, перебирая пальцы одной руки другой рукой, поглаживая пальчиками по порезам, вновь всхлипывая.
Врет. Опять. Снова!
— Валя! — немного повышая голос, начал я, мигом прикусывая язык, чтобы не кричать на нее. — Доверься мне, малышка. Я не осужу тебя, обещаю, что бы там ни было. Расскажи, что происходит внутри тебя? Почему ты воюешь со мной и сама с собой? — садясь перед ней на корточки, зажимая в ее ладонях рюмку с пустырником, я стал ждать ответ.
— Оставь меня в покое. Хватит мучать меня и самому мучаться. — поднимая на меня затравленный взгляд, со слезами выдала Валя каким-то не своим голосом. — Ну видишь же, что не получается ничего у нас, зачем ты добиваешь меня и себя?
— Послушай меня! — заглядывая в ее глаза, произнес я, держа ее руки. — Что бы ты не творила, что бы не происходило — я все равно не откажусь от тебя! Мы преодолеем все препятствия вместе, слышишь меня? Мы будем бороться вместе, я не брошу тебя из-за каких-то трудностей. — произнес я, поглаживая девушку по коленям, ощущая, как она все еще дрожит. — Да, нам безумно сложно сейчас. Просто невыносимо. Но я не отказываюсь от тебя. И не откажусь ни за что, слышишь?. — договорил я, заглядывая в ее глаза, ища там понимание и принятие.
Но не нашел этого. — Выпей, пожалуйста. — кивая на стакан в ее руках, произнес я, выжидающе бегая по глазам девушки. Послушно осушая стакан с успокоительным, Валя поморщилась от неприятного, лекарственного вкуса, поведя плечами.
— Зачем тебе это? — вдруг произнесла девушка, заглядывая мне в глаза, смотря диким взглядом. Ее зрачки были расширены до такой степени, что глаза приобрели абсолютно черный цвет, а сосудики на белках полопались от слез и напряжения.
— Что «зачем»? Котёнок, самое главное в отношениях — быть честным. Если ты не можешь мне рассказать о своих чувствах, о проблемах, какой тогда смысл в том, что мы вместе? — устало выдохнул я, беря девушку за руку. — Если нет доверия, если нет честности и открытости, если нет чувства понимания защищенности? Я хочу знать, что с тобой происходит и помочь тебе, чтобы тебе не было так плохо. — взмолился я, пытаясь донести до девушки прописные истины, которые, почему-то, она сейчас совершенно отказывается сама понимать.
— Еще несколько часов назад ты хотел расстаться, а сейчас такие речи. — с какой-то нездоровой ухмылкой произнесла Валя, припоминая мне
ту идиотскую фразу. — Не вяжется как-то… впрочем, как и всё остальное в твоих словах.
— Не хотел я ничего, Валь. Ну прости меня. Ляпнул херню на эмоциях. Я очень боюсь окончательно потерять тебя, малыш. Потому что вижу, что уже безвозвратно теряю и не знаю, что мне делать с тобой. — глубоко вздохнув, произнес я, сжимая ее ладошку в своих руках, честно признаваясь в том, что сейчас у меня на душе. — Прекращай уже иголки выпускать. Расскажи мне, что внутри тебя так болит? Что не дает тебе спать? Почему ты не можешь меня даже обнять лишний раз, не говоря уже про слова о любви?
— Ты! Ты не даешь мне спать! Из-за тебя внутри меня так сильно болит! Из-за тебя я не могу тебя обнять! Доволен? Я не могу с тобой! — выкрикнула Валя, ударяя ладошками по поверхности дивана, в упор смотря на меня блестящими глазами. — И без тебя не могу… — совсем тихо добавила она, стирая новый поток слез.
— Да что не так? Что я не так сделал? Что случилось? Объясни по порядку и мы все решим вместе. — подсаживаясь ближе, за плечи притягивая девушку к себе, произнес я, глубоко вздыхая.
— Ты в моей жизни случился со своими гребаными бывшими! — всхлипнула Валя, тут же отстраняясь и не позволяя ее обнять. — Не хочу я больше ничего с тобой решать! У меня больше нет сил!
— Опять бывшие? Да сколько можно? — строго произнес я, уже не выдерживая этих сраных бывших. — У тебя ведь тоже был не один парень до меня, что мы теперь, может, и их тоже будем постоянно вспоминать? —
— Только я не искала себе копию Жени! Я вообще никого не искала! И не пытаюсь слепить всеми правдами и неправдами из тебя его! — истерично выкрикнула Валя трясущимся голосом, всхлипывая.
— А я-то из тебя кого леплю по-твоему, блять, Валь?! — непонимающе спросил я, в упор смотря на девушку, не понимая сейчас мотивов ее истерики.
— Я не хочу с тобой больше разговаривать. — облизывая покусанные губы, заправляя волосы за уши, произнесла Валя, поднимаясь на ноги, делая несколько непослушных шагов в сторону.
— Ну-ка, стоять! — раздраженно произнес я, преграждая ей путь и потянул за руку, вынуждая сесть обратно на диван. — Нам нужно поговорить и закончить сейчас этот полнейший пиздец, тянущийся уже не первую неделю!
— Ты всё уже сказал. Я не знаю, как с тобой вообще о чем-то разговаривать. Сначала ты орешь и хочешь расстаться, а потом говоришь что боишься потерять. Где блять правда-то? — подтягивая колени к груди, обнимая себя за ноги, смотря на меня взглядом полным ненависти, произнесла Валя. От ее взгляда внутри всё неприятно переворачивалось и я искренне не понимал — чем, блять, я его заслужил?!
— Правда в том, что я люблю тебя, а ты страдаешь какой-то хуйней! Извини меня, но иначе тут уже, блять, даже не сказать! Валь, у меня уже нет нервов и терпения! Ты понимаешь, что ты с августа просто нахуй вынесла уже мне весь мозг своими бывшими? И себе, между прочим, тоже! — уже не выбирая выражения, повышая голос, произнес я, окончательно взрываясь.
— Расстанься, если тебе так плохо, хватит меня уже виноватой делать во всем! — в тон мне, завопила Валя, рваными движениями стирая слезы, оставляя на щеках полосы от ногтей. — Хватит врать про какую-то любовь! Я в это уже не верю! Мне тошно слышать эти слова!
— А во что ты веришь? В ебаных бывших? — снова исходя на крик, задал я вопрос, свирепо глянув на сидящую на диване девушку. — Валя, блять, я сам про своих бывших не думаю, а ты о них думаешь больше, чем они сами думают о себе, ептвоюмать! — подходя ближе, вставая прямо перед ней, активно жестикулируя руками, произнес я. — Нет, ты не думаешь! Ты сходишь с ума, думая о них! Нахуя, скажи мне? НА-ХУ-Я? Тебе заняться больше нечем? — крикнул я, пытаясь наконец-то достучаться до нее, и, возможно, вывести всё-таки на ответы.
— Кто бы сомневался — снова все у тебя плохие, только ты хороший! Что ж от тебя, такого замечательного, все бегут-то? — складывая руки на груди с вызовом и дерзостью произнесла Валя.
— Блять, либо ты объясняешь мне, что происходит, либо я не знаю, что нам, нахуй, вообще делать дальше. — вспыхивая, как новогодняя ёлка, крикнул я, едва ли не снося от злости кофейный столик.
— Расстанься! Кто тебя заставляет мучаться? Я вообще не просила начинать все это! Вернее, я, как раз, просила тебя не начинать! Я не хотела тебя любить! Потому что я знала, что так будет! — орала во весь голос Валя, говоря какие-то совсем неадекватные вещи сейчас. — А я, идиотка, всё понять не могла, как это так могло произойти — чтобы ТЫ мог МЕНЯ полюбить. А все просто — ты и не любил! Потому что, в твоей башке, даже спустя пять лет, сидит одна сраная Нюша!
— Блять, да причем она здесь, и сейчас, и вообще, ты можешь мне объяснить? Это было пять лет назад! Было, да, но уже давно прошло! Несколько! Лет! Назад! Ва-ля-я! — чем больше раз я повторял одно и то же, тем больше я ощущал себя каким-то идиотом, объясняющим совершенно само собой разумеющиеся вещи, усиленно нихуя не понимающей девушке.
— Ты даже сейчас ее защищаешь! — ударяя себя по ногам, закричала Валя мне в ответ, откидывая голову назад, невесело усмехаясь. — Нихуя у тебя не прошло, Егор! Я же знаю!
— Нет! Нет, не знаешь! — крича, уже не выбирая выражения, я совсем потерял связь с реальностью, осознавая абсурдность ситуации. — Потому что ты сходишь от этого с ума! От того, что сама себе надумала зачем-то! Послушай меня! Услышь, блять, я не знаю как еще до тебя достучаться!!! — садясь перед Валей на диване, смотря ей в глаза, продолжил я. — Это моя жизнь, мои ошибки! Да, это было когда-то в прошлом. Но сейчас — я с тобой! И ты — единственный человек, с кем я хочу быть рядом, потому что люблю тебя всем ебаным сердцем! — на каждое слово тыча указательным пальцем по ее ноге в подтверждение своих слов, я мысленно сказал себе, что говорю это последний раз. Потому что я уже устал повторять одно и тоже, как дебил, при этом бесконечно ругаясь.
— Это не правда! Хватит! Хватит говорить это и делать мне еще больнее! Как только я начинаю верить в какую-то твою любовь, происходит вот это всё! — поджимая ноги под себя, садясь на коленях, вновь залепетала Валя, утирая бегущие слезы. — Пустой звук вся твоя любовь!
— Зачем?! Для чего ты пытаешься доказать себе обратное? Я ни разу не давал тебе поводов подумать, что Аня всё еще что-то значит для меня! Зачем ты делаешь всё, чтобы убедить себя в этом?! Для чего? Чего ты добиваешься?! — искренне не понимая мотивы этих поступков, я задал вопросы, опрометчиво надеясь услышать какие-то вразумительные ответы. — Зачем ты ищешь в моих чувствах какой-то подвох? Зачем ты пытаешься их уничтожить всем своим поведением?
— Потому что я хочу, чтобы любили
меня и не собираюсь быть для тебя просто ксерокопией твоей бывшей девушки! Девяносто процентов всех моих проблем сейчас происходят из-за тебя! Из-за твоего появления в моей жизни! Из-за тебя я чуть не осталась без продюсера! Из-за тебя я уже себя теряю! — крикнула Валя, всплеснув руками и закашлявшись от своих же визгов, окончательно посадив голос. — Глупая была затея всё это вообще начинать, Егор. — тихо добавила она, вытирая новые слезы.
А у меня внутри просто всё застыло, слыша её фразу.
— Пиздец. — хлопнув себя ладонью по лбу, произнес я, прикрывая глаза и откуда-то из глубины души находя ресурсы, чтобы успокоиться и тихо задать вопрос. — Так, давай ты сейчас просто расскажешь с самого начала — что происходит? Что тебе приснилось?
— Ты происходишь! Ты мучаешь меня даже во снах! Ты мне снишься! Ежедневно. Как мы расстаемся, как ты говоришь, что не любил меня никогда и пытался полюбить просто потому, что я на неё похожа. И просыпаясь, надеясь, что в реальности будет всё не так, будет все хорошо, знаешь с чем я сталкиваюсь? С бесконечной критикой и просьбами вернуть всё то, что я усиленно убрала — все схожие с ней черты. — не давая вставить мне и слова, выкрикивала девушка, уже не пытаясь стирать быстро бегущие по щекам хрустальные слезы. — А еще, в этой гребаной реальности знаешь что? Ты ее фотографии хранишь с подписями о том, что будешь во всех других всегда искать именно ее. Ну что, опять у тебя я во всем виновата? Опять я сама себе всё придумала? Сколько раз мы уже ругались на тему твоих бывших? Это не я, а ты не отпускаешь свое прошлое, во всем новом ища это самое прошлое. В себе разберись, прежде чем начинать отношения и делать человеку невыносимо больно. Не я тебе мозг выношу, Егор, а ты мне. Потому что я в тебе всей душой люби
ла тебя, а ты во мне — лишь внешнюю похожесть на твою гребаную Нюшу. Вот в чем разница! И, когда я перекрасилась — я в этом убедилась. Как только не стало образа схожего с ней — вся твоя любовь тут же испарилась, сменяясь бесконечными упреками, претензиями, замечаниями. Потому что ты любил
не меня. — заканчивая свою пламенную речь, закашлявшись и прикрывая ладонями лицо, Валя расплакалась с новой силой, всхлипывая в голос.
— Твою мать… — вдруг понимая окончательно, что это всё она сгенерировала за те три недели съемок, параллельно, блять, каждый день общаясь со мной и ни-че-го мне не говоря о своих переживаниях. Осознавая, какая огромная между нами пропасть — у меня от ужаса даже закружилась голова. Получается, что я совершенно ничего не знаю о ней. И хуже всего, что она намерено не позволяет мне ничего узнать о себе, надевая десятки, сотни масок, уверяя, что у неё всё хорошо. А на самом деле, весь этот пиздец жрет её и мой мозг уже ….два, сука, месяца.
— Дальше будешь отпираться или наберешься смелости и скажешь наконец мне правду?
— Какой же я идиот. Зачем…зачем я тогда оставил тебя одну… ебаные гастроли, блять. — опуская голову на руки, уперевшись в свои колени, негромко взмолился я, понимая, какой пиздец произошел за время этой чертовой разлуки.
— М, конструктивно. — фыркнула Валя, складывая руки на груди, недобро усмехнувшись.
— Ну? Ну, какую ты правду ждешь? — обреченно протянул я, не понимая, чего она сейчас добивается. — Чтобы я якобы «подтвердил» твою паранойю? Не дождешься, Валь. Это пиздец… у меня просто нет слов сейчас. Это же блять надо было до такой хуйни додуматься… — не понимая, как теперь выпутаться из всей этой жести самому и выпутать любимую девочку, озвучил я свои мысли вслух.
— Отпусти меня. — тихонько, до чертиков жутко спокойно произнесла Валя.
— Ты хочешь расстаться? — не оборачиваясь на нее, боясь, но всей душой уже ожидая услышать положительный ответ, спросил я.
— Я хочу уехать. А что будет дальше — я не знаю. — ответила Валя, всё так же сидя на диване, усиленно заламывая пальцы рук, видимо, попадая нажатиями на ранки и морщась от неприятных ощущений.
— Ты сказала «люби
ла». Это значит…?
— Это значит люби
ла. Если я чувствую, что мои чувства не взаимны — то все мои чувства идут нахер. — пугающе спокойно произнесла Валя в ответ, словно, отрезая этой фразой меня от себя еще на сотню километров.
— …отпускаю — иди. — промолчав с полминуты, собираясь с мыслями, произнес я, рукой показывая в пространстве, что я больше не смею ее держать и пусть идет, если хочет.
Стоя на кухне, я наполнил невысокий прозрачный бокал крепким виски, выполняя действия на автомате. Смотря на жидкость в бокале, которая, из-за приглушенного света в помещении была точь в точь цвета её глаз, я глубоко вздохнул и опустошил залпом весь бокал, морщась от терпкости напитка. Внутри невыносимо больно грызли кошки, мышки и весь прочий зоопарк. Я не знал, куда себя деть сейчас и что делать, что предпринять, куда податься, чтобы исправить хоть что-нибудь.
Сзади послышались шаги. Валя прошла на кухню уже подкрашенная, одетая в короткую юбку и топ, с телефоном в руке. Гордо вскинув голову, как-то довольно проплывая мимо меня, не глядя забирая из моих рук пустой бокал. Она, как моя маленькая копия, повторила все те же действия, наполняя бокал виски, и так же осушая его до дна, резко выдыхая и морщась, оперевшись руками на столешницу.
— Хуево, да? — не оборачиваясь произнесла Валя, всё так же стоя ко мне спиной, поворачивая в руке бокал.
— Пиздец, как хуево, котён… Валь. — одергивая себя, четко осознавая, что так называть её у меня уже нет ни смысла, ни желания, ни прав.
— Потому я и не хотела тебя любить. Вот поэтому. Потому что знала, что в итоге всё равно будет вот так больно. — негромко произнесла она, отставив бокал в сторону и шумно выдохнула.
— Верни мне мою Валю. Ту, которую я любил и люблю до сих пор. — произнес я, смотря Вале в спину, оглядывая блондинистые волосы и эту юбку, словно прямиком из секс-шопа, поджав губы.
— Забудь. Её больше нет. Либо так, либо никак. — обернувшись, с вызовом смотря мне в глаза, она сложила руки на груди, перекрещивая ноги и опираясь поясницей на столешницу.
— Ты понимаешь, что ты своими руками рушишь всё?
— Что я рушу? Твою легенду про любовь и попытки прогнуть меня под себя? Разве так проявляется любовь? — открыто язвила Валя в ответ, вновь включая эту мерзкую, сучью личность в себе. — Кажется, кому-то пора освежить матчасть. Стареешь, дядь. — похлопав меня по плечу под мой охуевший взгляд, Валя прошла мимо, намереваясь, как я понял, покинуть кухню.
— Если ты сейчас уйдешь…
— Не надо мне угрожать ничем. Я не хочу больше здесь находиться и всё равно уйду. — останавливаясь и разворачиваясь на месте, одаряя меня многозначным взглядом, произнесла девушка.
— Я не хочу тебя отпускать. — выдохнул я, смотря на нее и натурально не узнавая ту, которую я до чертиков люблю. Искренне не понимая, куда она подевалась…
— Придется. — безэмоционально отрезала Валя, разворачиваясь и покидая пределы кухни.
— Валь…
— За мной такси приехало, я пойду. — договорила она уже из коридора.
Внимательно наблюдая за тем, как Валя собирается, я мимолетно глянул на время. Начало шестого утра. Рано…или поздно…я не знаю. В голове не было мыслей на этот счет. Не так я представлял себе завершение этой ночи. Понимание, что сейчас, в данную секунду, ускользают все самые последние ниточки, связывающие нас, накрывало с головой, добивая окончательно. Глубоко вздыхая, я молча оглянул ее внешний вид — короткая юбка, худи и легкая курточка, на ногах массивные кроссовки. Мысль о том, что я должен отпустить сейчас её, тем более в таком виде, разрывала мне сердце. Пять утра, ебанутых таксистов в Москве в это время пруд пруди, но запретить или даже хотя бы попросить её переодеться я уже не имею, видимо, абсолютно никаких прав.
— Может, останешься дома? Валь, ну….
— Нет. — резко отрезала она, не дослушивая меня, наклоняясь и завязывая кроссовки.
— Давай я тебя провожу хотя бы? — не теряя надежды на лучшее, предложил я, пытаясь хотя бы так защитить ее от возможных извращенцев.
— Нет, я сказала. Не маленькая, сама доеду. — затягивая шнурки на втором кроссовке, произнесла Валя, отказываясь от любых вариантов.
— Напиши, как доедешь, пожалуйста. — глубоко вдохнув, не сталкиваясь с Валей взглядом, произнес я. — Будь осторожна, прошу тебя. У тебя такая короткая юбка. — неодобрительно покачивая головой, я вновь оглядел длину этой юбочки.
— Нормальная. Я пошла. — поправляя в зеркало волосы, она улыбнулась сама себе, переводя взгляд на нашу фотографию, прикрепленную на краешке зеркала на уровне ее глаз и замерла, кусая щеку изнутри.
Её это задело.
— Подожди. Неправильно всё это, ну малыш. — печально вздыхая, хмурясь, я осторожно притянул Валю двумя руками за талию, смотря в ее глаза, ища там хоть что-нибудь, хоть маленькую надежду на то, что она останется. — Я не могу тебя отпустить так.
— Придется, Егор. — абсолютно невозмутимо произнесла Валя, пожимая плечами, вытягивая руки вперед, не позволяя мне встать ближе к ней. — Я уже сказала тебе это.
— Если ты сейчас уйдешь — как раньше уже не будет.
— Как раньше уже никогда не будет. Ничего не потеряю. — одаряя меня какой-то пугающей улыбкой и многозначным взглядом, Валя сделала решающий шаг назад.
******
Уснуть этой ночью я так и не смог. До утра просидел, смотря в тишину, боясь даже моргать дольше обычного, лишь бы не видеть перед собой её образ.
Вваливаясь в офис с рассветом, закидывая ноги на стол и закуривая уже которую по счету сигарету, я не мог понять, в какой конкретно момент моя жизнь скатилась в такую пизду. О том, добралась ли Валя до дома или нет — она, естественно, и не написала и не позвонила. Обидно? Да. Удивительно? Нет.
И что нам дальше делать с нами и есть ли вообще какое-то призрачное будущее у этих самых «нас» я сейчас абсолютно не понимал.
Тысячу. Нет. Десятки тысяч раз я уже пожалел об этих чертовых гастролях. О том, что всё-таки не сорвался и не приехал ни разу к ней, о том, что тогда оставил её одну наедине с этими сраными мыслями, благодаря которым она себя накрутила до такой степени.
Да, я получил нехилую сумму за концерты, да, я подарил радость фанатам и да, я получил удовольствие от выступлений.
Но потерял я гораздо больше.
Я потерял её.
И так отчетливо я понял это лишь сейчас. Лишь сейчас я окончательно вижу, куда и к чему мы пришли. Она не слышит меня, не верит мне и не пытается даже попробовать понять. А я ничего не могу сделать больше. Я устал. Устал бесконечно доказывать ей свою любовь, устал видеть её недоверчивые ухмылки в ответ, устал биться в намертво закрытые для меня двери.
— Забудь. Её больше нет. Либо так, либо никак.
Больше нет той Вали, которую я полюбил. Той Вали с теплой улыбкой и нежным взглядом, той стеснительной, доброй, такой ласковой, маленькой девочки, которую я всё еще люблю всей своей душой. А с этой, абсолютно неизвестной мне девушкой, даже просто находиться на одной территории совершенно невозможно. Она включает в себе невыносимую, наглую суку, противостоять которой нет сил. И желания.
— Нихрена себе, какие люди в полдевятого утра здесь обитают. — заходя в офис, вскидывая брови и оглядывая меня, произнесла удивленно Маша. — Фу, господи, ты чего надымил-то так с утра пораньше? — складывая сумку и пальто на диван, спросила она.— Егор?
— Привет. — произнес я, игнорируя вопросы и не одаряя девушку даже взглядом, лишь делая новую затяжку, плавно выпуская дым.
— Тааак, что стряслось? — подходя ближе, спросила Маша, выжидающе смотря на меня.
— Ничего, все ок. — ответил я, все так же, смотря вникуда, очень далеко и глубоко думая о своем.
— Я слушаю тебя, дорогой мой.
— Я сказал — ничего. Че ты докопалась? — рявкнул я, стряхивая пепел в пепельницу, оглядывая Машу стальным взглядом, скинув ноги со стола.
— Рассказывай. — спокойно произнесла Маша, складывая руки на груди, печально вздыхая. — Спокойно только, сейчас мы всё решим с тобой, не психуй.
Вставая из-за стола, проходясь по помещению и устало падая на диван, я понимал, что больше мне всё равно поговорить не с кем. А Маша — единственный человек, кто знает обо мне больше, чем я сам знаю о себе, к тому же, именно она всегда, во всех ситуациях, что бы не происходило, помогает мне.
— Блять, Маш, я в такой пизде, это просто… — помедлив минутку, опираясь локтями на колени, опуская голову на них, сдался я, устало простонав и прикрывая глаза.
— Ну, чего вы натворили? — присаживаясь рядом со мной, негромко произнесла Маша, осторожно поглаживая меня по плечу.
— Вот щас, правда — я не причем! Я, блять, не знаю, что мне с ней делать! — обреченно почти взвыл я, прохныкав от безысходности, запуская ладони в волосы.
— Что стряслось-то?
— Пиздец, как я люблю её, Маш. Ты ведь сама знаешь.
— Тааак… — внимательно улавливая начало монолога, вставила она, продолжая слушать.
— А она считает, что я люблю Нюшу, а с ней, потому что она на нее чем-то там похожа! Блять. — всплеснув руками в воздухе, произнося это вслух, я сам охуел от абсурдности прозвучавшей фразы.
— Чего-о? Это прикол какой-то?
— Лучше бы это был прикол, чем блять ебаная реальность. Она параноит, Маш. На какую-то тотальную хуйню себя настолько уже накрутила, постоянно думает про Аню, что она ей уже снится. Или какая-то другая херня снится, я даже не понял толком. Короче, кошмары ей снятся, что я ее бросаю и говорю, что не любил и прочую дичь. Считает, что я её, видишь ли, не люблю, а просто тащусь от какой-то придуманной блять схожести с Аней. Она не верит мне, не слышит ни слова, что бы я не говорил! Только свою правду воспринимает. Еще и ведет себя, как сука последняя! — резко поднимаясь на ноги, едва ли не запуская телефон в стену, закричал я, вновь моментально вспыхивая, как новогодняя елка.
— Так-так, тихо! Телефон ни в чем не виноват, ну-ка сядь. — постучав по поверхности дивана, где я сидел, осторожно произнесла Маша, протягивая руку, забирая у меня телефон. — Подожди, а с чего всё началось-то? Я не уловила суть, видимо.
— Маш, блять, я сам нихуя не понял. Полвечера она сначала истерила, потому что, где-то в ебенях в кладовке нашла доисторическую фотку с Аней, пятнадцатых годов, между прочим, которую я при ней же порвал и выкинул, потом ночью этот сон идиотский! Я её еле разбудил, она опять истерила, просто как дикая орала, голос сорвала, плакала, а потом чуть не вскрылась в ванной, Маш! Я у неё из кулака лезвие ебаное еле выскреб, сука! Маш, я просто чуть не рехнулся, когда увидел ее в ванной с ним! А в итоге, блять, я еще виноват остался. — выкатывая эту триаду на повышенных тонах на ни в чем неповинную Машу, чувствуя, как от нервов у меня бешено стучат виски и накатывает ком в горле, я уже не мог совладать с собой, прерывисто, часто вздыхая.
— Иди сюда. — утешительно обнимая меня, поглаживая по голове как сестра, произнесла Маша. Не осуждая, не критикуя, просто слушая весь мой монолог дальше, изредка спрашивая какие-то вопросы. — Вот этой вот херни я и боялась тогда, когда говорила тебе, чтоб не трогал ты эту девочку маленькую. А Аня-то из каких кустов в этой истории вылезла? Вы же ведь не общаетесь даже.
— Если бы я знал, Маш, я бы нахуй эти кусты скосил под ноль. Только хуй она меня услышит. У нее своя правда и во всех бедах, по её мнению, я виноват! — отстраняясь от девушки, я сел напротив нее, смотря на нее прямо. — Знаешь, что она выдала? «Девяносто процентов всех моих проблем сейчас происходят из-за тебя! Из-за твоего появления в моей жизни!». Что из-за меня она без продюсера осталась, блять! То есть, я еще и виноват остался, что по роже ему дал, потому, что этот мудила её чуть не ударил, так, что у нее потом еще две недели синяки держались. — цитируя Маше фразу и пересказывая все ее слова, сам лишний раз охуевая с этого, я уже периодически нервно посмеивался.
— Не может быть…
— Ага, я тоже, блять, так думал раньше. — усмехнувшись, кивая в подтверждение своих же слов, начал я. — А когда пытаешься с ней поговорить, у нее, сука, два ответа на все: «Расстанься, тебя никто не держит» и «Привыкнешь». Ощущение, блять, что как раз это она нихуя не любит, а не я. Потому что, это я щас с ума схожу, а она — вырядилась, как шлюха и упиздовала в хаус, даже не удосужилась написать, доехала ли она и все ли в порядке! А я ведь попросил! Маш, у нее такая юбка, я в ахуе просто! — вспоминая её умопомрачительный «наряд», я устало прикрыл глаза руками, делая глубокий вдох.
— Мы сейчас…точно про одну Валю говорим…? Нет, ты меня извини, конечно, но это описание вообще не катит под ту малышку, заливающуюся слезами, которая так просила меня помочь ей с тобой помириться… — шокировано произнесла Маша, смотря на меня таким взглядом, что я аж растерялся на секунду.
Забирая с Машиной стороны свой телефон, открывая галерею с последними фотографиями Вали, сделанными как раз на мой телефон, решая, что лучше один раз показать, чем сто раз рассказывать, я почти торжественно вручил телефон девушке в руки.
— И что это? — быстро листая картинки, не всматриваясь, переведя на меня непонимающий взгляд, спросила Маша.
— Увеличь. — усмехнувшись, ответил я, понимая, что Маша, видимо, её не узнала даже.
— Подожди! Это что?! — широко распахивая глаза, произнесла Маша, открыв рот, рассматривая увеличенное изображение Вали в довольно откровенной юбке и топе, с очень выдающимся декольте. — Вот это — Валя???
— Это новая Валя. Которая поставила мне условие — либо привыкай, либо пошел нахуй. Знакомься! — в Валиной манере съязвил я, передавая Маше этот мерзкий тон.
— Подожди. То есть, три месяца назад эта девочка стеснялась закусить губу на съемках, а сейчас…она фоткается ВОТ ТАК? — распахивая глаза, все еще шокировано смотря то на меня, то на телефон, произнесла Маша.
— Приятно познакомиться.
— Не может быть… а волосы, это парик?
— Она перекрасилась в блонд, подкачала губы, налепила себе ногти длиной как вторые пальцы и ходит теперь исключительно в таком виде. Маш, по улице тоже. — уточнил я, перечисляя все произошедшие с девушкой внешние трансформации.
— Ну, погоди. На пустом месте такое не могло случиться же. Вы как-то ругались? Когда вся эта марсианщина с ней вдруг произошла? — пытаясь понять хронологию событий, видимо, спросила Маша растерянно.
— Во время гастролей. Тогда, когда я просил тебя отменить хоть один ебаный концерт, чтобы хотя бы на день прилететь к ней. Потому что, я еще тогда понял, что происходит какая-то дикая дичь и она себя накручивает. Но она мне не говорила ничего. «Чтоб не переживал». И вот… вот во что это вылилось, Маш. Лучше бы я нахуй сам вообще все концерты отменил, чем теперь с ней творится это. — облакачиваясь на спинку кожаного дивана, я запрокинул голову назад, смотря в потолок, словно, там написаны все ответы.
— Егор, ты не знал. А я — тем более. Не вини сейчас никого. Особенно себя, меня можешь — пожалуйста. Но не вини себя. — поглаживая меня по руке, тихо произнесла Маша, опуская взгляд.
— Да какая к черту разница… Что сейчас-то с ней делать, Маш? Она манипулирует, напрямую говорит «не нравится — расстанься». Только я-то не хочу расставаться, потому что, блять, пиздец, как люблю её. И не хочу оставлять одну со всем этим, неизвестно, что еще она накрутит и что с собой вытворит… я не прощу себе, если с ней что-то случится. Она на своих съемках изрезала себе все ноги, ребра, не ела неделями ничего… Издевается над собой, причиняя этим боль мне. — ударяя по поверхности дивана сжатыми кулаками, я подвел итог, чувствуя вновь ударившую по сердцу боль.
— Я в шоке. У меня нет слов, Егор. Впервые.
— Маш… — со всей надеждой произнес я, переводя на нее взгляд.
— Нет, дорогой. Я, правда, очень хотела бы тебе помочь, но мои полномочия здесь всё… — заранее понимая, что я от нее захочу, Маша резко перебивает меня. — Мой тебе совет — своди девочку к психологу, пока не поздно. Если она ничего не ест и режет себя, это
уже лютый пиздец, честно говоря. И, на самом деле, еще неизвестно, к чему это всё, в итоге, приведет. Тебе это надо — потом всю жизнь себя винить? И… всё же, сам хорошенько подумай, может, всё-таки, стоит расстаться сейчас? Ты совсем никакой, Егор. Ты гаснешь… — подвела какой-то дикий итог Маша, отчего у меня забилось сердце сильнее, боясь это даже представить.
— А ты ведь всегда громче всех ругала меня, чтоб я шел с ней мириться и хотела, чтобы мы были вместе… что изменилось? — переводя на Машу беспомощный взгляд, спросил я, еще больше осознавая, какой же пиздец всё-таки происходит.
— Я не со зла, Егор. Просто, я — за твоё счастье. Тогда, тебе было без нее плохо, поэтому я и мирила вас, потому что ты горел этими чувствами, ты был счастлив. А сейчас — тебе плохо с ней. Ты гаснешь. Поэтому, еще раз, подумай хорошенько — если ты будешь пытаться её спасти, кто потом будет спасать тебя, а…?
Изнутри… Все ноет, и ноет, и ноет
Все ноет, и ноет, и ноет
Что-то такое вязкое, с болью в связке,
Капает гноем, абсолютно иное.
Паранойя. 60 часов без сна
Я то смогу один, но я не смогу без нас.
Нужно за что-то зацепиться — какой то знак.
Да кто, блять, знал, что я смогу вот так влюбиться?
Мои-то все знают — я на это не способен.
Но ты тогда какая, если я пиздец особенный?
Если я по закрытости ходячее пособие,
Твоя отдушина, страсть, ненависть, фобия.
Ты понимаешь это и помнишь, как отче наш.
Скоро или очень скоро все будет кончено…
В противовес могу сказать только одно строго:
Я больше не уверен, что я верю в бога.
Тишина за окнами, а внутри вопли,
И я растоптан нашей мечте вопреки.
Прикинь, какого это — чувствовать боль эту?
Быть для себя же непонятым
И в разнобой с тобой
Было довольно хреново порой,
Но, обоснованно — тебя не сменит никто другой*.
to be continued…
