***
— Она врёт, — Эмма затащила Генри в спальню и плотно прикрыла дверь. — Я только что от твоей мамы, пацан, и она врёт. Генри выглядел взволнованным и смущённым одновременно. — Она вернулась? Откуда ты знаешь? Что она врёт? — Я знаю, когда твоя мама говорит неправду. Всегда знала. Она врёт, что злится на меня. — Не понимаю, — пробормотал Генри растерянно. — Мама сказала, что не злится на тебя, а сама злится? — Я спросила, злится ли она на меня, а она просто взяла… и поменяла тему. — Но это же не значит, что она врёт, — пожал плечами Генри. — Может, она просто не хочет больше говорить об этом? — Нет, пацан, дело нечистое. Слушай, вчера я провела небольшое исследование по проклятиям, и… — она провела ладонью по лицу. Воровато огляделась, как если бы хотела убедиться, что кроме них двоих в крошечной спальне больше никого нет. — Боюсь, твоя мама лишилась всех воспоминаний. Генри недоверчиво уставился на неё. — Чего? — Просто выслушай меня, ладно? — она вскинула ладони. — Тот кто насылает проклятие, он же невосприимчив к его воздействию, верно? — … Да. — Значит, самое первое проклятие, создавшее Сторибрук, никак не повлияло на Реджину? — … Ага. — Но Реджина не накладывала второе проклятие. Это сделала Снежка. Генри широко распахнул глаза. — Получается, что бабушка невосприимчива к проклятию, а мама — нет? — он побледнел. — Как думаешь, мама знала? — Мы говорим о Реджине. Конечно, она знала. — Но зачем? Почему? — Генри покачал головой. — Мама ни за что на свете не сделала бы этого. Она не избавилась бы от меня таким способом после всего, через что мы прошли, чтобы стать одной семьёй. Зачем ей это? Я не понимаю… — По-моему, твоя мама только ради тебя и вернулась, по крайней мере, она спрашивала о тебе. Слушай, Генри, она не избавлялась от тебя, — Эмма вздохнула. — Не знаю. Может, она всё помнит, и я ошибаюсь. Может, она помнит частично или просто каким-то образом знает… — покачала головой. — Не знаю, правда, но мы должны докопаться до правды. Я сказала, что ты соскучился по ней и зайдёшь вечером. Она ждёт тебя. Посмотрим, что ты сможешь выяснить. — А если она поймёт, что я думаю, что она ничего не помнит? — Генри закатил глаза. — Почему бы нам не поговорить с бабушкой и дедушкой? Может, Голд мог бы помочь? — Нет, не думаю, что это хорошая идея. Мы не знаем, что происходит, и, если Реджина ничего не помнит, наш долг — защитить её. Рассказывать направо и налево о наших подозрениях… не лучший способ. Генри выглядел удручённым. — Ты не доверяешь родителям? Эмма покачала головой. — Я не верю, что они смогут сохранить секрет, а это должно оставаться секретом, пока мы всё не выясним. — Хотел бы я сказать, как важно доверять близким, но, пожалуй, соглашусь. — Прожитый в Нью-Йорке год сделал своё дело, — улыбнулась Эмма. — Ты больше не делишь мир на чёрное и белое? — Есть немного, — вздохнул Генри. — Возьму кое-какие вещи и поеду к маме. Я напишу тебе сообщение. — Хорошо, а если что-то пойдёт не так, позвони, и я сразу приеду, — она схватила его за руку и пристально посмотрела в глаза, всем видом показывая, что настроена очень серьёзно. — Генри, мы в неоплатном долгу перед твоей мамой. На этот раз мы должны поступить правильно. Мы не можем облажаться. Не думаю, что Реджина в полной мере осознаёт это, но мы ей нужны. Генри кивнул. — Знаю, Эмма. На этот раз мы её не подведём. Эмма выпрямилась. — Вот и хорошо. Как мы назовём операцию? Лицо Генри озарила улыбка. — День сурка. — День сурка? — переспросила Эмма. — Не уверена, что хочу знать, почему. — Когда я был маленьким, мы с мамой часто смотрели «День сурка», — Генри пожал плечами. — По-моему, всё логично. — Хорошо. Операция «День сурка».13: День сурка
4 мая 2021 г. в 17:34
Так вот он, какой, этот Сторибрук.
Реджина разглядывала мелькавшие за окном улицы, сравнивала с запечатлёнными на фотографиях, и в какой-то момент была вынуждена признать, что Сторибрук действительно крошечный сонный городишко, затерянный в штате Мэн. Досадно, хотя и закономерно, если вспомнить многочисленные записи.
Реджина ехала не спеша, всё пыталась сопоставить реальность с тем, что видела на картах, и в какой-то момент обратила внимание, что прохожие то и дело поглядывают на её автомобиль. Одни менялись в лицах, мрачнели, другие демонстративно отворачивались, а третьи сверлили испепеляющими взглядами. Их неприязнь к ней ощущалась почти физически. Что ж, записи и здесь не врали. Она не пользовалась большой популярностью в этом городе.
Реджина вздохнула, свернула на Миффлин-стрит и вскоре припарковалась напротив принадлежавшего ей белоснежного особняка. Большой и величественный, с идеальной лужайкой. Выйдя из машины, она оглядела свои, как и предполагала, безликие владения. Всё здесь было идеальным, начиная от безупречного газона и искусно высаженных сезонных цветов и заканчивая ухоженной живой изгородью…
Реджина нахмурилась. Что-то было не так. Она медленно подошла к изгороди, пытаясь понять, что именно бросилось ей в глаза, и обомлела. В кустарнике зияла небольшая дыра. Что это? Предупреждение? Реджина помрачнела ещё больше. Неужели кто-то из городских ненавидит её до такой степени, что решил подпалить её изгородь? Кто мог пойти на такое? А если бы огонь перекинулся на дом? Что бы она делала тогда?
Реджина коснулась пальцами обугленных краёв. Скверная история. Очень.
— Прости за это… — виноватый голос выдернул её из задумчивости. Она едва сдержала порыв отскочить в сторону. Нарочито медленно повернулась, пытаясь изобразить лёгкое презрение и неодобрение. В данный момент это эмоциональное состояние казалось ей единственно правильным.
Перед ней стояла не кто иная как Эмма Свон. В жизни она была не менее красива, чем на фотографиях, а то и красивее. Послеполуденное солнце превратило её непослушные кудри в золотистый ореол, а на бледной коже плясали солнечные блики. Ни дать ни взять — видение в обтягивающих джинсах, белой майке и красной кожаной куртке.
— Ваша работа, мисс Свон? — Реджина несказанно гордилась собой. Мало того, что запомнила имя женщины, так ещё и смогла вложить в голос побольше гневных ноток, хотя в голове в этот момент стояла одуряющая пустота.
— Да, — щёки Эммы вспыхнули лёгким румянцем. — Я… Ну… Он случайно загорелся. Мне правда очень жаль.
Некоторое время Реджина не сводила с неё пристального взгляда, размышляя, как поступить. Она не отказалась бы послушать подробности произошедшего, её съедало любопытство, но в записях делался акцент на то, что они не должны разговаривать больше необходимого, значит, придётся искать золотую середину. Реджина махнула на повреждённую изгородь.
— Не хочу ничего знать, — на самом деле она хотела, да с такой силой, что почти физически чувствовала вкус желания. Но собиралась притвориться, что это всего лишь любопытство, не имеющее ничего общего с какими бы то ни было другими желаниями. — Рассчитываю, что изгородь будет заменена в течение недели. — А вот это прозвучало разумно.
Эмма приподняла бровь.
— Серьёзно? А ты не можешь просто… исправить?
И как, спрашивается, она должна это сделать?
— Нет, мисс Свон, не могу, — бросила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно злее, и для пущей убедительности бесцеремонно вторглась в её личное пространство. — Вы решите вопрос до конца этой недели. Вы повредили изгородь и вы сами всё исправите.
Эмма вскинула ладони, попятилась.
— Хорошо, хорошо. Хорошо. Я всё сделаю, — склонив голову, она некоторое время наблюдала за Реджиной, которая вернулась к «Мерседесу» и открыла багажник. — Ты… Ты всё ещё злишься на меня?
Реджина выпрямилась, но поворачиваться не стала. Злится ли она на Свон? Что ж, это объяснило бы, почему в записях Эмма Свон названа «ядом». Не оглядываясь, она выхватила сумку и решила для себя, что лучше всего придерживаться инструкций, значит, сейчас самое время изменить направление разговора.
— Как Генри?
— Генри? — Эмма, сощурившись, буравила взглядом её спину. — У него всё нормально. Вчера Дэвид водил его в кино.
— Надеюсь, ничего криминального? — вполне себе резонный вопрос для мамы Миллс. Получилось очень даже убедительно.
— Честно? Не знаю. Сомневаюсь. — Эмма, сложив руки, принялась ждать неизбежной атаки в ответ на своё дерзкое заявление. В любой другой день Реджина развернулась бы на каблуках, вывалила на неё ушат язвительных замечаний в отношении её никчёмных родительских навыков, но не сегодня. Бывшая королева молча вытащила из багажника ещё одну сумку и поставила на землю.
— Вы ещё что-то хотели сказать, шериф?
Эмма в замешательстве склонила голову. Всё не так. Всё неправильно.
— Я… Я хотела спросить, не нужна ли тебе помощь? С багажом?
Надо отдать Эмме должное, решила Реджина, она настойчива. Развернувшись, она сложила руки на груди и смерила её высокомерным взглядом.
— Мне не нужна ваша помощь, шериф Свон. Если это произойдёт, я знаю, где вас найти. А теперь, если у вас нет срочных вопросов относительно ваших рабочих обязанностей или относительно Генри, я бы предпочла, чтобы вы ушли.
Эмма не сдвинулась с места.
— У нас осталась неразрешённой проблема с шахтёрами, — с вызовом бросила она. — Что будем делать?
— Вы же знаете, завтра состоится собрание городского совета, повестка дня которого включает в себя этот момент. Но, если настаиваете, я считаю, что мы должны предоставить союзу шахтёров больше свободы в том, что касается обработки руды, но при условии, что они не выйдут за рамки установленных агентством по охране окружающей среды правил. Город ожидает, что департамент шерифа и дальше продолжит обеспечивать неприкосновенность частной собственности горнодобывающей компании, удерживая протестующих от посягательств на землю.
Эмма несколько мгновений стояла, покачиваясь с пятки на носок, и рассматривала Реджину. Кивнула.
— Генри зайдёт вечером. Он скучает по тебе, а ещё говорил что-то о печенье.
— Хорошего дня, шериф, — коротко ответила Реджина, отворачиваясь, чтобы закрыть багажник. Остальное она заберёт позже, когда поблизости не будет посторонних, и Эмма, к её большому облегчению, намёк поняла с первого раза. Дождавшись, пока она уйдёт, Реджина поспешила скрыться в особняке, чтобы перевести дыхание. Она была невероятно благодарна самой себе за тетрадь с отчётами и ежедневник с подробными описаниями предстоящих мероприятий.