Кошмарики

Одной из самых страшных вещей, какие могли случиться с прячущимися в Пустошах, был голод. На этих безлюдных землях не росли грибы, ягоды или орехи, деревья не давали плодов, не было съедобных корней, которыми бы можно было наесться. Оставалась лишь охотится на мелких животных – мышей, крыс, жуков, ящериц, змей. Иногда можно было отыскать труп какого-нибудь крупного зверя и отрезать от него куски мяса, но и тут следовало быть осторожным — вороны то и дело норовили отобрать добычу, а в некоторых случаях заклевать и насмерть. Моно, Пятая, Шестая и Седьмой, держась за животики, медленно шли по ночному лесу. Сильный голод мучал их уже несколько дней. Они пытались заглушить его невкусными листьями и травами, но от такой пищи есть хотелось ещё больше. Каждый из детей был готов отдать все ради хоть одного куска мяса, даже Седьмой был готов его отведать, но о нем можно было лишь мечтать. Хуже всего голод переносила Шестая — она то и дело бросала заинтересованные взгляды на товарищей по несчастью, а один раз Седьмой проснулся от того, что девочка посасывала его пальцы. Да и остальным тоже было плохо — ссоры и склоки часто возникали на пустом месте. Такими темпами им придётся убить одного, чтобы могли насытиться оставшиеся. Подобные страшные мысли часто приходили в головы детям, и каждый смирялся с тем, что ему может выпасть жребий быть съеденным. Седьмому было труднее всего — ему и при виде мяса животного становилось дурно, что уж там говорить про человеческое, что когда-то было его спутником. — Эй, — вдруг, остановившись, тихо простонал Моно, указывая пальцем куда-то, — глядите… там свет. Седьмой, Пятая и Шестая остановились, всматриваясь в мигающий вдали огонёк. Подойдя ближе, дети увидели старую, но явно обитаемую лачугу, в окне которой и был тот самый свет. Но вид хижины, стоящей на полянке недалеко от леса, не говорил о том, что там безопасно. Этот дом принадлежал одному из самых опасных обитателей Пустошей — Охотнику. С этим чучелом дети сталкивались не раз и каждый раз приходилось от него убегать. Одержимый искусством таксидермии, Охотник мог долго их преследовать, покуда у него не кончались патроны или если ему попадалась куда более интересная дичь. Да и его ловушки, от волчьих ям до медвежьих капканов, тоже приносили много бед. Пойманных существ монстр относил в свою лачугу, где делал из них чучела. Нет ничего удивительного, что хижину Охотника дети обходили стороной, но иногда приходилось делать на неё набеги — голод не тётка, ради еды и не такое сделаешь. Тихо подкравшись к окошку, из которого горел свет, Пятая, подсаживаемая Моно и Седьмым, осторожно туда заглянула. Она увидела полностью заставленную чучелами различных животных, а порой даже и людей, комнату, освещаемую несколькими большими керосиновыми лампами. Находился там и сам хозяин этого дома. Охотник, стоящий к окну спиной, возился с чучелом лося, у которого сломались рога. Заметив его, Пятая закрыла ладонью рот, чтобы не издать ни звука, и велела мальчикам спустить ее. — Он там, — шепотом сообщила она, — меня не заметил. Седьмой было хотел сказать, что лучше уйти — ему не особо нравилось, что им придётся лезть в хижину чудовища — но промолчал. Голод взял над осторожностью верх, да и вряд ли бы его послушали остальные. Потому мальчику пришлось вместе с Моно, Пятой и Шестой прислушиваться к тяжёлым шагам, стараясь подавить бурчание в желудках. Охотник ещё долго возился с чучелами в комнате. Пару раз он выходил к окну и смотрел из него в лес, заставляя детей прижиматься к стене дома и надеяться, что их не заметили и не услышали. Ребята вздохнули с облегчением, когда в комнате погас свет и хлопнула дверь. Пятая, снова подсаживаемая Моно и Седьмым и убедившись, что в комнате нигде нет чокнутого таксидермиста, залезла на подоконник, а оттуда помогла забраться и всем остальным. Первым, что ощутили голодные дети, забравшись через окно, был запах старых чучел, веющий гнилью, разложением и смертью. Хоть этот аромат и был им привычен, но всякий раз он вызывал нечто вроде тошноты, неприятно напоминая о том, что когда-то настанет и их последний час. — Эй… тут еда, — просипела Шестая, указывая пальцем на лежащие на полу куски мяса. Девочке хотелось на них наброситься и наконец насытиться, но она, даже страдая от голода, понимала, что это мясо вряд ли можно есть без последствий. Ту же мысль озвучили и Моно, и Пятая с Седьмым. — Наверняка оно со снотворным. Или вовсе отравлено, — прошептал Моно, не подходя к кускам, — но кушать так хочется… может это действительно простое мясо? Попробуем? — И не думай, идиот, — осадила его Пятая, — ты не понял? Это же приманка для его ловушек. А они редко без подлянок бывают. Девочка была права — Охотник ценил в трофеях прежде всего целое, ничем не повреждённое тело, потому старался жертву отравить, задушить или уморить голодом. Ружьё и капканы он использовал в основном для поимки тех несчастных, которые позже шли на шашлык или котлеты. Нет нужды говорить о том, что дети, несмотря на сильный голод, не стали даже притрагиваться к мясу, а пошли искать счастья в других комнатах — должна же быть здесь неотравленная еда. Но стоило лишь им толкнуть незакрытую дверь, как перед глазами детей предстал спящий на изрядно потрёпанном стоящем в центре комнаты диване Охотник, временами похрапывающий. Он лежал на спине одетым, в руке, повисшей над полом, в руках держал стеклянную наполовину осушенную бутылку, в которой была какая-то мутная вода Тихо, не говоря ни единого слова даже шепотом и стараясь не смотреть на Охотника, дети, один за другим, на цыпочках крались по тёмной комнате. Старый дощатый пол прогибался под их весом, угрожая издать громкий скрип, но на их счастье по центру был положен выцветший и лысеющий ковёр, смягчающий шаги. «Только бы не проснулся. Только бы не проснулся» — думали каждый из ребят, проходя мимо дивана. Когда дети прошли пол пути до спасительной полуоткрытой двери, Охотник особо громко всхрапнул, заставив малышей вздрогнуть и замереть. Но монстр не проснулся, он, выронив бутылку, покатившуюся к детям, перевернулся на бок, лицом к дивану, во сне почесал зад и захрапел. Ребята, остановив бутылку, продолжили путь и вздохнули с облегчением только тогда, когда комната со спящим чучелом осталась позади. — Чуть не попались, — выдохнул Седьмой, бродя по коридору, — думал, что нам уже все, конец. — Надеюсь, что мы найдём другой выход, — ответил Моно, — второй раз красться мимо него я не намерен. Дальше дети стали изучать остальные комнаты, по прежнему стараясь быть как можно тише. Они видели и комнату с камином, где среди золы Моно обнаружил обгорелые косточки и куски одежды, комнату, где хранились пустые банки с заспиртованными глазными яблоками и символом в виде глаза, нарисованного на стене, что вызвало у Седьмого странное чувство дежавю, маленькую каморку с музыкальной шкатулкой, ручку которой пару раз прокрутила Шестая, были они и на чердаке, где пробыли недолго — Охотник относил туда уже начавшие гнить поделки, а потому из-за запаха и обилия мух долго находиться там было сложно. И во всех этих комнатах стояли пугающие поделия таксодермии — птицы, звери, люди, а порой даже и другие дети. Охотник не был лишён чувства искусства — каждое чучело стояло так, что с них можно было срисовывать картины, от пикирующего на кролика сокола до обедающей семьи. — Скорее бы что-нибудь пожевать нашли, — буркнула Шестая, когда дети в очередной раз узрели чучела, — у меня уже кишки сводит. Еда отыскалась на кухне, в виде оставленной на плите кастрюли с рагу и положенных в холодильник куска сыра, буханки хлеба, палки колбасы, упаковки сырых яиц и прочего. Для изрядно оголодавших детей это был настоящий пир, даже несмотря на то, что рагу успело подостыть, а некоторые продукты явно были не первой свежести. Первым делом Седьмой и Моно, осторожно пододвинув стул, спустили на пол с плиты кастрюлю с овощным рагу, на которую тут же налетела Пятая, голыми руками закидывая себе в рот кусочки, мальчики тоже к ней присоединились. Шестая же, не особо ценящая овощи, выпила пару сырых яиц, а после вгрызлась в колбасу, сразу откусив добрую треть. Хоть дети и не сдерживались, чавкая и набивая себе животики, но все же старались есть негромко — не хотели, чтобы их застал Охотник, чьи запасы они как раз и опустошали. Насытившись и рукавом свитера вытерев перепачканный овощами рот, Седьмой вдруг заметил несколько стоящих около закрытого окна бутылок с мутной жижей. Мальчик знал, что Охотник любит к ним прикладываться, временами он даже наблюдал из леса за тем, как монстр выходил на веранду, плюхался в побитое молью кресло и долго пил. Пустые бутылки Охотник бросал где попало, из-за чего порой к его хижине было трудно подойти, не наступив на осколки. Сам Седьмой никак не мог понять, почему это чучело так обожает пить мутную жидкость. Подойдя к бутылке, мальчик откупорил ее и принюхался. — Фу, как он это вообще пьет? — поморщился он, зажав нос, — пахнет, как дохлая крыса, даже хуже. — Лучше отойди от этой дряни, — подошел к нему Моно, — не знаю, что это, но определенно что-нибудь мерзкое, раз ему это нравится. Когда же вся еда у Охотника была съедена, а все, что осталось , будь то сыр или рагу, было распределено по карманам одежды, которую потом все равно потом можно было прополоскать в речке, то перед детьми встал не менее важный вопрос – как покинуть обитель монстра? Конечно, можно было снова прокрасться мимо него, спящего на диване, и вылезти через окно в комнате с чучелами, но мало кто из детей хотел это повторить, и так страху натерпелись в первый раз. Увы, поиски другого выхода ни к чему не привели — двери были заперты, а поднять тяжёлые оконные ставни им было не под силам. Оставалось только снова красться мимо все ещё дремлющего чучела, не подозревающего о том, что в его дом пробрались незваные гости. — Осторожно, — очень тихо, еле слышно, проговорила Пятая, когда крадущаяся за ней Шестая оступилась о выступившую доску. Девочка едва не упала, придержал Моно, но холодный пот прошиб всех. К счастью Охотник не проснулся и дети продолжили красться. Когда до спасительной двери осталось пройти пол пути, то в ноздрях Седьмого, идущего впереди всех, сильно защекотало. Он зажал нос руками, чтобы не чихнуть, но ему не удалось сдержать себя. Чих вышел негромким, но мальчик ощутил спиной злобные взгляды товарищей и услышал сонное бурчание спящего чучела. Охотник задёргался, он стал рукой, свисающей с дивана, что-то нащупывать, наверняка искал бутылку. А затем он проснулся и, приподнявшись, тупо уставился на детей, спросонья не понимая, что сейчас происходит. Дети на мгновение оцепенели от ужаса, кроме Шестой, которая быстро привела товарищей в чувстве криком: — Бежим! Успела вовремя — дети увернулись от запущенной в них бутылки, разбившуюся на осколки, и мигом забежали в комнату с чучелами. Взревев, Охотник, помчался за ними, на ходу достав спрятанную за диваном двухстволку. Однако выстрелить он не смог — ружье оказалось не заряженным, а в карманах патронов не оказалось. Пока Охотник замешкался, дети успели закрыть дверь и заблокировать ее чучелом женщины в чёрном платье. Защита была очень хлипкая, но это дало им времени, чтобы добраться до открытого окна, а оттуда бежать к лесу, обходя осколки. Увы, Шестой повезло меньше остальных — не заметив в траве куска зелёного стекла, девочка со всем махом наступила на него голой пяткой. Поддерживаемая Моно и Пятой, она доковыляла до леса, где дети остановились, чтобы перевести дух. — Это было близко, — вздохнул Седьмой, все ещё коря себя за тот чих, — я не нарочно. Честно… — Потом разберёмся, сейчас надо забинтовать рану и удирать как можно дальше, — перебила его Пятая, — пока следи за хижиной. Девочка склонилась над кровоточащей пяткой Шестой, которую усадили на пенёк, и, достав из кармана дождевика моток ленты из ткани, перебинтовала ее. — Атас, — тревожно, но тихо произнес смотрящий за обителью монстра Седьмой, — он идёт. Вдали показалась и рослая фигура Охотника, держащего в дрожащих руках фонарь и ружье. Монстр направил луч фонаря прямо на детей и, заметив детей, сразу выстрелил в них. Пули попали в ствол дерева, прямо на головой успевшего пригнуться Моно. Дети тут же помчались прочь в тёмный лес, зная, что погоня будет очень долгой. Моно схватил Шестую за руку, чтобы девочка не отставала, что касается Седьмого и Пятой, то они бросали в кусты камни, чтобы сбить монстра со следа. Но Охотник продолжал наступать им на пятки, попутно стреляя в них из двухстволки. Но из-за дрожащих рук часто промахивался, да и дети, не особо желая быть подстреленными, петляли и прятались за камнями и деревьями. — Сюда, быстро! — крикнула товарищам Пятая, забегая в заросли высокой травы. Остальные тоже последовали её примеру. Охотник поводил лучом фонаря по полю, отыскивая пробравшихся к нему в дом воришек. Монстр уже перезарядил ружьё и был готов открыть огонь в любой момент Дети сидели в траве, переводя дыхание после долгого бега. Ещё не оторвались, Охотника не остановят густые заросли, будет обязательно прочесывать, пока не найдёт. Не говоря ни слова, они, держа друг друга за руки, принялись осторожно красться по полю, стараясь не попадаться под луч фонаря, который держал возвышающийся над полем монстр. Детям почти удалось незаметно мимо него добраться до края поля, где можно было укрыться в кроличьей норе, однако сегодня явно был не их день — в траве ловили мышей вороны и детям они были не особо рады. Завязалась потасовка, в ходе которой птицы лишились перьев на хвосте, а Пятая и Моно получили по головам тяжелыми клювами. Драку прекратил стоящий недалеко Охотник, который застрелил одну ворону и быстрым шагом направился к детям. Снова пришлось сверкать пятками, попутно уворачиваясь от выстрелов. «Гадкие птицы» — думала Шестая, собираясь позже разорить гнездо. Сейчас она, поддерживаемая Пятой, вновь бежала вместе с товарищами по несчастью в темном лесу, спасаясь от упрямого чучела. Под ноги детям попался выступающий над землей корень, о который они все и споткнулись. Над спинами пролетели пули, Охотник был уже близко. Вот-вот настигнет и прибьёт ударом приклада. — Прощайте, — прошептал друзьям Седьмой, закрыв глаза и приготовившись к скорой гибели. Тяжёлые, грузные шаги монстра раздавались совсем рядом. Мальчик был готов пожертвовать собой, чтобы задержать чудовище и дать остальным возможность спастись. — Не говори глупостей! — его подхватили Пятая и Моно, но тут им в лицо ударил свет фонаря, а следом появился и Охотник. При виде детей он издал радостный крик и направился к ним, зная, что далеко они не уйдут, особенно девочка с короткими волосами и в сером свитере-кардигане. Но стоило Охотнику подойти чуть ближе, как его нога оказалась в капкане, который он когда-то давно поставил и который детям повезло оббежать. Взревев от боли, монстр выронил из рук ружьё, оно упало почти рядом с детьми. Неужели судьба дает им шанс покончить с так давно терроризировавшим их чудовищем? Глупо им тогда не воспользоваться. Не теряя времени Пятая и Седьмой подхватили и приподняли ствол оружия, направив дуло на Охотника, а Моно и Шестая встали у спусковых крючков. — Огонь!!! — скомандовала Пятая. Моно и Шестая руками нажали на спуск, но выстрела не случилось — в пылу погони Охотник забыл перезарядить ружьё, что спасло ему жизнь. Поняв, что застрелить монстра не удасться, дети бросили оружие и тут же умчались. Охотник, кое-как освободив ногу от капкана, заковылял домой, опираясь на двухстволку. Добычу преследовать он не собирался — закончились патроны. А дети, счастливые, что они наконец оторвались от монстра, сейчас устроили привал в небольшом овражке. Карманы одежды были полны еды, найденной в хижине, так что голодная смерть в ближайшее время им не грозила.