— Мама?! — Генри закрыл дверь и осмотрелся. Всё выглядело как обычно. Он забросил рюкзак на плечо, зашагал к лестнице, ведущей на второй этаж, и снова громко позвал: — Мама?! Я иду в свою комнату! — обычно он получал нагоняй за то, что кричит в доме. Обычно, где бы мама ни находилась, внутри или снаружи, она всегда отвечала, но не сегодня. Генри со вздохом открыл дверь спальни, швырнул рюкзак на кровать и огляделся. В его комнате тоже ничего не изменилось. Развернувшись, он отправился вдоль коридора. — Мама?!
Его голос эхом разносился по дому. В зловещей тишине определённо что-то было не так. Он давно должен был получить выговор. Прислушиваясь, Генри спустился на первый этаж, заглянул в кабинет и на кухню, но его мамы нигде не было видно. В конце концов, он предположил, что она вышла посидеть на заднем дворе. И не прогадал.
Реджина сидела под яблоней, и в этом не было бы ничего необычного, если бы не одежда. На ней были джинсы и свободная рубашка. На коленях лежала книга, но Реджина, вот ещё одна странность, не читала, а завороженно смотрела на усыпанное звёздами небо.
Когда Генри был маленьким, они часто смотрели на звёзды вместе, но на его памяти мама никогда не делала этого одна. Было странно видеть её такой раскрепощённой, увлечённой и беззащитной. На самом деле это очень рискованно. На неё могли напасть.
Генри открыл стеклянную дверь, вышел на крыльцо.
— Мам?
Реджина посмотрела на него и улыбнулась.
— Здравствуй, Генри, — она жестом предложила ему сесть рядом. Он медлил, неуверенный в том, что поступает правильно. — Ты сегодня такой красивый, мой маленький принц.
Генри посмотрел на неё так, будто у неё выросла вторая голова. Она не называла его маленьким принцем… Что ж, она использовала это обращение на корабле Крюка, когда они возвращались из Неверленда, что в общем-то не считается. Это совершенно другое. Мама перестала называть его маленьким принцем, когда он начал называть её Злой королевой.
Реджина улыбалась, терпеливо ждала, и Генри, поколебавшись, присел рядом с ней.
— Что делаешь?
— Смотрю на звёзды. Знаешь, у меня ощущение, будто я не делала этого целую вечность, — она похлопала его по колену и подняла глаза на небо. — Разве они не прекрасны?
Генри не сводил взгляда с неё.
— Ну, да, наверное, — он пожал плечами. — Они такие же как и всегда.
— В Бостоне они совсем другие, — ответила Реджина рассеянно. — Знаешь, я очень удивилась, какая отличная здесь видимость.
Ещё одна странность. Генри, не на шутку взволнованный тем, что теория Эммы может подтвердиться, решил на всякий случай прощупать почву.
— А помнишь, как мы смотрели на звёзды, когда я был маленьким?
Реджина коротко улыбнулась.
— Ты говорил, что видишь их совсем иначе, чем я.
Это было правдой. Реджина пыталась научить Генри определять созвездия, вот только он был слишком маленьким, чтобы понять концепцию. Он просто хотел знать, где на ночном небе картинки, которые видела мама.
— Да, — засмеялся Генри. — Я называл Полярную звезду… Как же там было… — на самом деле всё он прекрасно помнил, но хотел проверить, помнит ли она. — Давно дело было. Забыл.
— Искрами, — Реджина подняла глаза на сына. — Мисс Свон сказала, ты хочешь, чтобы я испекла ещё печенья.
— Думаю, она пыталась намекнуть, что
сама не отказалась бы от печенья. В последний раз она урвала штучек шесть, не больше, — и это тоже было правдой. Эмма обожала стряпню мамы. Они немного посмеялись, но тут Генри посерьёзнел. — Слушай, мам, как же это получилось, что ты не попрощалась со мной лично?
Реджина даже в лице не переменилась, как если бы вообще не поняла вопроса.
— Я… Не знаю… — ответила она растерянно. — Не хотела тебя беспокоить?
Генри нахмурился. А вот
это совсем не похоже на его мать.
— Ты же знаешь, что даже несмотря на то, что я живу с бабушкой и дедушкой, ты всё равно можешь видеться со мной?
— Да, — голос её звучал неуверенно и немного смущённо. — Конечно, Генри. Зачем ты мне это говоришь?
— Я знаю, что они тебе не нравятся. И я обратил внимание, что ты стала избегать окружающих после того, как Эмма вернула Мэриан, но ты понимаешь, что с ними такое не прокатит? Просто… Я вроде как связываю вас между собой, и тебе время от времени придётся общаться с ними.
Реджина перевела взгляд на особняк. Некоторое время она смотрела прямо перед собой. Генри терялся в догадках, пытается она придумать правильный ответ или просто расчувствовалась и не хочет показывать этого. С ней никогда не угадаешь.
— Генри… — когда она заговорила, её голос звучал тише обычного. — Я предпочла бы оставить некоторые события в прошлом… — она взглянула на сына и слабо улыбнулась. — Я понимаю, что мне придётся общаться с ними, и я очень сожалею, что не попрощалась с тобой. Этого больше не повторится. Обещаю.
Генри задумчиво кивнул.
— Ты никогда не перестанешь ненавидеть ма? Ты же знаешь, она не хотела отнимать у тебя долго и счастливо. Она просто пыталась поступить правильно… — он давил на неё и прекрасно это понимал.
— Что бы ни происходило между мной и мисс Свон — тебе не о чем беспокоиться, — сказала Реджина в типичной манере строгой матери. Генри ожидал, что она вообще сорвётся. — Сделанного не воротишь, и мы не можем вернуться в прошлое, чтобы всё переиграть… — они могли бы, подумал Генри, но такое приключение стоило бы больших усилий и новых жертв. — В конце концов, иногда правильнее всего отпустить прошлое и просто жить дальше.
Генри приподнял брови. Поразительно здравые рассуждения. И самые неожиданные слова, которые он когда-либо слышал от матери.
— Хочешь сказать, что когда-нибудь вы с Эммой снова подружитесь?
— Нет, — мягким голосом сказала она без намёка на резкость или грубость. Губы тронула извиняющаяся улыбка. — Некоторым вещам не суждено произойти, Генри, и это одна из них. Мне жаль.
И она не врала. Она действительно сожалела. Не безумие ли? Это не его мама. Мама никогда не сожалела о том, что вычеркивала из жизни людей, причинивших ей столько боли, сколько причинила Эмма.
— Вообще?
Реджина тяжело вздохнула.
— Не знаю, маленький принц, — она снова подняла глаза на небо. — Правда, не знаю.
Неуверенных ноток в её голосе и замешательства на лице хватило, чтобы Генри окончательно удостоверился в мысли, что Эмма в своих подозрениях была близка к истине. Впрочем, он решил на время отступить. Мама выглядела уставшей.
— Мам, отвезёшь меня завтра в школу?
Она ответила недоуменным взглядом.
— Разве я не делаю это каждый день?
Нет. Она перестала возить его после падения проклятия. Что ж, Эмма определённо не прогадала.
— Да, — соврал он, — но я хотел попросить выехать пораньше, чтобы позавтракать у бабули. Я очень соскучился. Без тебя было непривычно.
Реджина снова улыбнулась и кивнула.
— Во сколько ты хочешь встать?
— На час раньше обычного? — он снова испытывал.
— Не думала, что ты способен вылезти из кровати в шесть утра, Генри. Уверен?
Генри послал ей очаровательную улыбку.
— Да, мне это по силам. А если нет? Можешь облить меня холодной водой.
Реджина, посмеиваясь, легонько толкнула его плечом.
— Уже поздно. Может, тебе пора в кровать?
Она предложила право выбирать? Ещё одна странность.
— Да, наверное, — он поцеловал её в щеку. Встал. — Спокойной ночи, мама. Люблю тебя.
— Спокойной ночи, Генри, — услышал он вслед. — Я тоже люблю тебя.
***
Реджина дождалась, пока сын исчезнет в доме, и вздохнула с облегчением. Вышло скверно. В записях не было ни слова о том, что она уехала, не попрощавшись с Генри. Для женщины, которая тщательно планировала каждый шаг, это было рискованным упущением.
К счастью, фотографий и пояснений из первой тетради оказалось достаточно, чтобы выстоять в непростом разговоре с Генри. Без них она совсем бы потерялась в водовороте информации. И Реджина всё ещё не понимала, за какие такие заслуги она должна ненавидеть всех этих людей, про которых говорил Генри.
Что натворила Эмма Свон? Кто такая, чёрт возьми, Мэриан? Откуда Эмма притащила Мэриан?
Реджина покачала головой. Слишком много пробелов.
Со слов Генри выходило, что в прошлом они с Эммой дружили, и Реджина никак не могла понять, почему она должна враждовать с женщиной, с которой делит опеку над ребёнком? Бессмыслица какая-то. Вся эта ситуация.
Разочарованная, уставшая и безумно раздражённая она решила отправиться спать. Кто знает, возможно, утро расставит всё по своим местам? Сомнительно, конечно, но попытка не пытка.
Следуя инструкциям, она обошла первый этаж, чтобы убедиться, что все окна и двери закрыты. В записях помимо прочего упоминались таинственные политические недоброжелатели, которые могли бы навредить ей. Она предполагала, что речь идёт о простом вандализме, но испытывать судьбу не хотела.
По дороге к себе она заглянула в спальню сына. Тот сидел в кровати и с упоением читал комикс. Реджина улыбнулась, покачала головой.
— Генри? — он подскочил. — Прости. Не хотела тебя пугать.
— Нет, всё нормально. Просто… Ты меня прости, мам. Я сейчас лягу, — казалось, он пытается угодить ей, выполнив просьбу, которой она не озвучивала.
Реджина в замешательстве нахмурилась. Генри нервничает в её присутствии? Но почему?
— Уже поздно, и я хочу, чтобы ты выспался перед школой, — она вошла в его спальню и присела на край кровати. — Что читаешь?
Он снова смотрел на неё тем самым взглядом. Реджине стало не по себе. Неужели она чем-то показала, что не знает, кем является на самом деле?
— «Бэтмена», — ответил он осторожно.
Реджина кивнула, улыбаясь, и попыталась вспомнить, что она узнала о комиксах.
— Пятьдесят второй?
Генри открыл рот. Она смогла его удивить.
— Да, «Бэтмен Вечный».
— Отличная история, но мне бы не хотелось поймать тебя за чтением «Смерти в семье». Ужасная арка. Не хочу, чтобы ты с ней знакомился, — она встала и потрепала его по волосам. — Напомнишь мне, что я привезла тебе подарок из Бостона, ладно? Я отдам тебе завтра утром.
Ей было приятно видеть восторг в глазах сына.
— Правда? А что ты мне привезла?
— Сюрприз, — она подмигнула, отступила к двери, собираясь выключить свет. — Спокойной ночи, маленький принц. Разбужу тебя завтра около шести.
— Ладно, спокойной ночи, мама, — он смерил её ещё одним странным взглядом, который она при всём желании не могла прочитать. — Люблю тебя.
Во второй раз за вечер он признался ей в любви, и хотя признание приятно грело сердце, Реджина находила странным, что мальчик его возраста так часто говорит матери, что любит её. Но она решила не зацикливаться.
— Я тоже люблю тебя, Генри, — сказала она и, выйдя из комнаты, плотно закрыла дверь. Постояла немного, мысленно застонала и отправилась к себе.
Завтра её ждал первый рабочий день в качестве мэра. Если всё пойдёт в том же ключе, что и сегодня, он обернётся для неё настоящей катастрофой.
***
Пацан: Ма?
Эмма схватила мобильный с прикроватной тумбочки, проверила сообщение.
И???
Пацан: Ты была права. Что-то не так. Она слишком нормальная.
Эмма нахмурилась. Что это вообще значит?
Как это?
Пацан: Она не отругала меня за крики в доме. Она носит джинсы и рубашку. Я не получил нагоняй за то, что читаю комиксы, когда должен бы спать. По-моему, она не помнит, что не попрощалась со мной перед отъездом, и она немного шарит в комиксах.
И правда. Очень странно.
Действительно шарит или прочитала пару постов в каком-нибудь блоге?
Пацан: Шарит.
Поведение Реджины никак не укладывалось в рамки её обычного поведения.
Да, странно…
Пацан: Завтра мы завтракаем у бабули. Ты придёшь?
Эмма почти не спала в последние дни и планировала выспаться, но, похоже, не судьба.
Во сколько?
Пацан: Без пятнадцати семь.
Эмма застонала. За что ей всё это?
Да, хорошо. Уже поздно. Иди спать.
Пацан: Спокойной ночи, ма. Люблю тебя.
Ей никогда не надоест, что Генри называет её мамой и признаётся в любви. Она улыбнулась.
Я тоже люблю тебя, пацан.
Эмма установила будильник, положила мобильный обратно на тумбочку. Если так продолжится и дальше, она схлопочет хронический недосып.
