Та сторона границы

      — Откуда такие мысли, Виктор? — Илона еле сдержалась, чтобы не перейти на крик.       Сильвиор-старший сделал глоток вина и опустил бокал на стол.       — Так будет лучше. Илона, ты же сама видишь, Нора стала неуправляемой со дня нашей свадьбы, вечно что-то выкинет. Сначала она намеренно поцарапала капот твоей машины, а ты по своей доброте душевной её простила. Теперь же гостиничный инвентарь. Это неприемлемо.       — И поэтому ты хочешь избавиться от собственной дочери?! — в глазах женщины было некое презрение. Выходя за Виктора она прекрасно знала: он строг, но не думала, что в такой мере.       Виктор ничего не ответил, лишь долил в свой бокал спиртного и без всяких церемоний опустошил. Илона грустно вздохнул и заправила прядь седоватых волос за ухо. Откуда в голове супруга такая ужасная мысль?       — Я уже обо всём договорился с директрисой. Нору ждут через две недели, как только мы вернёмся домой. И попрошу тебя не говорить ей, ты же знаешь её скверный характер, мало ли ещё из дома сбежит, — на этой ноте разговор был закончен.       Илона горько вздохнула, поняв, что Виктора ей не переубедить и, поступив его примеру, опустошила полный бокал.

***

      Как всегда, скандал был неизбежен и Нору хорошенько отчитали, на что её внимание не было обращено, не в первый раз.       Уже вечером, убедившись, что все родные разошлись по своим номерам, Сильвиор-младшая заперла дверь своего номера и достала запрятанную под подушку заколку.       Деревянное изделие было совсем не похоже на украшение из дорогих магазинов Нью-Йорка. В вырезанных цветах, чем-то похожих на лилии, блестели кроваво-красные камни. Они не походили на рубины или что-то подобное, а как будто самые настоящие капельки крови застыли.       На обратной стороне было что-то написано мелким шрифтом, да ещё и на неизвестном Сильвиор языке. Текст по символам напоминал смесь древней латыни с английским. И пусть Нора не понимала, что там написано, но ей казалось, вероятно, это начертано имя владелицы украшения.       Повертев пару минут заколку в руках, вдоволь насмотревшаяся Седьмая отложила её на стол. Внимание девушки пало на однотонную зелёную тетрадь, подписанную её именем. Чёрт, французский.       Сильвиор-младшая недовольно вздохнула. Отдых отдыхом, а французский никто не отменял. Покопавшись в небольшом рюкзаке, который вместе с хозяйкой побывал где только можно и нельзя, Нора всё же нашла учебник, потрёпанный, грязный, замученный. Впрочем, как и сама Нора.       Почерк Сильвиор-младшей никогда не был примером для детских прописей, хотя для преподавателей был вполне разборчив. Буквы сливались, чернила текли, и, главное, так было только у Седьмой. И называли это «последствием гениального ума». Ага, как же.       Вскоре тетрадь была закинута куда-то далеко и надолго, сделали и забыли, как говорится.       После происшествий сегодняшнего утра сон вообще не шёл, а вся ночь была только впереди.       Заколка лежала прямо перед ней, а соблазн был велик. Почему бы ей не примерить её? Не может же эта девушка-не-человек злится на неё за это, если сама отдала ей в руки свою вещь? Конечно нет.       Подойдя к зеркалу на стене, Нора смахнула пряди волос назад, оставляя только непослушную чёлку, лезшую в глаза.       Заколка неплохо смотрелась на волосах, даже сильно не выделялась.       Налюбовавшись собой, Седьмая потянулась своими искусанными ноготками к украшению.       Похоже, это было ошибкой.       Темнота. Запах гнили. Реки крови, стекающие по рукам. Белоснежные пряди, окроплённые багровыми каплями. Нечеловеческий крик и привкус металла во рту. Шёпот. «Такова тьма…» — незнакомый мужской голос. Резкий удар и кровавая пелена перед глазами.       Нора свалилась на пол, как будто боль была самой настоящей. В глазах прояснилось, и запах гнили больше не чувствовался. Что это было?       Сильвиор сидела на полу, поджав под себя ноги, так и не в силах понять, что сейчас произошло. По ощущениям, она словно выпала из своей реальности, попав в чьё-то тело, пережив несколько минут из жизни этого человека. И у этого человека волосы цвета первого снега.       Размышления Сильвиор-младшей прервал осторожный стук в дверь. Так стучаться мог только Ната, ведь если Нора не спит — услышит.       Пробубнив себе под нос пару нецензурных ругательств с сторону сводного брата, Нора неохотно поднялась с ковра и поплелась к двери.       В первые же пару секунд Нора заметила нечто странное в поведении брата, он не пересекался с ней взглядом и как-то необычно сжимал руки в кулаки.       — Есть минутка? Мне нужно рассказать тебе кое-что важное, — голос выдавал Натаниэля, что-то произошло, что-то нехорошее.       — Что уже успело случится? — девушка нахмурилась и отошла, чтобы Гортэн мог зайти.       — В общем, — Ната смахнул челку с лица и лёгким движением заправил волосы за ухо. — Не буду вдаваться в подробности, как я услышал этот разговор, но суть в том… — Ната замялся, но под недобрым взглядом сестры продолжил: — По приезду в Нью-Йорк Виктор отправит тебе в женскую школу-интернат.       Нора впала в ступор от подобной новости. Что, простите? Какая ещё к чёрту школа-интернат?!       — Что ты несёшь? Отец не может отправить меня неизвестно куда, он ведь… — Сильвиор запнулась и пришла в шок от своей же догадки. — Не хочет избавиться от меня?..       Натаниэль молчал, а Нора смотрела ошарашенным взглядом в пол. Нет, нет, нет. Этого не может быть. Такого не могло случиться. Это просто немыслимо.       — Нора? — осторожно позвал Ната, и Сильвиор вышла из ступора.       — Ты уверен, что правильно понял? — её тон не был высокомерен. Словно она уцепилась за надежду, что Ната не расслышал.       Брат лишь кивнул, его взгляд был полон сочувствия к сестре. Сейчас могло произойти только две вещи: ночной скандал или обвинения его самого во лжи. Но произошло третье.       Без агрессии и криков Нора попросила юношу удалится, и он исполнил её просьбу.       Отец хочет сбагрить Нору в Калифорнию. Почему в Калифорнию? Да просто потому, что ближайшая женская академия находилась в этом городе. А может, он отправит её за пределы страны, чтобы та и вовсе не мешала ему строить свою новую жизнь? С любящей женой и сыном, о котором он всегда мечтал.       В носу предательски защипало, а глаза наполнили горячие слёзы. Отец так просто отрёкся от неё. Но у неё был выход.       Эмоции взяли верх над разумом, и Нора стащила злосчастную заколку с волос, до боли сжимая в ладонях.       — Барахан, — шёпот в пустоту.       Гостиничный ковёр сменился на дорогой паркет, залу, в которой оказалась Седьмая, освещали только свечи в золотых подсвечниках.       — Придётся простить тебе недавнее опоздание, — устало произнёс знакомый голос за спиной.