***
Юноша проснулся от собственного крика, едва не свалившись с деревянного сидения в электричке. — Тьфу ты, окаянный, напугал! Пьяный что ли? — сидевшая напротив бабка в цветастом платке и шерстяной жилетке поверх такого же цветастого платья, схватилась за сердце. В ком-то явно умирала актриса Большого Театра. — Нет… — промямлил Савелий. Такой резкий переход из кошмара в реальность оставил на нём отпечаток: юноша был дезориентирован и не совсем понимал, где находится. Услужливая память подкинула ему последние воспоминания. Вот его будит встревоженная Снежана: она практически вынесла дверь, чтобы попасть в спальню. Щеки тут же обожгло острым стыдом — Лель оставил его со спущенными штанами и в семени. Мало того, что воспользовался как подстилкой, так ещё и не удосужился одеть в беспомощном состоянии. Савелий с удовольствием бы забыл, как сестра помогала ему привести себя в порядок и как под возгласы и чужие заинтересованные взгляды его под руки увели прочь. Следующей картинкой, возникшей в голове как по мановению волшебной палочки, оказалась ванная комната. Приехав на съёмную квартиру, юноша почти всю ночь просидел в доверху наполненной ванне. Колдовская эйфория спала, мозг потихоньку начал работать, а тело, как на зло, всё ещё хранило воспоминания о том, где и как его касались чужие руки. Савелий не знал, как к этому относиться: с одной стороны ему было мерзко от произошедшего, ведь он не хотел этого соития, с другой стороны, ему оно в какой-то степени понравилось, что было абсолютно неправильно. На это болезненное противоречие наложились мысли о том, что ему повезло. Повезло, что его история не закончилась смертью или увечьями, повезло, что им просто воспользовались, оставив следы только в душе, не на теле. Лель же не сделал ему больно. Он сделал приятно. И от этого «приятно» становилось так мерзко, словно в душу выплеснули ведро застоявшихся помоев. «А кому-то не повезло так же, как мне… Это ж получается, я долбанный счастливчик?!» Савелий закусил губу и закрыл глаза. Старуха, которая всё ещё недовольно косилась на него, вдруг спросила: — Плакать что-ли собрался? Это не мужское это дело… — Это вас не касается! — Савелий гаркнул так, что на него обернулись все пассажиры в вагоне. Бабка зацокала языком, запричитала как курица на насесте, выдала пару поучительных поговорок, продолжая бубнить о том, что он грубиян и со старшими так не разговаривают. Юноша её уже не слушал. Плевать вообще, что эта старая клуша думает, неужели не видно, что у него реально проблемы? Раньше он бы себе не позволил грубости со старшими, воспитание не то. Но сейчас… Становилось всё равно. «Не мужское дело реветь? Вот когда тебя изнасилуют, сука, тогда и будешь поучать меня, как правильно себя вести. Скажи спасибо, что в морду не дал». Он не заметил, как и в самом деле разрыдался. Возможно, Савелий даже что-то шептал, но мысли заглушали слова. Юноша был подавлен. Раньше его мучала совсем другая боль, всё-таки горе от потери близких сильно отличается от того, что чувствует человек после поругания чести. Если с первым видом горя всё просто — оно не табуировано, оно праведно и понятно, никто не осудит плачущего над гробом близкого человека, то горе после изнасилования… У Савелия было ощущение, что это горе запрещено и аморально. А ещё ему казалось, что он в принципе не достоин горя. Почему-то возникало ощущение, что он лжец, что ничего не было, что он сам виноват, что повод для боли… Неправильный. Он не мог до конца себе это объяснить. Не мог найти слов. Казалось бы, преступление совершил не ты, но гадостно почему-то тебе. Это противоречие убивало. Избавиться от него было сложно, но он придумал как. «Ничего не было. Никто ведь не поверит, если узнает… Хотя нет, никто и не узнает, следов на теле не осталось. Ничего не было, надо только забыть. Я забуду, обязательно забуду…» Электричка из Москвы в Калугу идёт около трёх с половиной часов. Савелий сел на Киевском вокзале (благо от съёмной квартиры добираться совсем недолго) и почти всю оставшуюся часть поездки смотрел в окно. Он не мог отделаться от бесконечного потока мыслей. После всего случившегося юноша быстро собрал вещи в спортивную сумку и поехал к брату. Просто потому, что не мог больше видеть Москву. Такую любимую и такую яркую. «В другом месте мне будет спокойнее. Игорь обязательно поможет. Главное не рассказывать про Леля». Какой именно помощи ему хотелось, Савелий не понимал. Просто хотелось сбежать. Он постоянно хотел лишь сбежать. Стоило жизни хоть чуть-чуть наладиться, как юный некромант снова пускался в бега. Раньше от бандитов, теперь от себя. «Может вернуться в деревню и плюнуть на всё? Разбужу А-Цзаня, скажу ему, как он важен для меня и буду всю жизнь прятаться по лесам вместе с ним. Он ведь даже сниться мне начал…» На губах заиграла слегла сумасшедшая улыбка. Всё ещё бубнящая бабка, завидев это, выплюнула хлёсткое «Наркоман!» и поспешила ретироваться. Хорошо хоть милицию не вызвала. «Так, сначала к Игорю, надо рассказать ему обо всём, что случилось после моего побега. А потом…». А «потом» было слишком туманным.***
— Так вот, значит, как всё было… Только я одного понять не могу, чего ты такой убитый приехал, если всё так хорошо? — Игорь подливал ему в кружку чёрный чай из заварника. Савелий рассказал брату про своего настоящего отца и жизнь в Москве. Касаться темы произошедшего на квартирнике он не стал, равно как и упоминать про живой труп. Пускай Игорь видит адекватного брата, ему сейчас это полезнее. Несмотря на то, что прошлая их встреча закончилась очень некрасивым побегом, Игорь всё же был рад его видеть: он не стал злиться, не стал спрашивать про странного неформала, который вломился в квартиру, не стал угрожать бригадой из дурдома. В общем, Игорю было важнее видеть брата живым и здоровым. Это и делало их братские узы столь значимыми. — Я просто очень устал. Всё это так неожиданно… Скажем так, я рад, что Дмитрий помог мне. Он даже мой паспорт восстановил. А вот наш, то есть твой отец… В общем Дмитрий отомстил за него. Я спрошу, где его похоронили. Игорь тяжело вздохнул и подпёр руками подбородок, буравя тяжёлым взглядом чайный тёмный омут. — Ты уверен, что он отомстил? Савелий задумался. — Честно, лично я трупов не видел. Знаю всё только с его слов. — Можешь проверить? Услышать это от брата юноша не ожидал. Игорь был так раздавлен горем, что совершенно не понимал, о чём просит. А может он поверил в то, что Сава показал ему в тот вечер? «А ведь это идея. Если они мертвы, я бы мог с ними как-то взаимодействовать. Только как? Надо спросить у мавок, может они знают». — Я проверю. Попрошу показать могилы. Дмитрий… — назвать этого мужчину отцом Сава при Игоре не смог, — должен согласиться. — Спасибо. Ты надолго ко мне? — Ярцев-старший встал из-за стола и в один шаг повернулся к плите: на маленькой кухоньке в хрущёвке это было не сложно. Савелий снова задумался. Перед отъездом он сказал Снежане, что хочет побыть один и поедет просто покататься, но сроки никак не обозначил. — Ну, возможно на пару дней, но сегодня точно переночую. Слушай, а где Юля? Отсутствие молодой жены брата несколько смущало: прошло уже несколько недель с тех пор, как Савелий в последний раз бывал в Калуге. Тогда Игорь сказал, что Юля лежит на сохранении и скоро должна родить. Скудные медицинские знания подсказывали юноше, что женщины обычно рожают быстрее, а переносить ребёнка задача не совсем простая. Не может же быть так, что у будущей матери возникли какие-то проблемы? — Она всё ещё в больнице, — Игорь стоял к нему спиной, но Сава чувствовал, что брат выдавливает из себя слова через силу. Он явно был подавлен. Чужая боль позволила юноше отвлечься от своей. — Что с ней? Скажи, может я могу помочь? — Савелий просто не мог остаться в стороне. Игорь фыркнул. — Да чем ты ей поможешь, ты ещё на врача не выучился, — парень взял в руки полотенце, чтобы снять крышку с кастрюли. — Ты не понял, я правда могу помочь, если дело касается здоровья. Не скажу, что смогу принять роды, мне и не позволят, тем более, что я к таким испытаниям не готов, но вылечить какое-нибудь заболевание могу. Ты ведь знаешь, что мама лечила наложением рук… — Вот только давай без этой чуши, я даже слышать не хочу! — Игорь наотмашь швырнул полотенце на пол и в пару шагов вышел прочь. «Зря ты мне не веришь. Я ведь хочу как лучше». Объяснять брату все тонкости устройства магического мира и даров было бесполезно, поэтому Савелий решил схитрить. Он выключил плиту и последовал за братом в гостиную. — Игорь, ну чего ты? Ладно, признаю, это звучит как бред, но хотя бы увидеться с ней ты мне позволишь? Я так ни разу и не трогал животик, а там, между прочим, мой племянник или племянница! Я хочу быть хорошим дядей, — Савелий прильнул к сидящему на диване Игорю и боднул его головой. Когда они были младше, он любил напрашивать на внимание именно таким способом. — Живот как живот, на пивной похож… — пробурчал парень, но вскоре растаял: дуркование младшенького никогда не оставляли его равнодушным. — Ну так можно я хоть проведать схожу? Ну пожалуйста! Я буду канючить, если ты не согласишься! — А я надеру тебе задницу, мелкий засранец, — уже совсем сдался Игорь и ущипнул брата за бок. Они сцепились в шутливой драке, пытаясь защекотать друг друга, как дети. Возня продолжалась не долго. Устав брыкаться, Сава перестал доставать брата, и они оба упали на ковёр, смеясь и пытаясь отдышаться. — Ну, если будет мальчик, то у тебя уже есть опыт воспитания меня, — гордо возвестил Савелий, пытаясь отойти от схватки. — Если он будет таким же бедовым, как ты, мне будет сложно, — признался Игорь. — А когда это я был бедовым? — возмутился юноша и ущипнул брата за бок. Они снова рассмеялись. Лёгкая встряска позволила обоим отойти от горестных мыслей. — Так мы сходим к ней? — Сходим, только апельсинов купим. Не могу же я к любимой жене с пустыми руками прийти, — парень поднялся с пола и протянул руку Саве, легко подняв и его. — А цветы? — Ты с дуба рухнул? Если подарок нельзя сожрать, фигня — подарок. Она меня потом этими же цветами по морде и отмудохает. — Суровая она у тебя, — хмыкнул Сава. — На другой бы не женился, — веско ответил Игорь.***
Режим посещение роддома не предполагал наличия гостей в палатах рожениц. Но Игорь умел уговаривать: всего-то нужно было продемонстрировать ксиву и попросить позвать «важного свидетеля». То, что «свидетель» по ироничному совпадению обстоятельств - жена оперуполномоченного Ярцева, работниц роддома не смутило. Все всё понимали. Конечно, гонять беременную по этажам было не лучшим выходом, но в общую палату их пускать отказались. Пришлось просить саму будущую мать посетить гостей. Девушка с трудом доковыляла к ним по старому обшарпанному коридору. Непомерно большой живот выглядел слегка жутко, на нём едва сходились полы светло-зелёного халата. Из рук Игоря едва не выпала авоська с апельсинами. — Юля… — она выглядела измождённой и не выспавшейся: блеск некогда ярко-рыжих волос потускнел, приятные зелёные глаза стали мутными, как болотная вода, синяки залегли тенями в глазницах, а тон кожи скорее подошёл бы покойнику. Цветущая молодая девушка превратилась в бледную болезненную тень себя прежней. Игорь тут же подлетел к жене, обнял её, поцеловал в щёку и засуетился. Савелий стоял чуть в стороне. У него было нехорошее предчувствие. — Выглядишь так, будто тебя тут мучают, — Игорь взял жену за руку и обеспокоенно посмотрел ей в глаза. Юля с трудом улыбнулась. — Всё в порядке, просто бессонница. Никто меня не мучает, разве что наш ребёночек никак не хочет появиться на свет. О, ты сегодня с Савой, — она улыбнулась, — Рада тебя видеть, не думала, что ты так скоро приедешь, как там бабушка с дедушкой? Игорь ничего не рассказал жене про разыгравшуюся трагедию. Беременным ведь нельзя волноваться. Савелий с трудом сохранил приветливое выражение лица. С очень большим трудом. — Всё… хорошо. Они передают привет. Очень хотят дождаться правнуков. На тонких губах девушки вновь заиграла тёплая улыбка. — Хорошо. Я бы тоже хотела дождаться… — она растеряно коснулась живота. Савелий проследил взглядом за её рукой. Беременный живот казался каким-то неправильным. А ещё по спине некроманта прошёлся знакомый могильный холодок. — А разве уже не подошли сроки? — юноша быстро сменил тему. — Врачи говорят, что да. Могу родить в любую минуту, но ситуация становится опасной. Я… немного переносила. Видимо, у нас будет очень стеснительный ребёнок, никак не хочет разлучаться с мамочкой… — Юля старалась шутить. Было видно, что она крепится, старается сохранить мужество. Игорь всё это время просто держал её за руку, при этом поддерживая за талию. — Что ж, главное, что осталось ждать совсем немного. Думаю, скоро всё само случится. А можно потрогать? — Савелий постарался улыбнуться как можно теплее. Он чувствовал, что просто обязан коснуться её. Что-то внутри подсказывало: так нужно. Разумеется, полноценно он магией пока не владел, не умел колдовать намерено и был способен лишь на спонтанные проявления способностей. По началу юноша рассчитывал, что интуитивно применит целительский дар и просто спровоцирует роды — это ведь тоже считай лечение в данном случае, но ситуация оказалась сложней. Пробежавший по спине холодок навеивал куда более мрачные мысли. А самое главное — Сава не понимал, что ему делать. — Конечно, — Юля слабо улыбнулась. Савелий сделал пару шагов на встречу и неуверенно положил ладонь на её живот. В этот момент его будто бы ударило током. В глазах потемнело, и юноша замертво упал к ногам девушки под её истошный крик.***
Савелий не знал, что с ним произошло. В то самое мгновение, как он коснулся Юли, всё вокруг просто исчезло, и в следующий миг больничный коридор вновь возник перед глазами, совершенно пустой и лишённый людей. Ни Игоря, ни его жены, ни сотрудниц роддома или других рожениц — никого. Только он сам и пустота. Мигающие на потолке лампы то и дело выхватывали из темноты облупившуюся краску на стенах и старые деревянные лавочки, обитые коричневым кожзамом. Все двери были закрыты. И даже запах хлорки исчез. Юноша испуганно огляделся. — Эй, тут есть кто-нибудь? — Савелий нашёл в себе мужество подать голос. Эхо разнеслось по пустому коридору, но никто так и не отозвался. Разве что… стало холоднее. — Сава… — тихий шёпотом прошелестел у самого уха и растворился, словно лёгкая дымка по утру. Холодный язык страха лизнул по спине, пройдясь по нервам. — Кто здесь?! — юноша терял контроль. Он не был готов к встрече с этим невидимкой. А ещё он совершенно не представлял, чем нужно ответить. Если оно реально, оно определённо мертво. Если реально. «Я просто потерял сознание, это просто кошмар, галлюцинация, я очнусь, и всё будет хорошо…» «Это не галлюцинация…» Голос в голове стал отчётливым. Оно определённо было мёртвым. Юноша сглотнул. — Что ты такое? Чего ты хочешь? Задавать нечисти такие вопросы было опасно, но ничего другого Савелий придумать не смог. — Обернись… — попросил шёпот. За спиной сгустился колючий морозный комок холода. Он касался взмокшей от пота спины тонкими щупальцами, словно кошка, которая проверяла лапкой пойманную мышь — жива ли та — перед тем как съесть. Юный некромант сжал руки в кулаки буквально до боли, чтобы ногти сильнее впились в кожу. Но наваждение не спало. Загадочное оно по-прежнему было за спиной и ждало его. — Сначала скажи, что ты такое. — Ты поймёшь, когда увидишь… — шёпот был упрямым. И Савелий сдался. Он резко обернулся и застыл от шока. Он действительно понял, кто перед ним. А самое главное узнал. Ведь это лицо он много раз видел на фотографиях. А ещё над надгробии. — Мама?