***
— С днем рождения, Энакин! — говорит Оби-Ван, улыбаясь с бесконечной нежностью в глазах, и отступает назад, чтобы показать слегка потрепанного сине-белого астро-дроида за своей спиной. — Это R2D2. Его, конечно, нужно немного подлатать, но я уверен, что с твоим талантом это будет проще... У него нет и шанса договорить: в следующую же секунду он оказывается в объятиях своего очень-очень благодарного падавана. — Спасибо, спасибо, Мастер! — едва ли не благоговейно шепчет он в складки одежды Оби-Вана, зарываясь в них лицом. Оби-Ван застывает в этих объятиях, как и в первый раз, застигнутый врасплох внезапным проявлением привязанности. В самом деле, это же всего лишь старый дроид R2. Нет причин так сильно радоваться. — Вы нашли лучшую модель, Мастер! Вы потрясающий! Оби-Ван чувствует, как руки Энакина отстранились от его талии, чтобы обвиться вокруг шеи, и мальчик поднялся на цыпочки, чтобы с удовлетворенным вздохом прижаться лицом к его шее. Он знает, что в отличие от него — полностью собранного и замкнутого — его падаван очень тактильный человек, всегда такой жадный к прикосновениям, всегда нуждающийся в объятиях. И Оби-Ван осторожно обхватывает мальчика руками, отвечая на объятия, как делал бесчисленное количество раз до этого, но в этот раз чувствует, что... что-то не так. Даже это простое прикосновение кажется ему слишком многим. Даже утешительные объятия, даже обычный целомудренный поцелуй в лоб — все это вдруг кажется ему неуместным. Что-то неуловимо меняется в присутствии Энакина в Силе. — Тебе уже одиннадцать, Эни, — мягко напоминает он, высвобождаясь из рук падавана. — Не слишком ли ты взрослый для этого? Энакин мгновенно отстраняется. Он выглядит шокированным и преданным, будто Оби-Ван ударил его по лицу. — Что, это не путь джедаев? — спрашивает он с насмешкой, поспешно пытаясь скрыть то, как ему больно, вот только его голос уже дрожит, а глаза блестят от слез. Оби-Ван сразу осознает свою ошибку: он слишком долго позволял Энакину все эти детские проявления привязанности и утешительные объятия, чтобы сейчас вот так резко и грубо оборвать их. Ради Силы, ему следовало быть осторожнее! Но сейчас он слишком расстроен столь внезапной нервной встряской, чтобы предпринять хоть что-нибудь для улучшения ситуации. — Энакин, прости, я вовсе не... — начинает он, даже не зная, что сказать, но мальчик не дает ему закончить. Он поворачивается и бросается прочь к двери, ведущей из их комнат. — Эни, подожди! — окликает его Оби-Ван, инстинктивно пытаясь остановить упрямого падавана. И уже открывающаяся дверь резко захлопывается прямо перед носом у мальчика, повинуясь направленному всплеску Силы Оби-Вана.***
Энакин колотит кулаками по дюрастали. Один раз. Второй. Третий. Но безрезультатно. Его грудь вздрагивает от рыданий. Он прижимается ладонями и лбом к холодному металлу, отчаянно пытаясь успокоиться. Но уже слишком поздно, и он это знает. Его тотальный срыв теперь неизбежен — где-то глубоко внутри него уже начался обратный отсчет. Тело заходится дрожью, щеки пылают, а глаза наполняются слезами. Боль предательства кажется очень реальной. Он думал, что его Мастер знает. Думал, что он понимает, как сильно Энакин нуждается в утешении его объятий, что на самом деле это — единственное, что способно обуздать его эмоции, постоянно пытающиеся вырваться на поверхность и, подобно волне цунами, снести все вокруг разрушительным потоком. Горло сжимается от надвигающихся слез, и Энакин больше не может дышать. Он вздрагивает, и беззвучное рыдание, которое его тело с таким трудом сдерживало все это время, сотрясает его плечи. Он уже почти в истерике и скатывается по этой опасной спирали все ниже и ниже. Чтобы окончательно развалиться, много времени не понадобится. Ему хочется кричать. Разрушить все, что он видит. Выть и рыдать, пока не лишится сознания. Буря поднимается в нем. Темная аура плещется вокруг, кружась и ревя. И она никогда не утихнет. Никогда. Только если он снова не уткнется лицом в грудь своего Мастера. Только если его не притянут в безопасные, теплые объятия, не прижмут крепче, не станут утешать, до тех пор, пока он вновь не почувствует себя любимым и желанным... Если Мастер откажет ему в этом, если снова оттолкнет его, Энакин наверняка умрет. Не выживет. Умрет вот так, без возможности даже вдохнуть. Перед глазами темнеет. Он умрет! Он просто... — Ш-ш-ш... Дыхание Мастера легким веерным потоком воздуха касается его шеи, когда он слегка склоняется, чтобы осторожно обхватить руками его трясущиеся плечи. Энакин не просто позволил своему телу обмякнуть в его объятиях — он рухнул в них с жалким хныканьем, рыдая и почти теряя сознание. — Куда же ты, Эни? — шепчет Мастер где-то у его виска, мягко отстраняя от двери. — Ты хотел убежать от меня? — Нет! Нет! — Энакин давится рыданиями, яростно качая головой. — Я просто... Я... Его тело содрогается при каждой попытке сделать глоток воздуха. В глазах закипают слезы. Он чувствует, будто бредит, полностью подавленный своими бушующими эмоциями. — Я не должен был отталкивать тебя, мой дорогой падаван, — признается Мастер. Его успокаивающий голос полон сожаления. — Когда ты расстроен, ты должен бежать ко мне, а не от меня. — Простите, мастер! Я... я не знаю, что со мной не так, — со слезами говорит Энакин. — Я просто не могу... не могу остановиться. Я... — Ты очень особенный, Энакин. Я знаю, что ты чувствуешь Силу иначе, не так, как другие джедаи — ярче и интенсивнее. Конечно, тебе нужна помощь, чтобы справиться со всеми твоими острыми эмоциями. — Мягкий и успокаивающий ритм голоса Мастера убаюкивает. — Поэтому, когда ты почувствуешь, что тебе нужна поддержка, чтобы справиться, сразу иди ко мне. И неважно, сколько тебе лет, я буду рядом. Договорились? — Обещаете? — все еще задыхаясь спрашивает Энакин, пытаясь унять неконтролируемые рыдания. — Обещаю. — Мастер прижимает его к себе чуть ближе, чтобы убедить и успокоить окончательно. — Тебе нужно только сказать, что тебе нужно, Эни. Энакин мгновенно поворачивается в руках Мастера и крепко стискивает руками его талию, судорожно сжимая в ладонях ткань одежды. — Тогда обнимите меня еще, Мастер! Пожалуйста, пожалуйста! Мне так нужно... И Мастер крепче прижимает его к себе. Его яркое и теплое сияние обволакивает непрекращающуюся бурю Энакина. Пеленает и баюкает. И Энакин вдруг больше не чувствует, что умирает.