Starting Over Again / Начать сначала

      Генри плюхнулся на сиденье, захлопнул дверцу «Жука» и впился в мать серьёзным взглядом.       — Что будем делать?       — Не знаю, — та завела двигатель и, вымученно улыбнувшись, помахала Реджине, вышедшей на крыльцо проводить их. — Что-то надо. Мы можем сообщить твоей маме, что она — королева из Зачарованного леса, возможно, она нам даже поверит и не решит, что мы поехали крышей. Но это не значит, что память сразу вернётся. Как бы там ни было, пацан, прежде всего нам нужно поговорить с Голдом. Он единственный имеет представление о происходящем.       — А если Голд не захочет нам помогать? — помрачневший Генри скрестил руки на груди. — Если он хочет навредить маме? Если именно он совершил диверсию на шахтах, чтобы подставить её?       — Нам придётся рискнуть, — со вздохом сказала Эмма. — Как я ненавижу всё это.       — Я тоже, — Генри кисло смотрел из окна на мелькавшие за окном одинаковые выцветшие здания. — Голд говорил, что у злодеев не бывает долго и счастливо, — добавил он тихим и печальным голосом.       — Она не злодейка, Генри, — ответила Эмма, пусть и немного подавленно. — По крайней мере, не в наших глазах. — она припарковала автомобиль напротив дома мистера Голда. — Мы разберёмся. Должно же быть хоть что-то, что мы можем сделать, чтобы решить проблемы и избавить Реджину от необходимости возвращаться.       — Эмма, — Генри очень серьёзно посмотрел на неё, всем видом показывая, что просит её об откровенности. — Она тебе нравится?       Брови Эммы поползли вверх. Не таким она представляла себе разговор с сыном.       — Ну, конечно, да. Она мне нравится. Иначе зачем мне всё это делать?       Генри покачал головой.       — Нет, я немного о другом. Она тебе нравится? Короче, ты понимаешь, — он пожал плечами, не испытывая ни капельки смущения. — В том самом смысле? Я вижу, какая ты рядом с ней, и… в общем, мне двенадцать, ма, и я не слепой.       — Генри, я просила тебя не строить из себя свата? — она заглушила мотор и откинулась на спинку сиденья. Говорить об этом не хотелось, но выбора не было. — Здорово, что ты такой продвинутый малый, но сдаётся мне, что ты забываешь о нескольких важных вещах.       Генри с любопытством склонил голову набок.       — Например?       — Во-первых, мы с твоей мамой потеряли любимых людей, и боль потери не проходит за две минуты. Не отрицаю, я и не думала сходиться с твоим отцом, но мне всё равно больно, а Реджина только что осталась без своей истинной любви, — она вскинула руку, пресекая возможные возражения. — И потом, с чего ты вообще решил, что мы с ней по женщинам?       — Мы с тобой больше года прожили в Нью-Йорке. Ты встречалась с Уолшем, но до него ты встречалась с Бенсон, — Генри закатил глаза в ответ на её наигранное замешательство. — Она жила в 4D на 89-й улице.       Эмма во все глаза уставилась на сына.       — Ты наблюдательнее, чем я думала, пацан, — недоверчиво покачала головой. — Откуда ты узнал? Ты никогда её не видел. Мы встречались около месяца. Откуда ты вообще знаешь, что она — женщина? Я называла её только по фамилии.       — Ты не использовала местоимения, — пожал плечами Генри. — Спалилась.       Эмма провела рукой по лицу, переваривая услышанное.       — Ладно, допустим. Ты знаешь, что я встречаюсь не только с мужчинами, но и с женщинами, но это не значит, что Реджина…       — У неё была интрижка с Руби, когда мне было около восьми, совсем короткая, потому что репутация Руби оставляла желать лучшего, и мама не хотела, чтобы пострадала её собственная. Мама думала, что я сплю, но я слышал, как они спорят в её спальне, — пояснил Генри охотно. — Но я ни разу не слышал, чтобы открывалась или закрывалась входная дверь, наверное, Руби забиралась в окно.       — Ага… — скривилась Эмма, вспомнив, как другой человек проникал в спальню Реджины через окно. — Наверное, так и было… — Эмма застонала. Этот факт из жизни Руби она никогда не забудет. — Ладно, хорошо, мы обе встречаемся с женщинами, но ты закрываешь глаза на самое-самое главное обстоятельство, — она сложила руки на груди. — На самом деле твоя мама ненавидит меня всей душой.       — Ей просто больно, Эмма. Она не ненавидит тебя. По-моему, она никогда тебя не ненавидела. Она ревновала, потому что я хотел быть с тобой, а не с ней, и… — он отвел глаза, поджал губы. — Я знаю, тебе кажется, что она будет ненавидеть тебя до скончания времён, но если так подумать… не знаю… если ты дашь ей немного времени остыть… она простит тебя.       — Генри, ты знаком со своей мамой, да? — она рассмеялась над его наивностью. — Мы говорим о женщине, потратившей десятки лет на попытки расквитаться с Белоснежкой, которая…       — Бабушка не смогла сохранить секрет, из-за чего погибла первая истинная любовь мамы, — Генри закатил глаза. — Я помню, но твой случай совсем другой. Ты не предавала доверие мамы. Она не просила тебя сохранить секрет, а ты не нарушала обещаний. Ты не могла знать, что своим поступком навредишь ей, — на его лице было выражение твёрдой уверенности. — Всё совсем иначе. Со временем она простит тебя.       Эмма вздохнула.       — Генри, когда твоя мама вернёт память, она кардинально изменится. Эта версия Реджины мягче, заботливее и менее… Она охотнее открывается и легче прощает, потому что за её плечами нет багажа прошлых лет, научившего никому не доверять. Но, когда твоя мама всё вспомнит, её сегодняшняя версия исчезнет навсегда.       — Глубоко внутри она всегда была такой. Говорю тебе, ма, ты нравишься ей, и она простит тебя, — он распахнул дверцу. — Хочешь — верь, хочешь — нет, но я прав.       — Да с чего ты вообще это взял? — Эмма последовала его примеру и тоже вышла из машины.       — Потому что после возвращения из Неверленда она часто говорила о тебе, но как только вспоминала попытки папы и Крюка пообщаться с тобой, начинала вести себя странно… — он зашагал в направлении дома. — Не знаю, как объяснить, но мне показалось, ей не нравилось, что они докапывались до тебя. Она будто ревновала.       Они поднялись на крыльцо, и Эмма глубоко вздохнула.       — Давай забудем, а? Этого не произойдёт. Мы должны сосредоточиться на произошедшем на шахтах и помочь твоей маме остаться в счастливом неведении. Договорились?       Генри посмотрел на неё таким взглядом, на какой была способна разве что Реджина. Прекрасно. Сын считал её идиоткой, злился на неё, но не собирался больше спорить.       — Ладно, — проворчал он и нажал на дверной звонок.       Послышались шаги, в следующее мгновение дверь распахнулась, и на пороге показался раздражённый донельзя Голд.       — Что-то стряслось в моей антикварной лавке, шериф?       Эмма поморщилась. Ну, конечно, разговор намечается не из приятных.       — Нет.       — Тогда зачем вы здесь? Я позаботился о безопасности Реджины, как вы и просили, но если вы пришли просить о новых одолжениях…       — Нет. По крайней мере, мы здесь не из-за Реджины, — она вздохнула. — Можно войти?       — Я бы предпочел, чтобы вы этого не делали, шериф. Мы с Белль собираемся спать, но, если желаете, можете завтра зайти ко мне в магазин. Возможно, я вас приму.       — Румпель? — послышался голос Белль. — Кто пришёл?       — Никто, дорогая, — крикнул тот через плечо. — Я сейчас! — повернулся и, сузив глаза, добавил: — Спокойной ночи, мисс Свон.       — Нет! — взмолилась Эмма, придержав закрывающуюся дверь. — Пожалуйста, Голд, удели мне всего пять минут.       — Мы считаем, что в Сторибруке завелась большая магическая пакость, — выпалил уставший от суеты Генри.       Эти слова привлекли внимание ростовщика. Он смерил незваных гостей серьёзным взглядом.       — Продолжайте.       — Нам поступил звонок о подозрительном шуме на шахтах. Мы решили, что потерянные мальчишки проказничают с петардами, но, приехав на место, обнаружили заваленный камнями вход, — она взмахнула рукой. — Если бы вредители использовали динамит, ударная волна пронеслась бы по всему городу, но никто ничего не почувствовал. Был всего лишь едва различимый шум, — она опустила руки. — Нет ни малейших сомнений, что здесь не обошлось без магии.       — И вы пришли выяснить, не знаю ли я, что там произошло? — приподнял бровь Голд.       — Да, а ещё… — Эмма осеклась, но решила, что в сложившейся ситуации лучше всего не ходить вокруг да около, а говорить прямо. — Дэвид хочет, чтобы я либо поговорила с Реджиной, спросила, не хочет ли она разобраться с инцидентом, либо обратилась к тебе. Но Реджина не поможет, она ничего не помнит, вот я…       — Вот вы и решили заявиться ко мне и избавить себя от необходимости искать способ пробудить воспоминания дражайшего мэра, — закончил за неё Голд, — чтобы ненароком не разрушить рукотворное счастье Реджины? Я прав?       Эмма кивнула.       — Да, типа того.       Целое мгновение, показавшееся вечностью, Голд буравил её немигающим взглядом.       — Вы же понимаете, что рано или поздно наступит момент, когда ей придётся всё вспомнить? Вряд ли вы всерьёз думаете, что Реджина сможет прожить до конца своих дней в счастливом неведении, довольствуясь статусом мелкой чиновницы. Вы не сможете защищать её вечно, мисс Свон, и, если уж совсем откровенно, я не понимаю, зачем вам это надо.       — Потому что я ей многое задолжала, — с горечью бросила Эмма. — И потом, что плохого в том, чтобы она жила в неведении? Она — отличный мэр, хороший человек и замечательная мама. Разве это плохо?       — Но это не она, скажете, нет? — ростовщик склонил голову. — Это — иллюзия.       — Даже если так, — возразила Эмма, чувствуя, как внутри поднимается раздражение, — мы не можем отменить содеянного Реджиной.       — Ну, конечно, вы можете, — ухмыльнулся Голд. — Вы можете пойти к Голубой фее и попросить зелье памяти, как то, которое она сделала для Белль и этого гнома. Или вы можете свести мэра с её родственной душой и развеять чары поцелуем истинной любви. Любой вариант сработает.       Эмма округлила глаза.       — Совсем вылетело из головы, — несколько секунд она обдумывала услышанное, а затем покачала головой. — Если мы можем разобраться с проблемой, не разрушив жизнь этой Реджины, игра стоит свеч. Скажи ещё, что тебе не нравится общаться с ней сегодняшней, не испытывающей к тебе неприязни. Разве не здорово видеть её счастливой? — в её голосе слышалось отчаяние, но ей было всё равно. — И ты знаешь, Белль хотела бы, чтобы ты нам помог.       Голд хмыкнул.       — Если я помогу вам с этой проблемой, шериф, мы будем в расчёте, и вы не сможете использовать прошлое Реджины, чтобы заставить меня помогать ей в будущем.       — Почему ты не можешь помочь нам, потому что так было бы правильно? — вмешался в разговор Генри. — Город нуждается в помощи. Помнит мама что-то или не помнит — всё это не имеет никакого значения, да? Если Эмма права, и в деле замешаны могущественные волшебные силы, нам всё равно понадобится твоя помощь, — Генри сложил руки на груди. — Я думал, мы теперь семья, а в семье все помогают друг другу.       Голд закатил глаза.       — Хорошо. Буду ждать вас в восемь утра на шахтах. Не задерживайтесь. Мой магазин открывается в девять. Я не собираюсь опаздывать.       Эмма кивнула.       — Я приду, — она положила ладонь Генри на плечо, слегка сжала и попыталась его развернуть. — Давай, пацан, пошли. Детское время закончилось.       Генри увернулся.       — Ты согласился помочь, потому что мы семья, или ты попросишь что-то взамен?       — Потому что мне так хочется, — парировал Голд. — Спокойной ночи, — подарив гостям ещё одну неискреннюю улыбку, он закрыл дверь у них перед носом.       — Давай, Генри, — поторопила Эмма. — Поехали. На большее, наверное, мы можем не рассчитывать.       Генри кивнул. Понуро опустил голову, плечи и зашагал прочь. Эмма проводила его задумчивым взглядом. Она переживала, как он справляется со сложившейся ситуацией, но в то же время гордилась его предприимчивостью, хотя и несколько раздражало, что делает он это ей в ущерб.