Наш герой

Он застыл, костяшки пальцев зависли в нескольких дюймах от двери, другая его рука крепко сжата в кулак. Честно говоря, он не мог объяснить, почему так нервничал, или по-настоящему понять противоречивые эмоции, кружащиеся в животе и вызывающие тошноту, но убегать сейчас было бы действительно не по-мужски, не так ли? Киришима не мог подобрать слов. Это был такой внезапный сдвиг, когда класс за считанные часы перешел от своих обычных хулиганских выходок к охоте на ведьм. Если бы с утра он точно знал, к чему приведет гнев Бакуго в этот раз, он приложил бы гораздо больше усилий, чтобы успокоить его. Даже в их "отряде", он знал как с ним работать лучше, чем кто-либо. Он понимал его уникальный язык и был уверен в своей способности эффективно общаться с ним и понимать детали, когда другие были ошарашены. Так что, возможно, в каком-то смысле это была его вина, что он решил оставить его в покое, даже когда предохранитель явно сгорел. Спор между Бакуго и Мидорией в тот день был одним из самых напряженных, свидетелем которых он когда-либо был. Бакуго в кричащей схватке - это одно, но Киришима никогда раньше не слышал, чтобы Мидория так кричал; никогда раньше не видел его таким злым. Он даже не осознавал, что этот парень вообще может кричать на людей, поэтому видеть, как он теряет самообладание, было более чем поразительно. Теперь он в некоторой степени знал об их истории. В уединении своих комнат в общежитии, когда парень чувствовал себя немного более открытым или у него была тяжелая ночь, и ему нужно было поговорить, Бакуго дал ему небольшой взгляд на их общее прошлое и его, давайте будем честными, ужасные действия по отношению к другу детства, но теперь он понял, что ему никогда не рассказывали истинную степень мучений. После небольшой оговорки Мидории их одноклассники неуклонно пытались вытащить из памяти Мидории каждую мельчайшую деталь о его средней школе, настолько подробно, насколько было возможно, и сердце Киришимы разбилось, когда его друг плакал, как маленький ребенок, вздрагивая при каждой попытке утешить, от кого-то из его друзей. Киришима теперь задавался вопросом, как все они были слепы к тому, что Мидория прятался от них. Тогда Эйджиро не совсем понял почему, но эмоции на лице Бакуго, когда остальной класс молча повернулся против него, заставили его сердце полностью разбиться. Как бы горячая голова ни пытался это скрыть, Киришима знал его и достаточно раз смотрелся в зеркало, чтобы понять, как выглядит боль. Он не понимал ситуацию полностью, пока вскоре не наткнулся на Мидорию, в одиночестве в одном из тренажерных залов, в окружении разрушенного спортивного оборудования. Киришима молча наблюдал, как веснушчатый мальчик проткнул кулаком новую боксерскую грушу и выдернул руку, разворошив опилки с нехарактерно нечитаемым лицом. "Братан, ты в порядке?" - осторожно спросил Киришима, опасаясь за текущее состояние Мидории. Со злым Бакуго он мог справиться. Это знакомо. Злой Мидория - неизвестное определение, и Киришима действительно не хочет сегодня умирать. Мидория стоял там, в тишине, глядя на разрушенное оборудование перед ним так, как будто оно серьезно его оскорбило, и трясся от неконтролируемых эмоций. Киришима почувствовал, как по коже бегут мурашки, когда между ними продолжала расти тишина, и внезапно ему показалось, что он вторгается во что-то непостижимо личное. "Я был так близко", - наконец прошептал Мидория, его голос сочился разочарованием. Киришима склонил голову, и Мидория воспринял это как приглашение продолжить. "Мы были так близки к этому. Мы, наконец, начали исправлять ситуацию, вносить поправки и двигаться дальше". Мидория начал медленно ходить по комнате, прожигая дыры в полу. "Мы больше тусовались вместе, тренировались, разговаривали, как цивилизованные герои на тренировках, может быть, даже как друзья, если я так хочу потакать своим желаниям, точно так же, как я всегда мечтал, когда мы были детьми, а потом... " Киришима почувствовал, как по его спине пробежал холодок, когда Мидория внезапно оглянулся на него, слезы текли по его лицу. "Вы все искренне верите, что я его все еще боюсь? Поймите наконец. Я не боюсь." И похожее на пролом плотины, рыдание сорвалось с губ Мидории, когда он упал на колени и яростно потер глаза. "Мы обещали друг другу молчать. Подождать, пока мы оба не будем готовы сказать вам правду", - сказал он через икоту. "Он никогда не говорил этого вслух, но я знал, что он беспокоится о том, как вы, ребята, отреагируете". Он внезапно подпрыгнул в порыве движения, напугав Киришиму, и начал бешено шагать. "Конечно он не говорил этого. Я сам понял! Каждый раз, когда поднималась эта тема, он говорил что-то вроде: «Черноглазая абсолютно ненавидит это дерьмо» или «твоя маленькая команда ботаников проклянет мою родословную» или даже «не хотел бы, чтобы кто-то думал, что я не мужественный или что-то в этом роде». Я знаю его! Если бы ему было все равно, он бы не стал бы тратить на это свое дыхание!" Бедная гантель, оставленная на пути Мидории, ударилась о стену, когда зеленая энергия опасно затрещала вокруг его тела. "Вы, ребята, не имели права знать! Мы не были готовы, черт возьми! Ни один из нас не был готов, а я …" Он остановился. "Я..." "Мидория?" "...Я сделал это." Киришима наконец нашел в себе силы двигаться, подбежав и поддержав своего одноклассника, когда колени того подкосились. "Я нарушил наше обещание. Я облажался, и теперь он за это расплачивается". Мидория уткнулся лицом в плечо Киришимы, намочив его рубашку. "Я причинил ему боль, Киришима". Рыжий не понимал, как ему утешить друга, который продолжал плакать ему в плечо, все еще дрожа от, теперь очевидно, разочарования и вины. Позже он понял, почему так колебался в этой ситуации, понял, что не принимал активного участия в помощи этому бедному парню, как другие одноклассники, а затем нечаянно напал на человека, которого тот изначально пытался защитить. Киришима не приложил никаких усилий, чтобы вторгнуться в их личную жизнь. Но что он сделал, чтобы это остановить? Оглядываясь назад, на свои дни в средней школе, он сделал именно то, что делал всегда. Ничего. И вот теперь он тут, стоит неподвижноэ как статуя, перед дверью блондина, с полной кашей в голове. Что он должен ему сказать? "Эй, чувак, это действительно стремно, что все люди, которых ты научился хотя бы терпеть, теперь ненавидят тебя, а я дерьмо, не защитил тебя, хотя мы вроде как лучшие друзья. Извини!" Во рту остался кислый привкус. Идея извиниться за это в принципе не сработает, потому что Криришима знает, как мало она будет оценена по достоинству. Так что же ему делать? Стук, на самом деле, может быть хорош для начала. Глубоко вздохнув, его костяшки пальцев постучали по двери, звук эхом разнесся по четвертому этажу. Киришима не мог объяснить, почему он так нервничал из-за всего этого. Может быть, вина? Или, может быть, беспокойство? Он пытался проглотить любые эмоции, которые он испытывал и которые можно было бы истолковать как жалость, закаляя себя. Его беспокоило, сколько времени это может занять. Он снова постучал, на этот раз чуть сильнее, и продолжил молча ждать. Оглядываясь назад, он не знал, чего ожидал, просто стуча о деревянную раму без контекста, ожидая, пока хозяин комнаты не появится, как если бы он был вызван. Постучал в третий раз. "Бакуго?" Молчание затянулось. Киришима сглотнул. "Это... эээ... Это Киришима. Я... хотел проверить, как у тебя дела". Киришима заломил руки настолько сильно, что на коже остались царапины, и стал тереться ногами о ковер. Если бы он уделял этому больше внимания, он мог бы уловить звук босых ног, методично шагающих перед дверью. "Я-" Рыжий глубоко вздохнул, чтобы успокоить нервы. "Не знаю, волнует ли тебя, но я не злюсь. Не знаю, что ты думаешь обо всем этом, но я надеялся, что мы сможем поговорить обо всем этом... Пожалуйста?" Было тихо. Киришима закусил губу и, повесив голову, развернулся, чтобы вернуться в свою комнату. Он подскочил от звука внезапно отпирающейся двери. Парень немедленно вернулся на свое место в середине коридора, его сердце бешено колотилось, и он покорно ждал, пока дверь не приоткрылась, и уставший красные глаза не выглянул, проникая в самую его душу. Спустя мгновение пристального взгляда дверь распахнулась до упора, одинокий обитатель комнаты поплелся обратно к своему столу и бесцеремонно упал на стул. Киришима нерешительно вошел вслед за ним, осторожно закрывая за собой дверь, и осмотрелся. Комната не выглядела так, как будто через нее прошел ураган, поэтому он мог с уверенностью сказать, что если после сегодняшних событий истерика и была, то где-то в другом месте. Единственным намеком на возможную вспышку были пара ожогов в мебели и воронка в стене, хотя Киришима мог отчетливо вспомнить, что слышал, как весь этот ущерб был нанесен этим утром. Единственный свет исходил от лампы на столе Бакуго, освещая его напряженное лицо мягким светом и подчеркивая, насколько усталым он выглядел. Он решительно избегал смотреть в сторону Киришимы. "Ты сказал, что хочешь поговорить". Его голос был резким и сухим, пока он что-то строчил в блокноте перед собой и пристально смотрел в него, как будто пытался заставить его спонтанно воспламениться силой мысли. Руки Киришимы были плотно сжаты, плечи напряжены, а сердце болело. Он вздохнул. "Да. Я, э ... хотел посмотреть, все ли у тебя в порядке". Грифель карандаша сломался, и Киришима на мгновение задумался, не сказал ли он в точности неправильную вещь и его вот-вот выгонят. Бакуго прошипел проклятие себе под нос, бросив карандаш за спину и схватил новый. "Почему бы мне не быть в порядке?" - спросил он слишком сухо, все еще избегая смотреть на него. "Ну…" - пробормотал Киришима, не зная, что сказать. Он подошел к этому разговору полностью не подготовленным. У него был разговор с Мидорией, потом он запаниковал, а теперь столкнулся с новой ситуацией, почти в слепую. Он глубоко вздохнул и заставил себя продолжать говорить. "Я просто ... Ты выглядел расстроенным, и, ммм, это меня не очень устраивало, так что…" "Ну, мне плевать, так что ты можешь уйти сейчас". Киришиме также не понравилось, насколько пренебрежительно и спокойно парень относится к этой ситуации. По его спине пробежала дрожь, а волосы на затылке встали дыбом. "Ненавижу лезть в душу", - сказал Киришима, чувствуя, как волна уверенности внезапно пробежала по его телу. "Но после всего того времени, проведенного вместе, и из того, что я видел, я как-то в этом сомневаюсь". Кончик карандаша пробил дыру в бумаге. Бакуго молча закричал, прежде чем с ужасающей жестокостью вырвал страницу и начал заново. "Как я уже сказал, Дерьмоволосый, мне все равно, так что ты можешь засунуть их и заблудиться". "Скажи это мне в лицо". Карандаш остановился, и казалось, будто все звуки сразу покинули комнату, оставив их окутанными тревожно неловкой тишиной. Бакуго едва наклонил к нему голову, и Киришиму сводило с ума то, что он все еще не смотрел на него прямо, избегая любого возможного зрительного контакта. И тем не менее, ярость, исходящая от него, несколько успокоила рыжую из-за своей фамильярности. "Повтори?" "Ты слышал меня, чувак. Я хочу, чтобы ты сказал, что тебе все равно, мне в лицо. Посмотри мне в глаза и убеди меня". "Почему я должен?" "Потому что я тебе не верю". Киришима говорил убедительно, его сердце колотилось о грудную клетку, когда его ноги были поставлены равномерно, и он расправил плечи, как будто готовился к рукопашной. Потому что обычно, утешая кого-то, вы пытаетесь избежать конфликта с ним, но Киришима знал, что лучше не думать, что столкновение с Бакуго вообще можно избежать. "Убирайся," - он шептал. "Нет." "Я сказал, уходи, Киришима". "И я сказал нет". Он практически слышал скрежет зубов и скрип карандаша под тяжестью его руки. Киришима продолжал. "У меня было много времени, чтобы узнать тебя, так что ты не можешь это от меня скрыть". Он сжал кулаки и позволил себе пристально взглянуть на него. "Как бы ты ни утверждал иное, мне трудно поверить в то, что ты говоришь, если ты не сразу заявляете это с убеждением". Он глубоко вздохнул и приготовился к осадкам. "А ты не просто уклонился от вопроса. Ты колебался". Карандаш сломался пополам. « ПОЧЕМУ, ЧЕРТ, ты заботишься !? » - закричал Бакуго, его стул с грохотом упал на пол, когда он внезапно встал, и его глаза наконец встретились с Киришимой. В них был дикий ураган таких эмоций, что у Киришимы заболела голова и он задохнулся. "Я не просил тебя приходить сюда! Я никогда не просил тебя тратить здесь свое чертово время!" Он швырнул в него сломанный карандаш. Киришима даже не вздрогнул, когда он безвредно отскочил от его затвердевшего лба, беззвучно упав на землю, когда он тихо стоял там и позволял своему другу кипеть и злиться. "Я не хороший человек! Разве ты этого не видишь?! Я гарантирую, что ни одна из тех вещей, про которую ты услышал сегодня вечером, не была преувеличена! На самом деле, держу пари, ботаник это преуменьшил!" Учебник ударил его по плечу, бесполезно отлетев в сторону, а блокнот, в котором он писал, задел его лицо и врезался в стену позади него. "Но мне плевать на то, что думает обо мне любой из вас, статистов, потому что я все равно буду героем номер один! Ты мне не нужен! Ты мне не нужен! Я никогда не нуждаюсь в тебе. Я не просил тебя засунуть свой нос туда, где он не должен быть, и проложить себе путь в мою жизнь! Какого хрена я должен давать хоть одну крысиную задницу за то, что кто-нибудь из вас думает обо мне?!" Киришима хмыкнул, когда стул ударился ему прямо в живот и упал прямо перед ним. "Я чудовище, хорошо!? Проклятый варварский преступник, именно такой, как все пытаются сказать тебе, дебил! Я никогда не опущусь так низко, чтобы назвать себя злодеем, но я чертовски хорошо знаю, что это тот, кем я сейчас являюсь в глазах всех. Но, черт возьми! Почему я должен волноваться?! Почему ты должен волноваться?! Почему кто-то из вас, ребята, должен волноваться?! Кулак Бакуго ударил Киришиму в грудь, и тот съежился от последовавшего уродливого треска по затвердевшей коже. Блондин тяжело дышал после вспышки, его волосы падали на лицо, оставляя глаза в тени. Киришима не осознавал, что снова прикусывает губу, пока не почувствовал, как по подбородку стекает капля теплой крови. Его брови нахмурились, когда он уставился на своего, теперь сбивающего с толку тихого, друга. "Но ты больше не такой". В тот момент это казалось таким очевидным, когда он смотрел на кулак, прижатый к его груди, который уже принес столько пользы миру. Рука, способная разрушать города и ставить сильнейших злодеев на колени, мозолистые и теплые от напряжения и тяжелой работы на протяжении многих лет упорства и преданности мечте всей жизни. Бакуго промолчал, поэтому Киришима продолжил. "Я рассказывал вам о своих школьных днях, верно? Я не был самым уверенным в себе человеком. Никакого чувства собственного достоинства. Я бы даже почти не пытался поступить в UA, потому что не думал, что смогу быть очень хорошим героем. Я, наверное, мог бы часами рассказывать о своих ошибках и неудачах в те дни". Кулак медленно сняли с его груди, костяшки пальцев теперь стали уродливого фиолетового цвета, когда Бакуго медленно повернулся и направился к своей постели. Киришима наблюдал, как тот устроился на кровати, прислонившись к спинке и отстраненно глядя на свои суставы. Они, должно быть, пробыли в таком состоянии всего несколько минут, но это было похоже на часы, когда тишина полностью окутала их. Через некоторое время Бакуго притянул колени и уткнулся головой в свободно свисающие руки, его дыхание опасно прерывалось. Киришима почувствовал, как оставшиеся части его разрушенного сердца рассыпались в пыль от одного этого звука, оставив ему только чистое сочувствие к своему лучшему другу, самому сильному человеку, которого он когда-либо знал. Поставив одну ногу перед другой, Киришима в конце концов обнаружил, что сидит на кровати рядом с ним, смотрит на свои руки и вздыхает. Он не был уверен, как долго они оставались в таком состоянии, тихо сидя в компании друг друга, пока Бакуго взял под контроль свои эмоции и вытащил себя из края слез, но тишина между ними, в конце концов, стала комфортной. Только они двое. Одни в комнате и вдали от мира, двое друзей, которые доверяли друг другу, вдали от суда и бедствий снаружи. Честно говоря, было приятно. "Если бы мне пришлось оглянуться назад", - начал Бакуго, поразив Киришиму неожиданным звуком своего голоса. Он был обманчиво ясным и устойчивым. "Я бы сказал, что между нами все начало разваливаться примерно в то время, когда я получил свою причуду". Глаза Киришимы расширились. "Чувак, ты не должен говорить мне, если не хочешь". "Заткнись и дай мне говорить", - зарычал Бакуго. "Я не знаю, что вы там вытащили из Деку, но я хочу, по крайней мере, рассказать тебе все, что я помню, даже если это будет звучать еще хуже". После этого Киришима замолчал, чувство гордости окутало его, когда он слушал своего лучшего друга, рассказывающего мрачную историю его и Мидории. Иногда это было расплывчато из-за нечеткой памяти или мелочи, которая могла не иметь значения, но были другие вещи, которые Бакуго мог вспомнить в ярких деталях. Вещи, от которых у Киришимы были мурашки по коже, и он чувствовал себя отвратительно и неудобно. Но он ничего не сказал, просто слушая, как Бакуго рассказывал ему все и раскрывал все грязные секреты, которые он, возможно, скрывал от них с первого дня. Киришима почти почувствовал, как будто он пересек другую стену, пересек другую границу, ступил еще одной ногой к нерушимой связи, даже более сильной, чем его собственная кожа. Для него лично это был такой мощный опыт связи, что он был готов не спать, оставаясь на полу в этой комнате на ночь, но как только все было сказано и сделано, Бакуго быстро попытался выгнать его. Он не успел зайти слишком далеко, так как Киришима вспомнил о его теперь травмированной руке из-за предыдущего панического расстройства и потащил его в офис Восстанавливающей Девочки, несмотря на его яростные протесты против быстрого выздоровления перед сном. Киришима в целом не возражал, он залез в постель той ночью с теплом в сердце и странным чувством удовлетворения. Выражение чистой радости на лице Мидории на следующее утро, когда Киришима небрежно перекинул руку через плечо Бакуго, как будто так было всегда, заставило его чувствовать себя намного легче. ************************** "Дело в том, что ты грубый, эгоистичный придурок!" "Это все, что ты хотела сказать, Хорнс?" Мидория закусил губу и подсознательно скривился, и знакомые, и чужие эмоции закружились в его животе и заставляли его чувствовать себя ужасно больным. Время между полуднем четверга и сегодня, было одним из худших в его жизни, когда он наблюдал, как его друзья и одноклассники поворачивались и открывали свои темные стороны личности, которых, ему очень хотелось бы, чтобы их не существовало. Если бы они злились на него, придирались и делали его несчастным, он был бы намного счастливее, ведь теперь он был уверен, что сможет это исправить. По прошествии всего этого времени он чувствует, что сможет все поправить. Он мог с этим справиться. Но враждебно относились именно к Каччану. Это на Каччана все злились, придирались и делали его несчастным, даже после того, как некоторые из них, в частности, приложили столько усилий, пытаясь подружиться с ним, и Мидория ненавидел все это. Некоторые люди в его положении могли бы испытать какое-то болезненное удовлетворение, наблюдая, как их бывший хулиган понимает, что приходит, но это только разозлило Мидорию, и не только из-за его "комплекса героя'' или чего-то еще, как бы это не любил называть Каччан. Во-первых, они не знали всего, и у них не было права предполагать, что они все знают. Их не было на протяжении всего их детства, их не было на протяжении тех, по общему признанию, ужасных дней в средней школе, и они, конечно же, не были там, чтобы стать свидетелями их недавних попыток исправить положение и стать лучшими героями вместе. Их не было рядом, чтобы наблюдать, как Каччан обсуждает с ним свою причуду, или помочь ему с попытками лучше ее контролировать. Они не знали, с чего начал Мидория. Они не знали его самого большого секрета, правда, стоящая за его силой и что это может означать для будущего героизма. Они не знают того, что знает он и Каччан. Они не испытали того, что испытали они с Каччаном. Но не похоже, что жизнь Каччана от этого стала легче. Разве они не могут оглянуться на свой первый год и увидеть, что он уже достаточно пострадал? Так что у Мидории шли мурашки по коже, видя, как Тодороки намеренно толкает его, когда проходит мимо, или Урарака, бросающая в него оскорбления, если он даже просто смотрит в сторону их группы. Каждый раз, когда он и Каччан находились где-то рядом друг с другом, он чувствовал, как напрягается от того, сколько глаз смотрело на его друга детства. И Каччан просто взял это. Он кричал и кричал, как всегда, но в конце концов он всегда просто принимал это, пытаясь воздвигнуть стену безразличия и притворяться, что его не волнует, когда Серо хладнокровно его осаждал или Каминари в чем-то глумился над ним, предположительно в защиту Мидории. Бакуго отказывался реагировать на интенсивные взгляды Ашидо или враждебные насмешки в свой адрес. И все же, все, что Мидория мог сделать в ответ, это тихо кричать про себя, потому что это были именно те люди, которые сделали то, что сам Мидория пытался сделать долгое время. Это были люди, которые наконец нашли вход под грубую внешнюю оболочку Каччана и заставили его потеплеть к ним. Это были люди, которые приложили максимум усилий, чтобы вовлечь его в свое веселье и познакомиться с ним. Это были люди, с которыми он научился терять бдительность. Нет, это были не только они. Там было воспоминание о том, как он уступил просьбе Джиро и присоединился к ее импровизированной группе, или то, как легко он позволил Оджиро удержать его от начала драки, или, как он даже не моргнув, позволил Сато спасти его от захвата, тренировка класса или нет, все это сделало ситуацию намного более болезненной. Он понял, что они хотят защитить его и поддержать. Он понял, что они заботятся и беспокоятся. Он понимал, что они пытались сделать, правда понимал, но все, что они делали, было для него больно, потому что теперь все, что он мог чувствовать, это разочарование и вину за то, что разрушил то единственное, чего Каччан никогда не имел и не осознавал, что хотел иметь до сих пор. Но понимание не помогало, наблюдать, как Ашидо покраснела от гнева, в то время как Каччан делал буквально все, что было в его силах, чтобы держать под контролем свой ужасный характер. Было невероятно болезненно, вспоминать, как всего пару дней назад, та же самая девушка подбежала к нему сзади, со смехом и с гигантской ухмылкой прыгнула ему на спину, чуть не уронив их на землю своей инерцией и цепляясь за него, как маленькая коала. Это была одна из лучших вещей, которые он видел за весь месяц, наблюдая, как Каччан неохотно довез ее до кафетерия, ругаясь и разглагольствуя все время, пока она блаженно играла с его волосами. Он не осознавал, что Каччан ушел, пока не услышал, как Ашидо крикнула тому вслед: - "Ты всегда был хулиганом! Как я этого не видела?!" Мидория почувствовал, как его сердце упало, и видение заполнилось непролитыми слезами, его живот сжался от болезненных, отрицательных эмоций, когда он сделал все, что в его силах, чтобы проглотить свой гнев. Сердиться никому не поможет, особенно здесь, в общественном месте, в окружении незнакомцев. Он задавался вопросом, сколько людей уже обеспокоено суматохой. "А ты знаете, кто такие хулиганы!? Злодеи, вот кто!" В его жизни было несколько моментов, когда Мидория мог с уверенностью сказать, что он действительно щелкнул, когда что-то в его разуме, подавитель, ментальный блок, врата, сдерживающие любую хорошо скрытую ярость, которая могла в нем таиться и его сердце разбилось. Оглядываясь назад, можно сказать, что единственное недавнее время, о котором он действительно может спокойно думать, - это четверг, момент, когда он не преднамеренно начал весь этот беспорядок. Незнакомое чувство снова охватило его сердце, когда его друг детства замер на этом заявлении, как если бы пытался не споткнуться о себя же, не вздрогнуть или не напрячься, и молча спустился по лестнице. «Почему я стал причиной гибели Всемогущего?!» Воспоминания о той ночи, об той битве хлынули в его сознание, как приливная волна. Всех их тоже не было что бы это видеть, не так ли? Знают ли они, как много ему пришлось страдать? Как долго он держал это бремя? Он когда-нибудь говорил с ними об этом? Они знают? Гнев, злость, обида. Он не заметил противоречивого выражения лица Ашидо, как будто она слишком поздно поняла, что возможно переступила черту, и не знала, стоит ли ей пытаться вернуться. Ее кулаки болезненно сжались, когда она резко фыркнула и повернулась к нему. "Прости, Мидория. Тебе не нужно иметь с этим дело". "Мне не нужно?!" - воскликнул Мидория, лишь до некоторой степени контролируя громкость своего голоса. Его горло все еще болело после всех гневных криков в четверг. Ашидо вздрогнула от его вспышки, но снова улыбнулась и подняла руки вверх, защищаясь. "Эй, не беспокойся об этом". "Нет, я беспокоюсь об этом!" - горячо возразил Мидория. "Как ты можешь так говорить, Ашидо?" Хотя чувство вины на мгновение промелькнуло на ее лице, Ашидо только грустно вздохнула, как будто имел дело с невинным ребенком, который не понимал мира, и от этого у Мидории закипела кровь. Он внезапно стал гораздо лучше понимать, что Каччан чувствовал большую часть времени, и для него тот факт, что он на самом деле не пытался никого убить за все время, красноречиво свидетельствует о его прогрессе на пути к тому, чтобы стать лучше. "Смотри", - сказала Ашидо. "Я знаю, что ты все еще заботишься о нем, Мидория, но ты должен понимать, что то, что он делал с тобой, было нехорошо". "Я знаю это, и никто не может копаться в частной жизни людей без их разрешения", - бросает Мидория. Ашидо, казалось, наконец заметила его настроение, потому что внезапно занервничала. "Эй, не расстраивайся... Я просто ненавижу хулиганов, ладно?" - сказала она. "Я ненавижу то, как они обращаются с людьми, делая их жизнь несчастной, чтобы самоутвердиться, и особенно больно, когда преследуют человека, которого я считаю своим другом". Она грустно улыбнулась ему, все морщинки ее лица напряжены. "Мне правда очень жаль, Мидория. Если то, что я когда-то с ним дружила, расстраивает тебя, то я…" Он не это имел в виду. Он действительно, правда, честно не имел это ввиду, но что-то внутри него в тот момент разрушилось, волна ослепляющей ярости сделала его кожу горячей, а его зрение стало красным. Потребовалась секунда, чтобы восстановить контроль над своим телом и снова втянуть эмоции, но тот факт, что дальнейшее могло иметь катастрофические последствия, все еще не дает ему покоя. Он не помнил, как двинулся, только ощущение ветра от потрескивающей энергии «Один за всех», взбивший воздух вокруг них и отправивший легкий ветерок сквозь большую торговую лавку. Несколько человек остановились и уставились, пораженные неожиданным актом враждебности. И Ашидо выглядела особенно потрясенной, глядя широко раскрытыми глазами на кулак, парящий прямо перед ее носом, в сантиметрах от того, чтобы вступить в контакт и отправить ее сквозь стену позади нее. Часть Мидории сразу же пожалела об этом, потому что, как он посмел так угрожать одному из своих одноклассников?, но он был мгновенно подавлен праведной яростью, от которой его тошнило и оставалось слишком мало кислорода, поступающего в его легкие. "Ч-что это сейчас было!?" - запнулась Ашидо, все еще оправляясь от шока от удара. "Зачем...?!" "Что ты имеешь в виду!?" - Мидории пришлось сопротивляться, чтобы не закричать. Он и так уже достаточно устроил сцену. "Остановись! Просто перестань!" "Что-" "Перестань причинять ему боль!" - Мидория наконец задохнулся, слезы текли из его широко раскрытых яростных глаз. "Просто прекрати! Ты уже все испортила, так что перестань делать еще хуже!" "Мидо-" "Мы были так близки, Ашидо! Мы снова практически стали друзьями после всего, через что мы прошли! Вы хоть представляете, как больно смотреть, как вы, ребята, так относитесь к нему после того, как он наконец полюбил вас всех?!" "Это не справедливо-" "Нет! Заткнись!" - крикнул Мидория, теряя контроль над голосом. Ему было все равно. "Он изменился! Он пытается измениться, он так старается, и вы, ребята, так сильно помогли с этим! Он так далеко зашел! Вы, ребята, не имеете права вести себя так, будто люди не могут измениться! Это в прошлом! Это нечестно! "Также несправедливо, что он может уйти безнаказанным!" - закричала Ашидо, ее черты были искажены болезненным выражением, будто крик нанес ей физическую боль. "Он причинил тебе боль, и ты ничего с этим не сделал! Ничего! Ты заслуживаешь большего, Мидория!" "Но я ничего и не хочу делать! Возможно, вы не заметили, но он все это понимает!" - ответил Мидория, его голос стал громче. Его горло снова болело. "Это больше не имеет значения! Ничего из этого не имеет значения! Важно то, что он доверял тебе, понятно!? Он доверял тебе, я доверял тебе, и вы все пошли и заставили меня говорить о том, о чем я не хотел говорить! И это все очень точная причина, почему! На самом деле, он, вероятно, хотел быть тем, кто скажет вам! Я, конечно, не удивлюсь!" "Но…" Ашидо выглядела расстроенной и почти уничтоженной. Ему почти стало плохо от этого. "Но то, что он сделал, было..." "ОСТАНОВИСЬ!!!" - закричал он. "Прекратите действовать так, будто вы все знаете, потому что вы ничего не знаете! Вы не знаете, через что он прошел. Вы не знаете, через что я прошел. Вы не знаете через что мы продирались, так что перестань думать, что ты знаешь, что лучше, когда ты явно не представляешь, насколько сложна наша связь на самом деле, и мне... Просто... Просто перестань его запугивать, черт возьми!" Она вздрогнула. Он рыдал. "Знаете ли ты, что ни у кого из нас не было друзей в средней школе? Я не был популярен, но и он тоже. По крайней мере, не так, как вы думаете. Все тусовались с ним, потому что либо боялись его, либо хотели воспользоваться его статусом и властью". Он глубоко вздохнул, воспоминания о том дне внезапно оказались в его голове, сказанные слова, предпринятые действия, как самые низкие, так и самые высокие моменты его жизни, и посреди всего этого, один из самых больших ужасов в его жизни. "И в тот последний день, когда он со мной что-либо сделал, представь, как быстро эти «друзья» побежали в противоположном направлении, когда его схватил тот злодей". Глаза Ашидо расширились, и Мидория съежился. Это тоже была деликатная информация, момент в их жизни, который Каччан особенно не любил вспоминать, но в этот момент действительно нечего было скрывать, не правда ли? "Они буквально бросили его умирать, потому что тот злодей имел настоящне намерение убить его. Я пытался что-то сделать, но…" - он сглотнул. "Моя сила ... Я-я не мог использовать ее в то время, поэтому я ничего не мог сделать, кроме как смотреть, как он медленно задыхается. К счастью, Всемогущий был там и спас нас обоих, но …". Он покачал головой. Дело было не в этом. "После этого у него не было никого, и, конечно, он не хотел иметь со мной ничего общего, так что…" "Сэр", - окликнул ее голос, и к ним осторожно подошла молодая сотрудница. "Извините, что прерываю. Я уверена, что это важно, но вы устраиваете сцену и беспокоите клиентов. Боюсь, мне придется попросить вас уйти". В этот момент весь гнев покинул его, сменившись глубокой, глубокой печалью, легко затмевающей любое смущение, которое он мог испытать, вызвав подобный шум в общественном месте. Он спокойно кивнул нервному сотруднику, который, казалось, сдулся от облегчения от того, что конфликта не будет. "Увидимся позже, Ашидо", - почти удрученно сказал Мидория, протирая глаза, пытаясь избавиться от слез, отвернувшись от одноклассницы и тихо спустившись по лестнице. Он ни разу не оглянулся, даже когда почувствовал, что взгляд девушки остановился на его спине, когда он выходил за дверь. Все, что он мог сделать, это надеяться, что он сможет хоть в какой-то степени заставить ее понять, потому что он ненавидел это. Он так ненавидел это. Он не осознавал, насколько душно в магазине, пока не вышел на улицу и не сделал глубокий, долгий вдох свежего, чистого воздуха. На улице было красиво: люди суетились вокруг красочного города, а солнце светило, отражаясь в окнах окружающих их зданий и придавая местности почти райское сияние. Он вздохнул и огляделся. Он заметил его почти сразу, сидящего в одиночестве на скамейке в стороне, сверлящего дыры в тротуаре. Люди практически спотыкались о себя, чтобы держаться подальше от живого олицетворения самой ярости. И снова Мидория не мог не гордиться им за то, что он держал это в себе после всего этого.. этой... этой чуши. И все же, с его натренированным глазом, после всего времени, сколько он знал и наблюдал за Каччаном, в течение стольких лет, он мог видеть, практически ощущать намек на боль, так хорошо скрытую под поверхностью, и это поразило его в десять раз сильнее. Нет, он этого не потерпит. Не тогда, когда он наконец смог что-то с этим сделать. Итак, глубоко вздохнув и с уверенностью героя, он шагнул вперед. ************************** "ДА! Еще один прекрасный день в Городе А!" - крикнул Сущий Мик, от чего у Айзавы болезненно зазвенело в ушах. Пока несколько мирных жителей возбужденно указывали в сторону его товарища, Айзава просто натянул шарф на нос и сгорбился, предпочитая пока держаться подальше от внимания. В конце концов, с таким классом ему было достаточно внимания, спасибо. Город был полон активности и слишком любопытен, на его вкус. Семьи и друзья бегали туда-сюда между магазинами с товарами, ресторанами, музеями и несколькими другими достопримечательностями и предприятиями, открывшими магазины в этом районе. Казалось, что его ученики прекрасно проводят время и, к счастью, еще ничего не натворили, судя по всему. Он заметил Одзиро, Урараку и Хагакурэ в каком-то девчачьем кафе на улице, но остальные, казалось, растворились в толпе. "Мик, ты слишком громкий и привлекаешь слишком много внимания", - протянул Айзава, уже чувствуя головную боль, исходящую от яркого города вокруг них. Настоящий Мик, казалось, был в особенно хорошем настроении, пел и кричал весь день, как настоящий сумасшедший, в то время как ему лично хотелось бы просто вернуться домой и впасть в кому на следующие пять лет. "Но Ластик ~", - заскулил он, - "Сегодня такой прекрасный день! Разве ты не хочешь просто встать на цыпочки и кричать об этом миру?" "Я хочу кричать только о том, насколько ты сейчас невероятно раздражаешь, но я не выпил достаточно кофе, чтобы приложить усилия". Настоящий Мик надулся, но вскоре его улыбка вернулась. "Тогда тебе понравится то кошачье кафе! Полночь и я посетили его на днях, и со всеми этими милыми котиками и чертовски хорошим кофе, и единственное, о чем я мог подумать, это: "Боже, как бы я хотел, чтобы Шута был здесь! Ему бы понравилось это место!" "Я доверяю твоему мнению, поэтому лучше не разочаровывай", - хладнокровно ответил Айзава, и Сущий Мик улыбнулся ему и практически резвился всю дорогу, как идиот. Позже Айзава признал, что наслаждается временем в этом кафе, гладя красивую черную кошку, которая свернулась клубочком у него на коленях и потягивая черный кофе, пока Презент Мик прихлебывал смузи такого яркого цвета, что это могло порадовать кого-то судорогой, но вскоре его мысли вернулись к неуемным ученикам. Он еще не слышал о каких-либо проблемах, но, честно говоря, он был бы очень удивлен, если бы вообще ничего не случилось. Тем более, что он рискнул и соединил двух проблемных детей вместе. Согласно Всемогущему, Мидория и Бакуго оба прилагали сознательные усилия, чтобы постоянно не хвататься друг за друга, поэтому он надеялся, что был прав, и что их усилия продолжатся. Потому что то, что произошло между ними на днях, сильно повлияло на весь класс, как в социальном, так и в академическом плане, и им нужно положить этому конец, чтобы класс продолжал расти как герои. "Ты слишком беспокоишься о них", - небрежно сказал Настоящий Мик, легко прочитав его, за что получил пристальный взгляд андеграундного героя. Он только хихикнул. "Я просто надеюсь, что они станут великими героями, а не абсолютной угрозой для общества", - э ответил он. "Они уже на пути к тому или иному, и я не хочу, чтобы это было в моей карточке". Мик чуть не сплюнул свой напиток. Айзава фыркнул. "У них у всех есть потенциал стать одними из величайших героев, которых когда-либо видела Япония, но прямо сейчас …" "Они - кучка тупых подростков". Настоящий Микрофон помолчал. "Да, я тоже заметил. Кажется, Бакуго принимает на себя основную тяжесть того, что произошло, и я чувствую, что с этим нужно бороться, потому что он еще не взорвался, и как ты сказал ранее, он в правду отступает, если проблема его действительно беспокоит". "Не хочет рисковать проявляя слабость", - заключает Айзава. "Такая проблема". "Ты так сильно о нем заботишься". Сущий Мик ухмыльнулся. "Обо всех них, правда". Айзава даже не вздрогнул. "В какой момент я когда-либо говорил такое?" "Ты нет и тебе и не нужно, Ластик. С таким же успехом ты можешь поставить себе на лбу печать «приемный отец двадцати с небольшим детей»". "Ложь и клевета". Мик засмеялся, посасывая соломинку и отстраняясь, когда ничего не вышло, и посмотрел сквозь нее одним глазом, чтобы увидеть, не осталось ли внутри что-нибудь. Айзава усомнился в собственном здравомыслии, решив когда-то общаться с такими людьми, прежде чем допить остаток кофе. Кот у него на коленях внезапно подпрыгнул, завизжал и с поразительной настойчивостью убежал в другой конец кафе. Сначала Айзава подумал, не погладил ли он его неправильно, но потом остальные кошки все разом испугались, бегая и прыгая повсюду, пугая при этом нескольких клиентов. Сотрудники смотрели в замешательстве, на их лицах было написано беспокойство. Айзава и Настоящий Мик уже стояли, волосы на затылке Айзавы встали дыбом. Мик посмотрел на него, выражение его лица изменилось от беззаботного невежества до каменной серьезности, как щелчок переключателя, и глубоко вздохнул. "Я ненавижу быть капитаном Очевидностью, но что-то не так, и они это знают", - прошептал Мик, и Айзава кивнул. Животные были чувствительны ко многим вещам, в отличие от людей, поэтому у их поведения могло быть несколько причин. К тому же кошки особенно привередливы, что делает возможности еще более ошеломляющими. Мир дернулся. Благодаря мозгу, движущемуся со скоростью миллион миль в минуту, всплеска адреналина и нервов, крепких, как сталь, из-за многолетнего опыта, Шота сразу понял, что происходит. Не теряя времени, он и Настоящий Мик ринулись в бой, хотя сама земля под ними дрожала, и они почти спотыкались. " ВНИМАНИЕ!!! ВСЕ, СОХРАНЯЙТЕ СПОКОЙСТВИЕ!!" - Сущий Мик закричал сквозь суматоху, заставив уши Айзавы снова звенеть. "ПОЖАЛУЙСТА, ПРЯЧЬТЕСЬ ПОД СТОЛ ИЛИ СТОЙКУ И ЖДИТЕ! ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО!" Те, кто еще не успел спрятаться, немедленно последовали инструкциям Мика, ныряя под столы и прилавки, когда окна взорвались и вокруг них обрушились обломки незакрепленной мебели. Айзава дернул за куртку Сущего Мика и бросил их обоих под стол, когда большая часть потолка врезалась в пол прямо перед ними. Он стиснул зубы и заставил себя дышать, когда его разум внезапно покинул текущий момент. Его ученики там. Его ученики там, а он понятия не имеет, где они. И он уже знает, что эти проклятые проблемные дети делают что-то безрассудное. Пошло все к черту. Тряска длилась всего около минуты, пыль поднималась от разрушения вокруг них, когда люди медленно появлялись из своих укрытий. Как только все утихло, Настоящий Мик быстро выполз из их укрытия, Айзава следовал за ним и начал эвакуировать толпу из неустойчивого здания. Снаружи почти все здания дрожали, люди кричали о помощи, и это кафе было одним из немногих зданий, которые все еще стояло целое. Айзава чувствовал, как противоречивые чувства закипают в его животе, сильное желание найти свой класс, затуманило его суждения и оглушило к несколькими криками вокруг, но он проглотил свое беспокойство и сосредоточился на задаче, следуя за Миком. Они начали откапывать выживших и сопровождать мирных жителей в места, где уже начали собираться аварийные службы. Несмотря на беспокойство, от котороего его тошнило, он слишком часто говорил своим ученикам, что геройский труд не для слабонервных, что будут дни, когда им придется ставить благополучие мирных жителей выше своего собственного и выше своих коллег. Айзава был многогранным, но отказывался быть лицемером. К тому времени, когда все было сказано и сделано, небольшая темная часть его хотела, чтобы он мог сразу пойти искать своих учеников. ************************** Мидория чувствовал, что плывет. Его мозг был запутан и пульсировал, он пытался преодолеть боль и истощение, пытаясь собрать все воедино. Он мало что мог вспомнить, это были туманные образы магазина с товарами, Каччана и Ашидо, дрожащей земли, разрушения, семьи, девушки ... Девушка! Внезапно на него нахлынули воспоминания о встрече с женщиной и о том, что он на время отложил в сторону свои разногласия с Ашидо, чтобы спасти двух девочек, маленького ребенка и подростка примерно их возраста, из разрушенного, едва стоящего здания. Они разделились в пыльном тумане, и Ашидо пошла на голос старшей девушки, взывающей о помощи, пока Мидория искал среди завалов девочку, к счастью, не пострадавшую. Последнее, что он помнил, был звук рушащейся стены где-то над ними, Мидория быстро схватил девушку и отшвырнул ее с дороги так легко, как только мог, прежде чем попытаться сам прыгнуть в безопасное место. По-видимому, он не был так быстр, как ему хотелось бы, потому что он чувствовал сырость крови вокруг своей головы и на боку, а также мучительную, но знакомую пульсацию его пальцев, хотя на этот раз это было не из-за его причуды. Он молился, чтобы с девочкой все было в порядке. Он все еще куда-то плыл, и чувствовал себя слегка сбитым с толку, когда понял, что его несут. Его пульс резко учащался, паника нарастала, пока он пытался заставить свое безвольное тело сотрудничать и открыть глаза в поисках ребенка, которого он пытался спасти. Первое, что он увидел, были пепельно-русые волосы, и, честно говоря, он был по настоящему взволнован тем, что его немедленная реакция была чистым, чистым облегчением, а не страхом. "Каччан ...?" Получилось невнятно и тихо, но красные глаза все равно смотрели на него сверху вниз. "Что случилось?" - выдавил он, несмотря на то, что время шло и постепенно возвращало ответы на вопрос. Его сердце все еще колотилось в груди, и где-то в глубине души он заметил неприятно знакомое беспокойство и гиперсознание, расползающееся по его телу. "Девочка?" "Она у меня, Деку" - последовал резкий ответ, голос был грубым от пыли в воздухе. "Просто помолчи хоть раз в своей жалкой жизни". Мидория взглянул выше и заметил крошечные конечности, плотно обвивающие шею и торс Каччана. Он вздохнул с облегчением, когда ее маленькая голова выглянула через его плечо, полные слез глаза смотрели на него с беспокойством. Он одарил ее мягкой улыбкой. Его беспокоило то, что даже когда они пробивались сквозь пыль на солнечный свет, его зрение боролось между туманными пятнами и идеальной ясностью. Его тело продолжало прыгать между онемевшей пульсацией и мучительно острой болью, а его спутанный мозг с трудом мог расшифровать миллионы слов, внутри него, чтобы полностью осознать происходящее. Все, что он мог сказать, это то, что что-то все еще не так, и мир снова дрожал, оставляя его еще более дезориентированным, и он не может ничего сделать, все еще безвольный в могучей хватке Каччана. Он услышал плачь женщины, когда девочка исчезла со спины Каччана для счастливого, безотлагательного воссоединения, и Мидория начал бороться, его колотящееся сердце и прерывистое дыхание никак не помогали, чтобы облегчить его сверхактивный ум. Хватка Каччана только усилилась, но он не сдавался. Когда он заговорил, его голос дрожал от усталости. "А Ашидо?" Он почувствовал, как Каччан напрягся, сердце его друга детства теперь билось так же громко, как и его собственное, и зрение Мидории внезапно прояснилось и сосредоточилось на нем, так что веснушчатый мальчик почти задохнулся от боли в голове. "Я вернусь за ней", - его голос дрожал от сдерживаемого беспокойства, когда Мидория почувствовал, что его опускают на неровную землю. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз чувствовал, что бы чувство героя вот так врезалось в него. Мир озарился так ярко, что он прищурился. Каждая травма, каждый порез и царапина, каждый грохот, проходящий по земле, каждый проклятый камешек, прижатый к его спине, посылал булавки и иглы по всему телу, и звуки бегущей, кричащей толпы, падения зданий на землю и разорванные дороги посылали волны шума в его барабанные перепонки. В воздухе вокруг сильно пахло дымом и грязью, медью и бензином, потом и карамелью. Его собственное сердцебиение внезапно стало почти оглушительным из-за более раннего удара по ушам, и каждое физическое ощущение было заглушено внезапным желанием разбить под собой землю. ОСТАНОВИ ЕГО! ОСТАНОВИ ЕГО! ОСТАНОВИ ЕГО!! НЕ ОТПУСКАЙ ЕГО !!! "Подожди!" - крикнул он, заставляя свой рот говорить, его тело двигалось, боролось само с собой, желая двигаться, но прекратил, вздрогнув и проклиная себя, когда невыносимая слабость охватила его. Чувствуя себя ужасно больным, опираясь конечностями на землю, он услышал, как Каччан кричал кому-то о «скорой помощи», прежде чем его присутствие исчезло, помчавшись назад за их пропавшей одноклассницей и, надеюсь, другой девушкой. Было мучительно от того, как много боли, тошноты и необъяснимой безнадежности пронизывало все его существо в тот момент, внезапно мертвое для мира, когда кто-то с незнакомым лицом попытался заговорить с ним сквозь белый шум. Деку снова попытался заставить свое тело двигаться, но ничего не произошло. Его тело будет с ним сотрудничать. Он не мог быть настолько сломаным. Он все еще может пойти за ним! Он должен их спасти! Он должен спасти его! Тут он почувствовал, как его живот дернулся, оставив его со взлетающим телом, когда сильные руки держали его во время страданий, и он внезапно обнаружил, что бросается во тьму. ************************** С момента поступления в UA стало очевидным, что жизнь героя не из простых. Она полна рисков, крови, душевной боли и… смерти . Это был урок, который Айзава дал им в самом начале, и который они рано испытали в различных битвах со злодеями, которые всегда преследовали их. Ашидо с первого дня знала, что жизнь героя нелегка, и прямо сейчас, посреди потока пыли и бетона, обрушившегося на нее, в окружении грохота падающих обломков, заглушающих остальную часть мира, встречаясь глазами с Бакуго, когда его красные глаза были широко раскрыты и несли миллионы мыслей, которые могли кричать в его голове, она понимала это больше, чем когда-либо. Земля наступала, и с громким криком, пронзившим воздух, она внезапно упала, испуганный возглас раздался прямо над ней. Она не могла сказать, что много помнила о том падении, но казалось, будто она плывет, окруженная камнями, металлом и бетоном, погружающиеся в пропасть вместе с ней. Земля кинулась ей навстречу и она не могла отрицать слезы, которые угрожали пролитьсч, когда волна страха пробежала по телу и она собралась с силами. Она приземлилась на живот, запыхающеяся и неспособная дышать, когда боль пронзила ее тело. Легкие боролись за воздух, когда пыль, поднявшаяся вокруг нее, перекрыла дыхательные пути, заставляя ее задыхаться. Все болело и ее тело кричало от боли, когда остатки здания рухнули на нее, создав то, что могло быть ее могилой. Она снова задохнулась, борясь за кислород, глаза наполнились слезами страха, боли и пыли, надеясь со всем детским оптимизмом, который она оставила в запасе, что ее не раздавит до смерти... Она никогда больше не слышала ничего подобного. Необузданный леденящий кровь крик разорвал воздух, перекрывая звук разрушения, оставляя у Ашидо звон в ушах. Она почувствовала, как бледнеет, абсолютная агония в крике заставила ее сердце биться почти до остановки, и ничто не оставляло ее в таком ужасе, от которого кровь застыла в ее жилах, как этот знакомый голос. Она не заметила, что борется с обломками, теперь удерживающими ее, пока шум не начал утихать, продолжая толкать обломки, похоронившие ее по пояс и прижавшие к земле. Ее тело было усеяно порезами и синяками, а в животе было ощущение, будто он горит от ее аварийной посадки, вызывая тошноту и головокружение, но она боролась, несмотря ни на что, толкая и избивая свою каменную тюрьму изо всех сил. Ее глаза метнулись вперед, пристальный взгляд сквозь оседающее облако пыли. Мина почти ничего не смогла разобрать, но знала, что Бакуго был там, и мудак или нет, ему явно было плохо, и ее сердце билось в горле, потому что она не могла добраться до него. Она не сможет добраться до него, потому что она застряла и не знает, где он, и она не может остановить панику, охватывающую все ее существо, потому что все неправильно, неправильно, неправильно . Пыль осела, рассеялась, как задернутая занавеска, и открылся пейзаж перед ней. Ее ищущие глаза устремились на сцену перед ней. Она никогда не сможет описать чувство чистого, безнадежного ужаса, которое поселилось в ее организме, когда воздух снова вырвался из ее легких, желчь поднялась по горлу и поймала голос, оставив ее полностью и совершенно безмолвной. Бакуго приземлился на некотором расстоянии от нее, ударившись спиной, а не лицом, как она. Он остался в неловком положении, его левая рука, вся в синяках, была зарыта в землю, а голова откинулась назад, широко распахнутые болезненные глаза смотрели в никуда, и он задыхался. И еще был столб, блестящий от скользкой крови, пронизывающий поясницу и выступающий из живота, рубашка разорвана и пропитана болезненно-красным цветом. Ашидо не могла даже описать волну эмоций, которая охватила ее и заставила в ней утонуть. Она издала сдавленный крик, ее воля к борьбе обновилась, когда она попыталась толкать и тянуть гору мусора, удерживающую ее. Мир вокруг них, казалось, стал тише и звук его отчаянного, болезненного вздоха стал более заметным, и Мина впала в полномасштабную панику. "Бакуго!" - закричала она, продолжая корчиться и бороться в попытке достучаться до своего... друга? Они все еще друзья? "Бакуго, ты меня слышишь?! Ответь мне!" Он даже не отреагировал, только слегка вздрогнул от звука ее голоса, когда его напряженное тело начало медленно расслабляться. Ашидо почувствовал, что ее сердце вот-вот выскочит. "Бакуго!" Назвать это душераздирающим было преуменьшением века, пока она наблюдала, как борьба ее одноклассника постепенно утихает, его тело обмякает на холодном металле и пыльной земле. Только тогда Ашидо осознала, что слезы текут по ее щекам, оставляя грязь под ее лицом влажной, когда она в последний раз ударилась о кучу бетона, лежавшую на ней. Она чувствовала себя медленно ломающейся с каждой секундой, когда ничего не двигалось с места. "Бакуго!" - закричала она, и не было ни малейшего движения, исходящего от нехарактерно тихого тела перед ней. "Бакуго, пожалуйста!" Конечно, что-то подобное случится сейчас, когда ее дружба была на грани развала, а напряжение было высоким, и как раз тогда, когда тот самый человек, которого она пыталась защитить в процессе, обратился против нее за это. Конечно, что-то подобное произойдет именно сейчас. "Ты пытаешься убить меня, черт возьми!?"- кричал он, искры вылетали из его ладоней, когда Киришима схватил его за плечи, не давая ему упасть лицом на пол, когда Ашидо цеплялся за него с широкой улыбкой на лице. "Зачем мне это делать?" - игриво спросила она, перебирая его волосы. Это было намного мягче, чем она думала. Бакуго в конце концов восстановил равновесие, Киришима захихикал, когда ноги Ашидо сжались вокруг талии взрывного парня, чтобы удержаться, зарабатывая хрюканье, сопровождаемое низким гортанным рычанием. "Ребята, вы там веселитесь?" - робкий голос Мидории проник в ее сознание, когда он, Урарака и Тодороки прошли мимо. Бакуго только зарычал на них, хотя Мидория все еще сиял им, Урарака хихикала, а Тодороки смотрел на них, наклонив голову и с выражением легкого замешательства на лице. Киришима смеялся, присоединяясь к ним в их маленьком походе в кафетерий, оставив Ашидо разобраться с последствиями удара телом Зверя класса 1-А сзади. По какой-то причине она не слишком беспокоилась. Чего она не ожидала, так это того, что его руки обвились вокруг ее ног, поднимая ее, чтобы удобно сесть на его спину. Она взвизгнула от восторга, когда он повернулся, чтобы последовать за другими одноклассниками, возвращаясь к игре с его удивительно мягкими волосами и с удивлением наблюдая за естественными, неумолимыми шипами. "Вы, долбаные идиоты, доставляете столько хлопот", - проворчал он. "Какого черта я вообще терплю вас, придурки?" Ашидо только хихикнула, потирая кожу головы еще резче, как будто она гладила собаку. Он опасно зарычал на нее, но только что вернулся к ругани, пока тащился к кафетерию, а она удобно висела на нем. "Меня поражает, - отчетливо вспоминает она, свои слова тогда, сказанные не так давно, всего лишь в начале той недели, когда они были так близки, - каким хорошим другом ты на самом деле можешь быть." "А ты знаешь, кто такие хулиганы!? Злодеи, вот кто!" Она знала, что это единственное, что это действительно его беспокоило. Она знала, что после этого инцидента остался определенный уровень травмы. Она знала, что эти слова причинят боль. И теперь эти слова могли быть одной из последних проклятых вещей, которые она ему когда-либо сказала. "Ты не можешь!" - воскликнула она, пытаясь пробиться к его пугающе неподвижной форме. "Ты не можешь так поступить со мной! Пожалуйста, Бакуго!" Он оставался неподвижным, и Ашидо обнаружила, что резко царапает плотную землю, чтобы выбраться и добраться до него. Она почти не замечала боли в сорваных ногтях. "Бакуго!" Именно в этот момент реальность начала погружаться в нее, ее пальцы теперь кровоточили, спина болела от веса, удерживающего ее, и тонула в окружающей и поглощающей ее тишине. Именно в этот момент она начала понимать, что осталась одна. Именно в этот момент она поняла, что может смотреть на труп. "Бакуго", - она захныкала, безнадежно надеясь, что он может повернуться, чтобы взглянуть на нее резкими красными глазами, яркими и живыми, сцепившимися с ее собственными. Чем дольше длилась тишина, тем сильнее она чувствовала, как ее бедное сердце разрывается на куски. Он, наверное, думал, что она его ненавидит. Он, наверное, думал, что все его ненавидят. "Бласти". Прозвище соскользнуло с ее языка так легко, как будто совсем не прошло времени, как будто между ними ничего не произошло. "Он пытается измениться, он так старается, и вы, ребята, так сильно помогли ему в этом! Он зашел так далеко! Вы, ребята, не можете вести себя так, как будто люди не могут измениться!" Она ... Они напортачили, не так ли? "Важно то, что он тебе доверял, понятно!?" "Черт побери…" - голос дрожал, а рыдания сотрясали ее тело, когда она упала на землю, ее дрожащая рука тянулась по земле. "Пожалуйста, Бласти... Ты не можешь так поступить со мной". Мне жаль. Мне так жаль. Ты не злодей. Ты один из величайших героев, которых я когда-либо встречала. Ты так упорно боролся. Ты так старался. "Давай, Бласти…" - ее личное прозвище. То, которое действительно использовала только она. Когда она в последний раз говорила его? "Ты сильнее этого, Бласти. Тебе нужно встать". Ручейки крови текли по грязи в том месте, где она двигала пальцами в отчаянных попытках освободиться. Ее зрение было не четким из-за скопления воды, и ее лицо было горячим. Его тело все еще без костей висело напротив их тюрьмы из камня и металла. Ну это все. Солнце выглядывало сквозь пыль, и Ашидо ничего не осталось, кроме как зарыться лицом в грязь и сажу под ней и кричать.