***
Первым занятием стояла пара с гриффиндорцами. Вдвойне это было мерзко по той причине, что преподавал оборотень. Малфой не мог понять, как так получалось, что все учителя в этой школе были конченными идиотами. Для себя он решил, что у Макгонагалл слабоумие. Они тренировали заклинания, с которыми, по его мнению, справился бы и первокурсник. Всю жизнь у Драко были лучшие частные преподаватели. Каждые каникулы он изучал огромные фолианты заклинаний, чтобы прокачивать свои навыки и знания. И то, чем они занимались на седьмом курсе, ему казалось просто абсурдным. Он механически прорабатывал заклинания, выводя палочкой одну руну за другой. Он не обращал внимания на окружающих людей, полностью отдавшись во власть своих мыслей. Ему было интересно, сколько людей из этой школы пойдут за Темным Лордом? Сколько пойдет за Поттером? Малфой понимал, как бы ему это не нравилось, но гриффиндорец особенный. Иного быть просто не могло. Ни один человек из студентов этой школы не мог бросать вызов Волан-Де-Морту. Но Поттер мог. И, даже, если слабоумие — главная черта всех гриффиндорцев, то главная черта Гарри — бессмертность. И Драко глубоко внутри молился, чтобы этот парень не терял своей везучести. Слизеринец обернулся. Он все занятие чувствовал, как кто-то сверлит его взглядом. Его бесило, когда на него пялились исподтишка. Он посмотрел на Забини. Тот, в свою очередь, кивнул головой в сторону Грейнджер, всем своим видом показывая: «А я говорил». Грязнокровка выводила Малфоя из себя. Ее присутствие в школе, ее ненавистные взгляды. Он не понимал, что она забыла в школе без своих друзей-придурков. Конечно, она была невероятной заучкой, но ему казалось, что дружба стояла у нее выше учебы. Что ж, люди умеют удивлять. Он ненавидел ее. Ненавидел за то, что она существует. Сама Гермиона никак его не беспокоила, все годы учебы он не думал о ней, не обращал внимания. Конечно, хотелось показать ей, да и всем остальным, насколько он выше ее, насколько чище ее. Ненавидеть Малфой начал после четвертого курса. Она сломала ему жизнь. Все те, кто был такими, как Грейнджер. Маглы забрали у него все. Детство, семью, дом. Они украли саму личность Драко. Самое обидное было то, что ни грязнокровка Поттера, ни другие маглы не приложили к этому никаких усилий. Они просто родились. Малфой часто думал о том, как бы сложилась его жизнь, если бы их никогда не существовало. Если бы в этом мире жили только волшебники. Только голубая кровь. В тринадцать лет ему казалось, что это было бы скучно. Если бы все в мире были одинаковыми, не чувствовалась так сильно своя исключительность. Он не смог бы смотреть на всех свысока, потому что все были бы там же. Драко любил то, что было дано ему с рождения. Чистота. Настоящая, заслуженная веками магия. Сейчас он хотел бы, чтобы они исчезли. Каждый из них. Убивать Драко не собирался. Не мог. Просто он мечтал, чтобы они не существовали. Чтобы исчезло понятие «магл». Чтобы было невозможно подумать, что где-то в мире ходят люди без волшебных палочек, которые не могут творить магию. Которые ездят на странных аппаратах, вместо того, чтобы использовать трансгрессию. Из-за этих существ, которые так смело и гордо называли себя людьми, весь мир Драко рухнул. Развалился на части, и как бы сильно не хотелось собрать все воедино, это не представлялось возможным. Было яркое, счастливое и полноценное «до» и грязное, обросшее плесенью «после». Он думал о том, чтобы умереть. Эта мысль была манящей. Да, отец откажется от него. Не придет на похороны. Всем своим друзьям-пожирателям начнет говорить: «У меня нет и не было сына». Но была мама. И ради нее нужно было жить. Ее нужно было вытащить из той жизни, которую создал для своей семьи Люциус. И у Малфоя был план на жизнь, было решение всей этой ужасной ситуации. Лучшая жизнь маячила где-то впереди, но был один нюанс, который откладывал реализацию планов в долгий ящик. На его руке была темная метка.***
За ужином Драко будто впервые увидел однокурсников. Весь последний год его сжирали собственные мысли. Он переставал обращать внимание на окружающий его мир, считая все это декорациями. Иногда случались просветления, и он, стараясь украсть у жизни хотя бы пару дней беспечной молодости, общался с однокурсниками. Шутил и смеялся сам, удивлялся слухам, гуляющим по школе, и с интересом наблюдал за парочками, которые появлялись в школе. Просветления бывали редко, но когда получалось отгонять от себя все мысли, ему казалось, что мир становился ярче. Только в эти моменты Драко мог дышать полной грудью. Он посмотрел на Пэнси, и в голове пронеслась мысль о том, что они даже не поздоровались вчера. Сегодня он ее даже не видел. Малфой с непониманием повернулся к Блейзу. — Забини, ты общался с Паркинсон? Друг, подавившись тыквенным соком, посмотрел на Драко. Этот человек мог не открывать рот несколько часов, а то и дней, после чего нарушить молчание абсолютно неожиданным вопросом или утверждением. Это одновременно раздражало и забавляло Блейза. — Она моя лучшая подруга, естественно я с ней общаюсь. С чего такие вопросы? Ревнуешь? — он хитро ухмыльнулся. — Мерлин, это не смешно. Я знаю ее с пеленок, это мерзко, — Малфой снова глянул на Пэнси. — Просто мне кажется странным, что она даже не поздоровалась со мной. Будто мы незнакомы. Что с ней случилось? — Понимаешь, так вышло, что в прошлом году наш с ней сокурсник пытался убить директора школы, в которой мы учимся. Возможно, тебе покажется странным, но этот неудавшийся убийца был ее другом. И после покушения на жизнь директора, он исчез с кучкой пожирателей смерти, не написав ей за лето ни одного письма. Обычно девчонок это расстраивает. — А что я мог ей написать? — Драко начал раздражаться, он ненавидел, когда с ним говорили в таком тоне. — Ты прекрасно осведомлен о моей жизненной ситуации, мог бы сказать ей в двух словах. — Ты мне сказал в двух словах о дальнейших планах, ей бы я мог, в таком случае, передать твою мысль в двух слогах, — Забини говорил тихо, чтобы было слышно только собеседнику. — К тому же, Малфой, я никогда ни с кем не буду обсуждать то, что было сказано только мне. Ты не просил меня ей говорить, а я не Трелони, чтобы знать, чего ты хочешь. Это была та причина, по которой Блейз был другом. Драко знал, что он надежнее «Гринготтса». — Ладно, ты прав, — Малфой не умел говорить «прости». — Как она относится ко всему, что происходит? — Завуалировано спрашиваешь, на чьей она стороне? — Забини усмехнулся. — Если под конец прошлого года она пришла к нейтралитету, то сейчас она на стороне Поттера. Только вот, сомневаюсь, что он об этом знает. Сильнее грязной крови она не любит смерть. Любую, — Блейз ненадолго замолчал, подбирая слова. — Она жаждет мести за вновь испорченную жизнь. Она считает идеи Темного Лорда бессмысленными. И я с ней солидарен в этом вопросе. Драко сдерживался, чтобы не улыбнуться. Он был искренне рад, что не ошибся в своих двух близких друзьях. Он знал, что далеко не все слизеринцы столь гуманны, но на других ему, в общем-то, было наплевать. Воевать с ними он все равно не собирался. Это не его война. Его роль уже сыграна, и продолжать эту игру ему крайне не хотелось. Сменив тему на более безопасную, он проговорил с другом еще около десяти минут, прежде чем удалиться. Малфой был рад находиться в школе по двум причинам. Первая заключалась в том, что в этом месте не было пожирателей. Вторая радовала еще больше — никто не следил за тем, что он читает. В Малфой Мэноре была огромная библиотека, и не было бы на книгах следящих чар, Драко бы все лето искал нужную литературу и, он был уверен, нашел бы. Но было нельзя. Отец убил бы его на месте, если бы знал, чем грезит его сын. Поэтому Малфой возлагал надежды на школьную библиотеку. Других вариантов у него не было. Он не знал, что ищет, и просто надеялся, хоть, возможно, это и было глупо, что ему не придется искать варианты, как можно было бы попасть в запретную секцию. Он провел в библиотеке несколько часов, изучая фолианты, заранее скрыв названия от возможных, заинтересованных в его жизни, лиц. От Грейнждер, естественно. Драко не мог думать, что она пойдет в библиотеку в первый же учебный день, но эта девушка, видимо, не перестанет его удивлять. Гермиона прожигала своим взглядом в нем дыру все то время, что находилась в библиотеке, но он не показал ей, что его хоть как-то может это тронуть. Драко Малфой никогда не уделит ни минуты внимания той, что каждый день ломает ему жизнь своим блядским, ненужным существованием. Лишь когда она направилась к выходу, он позволил своей заинтересованности взять над собой верх. Война не должна его касаться, и он сделает все, чтобы исчезнуть. Но почему-то в голове, непонятно откуда, взялась мысль о том, что для победы Поттера грязнокровка должна быть живой. Без нее - а, вследствие, и без него - мир обречен. Он никогда не задумывался, в каких Гермиона была отношения с Поттером, но мысль казалась каким-то ненужным прозрением. Она просто обязана жить.