Reversal

      — Он всегда такой? — Джинни, наконец-то сняв с себя дезиллюминационные чары, повернулась к Блейзу. — Мне кажется, он ведет себя как-то странно. Хотя я, конечно, не знаю, может для вас, слизеринцев, это нормально?       — С прошлого года с ним часто такое бывает, он почти всегда замыкается в себе, — Забини непроизвольно дернул рукой в сторону девушки. — Он не из тех людей, кто готов делиться проблемами с другими, да и вообще, делиться чем-либо. Знаешь, почему они не общаются с Пэнси? Он ни разу не написал ей за лето, ничего не объяснил, просто исчез и все. И сколько времени уже прошло с начала учебного года, он так и не удосужился извиниться перед ней. Они пишут свои доклады по учебе, находясь в метре друг от друга, но никогда не говорят. Даже не здороваются. И дело не в том, что ему не нужна Пэнси, или он не дорожит дружбой с ней, совсем наоборот, просто он не видит и не чувствует ничего, кроме своих проблем, — Блейз подошёл чуть ближе к собеседнице. — Тебя проводить до гостиной?       — Я буду благодарна, не люблю поздно вечером ходить по школе в одиночестве, — Уизли лучезарно улыбнулась своему другу. — Неужели он готов просто потерять свою подругу? Разве у него так много друзей, чтобы разбрасываться ими?       Блейз взял гриффиндорку за руку, в надежде, что она не уделит этому должного внимания, не оттолкнет и не сбежит от него.       — У него вообще нет друзей, Джинни, — он специально назвал ее по имени, будто возвращая должок, повисший между ними. Забини мог выбрать другой момент, смотреть ей в глаза или обнять, но ему совершенно не хотелось, чтобы девушка думала, что для него это действительно такой важный шаг. Всего лишь имя. Солнечное имя, которое невозможно идеально подходило этому солнечному человеку. Теперь все было правильно. — Малфой действительно не чувствует, когда рядом кого-то нет. Я знаю, что если исчезну из его жизни, он заметит, но я не думаю, что он попробует это изменить. Я, можно сказать, его единственная связь с внешним миром, взгляд со стороны, собеседник, да кто угодно. Можешь думать, что я самовлюбленная задница, но это, к сожалению, правда. Когда все закончится, я уверен, что он увидит и почувствует скольких людей он оставил позади, скольким просто не открыл дверь в свой мир, но сейчас все, что ему важно — это Грейнджер и этот невероятный артефакт.       — Ладно, а что он будет делать дальше? И что будешь делать ты? — они почти дошли до гриффиндорской башни, и Джинни хотелось посильнее сжать его руку, не отпускать и остаться в этом моменте хотя бы чуточку дольше. Потому что это было абсолютно правильно.       — Он уйдет. Заберет свою маму из поместья и сбежит. Надеюсь, ты не скажешь об этом своей подруге, потому что не думаю, что Драко сказал бы мне спасибо за выдачу такой информации, — Блейз остановился у поворота, ведущего к нужной башне. — Что касается меня — меня никто не ждет, ни на одной, ни на другой стороне. У меня не было мыслей о будущем. То есть, конечно, они были, как у всех, но после возрождения Темного Лорда, мое будущее — следующая секунда и не более. Все может рухнуть в любой момент, поэтому планы исчезли. Ты знаешь, в каких семьях мы воспитывались. Сложно в свои пятнадцать — шестнадцать лет думать своими мозгами, а не слепо верить в верность убеждений наших родителей. В начале я успокаивал себя тем, что опасности нет. Для меня ее нет, ведь я чистокровный, моя мать, хоть и не служила Темному Лорду, но и врагом ему не была. А потом случилась вся эта история с Драко в прошлом году, и знаешь, к черту эту войну. Я смотрю на Грейнджер и Поттера - и что, разве они прокаженные? Чего нет в них, что есть во мне, Драко и тебе? Это идиотизм, пережиток прошлого. Я буду стоять рядом с вами в этой войне.       Джинни смотрела на него, не веря, что слышит все это. Конечно, она понимала, что Блейз вряд ли служит Темному Лорду, но при этом помогает Малфою убрать метку и общается с ней. Но она была не готова в действительности услышать все это. Прямо сейчас ей хотелось броситься ему на шею, никогда не отпускать руку и остаться в этом коридоре навсегда. Ее интуиция никогда не обманывала ее, но сейчас она превзошла саму себя.       Он молчал, ожидая ответа, а она не могла пошевелиться. Внутри нее росло что-то теплое и пушистое, поглощало его свет и дарило ему его же, но в два раза больше. Джинни не знала, что чувствует к нему, и не знала его чувств, но ей хотелось кричать всему миру, что счастье есть. Прямо здесь и прямо сейчас оно существует! И ей хотелось бы им поделиться с каждым, кто обделен этим чувством.       — Спасибо, Блейз, — она сделала шаг к нему и аккуратно обняла, боясь сломать эту атмосферу, что-то невесомое и прозрачное, но невероятно приятное. И он сжал ее в ответ. И сердце полетело вниз с обрыва. Впервые она испытывала такое.       Джинни тихонько вошла в комнату. Гермиона сидела на своей постели, обнимая ноги руками и глядя в одну точку перед собой. На вошедшую подругу она не обратила никакого внимания. На тумбочке рядом с кроватью стояла целая кружка чая, и Уизли поняла, что Грейнджер не сделала ни глотка.       — С тобой все в порядке? — Джинни присела сбоку от подруги, аккуратно проверяя рукой температуру, прикоснувшись ко лбу. — Малфой тебя обидел?       Она знала, что он ее не обижал. Знала, что у них происходило последние несколько часов, и была точно уверена, что ничего страшного у них случится не сможет и в будущем. Но Гермиона не должна была ни на секунду задуматься, что Уизли может доверять Малфою. Джинни вела свою игру, продумывая буквально каждое свое следующее слово.       — Нет, я просто устала, — Грейнджер оттаяла и потянулась за своим остывшим чаем. — Мы узнали имя студента, создавшего камень. В субботу хочу встретиться с Малфоем, нам нужно узнать все об этом мальчике, и я молюсь Мерлину, чтобы нам ничего не помешало.       — У тебя есть какой-то план? Знаешь, где будете искать информацию о нем? И вообще, что ты хочешь найти?       — Сейчас мне даже не хочется строить предложения, — Гермиона устало подняла глаза на Джинни. — У меня в голове сейчас фейерверки покруче тех, что устроили твои братья два года назад.       — Тогда почему ты не ложишься?       Действительно, почему Гермиона просто не могла закрыть глаза и погрузиться в царство Морфея? Ведь ее вообще не должно беспокоить ничего, кроме поисков артефакта, ее должны одолевать мысли о том, как он будет работать, где они будут его искать и сможет ли он вообще помочь ей, но, почему-то, это было последнее, о чем она думала. Гермиона Грейнджер всегда могла похвастаться сдержанностью, рационализмом и своей серьезностью. Мерлин, да она в одиннадцать лет была более ответственной, чем сейчас. И это казалось чем-то абсурдным.       При поступлении в Хогвартс, Темного Лорда не было, не было войны и смертей, но она была всегда собрана, всегда все делала в срок и не отвлекалась на всякие глупости, в отличии от Гарри и Рона. А сейчас, когда на кону буквально все, ее существо решило резко измениться. Она просто не могла собраться. С первого дня в этом учебном году Гермиона понимала, что все будет иначе, но она и подумать не могла, что все будет настолько по-другому.       Чертов Малфой.       Как много раз она произнесла эту фразу мальчикам? Как часто они говорили ей это, возвращаясь с тренировок по квиддичу? Сколько раз эти два слова мелькали в мыслях, когда она злилась или когда это была уже просто защитная реакция ее организма?       Почему сейчас интонация ее голоса в ее же мыслях сменилась? Как так вышло, что злоба и ненависть сменилась на усталость и некую слабую заинтересованность?       Она не хотела думать о нем. И не могла не делать этого. Как только она на секунду отпускала себя, расслаблялась и пыталась отвлечься, память услужливо подсовывала ей картинку их сжатых рук. Его отреченности. Драко, игравшего в маленький мячик. Гермиона никогда не думала, что судьба решит так поиздеваться. Малфой открывался ей с совершенно других сторон, а этого никогда не должно было произойти. Она не должна была чувствовать снисхождения к этому заносчивому противному мальчишке. Не должна была ощущать, что между ними нет отличий, потому что они были. Он — враг. И это никогда не изменится.       Гермиона сжала лицо руками и отвернулась к стене. Спать не хотелось, думать не хотелось, не хотелось ничего. Ей казалось, что она больна, что сходит с ума и никогда не станет прежней. Нехорошая мысль проскользнула в ее голове, но Грейнджер смогла отбросить ее в сторону.       Если жизнь — игра, вдруг она проиграла?

***

      С самого утра субботы Гермиона ходила нервной и отрешенной. План был ужасным. Он был не просто кошмарным, а безумным. На самом деле, если их поймают — им может грозить отчисление. И даже звание лучшей ученицы не поможет. Малфоя отчислят без раздумий. И не будь у них настолько важного общего дела — Грейнджер было бы все равно, но без него, к сожалению, ничего не выйдет.       Она заранее написала Драко время и уже привычное для них место встречи. Джинни оставалась в неведении, так как Гермиона боялась вообще кому-либо говорить свой совершенно безумный план.       Отдельной темой для размышления у Грейнджер стала ее подруга. Младшая Уизли изменилась. Она часто летала в облаках, не сразу откликаясь на собственное имя, улыбалась без повода и слишком много смеялась. Любой бы человек, глядя на Джинни, решил бы, что она влюблена. И Гермиона видела, как девушка переглядывается в Большом зале с Забини, но это казалось чем-то абсурдным. Блейз Забини и Джинни Уизли? Любой студент, знавший их обоих, громко рассмеялся бы в ответ на это заявление. И Грейнджер, понимая это, боялась спросить напрямую у подруги, что происходит у нее со слизеринцем.        Войдя в их с Драко аудиторию в девять вечера, Гермиона выдохнула, оглянувшись по сторонам. Его не было. Чертово сердце билось как вне себя, а руки предательски потели. Это ужасно бесило, потому что никаких причин так нервничать у нее не было. Точнее, не должно было быть. Она привычно трансфигурировала свое кресло, повернув его к двери, и села. Ждать было ужасно. Гермиона никогда не любила ожидание.       Когда Драко открыл дверь, она выдохнула. В животе что-то перевернулось. Это было болезненно-приятное ощущение. Такое же было, когда она получала результаты экзаменов, раскрывая пергамент и видя отличные оценки. Сравнивать появление Драко Малфоя с хорошими оценками на экзаменах — было верхом безумия.       — Так что ты придумала, Грейнджер? — он вальяжно прошел к парте, не отрываясь ни на секунду от ее лица.       — Мы проберемся в кабинет Макгонагалл, — девушка приложила все усилия, чтобы ее голос звучал буднично и непринужденно. Проследив за тем, как брови Драко в удивление поднимаются вверх, она отвернулась от него чуть в сторону. — В ее кабинете есть дверь, она незаметная, поэтому большинство студентов не знают о ней, там архив. Там хранится информация о всех студентах с момента основания школы.       — Ты шутишь? — Малфой нервно засмеялся, меняя положение своих ног. — Как мы по-твоему можем это сделать? Это безумие чистой воды, Грейнджер, нас отчислят, если поймают. Меня точно отчислят. Нет, я на это не пойду, — он выпрямился, поворачиваясь к выходу из класса.       — Стоять! — Гермиона крикнула это достаточно громко, чтобы удивить не только его, но и себя. Она молниеносно подлетела к нему, хватая за рукав мантии. — Ты меня в это втянул, Малфой. Я не твоя подружка, чтобы безвозмездно помогать тебе во всем. Я не Крэбб и не Гойл, так что даже не думай так себя со мной вести.       — Да как ты смеешь так со мной разговаривать, ты, грязнокровка? — Драко выхватил свой рукав из ее рук, после чего начал наступать на нее, зная, что девушка по инерции начнет двигаться к стене. — Кто ты такая, чтобы говорить мне, как я должен вести себя? Ты так осмелела, приятно видеть, не спорю, но не забывай, что при желании я раздавлю тебя как букашку.       Гермиона почувствовала спиной стену и сглотнула. Мерлин, она не боялась его даже сейчас. Из-за этой непозволительной близости, все ее тело вело себя по каким-то совершенно новым правилам. Она закусила губу, опуская глаза. Он молчал. Гермиона, медленно облизав верхнюю губу, подняла взгляд на своего собеседника и широко, совершенно нагло, улыбнулась.       — Я не грязнокровка, Малфой, — она приблизилась к его лицу настолько близко, что видела дрожание его ресниц. Пара сантиметров, не более. — Ты понятия не имеешь, кто я. Либо сейчас ты накладываешь на себя дезиллюминационные чары и идешь за мной, либо наше сотрудничество прекращается. Не рискуй, если знаешь, что шанс проиграть слишком велик.       Драко смотрел на нее широко распахнутыми глазами. Она была чертовски эффектна. Это бесстрашие соблазняло его, окутывая с ног до головы. В секунду, когда она была так близко, его снова посетила мысль о поцелуе с ней. Не сбежала бы ее смелость, обрушь он свои губы на ее? Он никогда этого не узнает.       Очевидным был тот факт, что она сошла с ума. Она упорно пыталась убедить его, не себя, что она не грязнокровка. По Грейнджер было видно, что она была уверена в своей «чистоте» крови. Какая вообще чистота может быть у нее? Он не должен был проявлять интереса, нельзя было спрашивать, что она имеет в виду. Нужно будет рассказать все Блейзу.       Чертова Грейнджер.       — Ладно, Грейнджер, — Драко повернулся к ней сразу после того, как она, отодвинув его руку, выбралась из импровизированной ловушки. — Что мы делаем? Что я должен делать?       — Контролировать ситуацию, — она усмехнулась. — Я буду искать информацию, я уже была в архиве и знаю, как там все устроено. Ты будешь следить, чтобы нас никто не нашел. Короче говоря, просто смотри за дверью. Элементарно, верно?       — Смени тон, — Драко устало провел рукой по волосам. — Если нас поймают, Грейнджер, я тебя убью.       — Договорились.       Гермиона усмехнулась, глядя на Малфоя, и вышла из кабинета. Она очень надеялась, что с момента последнего посещения кабинета директора, пароль не сменился. Произнеся нужное сочетание букв, она сжала кулачки, в надежде глядя перед собой, и счастливо выдохнула, когда проход открылся, открывая их взору витиеватую лестницу.       Оказавшись в кабинете директора, с палочками наготове, они огляделись. Свечи были давно потушены, а картины спали. Комната была пустой, а путь свободен.       — Люмос, — прошептала Гермиона, осматривая во второй раз помещение. — Малфой, стой на месте и следи за дверью.       Вместо ответа загорелся второй люмос в двух метрах от нее. Грейнджер судорожно выдохнула и маленькими шажками направилась к нужной двери. Та, как гриффиндорка и ожидала, не поддалась.       — Алохомора, — дверь скрипнула, открываясь, и Гермиона закатила глаза. Преподавателей этой школы невозможно научить никаким заклинаниям защиты. За окнами война, а доступ к таким важным знаниям может получить даже первокурсник.        Девушка аккуратно вставила свою палочку между пергаментов позади себя, освещая стеллаж с более свежими «досье» на учеников. Она перебирала весь семнадцатый век по букве «Л». Фамилия «Ли» встречалась несправедливо часто, каждый раз заставляя сердце биться чаще. Зная нестабильность Малфоя, она перелистывала папки, не заботясь о том, помнутся они или нет, нужно было закончить как можно быстрее. Если Драко взбесится и уйдет со своего поста, будет ужасно.       Наконец-то она увидела нужное имя и чуть не закричала от радости, просматривая данные ученика. Слизерин. Это не тот мальчик. Гермиона взвыла, убирая папку обратно и продолжая поиски. Меньше, чем через пять минут после неудачной находки, она почувствовала колебания воздуха сбоку от себя, после чего дверь тихо захлопнулась.       — Туши люмос, — Драко прошептал это прямо в губы девушки, от чего та дернулась. Они все еще не могли видеть друг друга, отчего ситуация казалась еще хуже. Грейнджер облизнула губы, и в тишине это прозвучало оглушительно громко, отчего Малфой дернулся чуть в сторону, осознав, насколько близко друг к другу они стоят.       Они услышали шаги Макгонагалл по кабинету. Сердца обоих бились где-то на уровне глотки, и им казалось, что профессор обязательно услышит этот ритмичный стук. Минерва искала что-то на столе, перекладывая бумаги и конфискованные вредилки студентов.       — Да где же… — они услышали шёпот преподавателя.       Гермиона поняла, что шаги приближаются к их убежищу, и по инерции схватила Малфоя за руку. Мерлин, это слишком страшно. Драко, в темноте оглядев узкое помещение, в котором они находились, схватил гриффиндорку в охапку и отодвинулся с ней максимально далеко от двери. Он знал, что дверь откроется с секунды на секунду и, не желая видеть своими глазами то, чего так страшился, повернулся лицом к Грейнджер. Он не видел ее, но чувствовал, как пушистые волосы щекочут лицо. Аккуратно прижав свою ладонь к ее губам, он надавил на нее всем телом, пытаясь быть как можно сильнее прижатыми к стене.       Дверь открылась, пуская в помещение прохладный воздух. Люмос Минервы осветил стеллажи с папками, и Драко был уверен, что чувствует, как яростно сердце Гермионы бьется о его ребра.       Блять.       Он почувствовал самую глупую, неловкую и максимально неподходящую проблему. Он слишком интимно прижат к девушке, которую даже не видит, и его физиология громко хлопает в ладоши, смеясь над ним. Он знал, что девушка чувствует его возбуждение, но в этой ситуации никто из них не мог ничего с этим поделать. Самое ужасное заключалось в том, что нельзя было сдвинуться ни на миллиметр, и его член продолжал увеличиваться в размерах, упираясь в живот Гермионе. Драко закрыл глаза, молясь Мерлину, чтобы этот пиздец побыстрее закончился.       — Ну точно, — Минерва прошуршала каким-то листом, поворачиваясь назад к двери. — И как он там оказался…       Дверь с хлопком закрылась, но студенты продолжали стоять, не двигаясь, не веря, что им могло так повести. Они отлипли друг от друга только через пару минут, когда шаги профессора перестали быть слышны. Никто не произнес ни слова. Было слишком страшно издавать какие-либо звуки. Гермиона продолжила поиски, всучив на ощупь палочку Драко в руки. Папка со вторым Элвином Ли оказалась в руках Грейнджер меньше, чем через пять минут. Когтевран.       Гермиона боялась просто взять с собой папку и убраться отсюда, так как боялась быть пойманной из-за пропажи. Она забрала назад свою палочку и, шепотом произнеся заклинание, перенесла всю информацию на заранее взятые с собой пергаменты. Убрав на место папку, она встала и шепнула Малфою куда-то в подмышку, что им пора уходить.       Тихо выскользнув из-за двери и в потемках оглядев кабинет, они на цыпочках пошли на выход. Боясь издать лишний звук, они не двигались на лестнице, ожидая, когда та сама доставит их вниз. И, даже сойдя с лестницы, они не могли ринуться бежать, боясь привлечь лишнее внимание. Они тихо шли в свой, уже родной для них, кабинет.       Зайдя внутрь, закрыв за собой дверь и наложив заглушающие чары, они, не сговариваясь, опустились прямо на пол. Дезиллюминационные чары начали спадать только сейчас. Гермиона все это время держала в руке скопированную заклинанием информацию, но начать читать добытое не было сил. Они это сделали. Как ни странно, радости не было. Не хотелось прыгать и кричать от восторга, слишком много эмоций было затрачено.       Драко медленно повернул голову к своей спутнице, оглядывая ее с ног до головы. Девушка крепко сжимала в руке листы бумаги, глядя прямо перед собой и рвано дыша. Он хотел ее задеть, оскорбить, сказать, что это была плохая идея, но язык почему-то не поворачивался. Грейнджер была замученной и уставшей.       — Ладно, давай посмотрим, что ты добыла, — Малфой встрепал рукой волосы, немного меняя позу. — Надеюсь, что ты не облажалась, и в твоих руках информация о нужном нам Элвине.       Гермиона злобно посмотрела в ответ на его слова, но не стала ничего отвечать, раскладывая перед ними все пергаменты. Здесь была только школьная информация. Отчеты об успеваемости за все семь лет учебы, результаты экзаменов, пара документов об участии в международных конференциях и основная информация. Полное имя, место рождения и проживания, дата рождения, краткая информация об его родителях. Мальчик был полукровкой, что, почему-то, удивило Гермиону.       Они молча бегали глазами по листам, впитывая совершено ненужную информацию, пока Гермионе не попалась на глаза выпавшая бумажка, написанная другим почерком. Она подозвала Драко, и они вместе посмотрели в текст, выведенный рукой Дамблдора.       «Шарлотта Лейк. Взял себе в псевдоним имя маглорожденной матери. Написал около тридцати книг и создал большое количество заклинаний. Умер от руки Грин-де-Вальда в преклонном возрасте. Желания начнут исполняться, если посмотришь на привычное с обратной стороны.»       — Я знаю Шарлотту Лейк, — Гермиона от удивления округлила глаза и, повернувшись к Малфою, вскинула руки вверх. — Я читала у нее несколько книг. У него, то есть. Ты знаешь, что в «Истории Хогвартса» есть отсылки к этому автору? С ума сойти можно!       Глаза Гермионы загорелись искренней радостью и восторгом, она бы никогда не узнала, кем был на самом деле этот писатель, если бы не погибший директор, который помогал им даже после смерти. Она была вновь вдохновлена на новые свершения и походы в библиотеку.       — Тебя не смущает последняя строчка, написанная стариком? - Драко скривил лицо, опуская на пол небольшой кусок пергамента. — Он спятил и даже после своей смерти раздражает меня. Сложно написать человеческим языком то, что знаешь?       — Он не спятивший, — Гермиона встала на ноги и гордо задрала подбородок. — Это — мера предосторожности, я уверена. Если ты легкомысленный идиот, не значит, что все вокруг тебя такие же.       — Прошу прощения, мисс Грейнджер, что задел Ваши возвышенные чувства к сумасшедшему старику, — Малфой фыркнул, вставая вслед за девушкой. — Я ухожу, сейчас уже, — он взглянул на часы и устало вздохнул, — половина первого, если столкнёмся с Филчем — о существовании завтрашнего дня и дальнейшей жизни сможешь забыть.       Они молча вышли из кабинета, тихо ступая по коридорному полу. Оба были слишком уставшими, а потому о накладывании дезиллюминационных чар повторно можно было забыть, энергии не было от слова совсем. Но не смотря на это Гермиона чувствовала себя в безопасности. Судя по всему, рационализм покинул ее навсегда. Чувствовать себя безопасно рядом с Драко Малфоем. Дойдя до места, где их дороги расходились, они оба остановились. Грейнджер подавила в себе улыбку, понимая, что он не пошел сразу в свою гостиную, а по инерции остался, чтобы попрощаться.       Она подняла на него глаза. Он обернулся к ней и, ухмыльнувшись, произнёс:       — Спокойной ночи, Грейнджер.       — Спокойной ночи, Малфой.       Синхронно развернувшись друг от друга, они продолжили путь в разных направлениях. Они оба улыбались под нос. Им было комфортно друг с другом. Даже больше, им нравилась эта странная история, которая происходила с ними прямо сейчас. Но признаться в этом даже себе самим было нельзя.       Гермиона краснела, думая о том, что произошло в маленькой коморке в кабинете директора. У нее никогда и ни с кем не было ничего подобного, и она никогда бы не поверила, что впервые испытает такие эмоции с Малфоем. Когда он стоял, упираясь в нее всем телом, ей было хорошо. Она, шагая по коридору, закрыла на секунду лицо руками. Ей хотелось спрятаться от самой себя и от своих чувств, хоть она и понимала, что это невозможно. Они были так близко, так непозволительно близко. И Гермиона была рада тому, что Драко никогда не узнает, что в момент его возбуждения она чувствовала то же самое.       Девушка была возбуждена до предела, внутри живота закручивался комок нервов, руки потели уже не от страха быть пойманными, а воздуха не хватало от слова совсем. Это было настолько дико, настолько запретно, что становилось абсурдно желанным. Если бы она не понимала, чем они рисковали в тот момент, она бы точно набросилась на его губы, пытаясь утолить хотя бы каплю желания, бьющегося в ней.       И теперь она точно признала для себя, что сходила с ума.       Единственное, чего хотела Гермиона, чтобы мальчики спали в момент ее безоговорочного падения в бездну и не почувствовали на себе весь спектр ее эмоций.       А на затворках сознания билась фраза, написанная бывшим директором Хогвартса, пытаясь обратить на себя внимание. И Грейнджер знала, что разгадает загадку, только чуть позже. Сейчас она была в плену своих безумных фантазий и воспоминаний.       Желания начнут исполняться, если посмотришь на привычное с обратной стороны.