***
Мой отъезд был запланирован на вечер следующего дня. Не то чтобы по этому поводу была какая-нибудь дискуссия — просто рано утром, всё ещё немного сонная, растрёпанная, но как никогда готовая я заявила, что дня на сборы мне хватит. В конце концов, вещей было немного, да и тащить прямо всё с собой я не собиралась. Смысла в этом не было — в Мистик-Фоллс было более чем достаточно моей одежды и прочих безделушек. Уже осведомлённая о моем отъезде Деметра лишь коротко кивнула, а Кай, жарящий блинчики с каменным лицом, даже этого не сделал — просто молча глянул в мою сторону и продолжил начатое. Винить его за отстранённость я не могла — теперь, когда мне было известно, по какой причине я вообще здесь изначально оказалось, не было ничего сверхъестественного в том, что ему не хотелось меня отпускать. Да даже если откинуть сентименты в сторону, всё равно это было большим ударом по его гордости. Впервые в жизни он дал кому-то сделать что-то не в корыстных целях, так что не удивительно, что ему дискомфортно. В любом случае, даже этот фактор не мог испортить моё приподнятое настроение. То, о чём я совсем недавно даже мечтать не могла стало моей реальностью, а большего для счастья мне и не нужно было — только от мысли, как широко мне улыбнётся Бонни, хотелось чуть ли не до небес от радости взлететь. Так что сборы мои проходили достаточно бодро и, как говорится, на позитиве — я быстро и аккуратно складывала одежду и помещала в небольшую дорожную сумку, насвистывая какую-то незамысловатую мелодию себе под нос. Пару раз ко мне даже наведывалась Деметра, но по какой-то причине была немного молчаливей, чем обычно. Но спросить я долгое время не решалась — вероятно, дело было в том, что ей грустно было оставаться наедине с Каей, а портить себе настроение этим пока что не хотелось. Сначала разберусь с вещами, а потом всё остальное. Проблем с транспортом тоже быть не должно — Паркер согласился отдать мне машину, на которой мы сюда приехали, а им с Деметрой вчера подыскал какую-то другую. Как я поняла, это и стало причиной его задержки. Когда одна сумка была уже полностью набить вещами, я внезапно вспомнила про гримуар, всё ещё лежащий у меня под кроватью. Оставлять его там точно было нельзя — то, что Паркер вчера не заметил его, было просто чудом, так что нужно было вернуть его на место. Ну, либо же… … либо же забрать с собой. Долго сомневаться мне не пришлось — прикрывая двери в комнату, я шустро достала из тайника гримуар и быстро засунула его в другую сумку, на самое дно. Если заложить всякой ерундой, то никто прознать не должен. Так я, собственно, и поступила. Ближе к обеду я всё же решила прерваться, хотя практически всё уже было готово, и направилась в беседку рядом с домом. На улице в это время было довольно тепло и солнечно. Настолько, что моя довольно скромного пошива футболка серого цвета с длинным рукавом показалась немного не подходящей для такой погоды. Про джинсы я и вовсе молчу. Но, к моему удивлению, посидеть в одиночестве и погрезить о прекрасном не получилось — в беседке нашлась молчаливая Деметра. Что же, походу разговора не избежать. Испустив тяжёлый вздох, я опустилась на лавочку напротив — теперь, когда нас разделила лишь гладкая поверхность стола, я могла отчётливо видеть следы недосыпа на её лице. Обычно довольно гладкое для её возраста лицо казалось немного усунувшимся и бледным. Что-то явно было не так. — Что-то ты особо не удивлена щедростью Паркера, — начала я издалека. Сначала ведьму нужно разговорить, а потом уже можно и к главному перейти. — Да, не особо, — пожала она плечами. — Рано или поздно он бы всё равно это сделал. Влюблённость порой страшные штуки с людьми творит. Даже если они такие тронутые, как он. — Скорее особенно когда они такие тронутые, как он, — невесело хмыкнула я. И угораздило же такого, мягко говоря, непростого человека привлечь. — Да вот и я о том же, — выдохнула она. А вот теперь я действительно волновалась. Если не работали шутки и сарказм, то дело действительно было плохо. — Деметра, — тихо позвала её я. В ответ лишь безразличный кивок, — что-то случилось? Я же вижу, что ты не в порядке. Несколько секунд молчания. — Да, по правде говоря, — наконец решается она. Раздражённо чешет переносицу, хмуро глядя на сверкающую под дневным солнцем гладь озера, — есть кое-что. — И что же? — щурюсь от шаловливых солнечных лучей, заправляю русую прядь за ухо. Непривычно быть в роли того, кто слушает. Особенно если учитывать, что напротив меня обычно всезнающая Деметра. — Ты не надумай ничего такого, — тут же выпаливает ведьма. — Я правда рада за тебя. Просто… За Лиану мне неспокойно. Чёрт. Стоило догадаться. — Ей может угрожать какая-то опасность? — хмурюсь, внимательно изучая собеседницу. Она редко говорила о своей дочери. Значило ли это, что что-то действительно было не так? — Не думаю. Сама видишь, какие у неё гены, — небрежно бросает она, косясь в мою сторону. Да уж. Если Лиана действительно похожа на свою мать не только внешне, то эта барышня точно сможет себя защитить. — Тогда в чём дело? — складываю я руки на груди. — Жизнь у нас неспокойная была, сама понимаешь, — начинает она немного неохотно. Видно, что вспоминать прошлое, где они с дочерью были вместе, ей больно. — Довольно часто бывало такое, что мне нужно было срочно уехать — в целях защиты, или ещё почему. Она всегда знала, как поступать в такой ситуации. Да и сейчас знает, просто… так надолго я ещё никогда не пропадала. Она девочка умная, но боюсь как бы она лишнего не надумала, а ещё хуже влезла, куда не надо. Правый уголок моих губ невольно дёрнулся вверх. Кажется я начинаю понимать, в чём дело. — И конечно, чтобы убедить её в том, что всё нормально, ты захочешь… — многозначительно замолчала я прямо посреди фразы, жестом руки указывая продолжить мою мысль. — Чтобы ты наведалась к ней, да, — кивнула она. Что же, учитывая все обстоятельства, этого стоило ожидать. — И что же ты хочешь что бы я ей сказала? — впервые за время нашего разговора я перевела взгляд на по-весеннему зелёные верхушки деревьев, старательно подавляя в себе чувство лёгкого дискомфорта и недовольства. Конечно же, я хотела помочь Деметре. После всего, что она для меня сделала, я была ей обязана очень многим, и если что-то подобное сделает её хоть немного счастливее, я исполню это, даже не думая. Просто я уже предвещала, как срочную необходимость уехать хрен-пойми-куда будет тяжело объяснить Бонни и, так уж и быть, всем остальным. Вряд ли у меня получится сказать им правду — разве что если в эту правду внести кое-какие коррективы. Тряхнув головой, я решила погнать эти мысли куда подальше — не то время и место. У меня ещё будет время над этим подумать. В любом случае, как-то уж точно выкручусь. Не впервой. — Ничего особенного, не переживай, — тем временем отмахнулась Мольро. — Всё, что мне нужно ей передать, я подробно распишу в письме, которое ты ей и вручишь. Ты просто скажи, что от меня. — Не думаю, что она так сразу мне поверит и послушно возьмёт письмо, — с сомнением возразила я. — Я ведь могу быть кем угодно. Откуда ей знать, что я действительно не представляю угрозы? — У Лианы очень развита интуиция. Гораздо сильнее, чем это обычно бывает. Так что, думаю, она почувствует, что всё в порядке. — Допустим, но если она у неё такая хорошая, то она ведь и мои прошлые, — я прокашлялась в кулак, — ошибки молодости учуять сможет. Не думаю, что она довериться человеку с кровью на руках. — Говоришь так, будто целое поселение безжалостно вырезала, — закатила она глаза. Заметив по моим, очевидно, крайне упрямым глазам, что я всё так же планирую стоять на своем, удручённо возвела глаза к потолку и всплеснула руками. — Боже, ну что ты хочешь, чтобы я сделала? — У вас же должен быть какой-то шифр, код, я не знаю, — пожала я плечами, — что-то, о чём знаете только вы. Несколько минут упрямых гляделок. Глаза в глаза. Сдавайся, Деметра, я всё равно заставлю тебя это сказать. — Ладно, — всё же не выдержала она, — есть кое-что. Но только ни кому, слышишь меня? Эмбер, это очень важно. — Конечно же ни кому, — немного раздражённо от такого недоверия выдала я. — Мне и в голову не придёт таким делиться. — Я понимаю, но это действительно очень важно. Мне просто нужно было убедиться, что ты осознаешь, насколько это всё серьёзно. — Расслабься, господи, я могила, — я заерзала на месте от нетерпения. Мне хотелось скорее услышать эту информацию и покончить с этим. Нужно было скорее закончить сборы, взять чего-нибудь съедобного в дорогу и снести все сумки в машину. Конечно, всегда можно дождаться Паркера и спихнуть последнее на него, но я ещё не совсем сошла с ума чтобы добровольно выслушивать его нытье о том, что я на какой-то чёрт «наложила туда кирпичей», или ещё лучше «ты что, туда органы для продажи в Иран засунула?». — Ладно, раз уж у меня с собой... Вообщем, есть ли вдруг она тебе не поверит, просто… — Деметра на секунду замялась, после чего достала что-то из заднего кармана штанов. — Просто покажи ей это и отдай вместе с конвертом. На раскрытой, немного морщинистой ладони лежала брошь. Серебряная окантовка слегка поблёскивала на солнце, выгодно сочетаясь с тёмно-фиолетовым камнем посередине. Не нужно было хорошо разбираться в подобных вещицах, чтобы понять — брошь была до ужаса дорогая, и, вероятнее всего, винтажная. Я нахмурилась. — Что это? — Это нечто, о чём за всю историю его существования знало лишь три человека — я, моя тётя и Лиана. Даже моя мать никогда не знала о этой броши. — Почему? Это что-то опасное? — спросила я, всё ещё разглядывая драгоценность, но не рискуя брать её в руки. Было в ней что-то тёмное — что-то, от чего хотелось держаться подальше. — Смотря для кого, — уклончиво сказала Деметра. Оглянувшись по сторонам, она, повторно убедившись, что мы одни, наклонилась ближе ко мне и тихо пояснила: — На этот камень моя тётка ещё в детстве наложила защитное заклинание. Только вот не совсем обычное. Правая бровь непроизвольно дёрнулась вверх. А вот это уже интересно. — Дело в том, что пускай моя тётя и не обладала большой силой, она была чрезвычайно умна. Настолько, что создала своё заклинание, которое способно определить истинные намерения человека. Когда эта брошь находится рядом с кем-то, кто желает ведьме Мольро зла, он нагревается и становится красным. Если же человек, который несёт угрозу, попытается взять её в руки, брошь мгновенно оставит ожог на коже. Это действительно уникальная вещь, потому что её невозможно обмануть. Даже если человек построит эмоциональный щит в попытке заблокировать свои чувства и мысли, брошь это почувствует. — Почему она не у Лианы? — поинтересовалась я. — Потому что она была у меня, когда Паркер пришёл по мою душу. Оставлять её в пустом доме было нельзя, так что другого выбора не было. Закончив свои пояснения, Деметра протянула брошь мне. Немного неохотно, но я взяла вещицу в руки. Как и ожидалось, ничего. Никакого жжения. — Ну, зато теперь ты точно знаешь, что я не представляю для тебя опасности, — невесело хмыкнула, вертя брошь в руках и внимательно её рассматривая. И всё же была в этой штуке что-то дьявольское. — Да, замечательно, наконец-то мне не придётся спать с ножом под подушкой в страхе, что ты меня задушишь во сне. — Но учитывая то, на кого я тебя оставляю, я бы на твоём месте не спешила расслабляться, — вздохнула я, отчего-то чувствая лёгкий укол чего-то подозрительно похожего на грусть при мысли, что скоро мне придётся попрощаться с Деметрой и, как ни странно, Каем. И если с тоской по отношению к первой всё было понятно, то вот нежелание бросать еретика меня напрягло. Очень напрягло. — Я долго думала над тем, чтобы ты передала его Лиане, но не знала, стоит ли это того. Так что спрячь это хорошенько, — прервала мой мысленный поток Деметра. — И, Эмбер, я прошу тебя — будь максимально осторожной с этим. Никто не должен узнать о броши. Никто. Ты меня поняла? Я подняла взгляд на ведьму, которая со всей серьёзностью смотрела на меня в ожидании ответа. — Да, — кивнула я, мысленно продумывая, как же мне спрятать драгоценность от любопытных глаз, которых в Мистик-Фоллс было пруд пруди. — Я поняла.***
Сегодняшний вечер нагрянул незаметно. Было около половины восьмого, когда я старательно запихивала все свои вещи в багажник машины, на которой мне предстояло одолеть не самый близкий путь от Висконсина до Вирджинии. Уже смеркалось, и я уже предвкушала длинную ночную поездку. Было в этом что-то особенное — лишь ты, дорога и бескрайнее звёздное небо. — А ведь кто-то клялся, что возьмёт только самое нужное, — послышался ехидный голос откуда-то справа от меня. — А здесь и есть всё самое нужное. Кто ж знал, что его окажется немного больше, чем я планировала, — невозмутимо ответила я. В последний раз удовлетворенно обведя взглядом результаты своей работы, я наконец захлопнула багажник, после чего повернулась к Каю с натянутой улыбкой на лице. — Сам виноват, что взял машину с таким маленьким багажником. — Я специально, тебя порадовать хотел. — Да заткнитесь вы уже, оба, — простонала Деметра. — Так мы до завтра прощаться будем. На слове «прощаться» вся лёгкость ситуации быстро сменилась давящим напряжением. — Да, ты права, — тихо ответила я. Потянувшись на встречу к ведьме, я крепко обняла её — так, как никогда прежде. И пускай на её лице была улыбка, да и из нас троих она выглядела наименее удручённо, я прекрасно знала, что ей тоже сейчас было непросто. — Лицо попроще. Ещё радоваться будешь, что я больше глаза тебе не мозолю, — она задорно подмигнула мне, и похлопав напоследок по плечу, отстранилась. Послав в ответную улыбку, пускай и не до конца искреннюю, я немного отступила в сторону машины. А вот теперь самое сложное. Уже спиной чувствуя прожигающий взгляд, я медленно обернулась, тут же натыкаясь на нечитаемое лицо Паркера. В серых глазах напротив невозможно было уловить и толику эмоций, и на какую-то долю секунды мне почудилось, что еретик просто напросто отключил человечность. Даже совершая свои самые отбитые дела он никогда не выглядел… так. — Ну, — я немного неловко развела руками, — похоже это всё. Кай по прежнему молча глазел на меня в упор. — Я полагаю, что мне стоило бы сказать тебе за это спасибо, но… знаешь, если я сейчас сделаю это, то всё станет ещё более неловким, а мне бы очень не хотелось провести ближайшее несколько часов думая о том, какой дурой я себя вы— Возможно кое-кого просто довела до ручки моя бессмысленная тирада, но факт оставался фактом — прямо сейчас руки Кая крепко сжимали моё тело, и если бы не вся сюрреалистичность происходящего, я бы непременно задохнулась к чертям от такой сильной хватки. Паркер не двигался, казалось даже не дышал, и только по его сердцу, которое отбивало просто сумасшедший ритм, я поняла, что он всё ещё живой человек, а не чёртов робот с чёртовой стальной хваткой. Да, мы обнимались раньше. Но ещё никогда — прощаясь. И это так чертовски странно, потому что мы совсем не в тех отношениях, чтобы делать что-то подобное. Как будто зная, что будем скучать. И мне бы возмутиться, отстраниться с мученическим выражением лица, сказать, что вот это уже было явно лишним, и вообще какого дьявола, но ничего из этого не происходит. Нарушить эту странную, совершенно абсурдную, идиотскую и неправильную идиллию кажется настоящим преступлением. Поэтому вместо того, чтобы одуматься, понять и осознать, какого чёрта я вообще творю, какого чёрты творим мы, я мысленно затыкаю рот голосу разума, и обнимаю Паркера в ответ. Вот так вот. Просто, и без всяких сожалений. И пускай Паркер по прежнему стоит каменным извиянием, каким-то невероятным образом я чувствую, что он мне благодарен. За то, что дала ему сделать нечто настолько непривычное для нас обоих напоследок. Не знаю, сколько мы так простояли — может пару минут, а может и все тридцать, — но в какой-то момент он медленно, как-будто неохотно отстраняется. Но перед, как окончательно удалиться и поставить точку, он наклоняется к мой щёке, опаляя её своим горячим дыханием. И целует. Всего лишь мимолётное, лёгкое касание — такое до безобразия невинное для кого-то, кто, казалось, восстал из самых глубин ада, — но его хватает, чтобы моё сердце болезненно сжалось от неведомых ранее чувств. Когда Кай наконец отстраняется, на его лице нет и следа от пережитого нами минутами ранее. Он снова тот самый до ужаса хитрый и надоедливый сифон, с которым я так давно, словно в прошлый жизни, познакомилась в баре. В глазах всё тот же хитрый огонёк, и в какой-то момент я даже начинаю волноваться, что поехала кукухой окончательно. Просто не верится, что этот мерзавец — тот же человек, что минутой ранее обнимал меня так, словно хочется слиться со мной воедино. Тот же человек, который, твою мать, поцеловал меня. — Ещё увидимся, Уолтерс, — кидает он с ухмылкой на лице, перед тем как исчезнуть на вампирской скорости в неизвестном направлении. И тогда у меня не остаётся сомнений. Всё это — фальш. Наигранная надменность и ехидство, резкий уход, всё это для того, чтобы не показать свою боль. Он не хочет, чтобы я видела, что он чувствует на самом деле. И, наверно, понимает, что не сможет смотреть на меня в последние наши минуты рядом. Один чёрт знает, куда его понесло, но что-то мне подсказывает, что завтра все местные новостные каналы будут во всю трубить о чудовищной смерти нескольких ни в чём неповинных людей. Но винить его за эту слабость я не могу. Каким бы дьяволом его злостно не нарекали остальные, он всё ещё оставался человеком. Да, сломленным, одиноким, разбитым, жестоким. Но человеком. А людям, как известно, слабости иметь положено. Даже таким побитым жизнью, как он. Поэтому садясь в салон машины, я совсем не чувствую обиды на него за нашу идиотскую последнюю встречу. Не чувствую, когда завожу двигатель и выкручиваю руль, выезжая на проезжую часть. Сигналя Деметре на прощание, я с меланхоличной улыбкой на лице думаю о том, что в Мистик-Фоллс я вернусь совершенно другим человеком. Стремительно отдаляясь от всё ещё смотрящей на меня ведьмы я обещаю себе, что это совершенно точно не конец. И эта встреча далеко не последняя.***
Кинув взгляд на приборную панель, я мгновенно выцепила взглядом яркие цифры 4:48, после чего вернула уставшие глаза на дорогу. Скоро рассвет. Как назло до ужаса утомлённой мне, эта часть Огайо оказалась практически пустынной, и о таких благах цивилизации как заправка можно было лишь мечтать — последняя была полтора часа назад. Ну что ж, придётся смириться с тем фактом, что кофе мне пока что не видать. В пути я была уже без малого девять часов. Согласно навигатору, который мне любезно установил Кай, вся дорога должна была занять около 15 часов. Таким образом, если повезёт, где-то к половине двенадцатого я буду в Мистик-Фоллс. Возможно получилось бы даже раньше, но мой изначальный план останавливаться как можно реже с треском провалился, и раз уже я решила доехать одним махом, то мне точно нужно будет вливать в себя пару кружек кофе каждые километров 50. В противном случае, я просто вырублюсь прямо за рулём. Единственным, что всё ещё помогало мне оставаться в сознании, было понимание того, что совсем скоро мечта последних месяцев станет реальностью. Разговаривая несколько дней назад с Бонни по телефону, я даже подумать не могла, что мы увидимся так скоро. Всё внутри буквально заливало теплом от мысли, что уже сегодня вечером я буду бродить по родным улицам, видеть знакомые лица и распивать бурбон в любимом баре. Отрицать было невозможно — я действительно скучала. Но как бы не было радостно от этих мыслей, какая-то часть меня всё равно чувствовала предательское, абсолютно неуместное чувство вины. Хоть умом я и понимала, что я не сделала ничего плохого, на душе всё равно было немного неспокойно. Но это пройдёт. Наверно. Когда на горизонте замаячила знакомая яркая вывеска, я сначала даже не поверила своим глазам. Но убедившись, что это не очередные галлюны, я тут же ускорилась, давя на газ из всех сил. Кофе. Мне просто нужен кофе.***
Когда мои глаза цепляют довольно унылого вида табличку «Добро пожаловать в Мистик-Фоллс!», что-то внутри с болью сжимается. Это всё так странно, так не похоже на правду, что я в какой-то момент ловлю себя на мысли, что это, наверно, всего лишь сон, что прямо сейчас меня разбудит взволнованная Деметра и скажет, что уже почти обед, а я всё ещё не соизволила поднять свой зад с кровати. Эта реальность слишком прекрасна, чтобы действительно быть реальной. То, о чём я грезила последние несколько недель настолько близко ко мне, что, кажется, протяни руку — ухватишься. Проезжая по таким до боли знакомым улочкам, видя знакомые лица, я думаю лишь о том, как бы просто не разрыдаться к чертям. Я знала, что такие перепады настроения до добра не доведут, и что это всё абсолютно мерзко и несерьёзно, но ничего с собой поделать не могла. Такие странные, дикие и необузданные в своей силе эмоции были новыми для меня. Впервые я возвращалась куда-то после долгого отсутствия зная, что еду домой. Зная, что меня действительно ждут. Чёрт, от этих мыслей плакать хочется ещё сильнее. Возможно это всё моё нестабильной состояние, может так о себе знать даёт долгая, бессонная ночь, а может и вовсе всё это в купе. Но как бы там ни было, мне всё же удаётся отогнать особо сентиментальные мысли в сторону, хотя и не надолго. Ставлю свою голову на то, что увидев Бонни, наплюю на всё и всех и разревусь к чертям. Когда машина подъезжает к особняку братьев Сальваторе, я значительно снижаю скорость, но совсем не потому, что иначе я просто напросто во что-нибудь врежусь. Дело в том, что руки начинают ощутимо подрагивать, а внутри нарастает какое-то странное, щемящее чувство, от которого хочется одновременно кричать от радости и выйти из первого же доступного окна, ведь такой накал эмоций выдержать кажется просто невозможным. Когда машина окончательно замедляет свой ход, я ещё несколько секунд трачу на то, чтобы восстановить более ли менее нормальный ритм дыхания. Сердце с каждым новым ударом всё сильнее ударяеться об рёбра, а пот с дрожащих рук можно было выжимать чёртовой тряпкой. Стоит ли говорить, что моя минутка медитации оказалась совершенно бесполезной? Но никакие мои прошлые переживания не способны сравниться с тем, что буквально разрывает моё сердце части, когда из дома на полной скорости вылетает худенькая, хрупкая фигурка. Когда мои глаза сквозь поверхность лобового стекла сталкиваються с зелёными, самыми родными глазами, я самолично подтверждаю свои опасения — слёзы из глаз начинают лить непрекращающимся потоком. Плюю абсолютно на всё, и чуть ли не срывая переднюю дверь с петель, вылетаю из машины. Кажется, что не проходит и секунды перед тем, как я на полной скорости врезаюсь в Бонни, мгновенно прижимая ведьму к себе. Она трясётся как осиновый лист, уже совершенно точно в истерике, но маленькие смуглые ручки всё равно крепко цепляються за ткань потрёпанной рубашки. Она плачет навзрыд, и от этого хочется разорвать себя на части, сделать всё что угодно, но только бы этот раз был последним. В этот момент я клянусь себе, что больше никогда она не заплачет по мой вине. — Ты здесь, — надрывно шепчет Бонни, едва будучи способной издавать хоть какие-нибудь звуки из-за рыданий. — Я здесь, — тихо отвечаю я сквозь самую счастливую в своей жизни улыбку. Я дома.