Кошмарики

Это был унылый серый город, где никогда не светило солнце из-за вечного дождя, а дома, разрушенные и покосившиеся, навевали чувство обречённости. Шестая, Моно, Пятая и Седьмой, волей-неволей попавшие сюда, сейчас мечтали лишь об одном — найти укрытие от холодной воды, каплями падающей с неба. Хуже всех приходилось Шестой — одетая легче всех, девочка сильно мёрзла, потому ей то и дело приходилось одалживать у других пальто или дождевик, чтобы хоть на время согреться. Что касается местных жителей, то вряд ли можно было отыскать существ отвратительней, чем они. Сгорбленные, с деформированными лицами, безглазые, безносые и безротые, они толпами собирались возле телевизоров, ни на что не обращая внимания — их не волновали дождь, ветер и даже холод. Лишь показывающие одни помехи телеящики были для них смыслом жизни. Хоть эти существа и не обращали внимания на детей, но все же малыши старались держаться от них подальше. — Так долго продолжаться не может, — сказала Пятая, когда дети устроили небольшой привал в пустующей квартире, плохо защищённой от непогоды, — мы скорее замёрзнем, чем до той двери дойдём. Ты вообще уверен, что нам именно сюда? — Да, — ответил Моно, к которому, согреваясь, прижались Шестая и Седьмой, промокшие до костей, — она должна быть где-то здесь, я чувствую это. — Лучше бы ты чувствовал, где нам можно согреться, обсохнуть и отдохнуть. Даже мой дождевик уже не спасает. Моно понурился — его товарищи уже не раз успели пожалеть, что решили помочь ему найти ту самую дверь. Самому мальчику тоже было нелегко видеть, как тяжело приходится друзьям, но он утешал себя мыслью о том, что все эти страдания пройдут не зря. Сейчас он признавал правоту подруги, что злобно на него смотрела — Седьмой и Шестая уже все продрогли, да и у Моно уже заледенели босые пятки. — Ты права, — сказал мальчик, — отдых нам не помешает. Только не здесь, тут очень холодно. — Знаю. Но я видела недалеко один дом, он целый и куда красивее всех этих развалин. Там и укроемся. — А вы? — обратился Моно к Седьмому и Шестой, — выдержите ещё прогулку под дождем. — Только если это близко, — закашлялся мальчик с колодкой. Здание, которое дети выбрали в качестве укрытия от непогоды и вправду выделялось в городе, как выделяется зелёное дерево посреди засохших кустарников. На нем не было видно никаких следов разрушения или запустения — дом выглядел жилым, что было странным, но промокшим до нитки было все равно — лишь бы хоть немножко согреться, чтобы потом продолжить идти дальше. Однако, подойдя к дому, дети столкнулись с большой проблемой — все окна в доме были закрыты. В стенах же не было ни единого лаза, ни единого отверстия, через которое можно было пройти внутрь. — И что делать? — спросил Моно, держа на спине Шестую, на которой сейчас был желтый дождевик Пятой. Сама хозяйка дождевика задумчиво оглядела здание. — Говорю же — я его мельком видела. И никаких входов-выходов тогда не видела. — Погодите, — произнес Седьмой, шмыгая носом. Он взял валяющийся на земле небольшой камешек и со всей силой бросил в окно. Стекло не выдержало и со звоном разбилось, открывая усталым детям возможность укрыться от дождя. — Молодец, — улыбнулся Седьмому Моно. Пятая же показала ему большой палец, и даже Шестая, держась за плечи Моно, посмотрела на него с хоть каким-то уважением. Внутренне убранство дома было под стать его внешности — ни пыли, ни сора, ни малейших следов запустения. В комнате, куда проникли дети, были стол, на котором лежали листы бумаги, разлетевшиеся от сквозняка, стул, высокая подставка под раскрытую книгу, и большой шкаф. — Не нравится мне здесь, — сказал Седьмой, осматривая закрытую дверь, ведущую в глубь дома. Хоть мальчик и говорил по обыкновению шёпотом, но звук в комнате разлетался очень хорошо, — тихо здесь. И ощущение ещё, будто мы тут не одни. — У нас есть выбор? — Моно уже поставил Шестую на ноги и подошёл к лежащим на полу листьям бумаги, — смотрите, тут что-то написано. К мальчику тут же подбежали Пятая и Седьмой, как более-менее умеющие читать из всей четверки. Подошла и Шестая, у которой хоть и отсутствовали навыки чтения, но ей все же было любопытно. — Ерунда какая-то, — нахмурился Седьмой, изучая писанину, — я такие буквы читать не умею. — Потому что это вообще не буквы, — ответила ему Пятая, — это ноты. На девочку тут же уставились ее товарищи, в чьих взглядах читалось непонимание. — Ну, как бы это объяснить… так музыку записывают. — А как это читают? — недоумевающе спросил Седьмой, — я тут никакую музыку прочитать не могу. — Так по нотам музыку играют. Ладно, потом объясню, сейчас надо найти что-нибудь покушать. Но в этот момент дети услышали, как кто-то, чем-то стуча по полу, приближается к двери. Не только в комнате, во всем здании любой звук, даже самый тихий, хорошо распространялся. — Под шкаф, скорее, — прошептал Моно стоящим рядом товарищам. Как только все дети добрались до укрытия — весьма тесного — дверь бесшумно открылась, и в комнату вошёл высокий человек с тростью в руках. В нем не было ничего пугающего или страшного — одет он был в старомодный фиолетовый сюртук, слегка изношенный, и потерявшие цвет бриджи, на голову был надет белый парик с кудрями и косичкой, руки скрыты под белыми перчатками. Его глаза были закрыты, потому человеку приходилось постукивать перед собой тростью, чтобы идти вперёд. Седьмому он напомнил старого уборщика с «Чрева», тоже слепого, ориентирующегося в пространстве при помощи очень длинных рук. Остановившись перед разбитым окном, хозяин дома провёл пальцами по стеклу. В определенный момент он надавил на поверхность перчаткой слишком сильно, издав очень мерзкий звук, от которого дети, прячущиеся под шкафом, зажали уши руками. Сам человек тоже дёрнулся, после на ощупь стал собирать валяющиеся на полу листы с нотами и разложил их на столе. Он уже собрался было выйти из комнаты, но тут Пятая, пытаясь поудобнее устроиться в тесноте, нечаянно ткнула локтем в живот Шестой. Та тихо вздохнула, успев при это закрыть рот рукой, однако человек, уже взявший за ручку двери, резко остановился. Его голова развернулась на 180 градусов, хоть глаза все ещё были закрыты, но у детей возникло ощущение, будто хозяин дома знает, что к нему проникли незваные гости. Спустя некоторое время голова вновь повернулась обратно и человек ушёл, оставив дверь открытой. — Нужно убираться отсюда, — заявил Седьмой, убедившись, что монстр ушёл далеко, — и поскорее. Не знаю, что он задумал, но явно ничего хорошего. Лучше уж промокнуть до костей. — Проблема есть, — возразила ему Пятая, — у нас еды никакой нет. Да и простудиться можно, если продолжим так под дождем бродить, а нам этого только не хватало. — И потому мы будем искать неприятности и бродить по жилищу чудовища? Нет уж, дудки. Найдём где-нибудь еду и не простудимся, — Седьмой сложил руки на груди, — делай как хочешь, а я тут оставаться не намерен. Кто со мной? Однако ни Шестая, ни даже Моно не спешили вставать на сторону мальчика. — Она права, — сказал Моно, — нам и вправду нечего есть, а болеть я не хочу. И не похоже, что этот монстр нас заметил — он даже не кинулся нас искать. Думаю, он решил, что ему просто показалось. Седьмой было открыл рот, но тут дети услышали, как где-то в глубине дома начала играть флейта. Мелодия была прекрасной, чарующей, ее звучание тут же погасило начавшуюся ссору. Пятая вспомнила полёт на воздушном шаре и ощущение свободы и лёгкости. Шестая при этих чудных звуках ощутила радость, какую она испытывала, когда расправлялась с монстрами, радость, что она все же их сильнее. Седьмому вспомнился его побег с кошмарного корабля. Не только он пытался сбежать с судна, но лишь ему одному удалось добиться успеха и даже найти новых друзей. Что касается Моно, то ему подумалось, будто подобная мелодия явно играет за той дверью, к которой он сейчас стремился. Незаметно для себя очарованные игрой на флейте дети вышли в коридор, идя на звук. Происходящее для них было как в тумане, они ни на что не обращали внимание, их головами овладела лишь одно желание — дойти до источника музыки. Они прошли коридор до конца, вышли в главный зал, поднялись по большой лестнице на второй этаж, а мелодия все играла и играла, не думая подходить к концу, пока дети не дошли до двух больших, открытых настежь резных дверей. За ними был большой зал, в пять раз больше комнаты с шкафом и нотами. В этом помещении было расставлено множество музыкальных инструментов, от небольшой скрипки на подставке до здорового рояля, подвешенного к самому потолку. А в центре самой комнаты стоял уже знакомый детям человек в парике и какое-то человекообразное существо, в котором можно было опознать девушку по одежде, состоящей из юбки и рубашки, и чёрным волосам до плеч. Глаза у неё были не просто закрыты — в сомкнувшимся веках можно было увидеть следы зашивания. Точно так же у неё был зашит и рот, за исключением небольшого участка в центре. Именно эта девушка и играла на флейте ту чарующе-прекрасную мелодию. Никто из детей в этот момент и не думал об осторожности, стоя чуть ли не на виду у монстров, но на них пока что не обращали внимания. А музыка и не думала прекращаться, напротив, с каждым мгновением её темп словно ускорялся и ускорялся, ничуть не теряя своего обаяния. Однако все рано или поздно заканчивается, то же самое случилось и с мелодией, что вдруг резко оборвалась — девушка не смогла удержать темп и случайно сфальшивила. Тут же неподвижно стоящий до этого человек дал ей сильную пощечину. Громкий звук удара окончательно вернул начавшим приходить в себя детям осознание, насколько сейчас плохи их дела. — Идём назад. Медленно и осторожно, — как можно тише шепнула Пятая товарищам, сама начав пятится к выходу. В это же мгновение голова человека резко повернулась к детям, что для них стало сигналом к бегству. Не дожидаясь действий монстра, дети бросились к открытым дверям зала. Бежали долго, пока не убедились, что погони за ними нет, после остановились в коридоре. — А теперь, — сказал Седьмой, глотая воздух после бега, — кто-нибудь помнит, как мы вообще туда пришли? И где мы вообще? На эти вопросы никто не смог дать внятного ответа — все помнили лишь музыку, а дальше все было словно в густом тумане. — Итак, что мы имеем, — наконец подала голос молчащая все это время Шестая, — мы заперты в этом доме со слепой тварью, не знаем, как добраться до выхода, а ещё и музыка нас может прямо к ему в лапы завести. — Мы не можем все время закрывать уши, — сказала Пятая, — но выбираться отсюда надо. У кого какие идеи? — Есть у меня одна, — сказал Моно, — но рисковая. Помните то существо, что на дудочке играло? Оно не выглядит каким-то опасным. Вдруг поможет? — Ты спятил?! — возразил Седьмой, — это очень плохая идея. Да с какой стати оно помогать нам станет? — Ну… не знаю, — пожал плечами Моно, — но вид у него такой жалкий. Может, если дадим ей какой-нибудь подарок… — Он прав, это действительно плохая идея, — перебила мальчика Пятая, — да и нет у нас ничего, что мы могли бы ей предложить. Другие идеи есть? — Кто-то идёт, — шикнула на остальных Шестая. Дети тут же ринулись к ближайшей двери, укрывшись за ней. Однако звук шагов принадлежал не человеку в парике. Это была та самая музыкантша, что сейчас, опустив плечи, шла по коридору. Хоть ее глаза и были зашиты, она шла, не врезаясь в предметы окружения. Она двигалась, как заведённая кукла, словно у неё не было воли. В одной руке она держала футляр, другая же свободно свисала. Казалось, что она не обращала внимание на происходящее вокруг. — Может попытаемся? — шёпотом спросил Моно и не дожидаясь, пока его более осторожные товарищи ответят, выбежал из укрытия и стал дергать музыкантшу за одежду.  — Эй, эй, — позвал её мальчик, — прошу, пожалуйста, помогите нам. Мы тоже чем нибудь отплатим, честное слово, только выручите нас. Но девушка не обратила на мальчика никакого внимания, даже не обернулась. Моно попробовал позвать ещё раз, стал дергать сильнее, даже попытался ущипнуть за ногу, но все было тщетно. — Могло быть и хуже, — подошёл к товарищу Седьмой, — но теперь ты понял, что это была плохая идея. Моно на слова товарища никак не ответил — лишь смотрел вслед музыкантше. В его голове никак не укладывалось то, как можно так запугать человека, чтобы он не обращал внимания даже на призывы о помощи. — Мы можем рассчитывать лишь на себя. Неоткуда нам ждать помощи. А теперь пошли, нужно думать… уходим! Седьмой резко дернул товарища на себя — Моно на ногах едва удержался — и во время: спустя мгновение весь коридор был освещён ядовито-оранжевыми лучами света. Мальчики, укрывшись от него под стоящим недалеко от двери низким столиком видели, как попавшая под эти лучи музыкантша резко замерла. Её плоть стала быстро каменеть, и вскоре на её месте уже была статуя. — Что эт… — не успел договорить Моно, как Седьмой зажал ему рот рукой. Свет наконец угас, и в коридор прошёл человек в парике, так бесшумно, что едва не застал детей врасплох. Он направился к статуе, которая стала покрываться трещинами, и небрежным ударом трости, словно отмахивался от мухи, разрушил её — статуя тут же обратилась в кучку пыли. Человек бережно достал из останков своей ученицы футляр, вынул из него флейту, отряхнул её и отправился назад, все так же не издавая ни малейшего шума. — Так что же это было? — наконец спросил Моно, когда он с Седьмым добрались до девочек. Мальчик никак не мог понять, почему на лицах его товарищах застыло выражение ужаса. — Не думал, что снова встречусь с этим… — пробормотал Седьмой, — как будто их было мало на том корабле… — О чем это ты? — спросил его Моно, — там тоже был такой монстр? — Нет. Там эти глаза были ловушкой — посмотрит на тебя такой, и все, ты камень. Но то, что и у монстров такие глаза могут быть — я даже понятия не имел. — Выбираться все равно надо, — ответила Пятая мрачно, что ей было не свойственно, — и теперь как можно скорее. Иначе быть нам камнями Камнем стать никто не хотел, потому дети пошли искать выход из этого жуткого места. Каждый старался идти как можно тише — слух у человека в парике, которого дети между собой решили называть Музыкантом, был очень острым, а звуки в здании хорошо распространялись. Из-за этого дело шли медленно. Конечно, Седьмой предложил снова разбить окно и так сбежать, но с этим возникла одна проблема — мальчик так и не смог найти хоть что-то, чем можно было как следует ударить по стеклу. Да и со второго этажа прыгать было неразумно. Это были самые напряженные минуты. В доме было очень тихо — ни скрипа пола и дверей, ни звук шагов, даже не было слышно стука дождя по крыше и завываний ветра — и эта тишина давила на рассудок. В своих не особо счастливых жизнях Моно, Седьмой, Шестая и Пятая привыкли молчать — но они и представить не могли, что такое абсолютная тишина, чьим правилами приходится подчиняться, чтобы выжить. Когда же дети добрались до лестницы, а по ней спустились на первый этаж, то позволили себе молча обрадоваться — им осталось совсем немного, чтобы наконец выбраться. Седьмой, не желая тратить время на поиски той комнаты с уже разбитым окном, жестами объяснил товарищам, что надо найти что-нибудь, чем можно пробить стекло. Этим планам не суждено было осуществиться — хоть Музыкант и не давал о себе знать, он далеко не бездельничал. Не успели дети пройти и двадцати шагов, как услышали печальную мелодию фортепьяно. Игра началась внезапно, лишь Пятая и Седьмой успели заткнуть себе уши, а вот Моно и Шестая, попав под действие чарующей музыки резко замерли на месте. На лице последней появилась странная улыбка, ее глаза смотрели в никуда, по подбородку девочки изо рта покатилась дорожка слюны. Что же касается Моно, то рассмотреть, что случилось с его лицом было невозможно из-за квадратного пакета. Моно и Шестая простояли так несколько секунд, успев при этом напугать Пятую и Седьмого. А потом мальчик и девочка резко куда-то пошли, словно марионетки, управляемые невидимым кукловодом. — Стойте! — не выдержала Пятая, пытаясь перекричать музыку — остановитесь! Это ловушка! Но ни Моно, ни Шестая даже не остановились, продолжая идти к источнику музыки. Седьмой попробовал оббежать их и преградить собой их путь, но его лишь обошли. Мальчик с колодкой и девочка с косой переглянулись — попали, так попали. Отрывать руки от ушей опасно — тоже можно попасть под действие музыки, но и бросать давших товарищей им не хотелось. Потому Пятый и Седьмой приняли единственное правильное по их мнению решение — пойти за Моно и Шестой, а затем попытаться спасти их. «Вот как мы тогда выглядели» — подумал Седьмой, не спуская с глаз зачарованных мальчика и девочку, — «И ведь даже без страха шли. Хорошо, что по пути шеи не свернули». На этот раз музыка не повела детей на второй этаж. Они прошли через уже знакомый им зал с музыкальными инструментами, пошли по уже незнакомым коридорам, где были развешаны совершенно одинаковые портреты Музыканта, прошли мимо безвольных учеников, что не обращали на детей никакого внимания. Весь путь Седьмой и Пятая прошли закрыв уши — игра на фортепьяно и не думала останавливаться. Их путь закончился в зале, размерами в два раза меньше того, где на флейте играла превращённая в пыль ученица. В дальней стороне от резной двери стояло фортепиано, за которыми, спиной к детям, сидел на круглом стуле Музыкант, ловко нажимая пальцами на клавиши. При его виде Пятая и Седьмой едва не побежали прятаться, но монстр и не думал отрываться от музыки. «Если он перестанет играть — то у нас будет шанс спастись» — подумала Пятая, — «Что же можно использовать?». А тем временем Моно и Шестая медленно, но верно приближались к Музыканту, перебирая ногами и улыбаясь. Седьмой осмотрел комнату, ища то, что может помочь его товарищам, и замер, когда посмотрел на потолок Он увидел клетку без дна, подвешенную на веревке. Мальчик из-за полумрака не мог рассмотреть, к чему прикреплён конец веревки, видел лишь, что она тянется от фортепиано, но понял — нельзя терять ни минуты. Не убирая от ушей руки он бросился к товарищам, что уже приближались к опасному месту. В этот же момент Музыкант закончил игру, пальцами ударив по клавишам. Седьмой успел оттолкнуть Моно в сторону, но неизвестный механизм перерезал веревку и клетка упала на пол, заключив в себя мальчика с колодкой и Шестую. — Беги! — крикнул Седьмой начинавшему приходить в себя товарищу, к которому на выручку уже смешила Пятая. — А как же вы? — спросил в ответ Моно. — Нам уже не помочь! Спасайтесь сами! Музыкант пока сидел за фортепиано. Его голова с неприятным звуком развернулась, как у совы, закрытые веки начали подниматься. Это заставило Пятую схватить Моно за руку и вместе с ним бежать прочь отзыва комнаты, оставляя товарищей позади. — Это конец, — прошептал себе Седьмой, глядя на открывающиеся глаза монстра и Шестую, что отчаянно пыталась выбраться из клетки. Мальчик сел на пол, закрыл глаза и приготовился к неминуемой гибели. Умирать, становясь твёрдым и холодным камнем было страшно… как и тогда на Чреве, когда Седьмой убегал от зловещей Хозяйки корабля, что едва не настигла его. — Прекрати так сидеть! — мальчик тут же ощутил, как его хорошенько пнули, от чего он тут же открыл глаза, — лучше помоги мне выбраться отсюда.  — Что… — Седьмой бросил взгляд в сторону фортепьяно. Музыкант уже поднялся и, опираясь на трость, стал подходить к ним. Он не стал использовать на попавших в ловушку детей свой взгляд, но Седьмому это не принесло никакого облегчения — что же задумал сделать с ними этот монстр? А Музыкант, на чьем лице появилась жуткая ухмылка, уже протянул к клетке руку, медленно, словно наслаждаясь тем, как попавшие туда дети из-за всех сил пытаются выбраться. Наконец монстр открыл клетку через дверцу сверху и быстрым, явно отработанным движением, схватил девочку и мальчика за ноги и понёс их, вытянув вперёд руку с ними. Шестая и Седьмой, вися вниз головой не спешили вырываться из хватки — ломать себе шеи они не хотели. Пришлось смириться с очень неудобным положением — время от времени они стукались головами. Музыкант понёс их ещё дальше в дом, пока не прибыл до очередного зала, где стоял клавесин, который протирали тряпками несколько учеников. Монстр стукнул тростью об пол, от этого громкого звука они замерли на месте, а после спешно ушли. «Зачем он нас сюда притащил?» — подумал Седьмой, когда Музыкант обошёл музыкальный инструмент — на его задней части находилось 12 маленьких круглых ручек. Зажав трость подмышкой, человек в парике взялся за одну ручку и открыл маленькую дверцу, за который находился прямоугольный выступ. На него Музыкант усадил Седьмого, держа Шестую в другой руке, а после быстро захлопнул дверцу прямо перед носом мальчика, раздался щелчок и дверца, как бы ее не толкал Седьмой, уже не открывалась Седьмой сидел в полной темноте и тесноте — когда дверца закрылась, какой-то увесистый деревянный брусок опустился на его колени, не давая ему встать. — Новеньких притащили, — услышал мальчик справа от себя незнакомый хриплый голос, — скоро и наш черёд подойдёт. — Эй, — тут же произнес Седьмой, — ты меня слышишь? — Все тебя слышат, — в этот раз мальчику ответили голос слева, явно принадлежащий девчонке, — Сейчас ты хочешь узнать, куда ты попал и что с тобой будет дальше. Скажу так — это музыкальный инструмент и сейчас он будет играть на нем музыку. — И мы будем тут её слушать? — Седьмому все меньше и меньше нравилось это место — Нет. Музыкой будешь ты. — Что ты… АЙ! Седьмой едва не подскочил на месте — все потому, что из бруска, на котором он сидел, что-то очень острое больно укололо его в зад. А затем раздался ещё один визг — это была уже Шестая, а затем подали голос и остальные дети, томившиеся в музыкальном инструменте. Сидящий за клавесином Музыкант широко улыбался, наслаждаясь мелодией боли. Каждый раз, когда его пальцы нажимали на клавиши, то тонкие иголки кололи ягодицы детей, каждый раз внезапно. Седьмой и Шестая поначалу пытались не издавать ни звука, сжимая зубы и терпя боль, но Музыкант и не думал останавливать игру на зловещем инструменте. Более того, монстр специально колол только их двоих, чтобы те тоже кричали, как и остальные. Внезапно все резко прекратилось. Седьмой, у которого уже появились слёзы, тяжело дышал и морщился от боли. Он уже успел много раз пожалеть, что вообще сунулся с товарищами в этот дом, уж лучше бы они промокли под дождем. — Почему все прекратилось? — спросил он у своих соседей. — Помер кто-то, — ответила ему девочка слева, тоже тяжело дыша после жестокой мелодии, — если услышишь щелчок — значит кого-то больше с нами нет. В подтверждении этих слов где-то вдали раздалось два щелчка, а после хлопок дверцами, один раздался справа — среди умерших был и сосед Седьмого. — Если кто-то из нас погибает здесь, — продолжила девочка, — то он будет искать замену, а после снова продолжает играть. — Мы что, будет тут сидеть, пока не умрем? — ужаснулся Седьмой, осознав весь ужас положения, куда попал он и Шестая. — Да. Мой совет — просто смирись. Отсюда лишь один выход. Думаю, ты уже понял, какой. — Погоди, я пришёл сюда не один. Мои друзья нас всех выручат… — тут Седьмой осекся. По словам девочки, Музыкант будет искать замену тем, чьи тела он выкинул из этого клавесина. Погибших было двое, а это означало лишь одно — монстр будет сейчас искать Пятую и Моно. Хоть мальчик, сидя в музыкальном инструменте, не слышал никакой чарующей мелодии, это его никак не успокаивало — Музыкант уже хитростью смог изловить его и Шестую. — Оставь пустые надежды, — тем временем ответила девочка, — даже если они и не бросят тебя — то как они будут искать, куда монстр тебя отнёс? Просто смирись, так будет лучше. Больше она не отвечала. Наступила тишина, прерываемая лишь чьими-то рыданиями да звуками, будто кто-то скребся об дерево — Шестая, несмотря ни на что, не оставляла попытки выбраться. Она то и дело подумывала при помощи спрятанной в кармане зажигалки сжечь мерзкий музыкальный инструмент, однако девочка хорошо понимала, что вряд ли в таком случае ей удасться выбраться. Время текло очень медленно. Седьмой не мог сказать, сколько он уже сидит в клавесине — час, два или уже прошёл целый день? Ноги, придавленные куском дерева, уже начали ныть, а пульсирующая боль, полученная в результате множества уколов и мешающая нормально сидеть, никак не желала проходить. Седьмой, Шестая и остальные дети, оказавшиеся в столь незавидном положении, прислушивались к каждому шороху — не идёт ли снова Музыкант, неся с собой ещё неудачливых жертв, чтобы продолжить играть на зловещем клавесине? Но все было по прежнему тихо. «Может они все же смогли выбраться из этого гиблого места?» — подумал Седьмой, — «И сейчас продолжают путь к той двери? Эх, а ведь я когда-то считал, что хуже того корабля ничего быть не может». — Эй, — вслух сказал он, обращаясь к соседке слева, — а как ты сюда попала? Просто раз нам все равно уже нечего терять, может узнаём хоть что-то друг об друге, а, как думаешь? — Да просто — хотелось есть, проникла сюда через открытое окно, нашла тарелку горячего супа, выпила его, только собралась уходить — тут он и начал играть на скрипке. А дальше, думаю, ты и сам догадался. Тут Седьмой задумался — ещё при первой встрече с Музыкантом у мальчика возникло ощущение, будто монстр если не знает, то догадывается, что в его жилище проникли посторонние. Теперь он был полностью в этом уверен — Музыкант лишь давал детям ложные надежды, чтобы затем своей музыкой заманить их в ловушку. — Гляди, там что-то есть, — знакомый мальчишечий голос, раздавшийся по ту сторону деревянной дверцы вывел Седьмого из мрачных раздумий. Неужели ему не придётся сидеть в ужасном клавесине, в ожидании следующей болезненной игры? — Мы здесь! — крикнул Седьмой, надеясь, что его услышат, — мы за дверцами! Выпустите нас, скорее! — Как открыть? — раздался голос Пятой, — эти ручки не подаются. — Они должны открыться, — вдруг произнесла соседка Седьмого, — не оставляйте меня. Пожалуйста, освободите. — И меня! И меня! И меня! — тут же подали голос и остальные дети, вновь обретая давно утерянную надежду на спасение. — Не знаю, справлюсь ли я? — задумчиво произнесла Пятая и обратилась к Моно, — а ну-ка, дай встать тебе на плечи. После некоторой возни девочке в жёлтом дождевике с большим трудом все же удалось открыть первую дверцу, за которой томился Седьмой. Мальчик тут же встал, разминая ноги и обеими руками потирая болящий от уколов зад. — Ты как? Что он с тобой делал? — бросилась к нему Пятая. — Я долго сесть не смогу, — простонал в ответ Седьмой, — даже не спрашивай почему — не хочу даже вспоминать об этом. Пошли, надо и остальных освободить. Вскоре из мрачного и жестокого плена клавесина была освобождена Шестая и ещё восемь ребят, все они, как и Седьмой, не горели желанием рассказывать, что с ними делали в клавесине и почему они то и дело потирают место, на котором обычно сидят. Среди пленников были девочка, одетая в потускневшее желтое платье и когда-то алую косынку, именно она и была соседкой Седьмого; двое мальчишек-близнецов, из одежды на них были лишь шорты на подтяжках и кепки; носящей большие круглые очки девочка в зелёной кофте с капюшоном и штанах такого же цвета, одетый в одну пижаму мальчик, к которому сейчас со слезами на глазах прижималась его младшая сестра в одной ночной рубашке; и ещё мальчик с девочкой, что были одеты в что-то, похожую на школьную форму. — Я хотела бы сказать вам всем спасибо, — подошла к Пятой девочка в косынке, — если бы не вы, то не знаю, сколько бы мы все там томились ещё. — Потом поблагодаришь, — буркнул мальчик в пижаме, подняв сестренку на ноги, — выбираться отсюда надо. И поскорее, пока тварь нас не настигла. — Но он же холосо слысыт, — обратилась к Пятой девочка в очках, некоторые буквы она не выговаривала, — как вы плосли мимо него? — С помощью этого, — Пятая тут же продемонстрировала мундштук флейты, — если дунуть туда без части с дырочками, то будет такой громкий свист, что монстр уши затыкать начинает. — Ну-ка отдай, — заветную часть музыкального инструмента тут же попытался отобрать мальчик в школьной форме, однако его остановила Шестая, толкнув руками в грудь. Мальчик было налетел на неё с кулаками, но между ним и девочкой встали близнецы. — Не надо ссориться, — в унисон сказали они, — давайте уйдём отсюда поскорее, пока монстр не вернулся. Нам страшно. — Мы не сможем уйти, — мрачно сказала им Шестая, — даже с этой дудкой. Когда он увидит, что мы сбежали — будет пытаться вернуть нас всеми силами. — И что ты предлагаешь? — хмыкнула девочка в школьной форме. — То, что с нами делал прощать нельзя. А если хотим выбраться — то придётся с ним расправиться. — Ищи дураков, — ответил мальчик в пижаме, — как мы его одолеем, ты хоть подумала? Он нас больше, сильнее и злее, мы скорее все в тот ящик опять попадём, нежели спасёмся. Шестая в ответ хмыкнула, а затем подошла к клавесины и, вынув из кармана зажигалку, пустила пламя на деревянную часть музыкального инструмента. Тот вспыхнул как спичка, огонь расправился с ним быстро, и вскоре на мраморном полу тлели обугленные остатки инструмента пыток. — Теперь не попадём, — ответила Шестая удивленным детям, — чего застыли? Пошли выбираться. — Все за мной, — скомандовала Пятая, мысленно делая себе пометку поговорить с Шестой после того, как они наконец покинут этот жуткий дом. Чтобы не попасть под воздействие чарующей музыки, детям пришлось оторвать от своих одежд по паре кусочков, чтобы затем засунуть себе в уши, ведь закрывать их все время ладонями было бы просто неудобно. Чтобы не тратить время на ожидании отстающих, они взялись за руки — впереди были Пятая, Седьмой, Моно и Шестая, а в самом конце топал мальчик в пижаме с неразговорчивой сестренкой. Музыканта пока нигде не было видно. Только его Ученики, слепые и полунемые, занимались своими делами — одни занимались музыкой, а другие занимались уборкой. На детей они не обращали никакого внимания. Так дети прошли почти весь путь от комнаты с ныне сгоревшим клавесином до зала с подвешенными музыкальными инструментами. Тут Пятая позволила себе и остальным вынуть из ушей тряпки. — Отсюда до выхода не далеко, — сказала она остальным, — осталось совсем чуть-чуть. Не успела девочка это сказать, как раздался звук, будто кто-то в ярости бил тростью об пол. К ужасу детей — где-то недалеко — Он лядом, — прошептала девочка с очками и в ужасе закрыла ладонями себе рот. Тут двери резко отворились и в зал вошёл хозяин дома. На его лице теперь не было и намёка на улыбку — сейчас от него так и веяло яростью и ненавистью к тем, кто посмел уничтожить его прекраснейший инструмент. — Чего стоишь, дура?! — крикнул Пятой мальчик в школьной форме, — скорее доставай дуд… Он не успел закончить фразу: Музыкант резко поднял веки и школьник оказался под лучами света, вырвавшимися из глаз монстра. Спустя мгновение на месте мальчика стояла лишь каменная статуя, быстро обратившаяся в пыль. При виде этого зрелища Седьмой сглотнул — монстр не был намерен их ловить. Пятая тут же начала из-за всех дуть в мундштук флейты, издав громкий и пронзительный свист, но это не помогало. Музыкант хоть и был вынужден закрыть уши, но он продолжал держать глаза открытыми, при этом крутя голову в столь хаотичном порядке, что не попасть под лучи было очень сложно. Началась паника среди детей, они бегали по всему залу, пытаясь спастись, но страх — плохой советчик в экстренных ситуациях. Вскоре окаменели девочка в очках и один из близнецов в кепке. — Ты нас всех погубишь! — бросилась на Пятую школьница, что от страха и паники потеряв голову, что стоило ей жизни — девочка даже и не думала отойти в сторону от луча, и в итоге в зале стало на одну кучку пыли больше. — Она права, — сказал подруге Моно, пытаясь глазами отыскать Седьмого и Шестую, — он так ещё опаснее стал. Пятая прекратила дуть в мундштук и тут же была вынуждена броситься в сторону, чтобы не попасть под луч — Музыкант наконец смог вернуть себе контроль над ориентацией в пространстве. Но его ярость никуда не делась. Ступая по залу, он с легкостью выслеживал детей, а после вершил над ними жестокую расправу: не успевшему отбежать от статуи брата оставшемуся близнецу Музыкант ударом трости проломил череп, а мальчик в пижаме, что прижимая к себе всхлипывающую сестренку пытался тихо подкрасться к дверям и улизнуть, не смог избежать окаменевающего взгляда. От брата и от сестры, что он хотел защитить осталась лишь кучка каменной пыли. А потом Музыкант стал идти к Пятой и Моно, к ужасу последних. Те были зажаты в углу и не могли убежать от страшного взгляда монстра, что наслаждался их отчаянием и страхом перед надвигающийся гибели. — Эй, ты! — вдруг раздался голос девочки в косынке, рядом с ней стоял Седьмой, который пытался не показывать, насколько ему страшно, — ведь это мы сожгли твое пианино! Попробуй поймай нас, уродливая башка! Девочка быстро схватила Седьмого за руку и вместе с ним помчалась прочь, стараясь избегать смертоносного взгляда. Окончательно выведенный из себя Музыкант вновь постучал от ярости тростью по полу, а затем быстрым шагом пошёл ловить детей, позволяя Пятой и Моно спастись. — Они совсем с ума сошли? — задался себе вопросом мальчик, глядя на то, как его товарищи по несчастью отвлекают Музыканта. Другим вопросом было то, что Шестой нигде не было видно. Конечно, та иногда, особенно в моменты очень плохого настроения и заявляла, что с остальными она лишь из-за еды, но никогда не бросала остальных. И вскоре Пятая и Моно поняли, что замыслили их товарищи. Седьмой и девочка в косынке заманивали монстра все дальше и дальше в зал, пока Музыкант не стал подходить к подвешенному роялю. Монстр не видел, что Шестая, отыскав обратный конец веревки, на которой был подвешен музыкальный инструмент, держала в руке любимую зажигалку. — Давай! — крикнул девочек Седьмой и Шестая тут же чиркнула зажигалкой. Рояль упал прямо на Музыканта с жутким грохотом, прижав монстра к земле. Только тогда дети позволили себе вздохнуть с облегчением. — Он мёртв? — с опаской спросила Пятая, глядя на неподвижное тело. — Вроде да, — подошла к подверженному противнику, на чьей спине находились тяжелые части рояля, девочка в косынке, — все кончено. Теперь… Тут Музыкант резко поднял голову и открыл глаза. Девочка в косынке не успела отскочить, ее плоть мигом окаменела. Пятая, Моно и Седьмой еле увернулись от атаки монстра, который начал вертеть головой, пытаясь достать детей. В этот момент на него, неспособного двигать руками и ногами, взобралась Шестая. Она быстро приблизилась к голове Музыканта и зажигалкой подожгла парик. — Чего стоим? — крикнула она немного удивлённым товарищам, — я здесь больше задерживаться не намерена. Чуть позже, покинув страшный дом музыки, дети, найдя укрытие в кем-то выкинутой коробке, смотрели на клубы дыма, выходящего из здания. Из-за бесконечного дождя пламя не могло вырваться наружу, но внутри строения пожирало все, от самого Музыканта и инструменты до Учеников, что даже сгорая не стали бросать свои дела. Седьмой, как и Шестая, лёжа на животе из-за непрекращающейся боли от иголок клавесина, долго не мог заснуть. Из его разума никак не могли выйти те дети, которых он встретил в Доме музыки и которые там же и погибли. Он вновь вспомнил Чрево и его побег — ему встречались и другие ребята, что хотели сбежать с жуткого корабля, но лишь один смог это сделать, остальные погибли — кого съели пиявки, кого пустили на мяса, третий и вовсе попался на глаза Хозяйке. И сейчас так же — лишь он и его товарищи смогли спастись. — Странно все это… — пробормотал мальчик, погружаясь в сон.