***
Группа выбралась из здания за пятнадцать минут. Все грузовики были готовы к отъезду, загруженные под завязку. До просевшей под тяжестью трофеев подвески. И когда кавалькада автомобилей покинула туннель, первым делом Панам побежала к Василиску. Конечно, она все еще заботилась о своем наемнике, переживала за сидящего в другой машине (почему-то не сел в одну кабину с ней) парня, что не сказал ни слова, пока они убирались из Арасаки. Но сейчас ее приоритет полностью сменился на клан. Проснулось понимание, что она теперь одна, отвечает за всех лишь своей головой и не с кем ей больше спорить, некому доказывать свою правоту. Некому противостоять, кроме себя самой. И потерять еще одного из их семейного совета было бы уже слишком. Митч просто обязан был выжить. Без него все рассыпется. Ей нужна была её правая рука, её лучший друг и помощник. Панцер стоял на холостом ходу, и уже один только этот факт радовал девушку. Однако как оказалось, танк вели Кэрол и Кэссиди, а Митча в бессознательном состоянии загрузили в одну из машин. Состояние его было хоть и стабильным, но в любой момент могло ухудшиться. И это не говоря уже о множестве других раненых кочевников, которых нужно было доставить на базу как можно скорее. Девушка даже не сразу заметила, как из грузовика выскочил Ви, все ещё ослабленный, тяжёлой походкой он направился к ней. Вид его серьезный, виноватый даже немного, и в глазах столько боли, что выть охота. Однако при всем при этом, взгляд не отводит, смотрит прямо в глаза, выдерживает все давление и не отворачивается, как бы ему тяжело сейчас не было. И понимает Панам, что вот он, вот ее любимый наемник: сильный духом, отчаянно оберегающий клан. Возвращается наконец, и отходит его проклятое путешествие в Микоси на второй план. И, конечно, когда они уберутся отсюда и окажутся в безопасности, они поговорят о том, что было. Но сейчас. Сейчас Ви показывает своим поведением, что он намерен довести эту миссию до конца. Прыгает в Тортон к одному из молодых Альдекальдо за рулём, хватает винтовку и ждёт команды своего вождя, чтобы встать во главе колонны. И Панам понимает без слов, каков их план. Он в авангарде, панцер прикрывает грузовики с добычей и ранеными, а сама Палмер замыкает эту огромную вереницу автомобилей. Через семь минут на строительной площадке, где все началось, остаётся лишь окрашенная в алый цвет земля, горы трупов и едкая тишина. Ещё через десять минут ровный строй кочевников делится на семь групп, которые разъезжаются в разные стороны, чтобы к вечеру оказаться на новом месте, уже обустроенном теми, кто остался в лагере. Новая берлога была разбита недалеко от заброшенных нефтяных месторождений на севере города, куда обычно корпорации даже носа не суют.***
Ви приехал на место первым, сопровождая раненых. Панам же оставалась колесить вокруг, защищая периметр и наблюдая, нет ли хвостов за прибывающими группами. По сути она даже не нужна была там, периметр прекрасно просматривался дронами. Но Палмер не была бы собой, если бы не хотела все контролировать. Да и страшно было приехать в лагерь в качестве единоличного вождя, по вине которого еще и погибло столько людей. Она дрожала ни то от переохлаждения, ни то от страха. Из головы все не выходил образ скрюченного в позе зародыша тела ее любимого наемника. Как он почти что скулил от боли, словно умирающий зверь. И с момента как они вышли из здания Арасаки, он не произнес ни слова, пусть и старался держаться, но видно было, что был он на грани. Одно только воспоминание о его прекрасных серых глазах, заполненных до предела болью, заставляло кочевницу напрягаться всем телом. Хотелось выпустить пар, расшибить кому-нибудь лицо голыми руками; разбить собственные кулаки в кровь о чужие скулы, чтобы почувствовать хоть немного той боли в жалкой надежде разделить с Ви хотя бы малую долю его страданий. Как будто от этого ему стало бы легче. Бред. Но вот Панам бы точно стало легче, набей она кому-нибудь морду, уничтожь что-нибудь прекрасное и дорогущее или на крайний случай просто разъеби она тачку в хлам. Если она вчера думала, что была на пределе, то нет, нифига, вот он — край. Слишком много всего вокруг нее произошло, просто какой-то персональный ад по ощущениям. И так хотелось ей поговорить с Ви, обсудить произошедшее, потому что не смотря ни на что, не смотря на то, что произошло в Микоси, что произошло с ее кланом, Палмер больше всего на свете хотела оказаться в его объятьях. И когда солнце уже скрылось за горизонтом, и кочевница проводила взглядом последнюю пару автомобилей, она упала лбом на руль чужого «Койота». — Сууука, — протянула хрипло, уставше так, почти что стонала. Руки уронила и оставила висеть, расслабляя мышцы одна за одной. Тело пробила неприятная дрожь, не смотря на жару не успела одежда полностью высохнуть, да и кто ж думал, что придется куда-то нырять. И что самое отвратительное, чей-то чужой Сион «Койот» был просто в отвратительном состоянии. Ну да, живете в пустыне, но все-равно печку-то и починить можно! Она определенно всыпет хозяину этой «прекрасной» развалюхи. Глухо, почти обессиленно ударила пару раз лбом о клаксон. Настолько слабо, что система даже не отреагировала. Девушка обняла себя за плечи в тщетной попытке успокоиться и хоть немного согреться. Через два часа ее вахта закончится, и Панам придется вернуться к своим людям, снова надо будет стать сильной и волевой ради них. Сейчас, пока все только обустраиваются, Кэрол и Касс спокойно могут раздавать команды, выставлять часовых и следить за порядком, но буквально через пару дней придется решать вопросы куда более масштабные. И самое страшное, что нужно будет сделать сегодня — поговорить с ее наемником. Сердце чувствовало же: что-то не так. Звук мотора откуда-то сзади заставил кочевницу встрепенуться в панике. Со своими глупыми страданиями совсем забыла про то, что должна была следить за периметром. В зеркале заднего вида показался любимый «Боевой конь» девушки, и один только этот факт заставил Панам улыбнуться. Впервые с начала этого проклятого рейда. Когда машина приблизилась, стало понятно, что приехал никто иной, как Ви. Из Тортона вывалился Марк, наконец, начавший одеваться по форме, а не как расхлябанный подросток. Палмер покачала головой, у какого еще неряхи может быть такой неухоженный автомобиль. Конечно, она отчитала бедного номада. На самом деле более жестко, чем хотела. И когда парень уехал обратно в лагерь, кочевнице стало даже немного стыдно. — Совсем затюкала я пацана, — ухмыльнулась снисходительно и уселась на капот своей малышки. — Не первый раз ему всыпаешь? — сел рядом, старается улыбаться, только глаза все также мертвы. — Надеюсь, последний, — положила руку на колено своего наемника, наконец, страх начал отступать. Только дрожь промерзшего тела все никак не унималась. — Точно, я же тебе сменку привез, — Ви метнулся в кузов и выудил оттуда какие-то штаны и кофту. Это было так приятно: кофта определенно была не ее. Пока Панам переодевалась, соло и термос достал, и сэндвичи распаковал. Выдал кружку горячего напитка и принялся ждать, пока его женщина успокоится и хоть немного согреется. И вот сидит лидер Альдекальдо в мешковатых спортивных штанах, кофте не со своего плеча, больше походящей на платье. Свернулась клубком внутри огромной толстовки и вбирает в себя тепло и запах любимого мужчины. Понимает, что приехал он не просто так, точно поговорить хочет, созрел наконец, для полноценного рассказа о том, что произошло в «Тюрьме душ». Неужели так больно было отпустить этого паразита Сильверхенда? Неужели это так сильно ударило по нему? Она явно недооценила их связь. — Прости меня, — сдавленный голос, глаза в пол уронил, и чувствовалась вся тяжесть вины, что испытывал Ви в этот момент. — Мы знали, на что идем, — кочевница посмотрела на своего наемника, что не спешил садиться рядом. Стоял напротив, выдерживая расстояние вытянутой руки. Так, будто в любой момент мог убежать. — Ты тут ни при чем. — Я… понимаешь, а вдруг если бы мы, — запинается, голову уронил в пол и словно стыдится себя. И Панам понимает, к чему идёт разговор, — если бы мы не были вместе, я бы не втянул вас в этот ад, клан был бы в порядке. Как же хотелось его ударить, ну нельзя же быть таким идиотом! Внутри девушки закипали эмоции, ярость, что была ее вторым именем. Как же он не понимает? И как же тяжело было держать себя в руках. — Это не имеет значения, — твердо прорычала, словно закон это был. И она не врала сейчас, это была чистая правда. — Да даже не получись у нас ничего, ты член Альдекальдо, и мы бы пошли туда ради любого! Встала, шагнула к нему на встречу, но Ви лишь отошёл назад, всё держал расстояние. Словно вальсировали, и это бесило кочевницу ещё больше. — Мы совершили рейд жизни. Да, заплатили высокую цену, но теперь мы сможем уехать из Найт-Сити с таким багажом, которого кочевники не видели хрен знает сколько лет, — ещё шаг вперёд, схватила за руку, не давая сбежать. — Это было не только ради тебя, Ви. Это было необходимо всем нам. Она посмотрела на руку, которую держала крепким хватом и поняла, что та начинает трястись. незаметно так, будто соло пытается сдержаться со всех сил. Глаза поднимает, чтобы посмотреть на своего наемника и понимает, что, максимум, несколько секунд, и Ви просто впадет в истерику. Его глаза блестели от проступивших слез, жилки ходили туда-сюда, буквально было слышно скрежет зубов. Делает еще шаг назад, руку резко вырывает и заводит обе за голову, и видно, как вены вздуваются от перенапряжения. Будто еще немного, и в прямом смысле слова начнет рвать на себе волосы. Как будто что-то хочет сказать и борется сам с собой; как будто хочет сбежать, но при этом боится остаться один. Ну же, Ви, ты же сам приехал. Ты чувствовал что готов, где же твоя уверенность? Смотрит кочевница на него, как дыхание его учащается, как глаза начинают бегать по пустыне в панической жажде зацепится за что-нибудь. И понимает, что давить больше нельзя. Отступает обратно, садится на капот Макино и просто ждет. Дает время парню собраться с силами, мысли свои привести в порядок и успокоиться. Собственные тревоги отошли на второй план давным давно, на место им пришел страх за Ви, за его состояние. Хотелось обнять его, успокоить его ровно так же, как он это сделал полчаса назад, приехав, согрев и дав ей хотя бы некоторое подобие уюта. Но он лишь шугался ее, не подходил близко, словно маленький испуганный ребенок. Спустя несколько минут Ви, наконец, заговорил. Вытер заплаканные глаза рукой, надавив при этом на них уж слишком сильно. Несколько раз потер лицо, будто пытался избавиться от какой-то метафорической грязи. Посмотрел на мокрые ладони и горько так ухмыльнулся. — Пиздец. Я в жизни то плакал от силы пару раз. А тут уже два месяца то и дело веду себя как девчонка, — оскал, далеко не улыбка, поразил лицо соло. И челюсть сомкнул настолько сильно, что еще немного, и можно будет услышать треск зубов. — У тебя были на то причины, — ни грана жалости в голосе, лишь констатация факта, рассудительный тон и отчаянные попытки сдержать нарастающую тревогу. Он стоял в свете фар Тортона, и это лишь придавало тоски выражению его лица. Свет подсвечивал его острые скулы, и не было видно его глаз, лишь всепоглощающая темнота. — Ты, наверное, поняла, что что-то пошло не так, — выхаживает перед ней, все еще держа руки на затылке. Смешок издал противный такой, нервозный, — И то, что я тебе расскажу сейчас… Пан, я не буду ждать никакого ответа, и я понимаю, что это уже слишком. Встал напротив, руки в карманы засунул и посмотрел прямо в глаза. И Панам поняла всю серьезность ситуации, напряглась всем телом, руки на груди крестом сложила, чтобы хоть как-то защититься от того, что Ви скажет через мгновение. Снова потихоньку в сердце начал пробираться страх. — Дело в том, что я слишком долго таскал чип в своей голове, — какое же нехорошее начало, подумала про себя кочевница и нахмурилась. — Я не особо понял, что говорила тогда Альт, но суть такова: мое тело больше не считает меня за хозяина. Ви вздохнул полной грудью, будто храбрился перед последней битвой. — Мне дали шесть месяцев прежде, чем мой иммунитет убьет меня. Ну или нервная система, я на самом деле нихрена вообще не понял, — затараторил, снова глаза забегали по кочевнице в отчаянной попытке понять, о чем та думает. Ответом на вопрошающий взгляд наемника стал неожиданный для самой девушки вздох облегчения. Она действительно ждала чего-то в духе: «Ничего не вышло, я умру на этой неделе, а Сильверхенд заберет мое тело». И пусть речь и идет о возможной смерти ее любимого мужчины, но ведь полгода — довольно большой срок для поиска решения. Панам уже судорожно начала вспоминать всех знакомых риперов в штатах, с которыми когда-либо сводила их судьба. Всех должников, что были обязаны Альдекальдо если не жизнью, то точно парочкой немаленьких услуг. Отвлеклась только когда заметила бедного парня, что хоть и сказал, что не требует от своей кочевницы ответа, но все-равно отчаянно его ждал. Она улыбнулась нежно так, склонила голову набок и почти неслышно прошептала: «Иди ко мне». И Ви пошел. Просто дистанцию держал не из своего страха, как оказалось, а просто переживал о том, как все воспримет его кочевница. Да как. Отвратительно на самом деле она это восприняла. Пусть ее разум и придумывал уже пути к излечению, сердце просто разрывалось на части. Болело так, что показалось на мгновение девушке: у нее точно случится сердечный приступ еще до тридцати. Но вот ее наемник подходит, утыкается в плечо сидящей на капоте высоченной машины девушке, что теперь на одном с ним уровне, наконец. И становится так все хорошо, так вдруг спокойно на душе, что нахрен ей больше ничего не надо. Обнимает его в ответ и целует в плечо куда-то, фиг разберешь, ведь Ви давно уже стискивает свою кочевницу в объятьях так, что скоро ребра треснут от чрезмерного давления. Она по итогу обвивает его талию ногами, давая ему так необходимое сейчас тепло родного тела. — Спасибо, — пробормотал, все ещё не желая выпускать свою кочевницу из рук. Вжимается отчаянно, утыкается в шею и слышно, как судорожно вдыхает запах ее шампуня. — Было бы за что, — рисует незамысловатые узоры на куртке Альдекальдо, что он не снимал с момента вручения. Панам по итогу нехотя отстраняется, чтобы взять лицо своего мужчины в руки, акцентируя внимания на том, что скажет дальше. — Шесть месяцев… Я была готова услышать от тебя про пару недель, — отблеск уверенности в карих глазах, улыбка решительная и пальцами почти незаметно проводит по шее в легких поглаживаниях. — Я просила тебя вернуться, и ты это сделал. — Я не мог иначе, — шепот, еле слышимый. — Джонни мог бы прожить в моем теле долгую жизнь, но одна только мысль, что я оставлю тебя, — делает паузу недолгую, еще раз прижимается к женщине своей, утыкаясь носом в ключицу. — Я просто не смог. В его последних словах было столько боли, стыда и сожаления, что Панам будто по голове ударили. Со всеми этими разговорами про смерть она совсем забыла спросить про то, что именно произошло в Микоси. И теперь по краткому упоминанию Ви стало понятно, что, само собой, ничего хорошего. — Ви, — гладит по волосам аккуратно и пока что не собирается отстраняться, — что с ним случилось? — Ушел за Черный заслон, — ухмыльнулся невесло и вдохнул глубоко. — Как только подумал, что я могу сдаться — отвесил мне такую пощечину, что в реальности бы мне зубы выбил. Тоже в приказном тоне сказал мне бороться. — Видишь, нас уже двое, — девушка улыбнулась тепло, понимая, что на самом деле их намного больше. Тех, кто привязался к этому упертому наемнику из Найт-Сити, кто ни за что не допустит его смерти.***
Не смотря на то, что Панам вроде бы согрелась, и в данный момент ей было даже более чем тепло, она чихнула. Для самой себя неожиданно получилось и вышло ну вот совсем не элегантно. Но Ви отстранился, чтобы взглянуть на свою кочевницу, что, видимо была на грани того, чтоб простыть. И, боже, наконец, он улыбался. В глазах снова появился тот огонек, что всегда горел, когда они встречались взглядом. Выражение лица пусть и было обеспокоенным, но по крайней мере соло выглядел уже куда лучше, чем буквально пару минут назад. — Никогда не слышал, как ты чихаешь, — ехидный такой стал внезапно, даже немного кокетливый, — миленько, оказывается. — Врешь как дышишь же, — а у самой щеки горят, никто еще комплиментов чиханию ее не делал. Это ж, в принципе, странно. Но глаза у него горят снова, как у влюбленного подростка. По итогу грех не воспользоваться моментом, когда Ви хоть немного, но лучше себя чувствует. И Панам коротко, почти мимолетно его целует. Смотрит на него даже немного застенчиво, переживая внутри, а не рановато ли. Но наемник отвечает. В мгновение ока догоняет губы кочевницы и врезается в них грубо, отчаянно. Губу ее нижнюю кусает почти до крови, и совсем не от страсти. От жажды какой-то первобытной, её Панам хорошо улавливает. Чувствует эту дикую необходимость друг в друге. Будто они не виделись несколько лет, а не часов. Будто он в Микоси пробыл не меньше жизни. Она вгрызается в него в ответ, когда понимает, что да. Действительно, это же новая жизнь начинается прямо у нее на глазах. Получается, не второй, а третий уже шанс для ее наемника? Тянет на себя и заваливается спиной на капот, заставляя Ви свалится тяжестью всего своего тела на нее. Почувствовать его, что вот он, живой и почти здоровый, он сейчас тут, рядом с ней. Лезет руками под футболку, чтобы нащупать горячую кожу, впиться ногтями, когда очередной укус в шею внезапно заставляет зажмуриться в удовольствии. Останавливается только когда понимает, что укусы ее наемника становятся слишком болезненными. Что дыхание его слишком сбивчивое, и руки буквально трясутся, когда он проводит ими по ее телу. Отталкивает его аккуратно рукой только для того, чтобы убедиться, точно ли оно им нужно сейчас. И видит снова тот взгляд голодного волка, хищный оскал с чуть ли не капающей слюной. Цвета глаз даже не видно, все заполонили черные, словно сама ночь, зрачки. Панам улыбается тому, что ошиблась, и Ви не от боли душевной пытается скрыться так, а просто тупо до изнеможения ее хочет. — Ты же понимаешь, что мне плевать на то, что тебе там наобещали? — подстегивает его, заставляет своей уверенной улыбкой и бескомпромиссным взглядом поверить в то, что она действительно его спасет. — Мы перевернули Найт-Сити, Ви. Теперь настала очередь всех Штатов попасть под горячую руку… — Королевы шоссе? — перебивает ее внезапно, выглядит вызывающе при этом. Дышит глубоко, все ритм сердца пытается восстановить по ходу. Сияет в ответ, пробирающийся правой рукой под кофту кочевницы. Вздох срывается с губ, когда понимает соло, что девушка ничего не надела под низ. — Вот это подарок. — Ты сам притащил только кофту и штаны. Мне просто было нечего надеть, — играет бровями кочевница и нагло заманивает бедного парня в ловушку, приподнимаясь и двигаясь бедрами ближе к нему. — Тебе разве не надо следить за врагами? — спрашивает такое, а сам в то же мгновение находит ловкими пальцами до не сдерживаемого стона чувствительный сосок. И Панам может и хочет ответить что-нибудь колкое, саркастичное, только вот кроме неразборчивого бормотания издать ничего не может. Извивается под настойчивыми руками своего наемника, что всего за пару практик уже запомнил, что именно его кочевнице нравится больше всего. Находится только через пару минут, когда Ви отстраняется, дабы снять с себя куртку зачем-то. Футболка обтягивает напряженные мышцы, вены вздулись на руках и шее. И будь она проклята, если не хочет видеть этот жадный, пожирающий ее тело, взгляд каждый день всю свою жизнь. Сама того не осознавая, тянется руками к его телу, словно какое-то божество перед ней. Ноги все ещё крестом держит на его талии, и Ви пользуется этим, резко подхватывая одной рукой ошеломленную женщину, прижимая ее к себе и немного поднимая. Соло целует жадно, глубоко, не отпуская инициативу, доводя их обоих до асфиксии практически. И в следующее мгновение уже бросает ее обратно на капот, на который успел кинуть куртку. На вопрошающий взгляд Панам Ви лишь бормочет что-то про нежелание, чтобы девушка заболела, начиная уже в следующий миг осыпать ее тело новыми обжигающими кожу поцелуями. Она забывается и почти начинает стонать, когда одна рука ее наемника оказывается под ее штанами. Но стон не раздастся в пустошах. Не сейчас. Ви прижимает ладонь к ее рту, давая пространство для укуса в тот момент, когда сразу двумя пальцами входит в нее. Лишь рычание расходится эхом, когда соло понимает, насколько же, черт побери, она мокрая. Он наращивает темп, и кочевница даже не знает, за что зацепиться руками. По итогу выбирает жертвой руку, что все ещё закрывает ей рот. Вонзает ногти так сильно, что Ви на мгновение останавливается. Она смотрит на него и глазам поверить не может: как ей достался настолько горячий мужчина? Он ухмыляется ей животно и рывком стягивает штаны, заставляя девушку взвизгнуть от неожиданности. Срывает с себя футболку следом, и та отправляется куда-то в сторону: туда же, когда до этого улетела одежда Панам. Девушка не остаётся в стороне и скидывает кеды, оставляя себя совершенно беззастенчиво обнаженной ниже пояса. Это какое-то беспорядочное движение горячих и мокрых от выступившего пота тел. Нет тут романтики, которую так любит обычно ее наемник. Тем более сейчас не место нежности. Они оба просто хотят удовлетворить свое желание, сбросить пар, и если не уйти от обрыва, то точно спрыгнуть с него вдвоем. Кочевница подрывается с места в тот момент, когда соло начинает стягивать с нее кофту. Обхватывает его снова своими ногами, притягивается плотно и лишь немного задирает последнюю вещь, чтобы соприкоснуться кожа к коже. — Ну уж нет, это ты с меня не снимешь, — прерывает его попытку сопротивления новой чередой поцелуев, уже во всю работая руками над ремнем, что стоял преградой к получению полного спектра удовольствий. Ви мычал что то ей в губы и судорожными движениями пытался помочь, на самом деле только мешая. Гребаные ремни безопасности, что были необходимы в жизни и на поле боя, сейчас вот совсем не кстати. Получив по рукам соло переключил внимание на грудь своей женщины, и Панам снова почувствовала, что тает. Пока она разбиралась с последней застёжкой на джинсах наемника, тот уже во всю орудовал своим языком вокруг её соска, сжимая жаждущим хватом руки вторую грудь. Наконец, джинсы были расстегнуты и первым делом девушка решает отомстить. Кусает в шею, зная, как ему это нравится, и проводит кончиками пальцев по всей длине его члена, все ещё спрятанного за последним, мешающим им предметом одежды. Какое-то необъяснимое ликование поглощает девушку, когда та понимает, насколько болезненно ее наемник воспринимает этот простой жест. Задирает голову и рычит в небо: «ну же!», и Панам, словно послушная девочка, стягивает с него нижнее белье ровно настолько, чтобы оно им больше не мешало. Он вошёл грубо, без приглашения, и именно так, как того сейчас хотела кочевница. Сжал правой рукой ее задницу, левой же тем временем поддерживая спину, и ничего другого не оставалось девушке, кроме как упереться рукой в его бедро, давая так необходимый рычаг. Она запрокидывает голову от удовольствия, и стон, граничащий с криком, раздается по пустыне, когда она понимает, насколько он может быть глубоко в ней. Игры кончились давным давно, и то, слышно ли их в округе, стало совершенно не важно. Все стало неважно: проблемы клана, пересмотр планов, страх перед будущим — все отошло на второй план. Было выкинуто из головы в этот момент. Момент чистого безумия, выплескиваемой ярости, что нашла свой выход в быстром безжалостном развратном трахе прямо на капоте автомобиля. Они стонали в унисон, вгрызались друг в друга зубами и отрывали куски плоти ногтями. Ей было больно до слез, когда Ви в очередной раз вонзался своими пальцами в нежную кожу Панам. И сам Ви несколько раз стискивал зубы, когда девушка уж слишком сильно хватала его за волосы в попытке оттянуть его голову назад и оставить плотоядный укус на его шее. И когда она чувствует, что конец уже близок, все той же рукой возвращает соло обратно к себе и целует. Страстно, горячо, больно. До крови, до хриплого стона. До почти беззвучного «я люблю тебя», сказанного одновременно.