Наш герой

Я не могу его найти! Приглушенное эхо звучит смутно знакомо. Звон в ушах стихает, но остается невыносимо громким. Ты уверен?! Он-? НЕТ! Его существование - единственный парадокс. Ему тепло, но так холодно. Он чувствует себя невесомым, но таким тяжелым. Он тонет и плывет. Я НЕ дам ему умереть! Он боится, но чувствует себя непринужденно. Это край пропасти. Вернись... Понял! В темноте есть свет. Вспышки энергии в его оцепеневшем уме. Расширение, сжатие. Тепло. ОТПУСТИ МЕНЯ-! Дыши, черт возьми! Кто-нибудь придет, да?! Кто-то вдали плачет. Как звон сирены. Расширение, сжатие. Свет теплый. Электричество. Вернись... Пожалуйста. Кто здесь? Ясно! Ещё разок, как его зовут? Он не может вспомнить. Расширение, сжатие. Он чувствует себя больным. Есть что-нибудь? Нет! Он чувствует себя тяжелее. Он цепляется за это чувство. Я НЕ ДАМ ТЕБЕ УМЕРЕТЬ! Небытие превращается в электрический разряд. Вернись... Вернись... Вернись... Мне жаль. Расширение, сжатие. Мне очень жаль, пожалуйста. Чернильная темнота взрывается белым. Не уходи! … .. . Он не помнит того момента, когда свет почти ослепил его, а грудь жгло так, как будто она в огне. Он также не помнит, как руки держали его, заземляя и пытаясь удержать от вечного сна столько, сколько нужно. Он не помнит, как девочку, которую оттаскивали от него, как она пиналась, кричала и пыталась изо всех сил, ее сломанного тела, вернуться к его неподвижному боку. "Он думает, что мы его ненавидим!" Он не помнит, как его оплакивали, и не помнит, как его спасли. Это край пропасти. "Он не может умереть, думая, что мы его ненавидим! Не может! " Он не помнит тени, нависшей над ним, долго, молчаливо и напряженно, но тень такая успокаивающая. Она кажется знакомой. Безопасной. Он чувствует себя тяжелее. Он цепляется за это чувство. Вернись...

Я не умру.

****************************************** Мир по-прежнему был ослепительно белым. Он смутно заметил, что может до определенной степени двигаться, вспоминая ранее парализованное состояние откуда то из глубины души. Мысли представляли собой беспорядок нечетких образов и подавленной паники, приглушенных криков и сожалений. В его ушах раздавался раздражающий высокий писк и шепот, и это казалось слишком громким для его измученного мозга. На мгновение он отметил давление на свою правую руку. Зрение начало восстанавливаться, открывая ему искаженную версию незнакомого мира и три нависшие тени, одну незнакомую, а две другие безопасные и успокаивающие. Кажется, будто кто-то вдалеке, зовет его по имени. Давление на руку усилилось, и он почувствовал, как она двигается. Его глаза (когда он открыл глаза?) скользнули вправо, и остановились на высокой, теплой фигуре с коричневыми колючими волосами, и любая паника, которая подсознательно еще задерживалась в глубине его разума, исчезла. Оглянувшись назад, его взгляд упал на фигуру в черном, стоящую над ним, истощение исходило от нее, как будто это была сама суть ее существа. Голос протянул - самое четкое из того, что он слышал, за время сколько себя помнил. "Бакуго". "Хм?" Раздалось громкое рыдание, но он продолжал смотреть в глаза того, кто, как он понял, был его учителем. Только сейчас белый мир начал обретать форму, открывая белые стены и простыни, а лунный свет мерцал в большом окне слева от него. Рассеянно он понял, что ритм был ровным, и что на его лице была какая-то маска. У него не было сил, чтобы собрать воедино все выводы и факты, но в этот момент стало очевидно, что он в больнице. Это значит, что он жив. Он жив. Какого хрена. "Отдыхай, малыш". Айзава сказал с раздражением, и Бакуго смутно заметил, что ритм сердечного монитора несколько ускорился. "У тебя были очень тяжелые времена. Я обещаю, что расскажу тебе обо всем, что произошло, как только ты восстановишь силы". Мужчина что-то прошептал третьему лицу, какой-то даме с бледно-зелеными волосами, стрижкой и мертвыми рыбьими глазами, которую он не узнал, и они двое быстро ушли, оставив Бакуго с его мыслями и его чрезмерно эмоциональным отцом. Прекрасно. "Кацуки …" - прохныкал отец, и если бы Бакуго имел достаточно воздуха в легких, он бы застонал от полного и крайнего раздражения. Рука пожилого мужчины сжала его ладонь, и лицо мужчины уже было смущающе красным и опухшим. Он всегда держал свое сердце на рукаве. "Слава Богу", - выдохнул он, снимая очки и вытирая мокрое лицо, как будто здесь было что прятать. "Мы были так напуганы. Я ... я ..." Он полностью сломался, практически раздавив ладонь сына и прижал ее к лицу. Как бы грубо это ни было, по какой-то причине Бакуго не смог заставить себя оторвать от него руку. Если кто-нибудь спросит, он будет винить его текущее истощение. "Успокойся, старик", - прохрипел он, его голос был грубым от долгого неиспользования. Казалось, что от этого старик заплакал еще сильнее. Как долго он отсутствовал? Возможности заставили его побледнеть. "Хей, детка", - он слышал, как отец сказал над участившимся кардиомонитором. "Теперь все в порядке. Не о чем беспокоиться". Он натянуто рассмеялся. "Хотя я действительно никому не помогаю, не так ли?" Бакуго сразу же посмотрел на него. Его улыбка была улыбкой полного облегчения. "Я так рад, что ты в порядке, Кацуки". Они оба подпрыгнули, а кардиомонитор Бакуго взлетел до небес, когда услышали крики в коридоре, надвигающийся ураган, несущийся по залам, не жалея ни одно живое существо, стоящее на его пути. Сначала в чертах его отца промелькнуло признание, пока ум Бакуго все еще немного тормозил, на лице его старика, пронеслось множество эмоций, которые он не мог назвать, одно из них было раскаяние, а другое - сама решительность, которую Кацуки никогда не видел на лице отца. В конце концов оно остановилось на тихом понимании. Бакуго вздрогнул от громкого хлопка двери, которая распахнулась с такой силой, что почти сорвалась с петель. Не требовался сверх ум, чтобы понять, кто это был, особенно когда Бакуго очень четко слышал ее тяжелое дыхание, несмотря на звон в ушах, пока она яростно приближалась к ним. Ничто не могло подготовить его к тому моменту, когда он встретился глазами с матерью. Пара идентичных красных ирисов смотрела на него сверху вниз, широко и сердито, замутненая тайфуном эмоций, посрамлявших сердце его отца. Это оставило ее со странным выражением лица, напряженной в своей неуверенности, с широко раскрытыми глазами, украшенными красными прожилками, и такой же раздраженной кожей. Она выглядела старше, чем он когда-либо помнил. Он слышал немало рыданий за последнее время (на этом тянется вся эта чушь), но ни разу за всю свою жизнь он никогда не слышал, чтобы из горла этой женщины вылезло хоть один всхлип. "Черт ... Черт побери ... " Это было одним из самых странных проявлением эмоций, которое он когда-либо испытывал со старой ведьмой, когда та на мгновение заколебалась, прежде чем медленно провести пальцами по его волосам. Нянчится было не для нее. Эта незнакомая мягкость была чужой для них обоих, их языком «любви» или чего-то подобного, был язык повышенных голосов и резкого физического контакта. Если бы она была с ним ласковой, он бы просто обиделся. Если он бы был к ней добр, она бы сильно обеспокоилась. Нельзя сказать, что у них не было проблем, это мог увидеть даже слепой, но даже на грубых моментах они в конечном итоге это расшифруют. Обычно. "Просто умри где-нибудь в канаве и оставь меня в покое, черт возьми!!!" "Подавись, ведьма! Я буду танцевать на твоем прахе!" Ах. Верно. За исключением последнего раза, когда они говорили. Потому что последний раз, когда он сказал кому-то убить себя, определенно не давил на его совесть. Его вырвало из мыслей давление на лоб, и когда он поднял голову, увидел, что лицо ведьмы прижалось слишком близко к его, чтобы успокоиться. В любой другой сценарий, у него мог бы возникнуть соблазн протянуть руку и оттолкнуть ее, несмотря на последствия. Он слышал, как она скрипит зубами, и не мог больше отблагодарить свою гребаную счастливую звезду за то, что она сдержала слезы. Ее голос был грубым, резким. "Мне очень жаль, понял? Мне чертовски жаль". Она втянула воздух, продолжая вести войну со своими эмоциями, как тираническая сука, которую он знал и неохотно любил где-то глубоко в своем холодном, мертвом сердце. "Ты можешь быть ублюдком, но ты мой ублюдок, и я бы сошла с ума, если бы мне пришлось прожить остаток своей проклятой жизни с тем фактом, что моими последними словами тебе было буквально убить себя." "Облегчи жизнь нам обоим и бросься под машину!" Было неприятно видеть, как одна из самых крепких и непоколебимых стен в его жизни медленно рушилась прямо у него на глазах. Это заставило его разум снова остановиться, хотя женщина быстро отвернулась и закрыла глаза рукой, чтобы держать себя под контролем. Он не знал, как к этому относиться. Он на все сто процентов винил в этом свои спутанные чувства и нечеткий ум, но с этой неожиданной демонстрацией общепринятой формы семейной любви у него возникло внезапное желание бросить ее в туже петлю. Можно сказать, око за око. "Мне тоже жаль". Взгляд, который она бросила на него, был бесценным, совершенно застигнутым врасплох и неспособным понять этого. Bakugou_Mitsuki.exe перестал работать . Его глаза, должно быть, опустились, потому что мгновение спустя его отец взъерошил ему волосы. "Спи, сынок. Ты, должно быть, измотан". "Я в порядке", - ответил он рефлекторно, его отец усмехнулся, а мать раздраженно фыркнула, прежде чем он обнаружил, что снова погружается в сон без сновидений. ****************************************** Во второй раз, когда он проснулся, его поприветствовала дама с мертвыми глазами, прежде чем проверить его жизненные показатели. "Знаешь, у меня есть имя", - фыркнула она, гордо показывая свой бейдж с надписью "Доктор Катакару Рен" "Как скажешь, Рыбьи глаза", - невнятно пробормотал он, уже опасно балансируя на грани сознания. Она фыркнула. "Чувак, ты напоминаешь мне моего собственного сына. Тоже примерно твоего возраста. Учится на фельдшера, тоже что-то вроде героя для этих проклятых Pro hero или что-то в этом роде. Ощущение, что тебе плевать, а? " У него возникло чувство, что эта женщина ему нравится больше, чем другой мед персонал, с которым он и его одноклассники-идиоты были вынуждены иметь дело в прошлом. "Хорошо, теперь можешь отключиться. Будь готов проснуться для большего количества посетителей в будущем. Довольно много людей требовали встречи с тобой". Его раздражало, насколько легко он заснул всего несколько мгновений спустя. ****************************************** На этот раз проснуться было приятно. Несмотря на то, что лежащее в основе истощение все еще присутствовало, он был более осведомлен в своем окружении, впервые с тех пор, как земля вышла из-под ног. Тот факт, что он ясно помнил этот момент, не такой блаженный и вряд ли это нормально. Вопрос на потом. Он все еще не знал, как выжил. Еще один вопрос на потом. Несмотря на то, что его разум вернулся в прежнее состояние, как и положено, он все еще просыпался медленно. Тупая боль пульсировала в затылке, напоминая, что его тело не в настроении справляться со всем его дерьмом сейчас. Первое, что он заметил, это яркие, яркие цвета, окружающие его, прежде чем он сфокусировал свое зрение, а затем тот факт, что давление на его руку вернулось, и осознание внезапно врезалось в его голову. Он был окружен парадом спящих идиотов, беспорядочно разбросанным по комнате, совершенно замерзшие на взгляд. За окном виднелся живописный оранжево-розовый закат, который придавал комнате теплый оттенок. Серо раскинулся на стуле, стоящем рядом с ним, в, пожалуй, самом удобном положении, которое можно было найти на неудобной больничной мебели. Рядом, на маленькой кушетке, Каминари практически отключился от холода, неловко растянулся, его конечности свисали в странных позах, и слюни текли на пол прямо под его лицом. Слева от него взгляд упал на массу розового, голова Ашидо неподвижно покоилась лицом вниз на краю кровати. Ее левая рука крепко держала его ладонь, а правая была перевязана легкими бинтами. Девушка сидела в инвалидном кресле, хотя по виду ей было намного лучше, чем в последний раз, когда он ее видел. Тогда ступня была бесполезной, а рука почти полностью разрушена. Определенно были и другие легкие травмы, которые, видимо, уже были обработаны. Повернувшись вправо, Бакуго обнаружил, что Киришима спит на том месте, где сидел отец, скрестив руки и склонив голову набок. Судя по всему, кроме Ашидо, ни у кого из ребят не было никаких следов старых травм. Его внимание привлекло больше красок, и его взгляд дошел до скопления уродливых букетов и чрезмерно ярких карточек, на некоторые из них было больнее смотреть, чем на другие. Один букет представлял собой смущающую смесь из слишком большого количества разных цветов и выглядел как блевотина единорога, в то время как другой рядом, выглядел относительно хорошо, в основном состоящий из роз. Несколько открыток были нарисованы от руки и выглядели так, как будто их сделали маленькие дети, с рисунками глупых человечков, сердечками и звездами. Там же была небольшая стопка завернутых подарков, явно размещенная так, чтобы ее легко можно было заметить среди беспорядка ... всего этого причудливого показа того и другого... Что это должно значить, потому что, черт возьми, кто принесет ему эти вещи? Первая мысль, пришедшая в голову, что это были его одноклассники, но этого быть не могло. А затем парень услышал хныканье и был поражен ощущением, что кто-то пытается сломать ему пальцы. Он снова посмотрел влево и обнаружил, что Ашидо дергается и корчится во сне. Он нахмурился, в беспокойстве о том, что именно может происходить за этими веками. Девушка видела то же самое, что и он. "Черноглазая", - прошептал он, слегка двигая рукой. Он попытался вытянуть руку, но Ашидо заскулила громче, крепче хватаясь и испуганно хныча. "Нет …" - скулила она, другой рукой вцепившись в край кровати с тревожным шипением. Бакуго поежился от воспоминаний о ее окровавленных темно-пурпурных пальцах. "Черноглазая", - он попытался снова, но безуспешно. На самом деле, она выглядела будто вот-вот заплачет. Он стиснул зубы, испытывая сильное искушение просто оттолкнуть ее и вырвать из сна, потому что в прошлом у него было немало кошмаров, и он отлично понимал это чувство. И все же она продолжала корчиться. Кацуки никогда этого не хотел. Вся эта штука с «друзьями» никогда не была на его радаре. Он не должен здесь быть. Он должен тренироваться, злиться на мир и злиться на любого, кто хотя бы взглянул на него. Эта группа чудаков, эта группа идиотов, которые продолжали преследовать его и пытались проникнуть в его жизнь, никогда не должны были быть частью уравнения. Он никогда не подписывался на это. Его втянули, черт возьми! И все же, разве это не идеальная карма? Наконец получить то, о чем он даже не мечтал? Только для того, чтобы это отобрали у него таким образом, только навредив? Придурки. "Ашидо", - он заговорил немного громче. Часть его была рада, что ему все-таки не придется будить ее, когда она подскочила, и ее глаза были дикими и невидящими. Бакуго зашипел, почувствовав когда кислота обожгла его кожу, и резко отдернул руку, чтобы избежать новых повреждений. К счастью, это не выглядело плохо. Ашидо резко выдохнула, позволяя слезам катиться по лицу, пока она смотрела на свои руки отрешенным взглядом. Она закусила губу и молчала, все еще не глядя на него, и парень мог сказать, что перед ее глазами было что-то, что последовало в ее голову из сна. Такое случается, когда вы сталкиваетесь со смертью. В ближайшем будущем он, вероятно, столкнется с несколькими собственными кошмарами. Ее взгляд переместился на Киришиму, который все еще крепко спал на другой стороне кровати. Ашидо нежно улыбнулась ему, как старшая сестра своему младшему брату, и вздохнула, обернувшись, чтобы посмотреть на двух других идиотов, все еще потерявших сознание в углу. «Ее мальчики», как она почему-то любила их называть. Это бесило его долгое время, но такая реакция сделала только хуже, как и в случае с «Бакусквадом», так что он ничего не мог с этим поделать. Бакуго ненавидел тот факт, что со временем привык к этому и просто терпел ее, и еще больше ненавидел то, что это говорило о нем. Кацуки не был уверен, чего ожидал, когда она наконец обернулась и поняла что он не спит. Возможно, примирение, признание того, что они были в аду и вернулись и теперь могут разойтись без какой-либо скрытой ненависти. Возможно, отсюда все могло стать проще. В любом случае, чего бы он ни ждал, он не был уверен, как интерпретировать ее застывшее состояние, широко раскрытые глаза и ошеломленное молчание. Он не ожидал, что она полностью развалится. "Бласти?" - ее голос сильно дрожал, руки дрожали, и из ее глаз хлынули настоящие водопады. Бакуго действительно надоели все эти рыдания и слезы. "Бласти…" - повторила она на хорошую октаву выше, перекатывая инвалидное кресло и приближаясь к нему как можно ближе. Он вздрогнул, когда она практически бросилась на него, уткнувшись лицом в его грудь и испустив пронзительный вой. "Эй", - прорычал он, его собственный голос все еще был несколько грубым. "Какого черта ты делаешь? Отстань от меня!" Она только крепче держалась, терлась о него лицом, как кошка, и покрывала слезами его больничную рубашку. Бакуго попытался оттолкнуть ее, но он был далеко не в полной силе, а Ашидо была сильной девушкой, поэтому не двинулась с места. "Бля , Ашидо!" "Мне так жаль." Он остановился и уставился на нее. "Мне очень жаль", она икнула. "Я... Ты герой, понял? Ты уже герой, и ты будешь великолепен, когда мы все вместе закончим школу живыми и здоровыми, и я …" Он крякнул от боли, когда она сжала его сильнее. "Я думала, что ты ушел навсегда, Бласти. Я думала, что ты ушел, и я так испугалась, что никогда больше не увижу тебя. Послушай меня, ты должен поверить, в то что я это скажу. Мы не ненавидим тебя, понял? Мы нет. Мы не можем ненавидеть тебя и никогда не будем". В конце концов она замолчала, снова уселась в инвалидное кресло и яростно потерла покрасневшие глаза. Бакуго все еще смотрел на нее, приподняв бровь, когда она оглянулась. "Что?! Это правда! Послушай, я была плохим другом, хорошо? С моей стороны было неправильно вести себя так злобно, когда ты больше не делал этого. Ты же знаешь, что то, что ты делал, было действительно неправильным, не так ли?" Он инстинктивно отвел взгляд, что, честно говоря, было всем ответом, в котором нуждался Ашидо. "Я... долго думала о разных вещах... и на меня накричал Мидория. Когда я тогда узнала, обо всех тех вещах, что ты делал, я... я почувствовала себя по настоящему преданной, как будто я даже не знала тебя. Я пыталась делать так, как считала правильным, и все, что я сделала, это причиняла боль своим друзьям". Она всхлипнула. "Я поняла, что... что человек, которого я не знала, давно ушел ... Кири был прав. Ты больше не такой". Бакуго просто напевал в ответ, предпочитая смотреть в потолок, а не в лицо. "В конце концов я признался бы в этом". "Я знаю. Мидория сказал мне тоже самое", - ответила Ашидо несколько виновато. "И он был действительно зол". "Это наше с ним дело. Это наша история, которую мы должны осознать, так что с этого момента просто держитесь подальше от этого". "Я буду, обещаю". "Хорошо." Бакуго бросил на нее взгляд, наблюдая, как она нервно заламывает руки. "Между прочим, я не злюсь". Ее глаза метнулись к нему. "Не злишься?" Он фыркнул. "Честно говоря, все это казалось одним гигантским актом кармы за все годы мучений". "Но ты не заслуживаешь боли". "Да неужели?" "Нет!" - крикнула она, ударив кулаком по маленькой тумбочке. "Ты не заслуживаешь страданий!" Бакуго недоверчиво посмотрел на нее, что только разозлило Ашидо еще больше. "Нет! Тебе нельзя так думать! И я проведу остаток школьных дней, выбивая эти мысли из твоей головы, понятно?" "Читай по губам." Ее глаза практически светились решимостью, пронзая его кинжалами, словно ножом по маслу, и Бакуго обнаружил, что воспоминает день, который кажется был только вчера, когда он и его старый друг, сначала превратившийся во врага, а затем в соперника, сел рядом с ним на скамейку, и мальчик, который когда-то был слабый, а теперь стал сильным, заглянул ему прямо в душу и объявил то, во что он хотел верить больше всего на свете. "Ты не злодей". "Делай, что хочешь, Хорнс". Ашидо улыбнулась. "Сделаю. Спасибо." Раздалось громкое фырканье и оба подростка обернулись и увидели, что рыжеволосый мальчик просыпается. Парень сонно потер глаза, вытянув руки и выгнув спину, когда принял более прямое положение. "Который сейчас час?" он зевнул. "Солнце только что село, Кири", - ответил Ашидо, и в ее голосе явно прослеживалась улыбка. "Вау", - задумчиво произнес Киришима, поворачиваясь к ней. "Мы были здесь довольно долго, пока... ЧЕРТ, МУЖИК!!!" С другой стороны комнаты раздался удивленный визг и глухой удар, и в момент когда Киришима вскочил, Бакуго оказался окутанным еще одним гигантским медвежьим объятием. "Ты не можешь так поступать со мной, чувак, ты меня слышишь!? Ты напугал меня до смерти! Я думал, мы потеряли тебя!" "Отпусти, Дерьмоволосый!" - закричал он, слабо отталкивая одновременно смеющегося и плачущего Киришиму, в то время как в другом конце комнаты можно было услышать еще один шум. Внезапно появился Каминари, спрыгнувший с кушетки и приземлившейся в какой-то странной позе, драматично указывая на него. Нельзя было не заметить слезы в краях его глаз. "Мудак!" Бакуго невозмутимо смотрел в ответ. "Это новости?" Сбоку Серо фыркнул, влажно от эмоций. Каминари топнул ногой, как ребенок, закатывающий истерику, когда вырвалось несколько слез. "Нет! Никогда не повторяй этого! Ты не можешь так поступать со мной, чувак! Не смей думать, что ты можешь так просто напугать меня, брат! У меня будут кошмары на несколько следующих недель, спасибо! Дурак! Черт побери! Ты идиот!" "Хорошо, расслабься, Ками", - спокойно сказал Серо, хотя его голос был полон неконтролируемых эмоций. "Парень только что проснулся. Дай ему отдохнуть". Пока Каминари все еще кипел, Киришима начал рыться в вещах, разбросанных по комоду справа от него. "Чувак, ты должен увидеть все это, окей? Весь класс собрался и сделал это для тебя!" "Ах, да!" Каминари внезапно оживился. "Подожди, пока не увидишь подарок от Яомомо! Она выложилась на все сто!" "Подарок Оджиро тоже довольно хороший", - прокомментировал Серо, все еще улыбаясь, но глаза предательски слезились. "И я не знаю, как ты себя чувствуешь, но Мидория кажется поправляется, выглядит великолепно. Думаю, это он и Яоёродзу придумали букет роз". "Но не думай, что ты сорвался с крючка!" Каминари внезапно закричал, хотя никто не обратил на него особого внимания, Киришима практически швырнул открытки Бакуго на колени, Серо с интересом смотрел на подарки, а Ашидо смотрел на них с самым расслабленным выражением лица, которое Кацуки когда-либо у нее видел. Это был привычный хаос, вид дружеского подшучивания, к которому он был вынужден привыкнуть, прежде чем его внезапно вырвался из-под ног. Хотел он этого или нет, Бакуго сейчас обнаружил, что смиряется с этим возвращением к нормальной жизни, по которому, он никогда бы не признался бы, что скучал. ****************************************** "Ты умер." Не было никаких хождений вокруг да около. Нет приукрашивания. Нет кривляний и валяния дурака, потому что Айзава всегда был и будет прямолинейным. Он перестал дышать. Его сердце перестало биться. Он умер. Выражение лица Айзавы было мрачным. "Ты был клинически мертв в течение примерно трех-четырех минут, и, учитывая твои травмы тогда, реанимация была невозможна. Ты живешь в одолженное время". Бакуго рассеянно уставился на кардиомонитор, показывающий сильное, ровное биение, удерживаемое за его ребрами. Даже теперь, когда кислородная маска больше не прикреплена к его лицу, воздух входил в его легкие, как будто это было его второй натурой. Его тело продолжало жить как обычно. Бакуго снова посмотрел на своего учителя. "Как долго я был в коме?" Айзава вздохнул. "На аппарате жизнеобеспечения, шесть дней. Плюс-минус без него, где-то восемь с половиной. Сегодня твой шестнадцатый день в больнице. Честно говоря, врачи удивлены, что ты выздоровел так быстро, даже с помощью Девочки Восстанавления. Они не были уверены, проснешься ли ты вообще. Есть еще вопросы?" Бакуго остался необычно тихим, пытаясь понять, что ему говорят, но не понимая. Было что-то в очевидной смерти, от чего у него неприятно скрутило живот. Он ненавидел мысль о том, что может так скоро проиграть навсегда, когда ему еще нужно достичь своих целей и прожить полную жизнь героизма. Ему все еще предстояло стать героем номер один, чтобы превзойти даже Всемогущего. Он глубоко и тихо вздохнул. "Как они меня вернули?" Айзава долго молчал. Он закрыл глаза, прежде чем повернуться к окну, избегая зрительного контакта. "Это были не они". "Как так?" "Не поймите неправильно. Я сказал, что не они", - сказал Айзава, снова закрывая глаза. "В конце концов, Каминари спас тебя". Брови Бакуго взлетели вверх, когда Айзава продолжил. "Твои жизненно важные показатели исчезли до того, как мы нашли вас всех. Киришима попытался сделать искусственное дыхание, но оно оказалось неэффективным, и, согласно тому, что мне рассказали, Каминари оттолкнул его и продолжил использовать свою причуду в качестве дефибриллятора. Это было рискованно, учитывая сколько электричества проходит через его тело, но лично я не виню его. Это был лучший и, пожалуй, единственный вариант на тот момент, и, несмотря на все шансы, он добился успеха. Ты дышал, хотя и с трудом, к тому времени когда мы нашли вас ". Что ж ... Вспышка Спарки внезапно обрела немного больше смысла. Айзава снова вздохнул. "В любом случае, я потратил достаточно твоего времени. У тебя будет больше посетителей. Не напрягайся и будь готов на какое-то время пропустить некоторые уроки героики после того, как вернешься в общежитие". Айзава резко повернулся, чтобы уйти, оставив Бакуго, чтобы он продолжил спать, и пытаться осознать все эти откровения произошедшего. Учитель остановился у двери, крепко обхватив дверную ручку. "Бакуго". Бакуго просто смотрел на него, тишина как знак безраздельного внимания. Профессиональный герой фыркнул. "Я рад, что с тобой все в порядке". С этими словами он открыл дверь и исчез. У Бакуго не было даже пяти секунд, чтобы собраться с мыслями во что-то, даже напоминающее понимание, как сам пользователь электрической причуды прыгнул в дверной проем и приземлился в той же странной позе, драматично указывая на него. " Мудак! " "Мне казалось, что мы уже исполнили эту песню и танец", - Серо усмехнулся позади него, положив руку парню на плечо, удерживая того на земле. Киришима и Ашидо были рядом, Ашидо уже выглядела исцеленной и готовой прямо сейчас выйти из больницы. Девочка Восстановления должно быть, наконец вылечила ее, после того как разобралась с более серьезными случаями, такими как он сам . В дверях появилась зеленая швабра. Бакуго и Деку почти мгновенно встретились взглядами, последний выглядел ощутимо лучше, чем та искалеченная форма, которую Кацуки нашел в том здании, и, на взгляд, парень был примерно в трех секундах от того, чтобы расплакаться, и зная его, этого было бы достаточно, чтобы затопить больницу. Бакуго не гордился признанием того, что он испуганно подпрыгнул, когда ботаник внезапно бросился на него, и как все его тело сжалось, когда мальчик качнулся вперед и обнял его с немного большей силой, чем, должно быть, планировал. "Какого хрена, Деку!? Слезь!" - сработал коленный рефлекс. "Нет!" "Что ты имеешь в виду под нет!?" "Просто дай мне это, Каччан! У меня были очень плохие две недели, и мне нужно несколько секунд!" "Мне плевать, Деку! Я, блядь, не могу дышать!" Ботан несколько ослабил хватку, но все равно не отпускал его. Бакуго потерял связь с нитью проклятий, вылетавших из его рта, когда его руки вспыхнули, и он безуспешно бился в непоколебимой хватке Деку. Истерический смех Киришимы и Серо был слышен из любого угла комнаты, но Ашидо и Каминари, несмотря на их легкую возбудимость, оставались на удивление тихими. Как и четырнадцать других человек, теперь теснившихся с ними в палате. Бакуго сделал паузу, и Деку воспользовался возможностью, лучше хватаясь за него, как истиная пиявка, которой он был, и бесстыдно уткнулся лицом ему в плечо, пока Кацуки уставился на их новую компанию с осторожным замешательством. Круглолицая впилась взглядом в свои ботинки, как будто они серьезно обидели ее, одна рука сжалась в кулак, а другая сжимала рукав рубашки Половинчатого с пустым лицом. Фрогги положила руку Круглолицей за плечо, а Птичий Мозг спрятался где-то в глубине толпы. Виноградный Сок пронесся сквозь море людей туда, где стоял Спарки, по какой-то причине, с дыней в руках, а Мочки-Уха следовали за ним и делали все, что в ее силах, чтобы не смотреть ни на кого, кроме пользователя электрической причуды. Все остальные протискивались друг мимо друга, окружая его кровать, "Давно не виделись, Бакуго!" - воскликнул Четырехглазый, в его голосе скрывалась некоторая грусть. "Мы слышали, что ты проснулся, и мы все хотели прийти к тебе! Я очень надеюсь, что ты хотя бы посмотришь подарки, даже если они тебе не понравились!" Хвостик заговорил, подняв большую корзину, Большие Губы рядом держал на плечах еще две такие же. "Мы надеемся, что ты не против, если мы принесем еще. Мы все ходили по магазинам и купили несколько безделушек, которые напомнили нам о тебе. Может быть, ты сочтешь их мирными жертвами?" "Я тоже все утро потратил на выпечку!" - гордо объявил Большегубый. "Мидория, Урарака, Киришима и Яойорозу помогли больше всего, хотя другие тоже иногда учавствовали. Я следил, чтобы они ничего не испортили". "Д ... Деку рассказал нам, какие вещи тебе нравятся", - тихо сказала Круглолицая. Мысль о том, что ее робость ей не подходит, тут же подавилась под ногами. "Там много корицы и мяты". Со стороны вставил Тупица, - "Чувак, Джиро говорит, что она составила для тебя плейлист на случай, если тебе станет скучно! Она надеется, что тебе понравится!" Болтовня возобновилась, большая часть группы взволнованно рассказывала обо всех подарках, которые они принесли с собой, в то время как более тихие просто наблюдали. Деку наконец отпустил, заняв место справа, в то время как Киришима бдительно стоял слева от него. И Бакуго продолжал смотреть на них всех так, будто группа незнакомцев только что предложила отвезти его в Нарнию. "А теперь подождите минутку". Болтовня продолжилась, самые возбужденные члены класса 1-А становились все громче по мере того, как громкость продолжала расти. Четырехглазый кричал, чтобы они стали тише, пока все остальные молча наблюдали за хаосом. "Я сказал чертовски подождать минутку, ХАХ?!! " Класс мгновенно заткнулся, все взгляды на него. Деку вздрогнул от звука, тогда как Киришима молча наблюдал. Бакуго фыркнул громче. "Что это, черт возьми, все такое, а?" Молчание продолжалось. Бакуго тяжело вздохнул. "Я не знаю, что вы пытаетесь сделать, но вы можете просто бросить это. Мне не нужна ваша жалость, мне не нужны ваши формальности, и, конечно, мне не нужна ваша проверка". Униформа поникла, ее рукава были обернуты вокруг руки Хвоста. "Но мы хотели тебя видеть. Мы волновались". "Почему? Я тут плохой парень, помнишь?" Атмосферу в комнате можно было резать ножом, такой густой от напряжения она была. Бакуго пытался смотреть в глаза некоторым из них, но те почти всегда отворачивались. Он нашел это невероятно раздражающим, и его кровь закипела. "Ну? Скажите что-нибудь, трусы! Если вы меня ненавидите, то перестаньте делать вид, будто все в порядке! Просто скажите и валите!" "Мы хотели извиниться..." Острые красные глаза сразу же встретились со стойкими, но мягкими гетерохромными. Лицо АйсХот осталось нейтральным, но плечи были странно опущены, и Бакуго приподнял бровь, глядя на парня. Круглолицая все еще цеплялось за его рукав. "Знаешь, ты всех напугал. Мы не знали, выживешь ты или нет, нам сказали только через неделю, и даже тогда врачи все еще не понимали, проснешься ли ты". Тодороки глубоко вздохнул, на его лице не было явных эмоций. Ни сожаления, ни отвращения, ни даже смущения. "У нас было много времени подумать, и лично я понял, что в моем гневе по поводу того, что произошло между вами с Мидорией в средней школе, я вторгся в личную жизнь Мидории и полностью игнорировал любой положительный прогресс, достигнутый между вами и мной, навешивая на тебя ярлык монстра. После рассмотрения всего, что произошло между нами со дня первой встречи до настоящего времени, я больше не знаю, насколько это справедливо ". "Черт возьми, о чем ты говоришь?" - рявкнул Бакуго. "Не то чтобы это была неправда. Я делал все эти вещи. Как может быть несправедливо за это расплачиваться?" Фрогги была следующим человеком, достаточно храбрым, чтобы встретиться с ним взглядом. "Итак, вы знаете, что это было неправильно". Бакуго недоверчиво уставился на нее, когда она выступила вперед. "Я думаю, вот где проблема, керосиновый. Ты уже знал , что то что ты делал, было неправильно, так что ты явно изменился. Ты не невинный, но теперь это в прошлом , и вы двое еще будете пытаться что-то с этим сделать. Мидория не нуждался в том, чтобы мы так грубо ворвались в его личную жизнь и заставили его чувствовать себя неловко, и ты не должен был прилагать усилия, чтобы отбросить назад то, что мы кинули тебе в лицо. Друзья так не поступают". Мочки-Ушей вздохнула, все еще не глядя на него. "Ты не тот человек, который избивает детей за то, что они натолкнулись на тебя в коридоре. Ты тот человек, который изо всех сил старался спасти меня и помог мне в огромном героическом конкурсе вместо того, чтобы забрать всю славу. Ты - тот человек, который пожертвовал своим временем, чтобы помочь мне собрать группу для культурного фестиваля". "Если можно дополнить эту тему", - заговорил Птичий Мозг. "Хотя ваши инструкции не всегда были четкими, ваши предложения относительно моей игры в том шоу были чрезвычайно полезны. Хотя это может быть и мелочь, я могу представить, что ваше прежнее «я» разочаровалось бы в нас и просто ушло. Вы бы даже не согласились на это, в первую очередь ". "Да, чувак!" - крикнул Спарки. "Возможно, это не спасло мир, но действия кричат ​​громче слов!" "Разве вы не можете не орать?" - спросила Мочки-Ушей. "Чувак, это Бакуго. Все всегда громко". "Хорошо, это правда". "Могу я еще кое-что добавить?" Хвостик заговорил. "Рассказы Ашидо и Мидории о том, что произошло, также показывают тебя в очень героическом свете. Ты был тем, кто спас Мидорию из того здания, и его, и ту девушку, и даже при том, что это был риск для твоей собственной безопасности, ты вернулся за Ашидо, не задумываясь. Мне это не кажется очень злодейским поведением". Шепот согласия заполонил комнату, когда Четырехглазый выступил вперед. "Думаю, что наши намерения теперь ясны, поэтому, если позволишь, я, Иида Тенья, как представитель класса 1-A UA, хотел бы смиренно извиниться за наши действия по отношению к тебе и надеяться, что мы сможем исправить это и вернуться к нашему пути стать лучшими людьми, героями и друзьями". Идиот фактически поклонился, оставив Бакуго в ошеломленном молчании, а все остальные последовали за ним с волной индивидуальных извинений, от которых у парня закружилась голова. Большая часть его хотела наброситься, нервная и незнакомая с проявлением привязанности, которое он испытывал сейчас. Что он должен на это сказать? Как он должен отреагировать? Почему они не ругались? Почему они не возненавидели его? Они глупы? Почему он их не ненавидел? Он глуп? Он стал мягким? "Бакуго?" Он ненавидел, как сейчас звучал голос Круглолицей. Это вовсе не та девушка, с которой он дрался на спортивном празднике! Розовые Щеки подошла к его постели и неловко встала рядом с тем местом, где все еще сидел Деку, теперь с самой тупой дерьмовой ухмылкой, которую он когда-либо видел у нее. Обе ее руки были сжаты в кулаки, а глаза медленно оживали с огненным ревом, который он больше предпочитал прежним тусклым безжизненным, и с решимостью на ее лице. "Бакуго", - ее голос по-прежнему был тихим, но в тысячу раз сильнее, чем раньше. "Когда тебе станет лучше, и все это пройдет, давай устроим спарринг? Я выучила несколько новых приемов и хочу знать, что ты думаешь". "О, чувак, можно я приду?" Глаза Киришимы были яркими, как солнце. "Это похоже на вечеринку!" "Я тоже, я тоже!", - Глаза-Енота завизжала. "Я тоже хотел бы поучаствовать", - Половинчатый сказал невозмутимо. "Эй, не все сразу!", - Серо рассмеялся. "Или следующее, что будет, это весь класс явится, и все это превратится в очередной спарринг в геройском классе!" Возбужденная болтовня снова возобновилась, оставив Бакуго в ступоре. Он чувствовал, что Киришима слишком сильно хлопает его по спине, но у него не было сил кричать на него за это. Черт, у него не было сил кричать на кого-либо в данный момент, потому что это первый раз, когда кто-то так открыто выражает свои чувства привязанности к нему, и это после того, как он оставил их на такой неприятной ноте, после всей этой чуши, каждый из них готов отпустить прошлое и начать сначала. Он хочет злиться на них, правда. Фактически, он чувствует, что должен злиться на них, но не может, потому что слишком большая его часть просто испытывает облегчение от того, что есть так много людей, которые теперь знают правду о том, кем он когда-то был, и принимают его. Все может вернуться на круги своя. Так не должно быть. В этом нет никакого смысла. Он не может этого понять. Он заслуживает... Он заслуживает... ... Чего он заслуживает? Черт возьми, он действительно становится мягким. Он оставался тихим, невидящим взглядом наблюдая за своими товарищами, когда они все утихли, расставляя свои подарки по комнате и устанавливая небольшие украшения, которые они нашли для него, вроде дрянных маленьких наклеек с бомбами или странных плакатов Всемогущего. У них даже были небольшие обои, созданные с элементами его костюма героя, определенно работа Конского-Хвоста с советами по дизайну от других, и он не будет лгать, что это выглядит чертовски круто. Эта штука будет висеть у него в комнате общежития. Он молча смотрел, глаза были скрыты тенью, и вздохнул. Каминари появился в его периферии. "Чувак, ты собираешься плакать или что-то в этом роде?" "... ЗАТКНИСЬ , ПИКАЧУ !!!" Взрыв был не таким большим (они в проклятой больнице), но Тупое-Лицо одновременно смеялся и кричал, когда он бросился за неудобную больничную кушетку в поисках укрытия и заставил ее опрокинуться, бросив его обратно на пол. Киришима, Серо, Ашидо, Мочки-Ушей и Виноград смеялись до тех пор, пока не заплакали, в то время как все остальные просто смотрели с нежным раздражением, за исключением Четырехглазого, который кричал на них. Бакуго раздраженно фыркнул, даже если это было чисто для галочки, потому что, к черту этого парня за то, что он так его кинул. Группа продолжала свои выходки, пока Айзава, наконец, не вернулся, чтобы выгнать их, другая медсестра, вероятно, не Рыбьи Глаза, разглагольствовала о многочисленных жалобах на шум от соседних пациентов, о которых очень немногие из ребят заботились. Они ушли с обещанием нормального поведения, продолжая, как будто ничего не произошло, и игнорировать эту загвоздку, и, честно говоря, Бакуго не мог и просить большего. Он даже не мог понять, как дошел до момента, когда мог с уверенностью сказать, что все действительно будет хорошо, и он не мог убедить себя, что заслуживает такого счастливого конца. И все же он был здесь. Хорошее время, чтобы жить.