Та сторона границы

— Клянусь, ещё одно слово — и я пропишу тебе в физиономию. — Я не хотел тебя обидеть.       Нора кинула пару нецензурных ругательств в сторону сводного брата и обиженно поджала под себя колени. Сегодня шёл второй день отпуска новоиспечённой семьи, и за все эти два дня Сильвиор видела море лишь через окно гостиничного номера.       Неделю назад Сильвиор-старший поставил свою дочь перед фактом — он женится, и точка. Теперь у Норы была мачеха, которая была вполне адекватной женщиной, и в личные дела лезть была не приучена, и сводный брат Натаниэль, коротко «Ната», который был схож мнением со своей мамой. Да только Нора — девчонка с характером, и простить отцу «измены» она не могла. И принять новую семью тоже.       Сильвиор-младшую никто не спрашивал, хочет она в этот отпуск или нет, её снова поставили перед фактом.       Вот только с самого начала этой поездки Нора подхватила вирус, и второй день не вставала с кровати, пока отец и мачеха развлекались. Правда, всё это время она была не одна, Ната твёрдо решил, что не может оставить сестру, а сам отдыхать у моря. Это было бы нечестно по отношению к ней, тем более, пусть они и были не родные по крови, он любил Нору именно как родную.       Чего не скажешь о Сильвиор-младшей, ведь она всем видом хотела показать, как ненавидит своего сводного брата. — Не злись, я пошутил. Мне хотелось тебя развеселить, ты такая грустная в последнее время, — Натаниэль сел рядом с сестрой, протягивая руку, чтобы потеребить её иссиня-чёрные пряди волос.       Нора резко ударила Гортэна по руки выкрикнув: — Мне не нужна твоя жалость!       Нора надменно посмотрела на брата и слезла с кровати, накинув на плечи плед. Было почти восемь вечера и на улице заметно похолодало. С балкона гостиничного номера открывался отличный вид на море в лучах заката. Пожалуй, это был лучший пейзаж за начало отпуска.       Сильвиор горько вздохнула, она сорвалась, показала, что ей не всё равно. Она была маленькой обиженной девочкой, который в детстве явно не хватало родительской любви. Но сейчас было слишком поздно что-то менять.       Руки сами потянулись за сигаретами в карман. Нора подожгла фильтр и сделала пару затяжек, выдыхая в воздух вместе с дымом всю свою злость. Наверное, было глупо курить с хронической астмой, но Сильвиор-младшая об этом никогда не беспокоилась.       Впервые её засекли с сигаретой учителя в седьмом классе, когда ей было тринадцать лет. И, конечно, сообщили об этом отцу. Не то чтобы Виктор сильно кричал на свою единственную дочь, он скорее повышал тон, желая дать ей понять, что это не просто некультурно, это вредно для её здоровья. Взяв с дочери обещания больше не употреблять никотин, Сильвиор-старший успокоился. Либо он верил в обещание, либо был человеком недалёким. Нора и не собиралась держать данное слово, сигареты были её отдушиной. Только эти сгорающие никотиновые палочки знали, о чём болит её душа. Сейчас ей было почти шестнадцать лет, и за эти два с половиной года отец так и не догадался, что хранится в маленьком кармашке школьной сумки дочери.       Нора устало потёрла переносицу, попутно поправляя оправу очков. Всё вокруг точно было кошмаром. Или проклятьем, трудно выбрать.       Потушив об пепельницу сигарету, девушка вернулась в помещение. Ната сидел на краю кровати в позе лотоса, листая каналы. Не похоже было, что он был обижен на сестру, кажется, этот парень никогда не держал на неё зла. Сколько бы она ни грубила, ни принижала его, ни смотрела свысока, он всегда прощал. Эту черту его характера Нора на самом деле очень любила, но не признавалась в этом ни брату, ни себе. — Ты не замёрзла? Там прохладно, — даже сейчас он беспокоился о её здоровье, кажется, забыв о том, что произошло буквально десять минут назад. — Нет, мне не холодно, — отрезала сводная сестра и легла на середину кровати, утопая в мягком белоснежном одеяле.       Глаза начала потихоньку закрываться под негромкий фоновый шум от телевизора, и вскоре Нора заснула.       Обычно Сильвиор спала крепко, но только не сегодня.       Нора металась во сне от ужасного жара, температура тела стремительно поднималась. Было невыносимо душно, воздух вокруг казался раскалённым. При каждой попытке перевернуться на более прохладную сторону кровати тело ломило. Щёки краснели от температуры. Сухость во рту мешала свободно глотать, тело потрясывало в лихорадке.       Неожиданно для самой Сильвиор-младшей, на её лоб легла прохладная ладонь, очевидно измеряя температуру. Родители не могли вернуться так рано, значит это мог быть лишь один человек.       Нора открыла глаза лишь когда почувствовала мокрую ткань, заботливо приложенную к её пылающему лицу. В глазах плыло не только из-за зрения, но и от жара. Но узнать черты лица брата было не сложно. К тому же, его каштановые волосы и добрые серые глаза просто так нельзя забыть.       Как бы Нора сейчас не должна была осыпать его ругательствами, ведь иначе это была бы не она, она этого сделать не могла. Было не то чтобы больно говорить, даже глотать болезненно. И сейчас Норе оставалось только смириться и позволить брату позаботиться о ней. И надеяться, что она не выглядит слишком беспомощной.