The Five Horsemen-3: To Hell and Back

Ровно через неделю, 22 часа, 15 минут и 44 секунды кастинг был благополучно завершён. Из многих тысяч жаждущих денег и славы дэтклоковцам приглянулось ровно 22 человека разного возраста (от 16 до 89) и рода занятий: пенсионеры, студенты, безработные… — Конешно, — Мёрдерфейс, кряхтя, откинулся на спинку стула, — Работающие люди по конкуршам не ташкаютшя. — А что ты хотеть, Уильямс? Пригнать сюда все люди на Земля? — нахмурился Сквизгаар. — Да вот же засада… А вдруг этот сын Хель живёт где-нибудь в тайге? Или в лесу на Амазонке? Или в Тибетских горах? Без телека, без интернета, и знать не знает о конкурсе? — Пиклз, в рамках нашего нынешнего плана мы сделали всё от нас зависящее, — остановил нарастающую перепалку менеджер. — Если в результате конкурса сын Хель не будет выявлен, мы разработаем другой план. — Какой другой, леса, что ли, прочёсывать? — всё ещё ворчал ударник. — Да, если понадобится, мы обойдём всю грёбаную планету! — рубанул Эксплоужен. — Кто это «мы», чувак? Нам ещё альбом писать надо, забыл? А мы вместо этого какой-то хернёй страдаем. — Альбом? Какой альбом? — встрепенулся Чарльз. — Ах, да, альбом… Действительно. Спасибо что напомнил, Пиклз. — Спасибо не булькает! Чарльзу было стыдно: он впервые за много лет позабыл о графике выхода альбомов. — В общем, да, — нарочито-бодрым тоном произнёс он. — Как только вопрос с Хель… будет решён, вы сможете приняться за работу. — Это, слышь, — Нэйтан пригнулся к Оффденсену и максимально понизил голос. — Хель — это тебе не бизнес-партнёр какой-нибудь. Она, блять, богиня смерти. У неё разговор короткий. Так что хрен его знает, сколько мы там пробудем, в этих иных мирах… — Кто дэто «мы», Нэйтанс? — насторожился соло-гитарист. — Туда пойдёт толькый я и сын Хель. — Ты чё, ёбнулся? Это же опасно! — Один сказать, он не хочет война. Мы будет говорить с ней… в крайный мера, попытается. Но она точно не убьёт свой ребёнка. — А ты, Сквиз? — А я… я быть бог жизни, или ты забыть? Я справится. Всё, Нэйтанс, — вокалисту показали раскрытую ладонь, — не спорит большее. Кстати, мой энергия может и не хватит, чтобы вытащить обои… Шокированный вокалист опустил голову и до самого конца планёрки хранил молчание. Это же надо — Сквизгаар полетит без него! А ему здесь что прикажете делать — сидеть и ждать, ручки сложив? Какой уж тут альбом — не вывихнуть бы мозг в попытках представить, где сейчас Сквизгаар, и что с ним происходит. Тем временем, собрание продолжалось. — На повестке дня у нас вопрос организации поединков, — объявил Чарльз. — А чё там организовывать? Загнать всех в наш подвал — и пусть выживет сильнейший! — Нет, Пиклз, в замкнутом помещении мы не сможем проконтролировать ход поединка. Для нас важно, чтобы состязания проводились честно. Также не нужно забывать и о зрителях. — Какой зритель? Ты хочет сделать из дэто ёбаный цирк? — возмутился Сквигельф. — Ваувии, цирк! — обрадовался Токи, оторвавшись от любимой книги. — Нет, Сквизгаар, почему сразу цирк? Нужно сделать шоу — как обычно оформляют бойцовские поединки, но в нашем фирменном стиле. Люди не поймут, если мы объявим всемирный конкурс, проведём отбор, и на этом всё заглохнет. Нам не обойтись без массовости. — Хуяшшовошти! — Уильям с размаху воткнул свой кинжал в стол. — Почему иж каждого нашего чиха мы должны делать шоу — мы что, жверушки в блядшком жоопарке?! — Уильям, успокойся. Как я всегда вам говорил, это обратная сторона популярности. Зато она же помогает нам вести поиски. — Слышь, Уилл, — драммер пихнул возмущённо пыхтящего Мёрдерфейса локтём в бок, — а чё б тебе не побыть организатором этой хрени? Нам вот надо к альбому готовиться — хоть бы, блин, придумать, про чё он будет! А ты всё равно нихуя не делаешь, — добавил он уже шёпотом, — так помоги, блять, Оффденсену хоть раз в жизни. Он и так уже из ума выживает. — Что поделаешь, шклерож. От него никто не жаштрахован, — Мёрдерфейс сочувственно покосился на Чарльза. — И пропиаришься заодно. Только ты учти, — Пиклз взял коллегу за плечо, — щас такое скажу, ты только со стула не наебнись. Там, в общем, работать надо. — Да што ты говоришь! — Мёрдерфейс вырвал плечо из ладоней Пиклза. Впрочем, тот не обиделся. Ударник рассчитывал, что взятый «на слабо» Уильям не останется в стороне от героического подвига помочь «старому, слабому, больному менеджеру». Теперь-то можно забыть про шоу и с головой окунуться в привычную работу. Вскоре рядом с замком закипела работа. Это строители начали возводить декорации к шоу. По задумке «органижатора», должен был получиться огромный стадион, наподобие Колизея — но выше, больше, чёрного цвета, с двухметровыми шипами на стенах и скульптурами синих голых женщин на входе. Но, после долгих прений с менеджером группы, от последней задумки пришлось отказаться. Постройка, как и многие строительные объекты «Dethklok», была завершена в рекордные сроки. И вскоре довольный Уильям повёл одногруппников показывать им площадку. Снаружи стадион выглядел поистине мрачно и устрашающе. Чёрная громадина ощетинилась длиннейшими шипами, из которых росли шипы поменьше. На некоторых из них уже торчали случайно наколовшиеся беспечные строители и пара-тройка зевак из городка неподалёку. Войдя внутрь, первое, что заметили дэтклоковцы — креативно подобранный цвет стен, пола и потолка. Оттуда металлистам подмигивали разнокалиберные пятна. В ансамбле они напоминали плохо переваренный винегрет, который съели вприкуску с добрым слитком радия и запили бензином. Вдобавок эта овощная феерия была нарисована флюоресцентными красками и задорно светилась в темноте. Нэйтан пошарил было по стене в поисках выключателя, но выяснилось, что освещение в коридоре не предусмотрено. — Наштраивает жрителя на нужный лад, — кратко пояснил Мёрдерфейс. В самом зале, к счастью, оказалось достаточно аппаратуры, чтобы осветить небольшую круглую арену, посыпанную песком. Когда металлисты приблизились, они увидели с полсотни скачущих и кувыркающихся в песке тушканчиков. При виде зверьков все озадаченно посмотрели на басиста. — Ну, а чё, по-моему, вполне шебе. Помнитшя, я хотел в гоштиной пуштынный ландшафт оформить, да как-то не шложилошь… Так вот, кто-то тогда тушканчиков хотел — по-моему, Токи. Токи, это ты хотел тушканчиков? Но Вортуз уже ничего не слышал. Он уселся прямо в песок и заворожённо смотрел на зверьков. Машинально подняв взгляд вверх, гости увидели висящие прямо над ареной на тонких стропах два огромных шара телесного цвета. На каждом из них виднелась выпуклость оттенком потемнее. Один из шаров украшала легкомысленная родинка. — А это что за нахуй? — взялся за голову Пиклз. — Это? Это глажа, — невозмутимо отчитался басист. — Типа вжгляд — шимвол того, что вшё будет чештно. — Та-ак… И из чего они? — поинтересовался Эксплоужен. — Иж чиштого першикового мрамора. Такой только в одном карьере на Жемле водитшя. Экшклюжив! — Мёрдерфейс гордо поднял указательный палец. — Та-ак, — тон вокалиста сделался менее дружелюбным. — И на чьи же это всё бабки? — Как на чьи — на наши! Щаш билеты рашкупят, и вшё вернётшя шторитшей. Сквизгаар поднял взгляд к небу. Оттуда на него с любопытством взирали «глаза». — Нахуя-аа? — простонал он. «Органижатор» интуитивно почувствовал, что сейчас, возможно, его будут бить. И поспешил перевести тему. — А вот ждешь у наш будут жрители. Тут, жначит, медики, иж этого коридора будут учаштники выходить, а вот ждешь будет контшертная аппаратура. — Концертный аппаратура? — Ну да, пульты и вшя хуйня. — Постой-постой, — Нэйтан приблизился к басисту и крепко схватил его за футболку. — То есть, ты нам сейчас говоришь, что мы уже завтра будем выступать тут перед публикой? Глаза Мёрдерфейса испуганно забегали: — Нет, я имел в виду, в принтшипе, когда-нибудь… и жавтра тоже, — он обречённо опустил голову. — Класс. А нас ты об этом предупредить не мог?! — взревел Эксплоужен. Его лапищи ухватили басиста за шею и подняли вверх так, что ноги несчастного оторвались от пола. Лицо Уильяма побагровело. Он тщетно пытался расцепить тиски, перекрывшие ему воздух. — Э, чувак, остановись! — вскричал ударник. — Нэйтанс, ты же убьёт его! — Хватит, Нэйтанс! Всё кончилось так же неожиданно, как и началось. Фронтмен опустил руки, и Мёрдерфейс плюхнулся в песок, хватая ртом воздух. Нэйтан же молча развернулся и пошёл к выходу. Сквизгаар двинулся за ним. — Нэйтанс, ты куда? — Готовиться к концерту, — не оборачиваясь, ответил вокалист. — Что стоит, помогает ему! — прошипел Сквигельф и направился вслед за одногруппником, держась на почтительном расстоянии. — Вставай давай! — Пиклз дёрнул лежащего ничком басиста за руку. — Пиздец, Уилл, чем ты только думал? У нас и так проблем хуева гора! — Я… кха… хотел как лущше, — просипел Мёрдерфейс. — А получилось, как всегда! Блять, Уильям, какая религия тебе мешала с нами посоветоваться? — Што? Я, как вшегда, крайний! — басист едва не всхлипывал, пока его вели в корпус медиков. — А вы вшпомните, кто вшю эту движуху жатеял. Чья вина, што мы шутки напролёт ебошим беж перерыва? И ради чего? — Лучше заткнись, — зажмурился Пиклз. Ударник отрицал это сам себе, но в глубине души отчасти был согласен со словами Мёрдерфейса. Он бы понял ещё, предоставь Сквизгаар хоть какие-то факты угрозы планете — наподобие чёрной дыры, видимой в космосе. Но сны… Идиотизм какой-то. Что странно, Нэйтан и Чарльз во всём соло-гитаристу потакают. Ладно Нэйтан — только слепой не заметил бы сближения между ним и Сквигельфом. А Оффденсен-то чего? «Точно, из ума выживает», — с горечью подумал драммер. Когда Пиклз и Токи передали басиста врачам, один из докторов в зелёном колпаке заверил их: — Состояние лорда Мёрдерфейса уже стабилизируется. Примерно через час он придёт в норму. — О’кей, скажите ему потом, чтоб на репетицию топал, мы все уже там. С этими словами ударник развернулся и вышел. Токи поплёлся за ним. По пути он всё пытался жалобно заглянуть товарищу в глаза, и, когда они уже дошли до рабочего корпуса, решился сказать: — Мне страшный, Пикл. Тот лишь глубоко вздохнул и закатил глаза. — Твоего нытья щас только не хватало для полного счастья. Ты-то чё боишься? Или тоже где-то накосячить успел? — Нет, — Токи огляделся по сторонам. — Я чувствует, что скорый что-то произойдёт… что-то страшный. — Да ну тебя нахер, ещё одна бабка-гадалка на наши головы! Мы тут ёбнемся скоро все с этими предчувствиями. Драммер замолк и чуть позже добавил: — Чувак, я, конечно, не психотерапевт, но ты просто впечатлительный дохрена. На тебя вся эта грёбаная истерия повлияла. Ударник извлёк из кармана плоскую флягу. — На вот, глотни, хуже не будет. Приняв немного чудесной настойки, ритм-гитарист взбодрился и храбро распахнул двери в зал для репетиций. Взорам металлистов предстала картина, заставившая их моментально отпрянуть в темноту коридора. На табурете за ударной установкой расположились Нэйтан и Сквизгаар, сидящий у него на коленях. Последний едва заметно поднимался и опускался, упёршись лбом в макушку Эксплоужена. — Хоть бы табурет мой не сломали, придурки, — прошептал ударник, машинально заслонив ладонью глаза младшему коллеге. Когда они, выждав, зашли, Нэйтан находился в блаженном состоянии духа и даже слегка улыбался. Пиклз знал, что в такие моменты фронтмен абсолютно безопасен, и потому смело отозвал его «на два слова». — Чувак, что это было? Я, конечно, согласен, что Мёрдерфейс поступил, как мудак, но… — Не спрашивай, — потупился вокалист, — я сам не знаю, что на меня нашло. От напряжения, наверное. — Это да, Нэйт, ты в последнее время вообще на себя забил. — В смысле? — удивился Эксплоужен. — Э-ээ… ты можешь меня отпиздить за такие слова, но я скажу. — Да не буду я тебя пиздить! Выкладывай. — Короче, помнишь такую заповедь: «Не сотвори себе кумира»? — Помню, но по-моему, это не заповедь, — задумчиво ответил Нэйтан. — Чё это тебя в религию понесло? — Ой, да ебись она в рот, эта религия! Я только вот эту фразу припомнил, — ударник покосился на коллегу оценивающим взглядом, — и она прям про тебя. Фронтмен предсказуемо не впечатлился. — Да ну, нахер! С чего ты это взял? — Без обид, чувак, — ударник поднял руки, — но ты, по-моему, на Сквизгааре зациклился. Ты пойми, он теперь бог. А боги, они это… как их… недосягаемые. Для обычных людей. Ты, как бы жопу ни рвал, всегда будешь для него на втором месте. После всяких там звёзд, космоса и прочей божественной хуеты. — Всё, хватит, я тебя понял, — фронтмен кивнул, и его знаменитые чёрные пряди синхронно качнулись. — А теперь иди-ка ты… за барабаны, пока я тебя, вправду, не отпиздил. Репетиция прошла довольно слаженно. У дэтклоковцев существовало железное правило: если предстоит напряжённо работать — надо работать, несмотря на любые склоки и размолвки внутри группы. Это сдерживало ребят в течение всего следующего дня, пока шли последние приготовления. Трибуны на стадионе постепенно наполнялись зрителями. Приехали телевизионщики с их аппаратурой — для всемирной трансляции конкурса. Участники в волнении переминались с ноги на ногу в тесной раздевалке. Все с нетерпением ждали, когда на арене появятся «Dethklok» с обещанным небольшим концертом в поддержку бойцов. Концерт не задался с первых же минут. Выходя на сцену, Сквизгаар не глядя наступил на тушканчика, от неожиданности потерял равновесие и упал прямо лицом в песок. Пока Нэйтан поднимал и отряхивал соло-гитариста, Токи успел оплакать безвременно погибшее животное. Сквигельф, к счастью, отделался лёгким испугом. Потом микрофон Нэйтана подло отрубился в начале песни. Вокалист с полминуты орал свой текст в никуда, пока фанаты не расшумелись. Техник с новым микрофоном побежал по сцене, чудом не наступив ни на одного представителя фауны, но всё равно упал: песок и скользкие подошвы не предназначены друг для друга. — Чтоб тебя!.. — рявкнул фронтмен, выхватив исправный аппарат. Но петь Эксплоужен всё равно не начал, потому что не мог понять, до какого места во время этих микрофонных забегов успела доиграть группа. Так в тот день первый и единственный раз была исполнена инструментальная версия «Fansong». Вдобавок ко всем злоключениям металлистов пошёл дождь. Под ногами образовалась вязкая и липкая грязь, которой так или иначе оказались перемазаны все пятеро. Крыши у стадиона не было — то ли чтобы бои можно было рассмотреть из космоса; то ли потому, что кто-то не додумался внести её в конструкцию. Пришлось терпеть до конца выступления, чтобы затем поспешно убежать переодеваться во всё сухое. На поклон музыканты вышли уже под зонтиками. После этого микрофон передали басисту. Надувшийся от гордости, он прошествовал на середину арены. — Большое шпашибо! Это была группа «Dethklok» — гошти нашего шоу. Прошу ваш, ребята, на отдельный балкон. А я, тем временем, жайму швой шкромный штульчик. Уильям подошёл к возвышавшемуся среди трибун, но огороженному трону. Он был воистину скромен: красный бархат на спинке и сидении, резные подлокотники из ценных пород дерева с золотыми вставками, ножки, выточенные в форме человеческих ступней. Венчал его большой круглый изумруд в оправе, изображающей человеческий глаз. Трон уже накрыли большим навесом и оперативно сдули всю влагу фенами, так что можно было смело садиться. Уильям небрежно плюхнулся на всё это великолепие и расслабился. Но ненадолго: его озадаченное лицо подсказывало, что вновь случилось нечто непредвиденное. Приподнявшись, Мёрдерфейс извлёк из-под себя резиновый фаллос невинно-телесного цвета. Он-то и помешал ведущему сесть с комфортом. Едва разглядев находку, басист возопил: «Это не моё!!!» — и обвинительным жестом швырнул её на арену, словно дуэлянт — перчатку. Предмет шлёпнулся в мокрый песок под дикое ржание зрителей. Дэтклоковцы, сидевшие напротив на крытом балконе, тоже не смогли удержаться. Сквизгаар вытер салфеткой выступившие от смеха слёзы. — Я не знает, кто дэто сделать… но дэто быть очень уместный шутка сейчас. На этой оптимистичной ноте и начались долгожданные поединки. На арене показалась первая пара бойцов из категории «кто-нибудь помнит, нахера мы их взяли?» Оба были, как на подбор, задохлые, хмурые, черноволосые — не то готы, не то сатанисты. Их поединок должен был разогреть публику. По команде ведущего «смертоноски» встали друг напротив друга и как следует напыжились. Оба пытались принять боевую стойку, широко расставив тонкие ноги и сгорбившись. Бойцы делали в воздухе странные движения руками, как в восточных танцах, супили бровки, но видимого эффекта это не производило. Прошло десять минут. Несчастные всё так же топтались на одном месте, изредка умоляюще оглядываясь на ведущего. — Да хули вы штоите, подвигайтешь хоть! — подсказал он. Бойцы нерешительно двинулись с места. Теперь они медленно ходили по кругу, оставаясь друг от друга на том же расстоянии. — Быштрее! Парни бросились бежать по кругу двумя черными крабиками, вспахивая ногами влажную поверхность арены. Вдруг один из них запнулся и неловко упал — второй чуть не налетел на него. Упавший лежал на боку и кашлял — с каждой секундой всё сильнее. Из коридора показалась группа медиков — они выжидали, пока бедняга не замолкнет, чтобы констатировать смерть. — Ему песок в дыхательное горло попал, — вскоре объявил судмедэксперт. — Он, когда падал, барахтался и песок в воздух поднял. — А поскользнулся он, походу, на этом, — другой врач откопал из песка невозмутимо розовеющий фаллос. — Да уберите вы это нахуй! — прошипел Мёрдерфейс. — И этого уберите. Эй, ты, как тебя там, ты победил. Оставшийся в живых паренёк, не веря своему счастью, медленно побрёл за кулисы. Следующие две схватки прошли по тому же сценарию, только с одним отличием. Судмедэкспертиза установила, что причиной смерти обоих бойцов стали тушканчики, неудачно выскочившие им под ноги. — Пиздец, походу, инстинкт самосохранения у них напрочь отсутствует, — проворчал фронтмен, глядя на происходящее внизу в театральный бинокль. — М-да, никто в здравом уме не попрётся участвовать в таком, — согласился драммер. — Да не, я про тушканчиков. Токи положил книгу на колени. — Они теперь, наверный, уже в Вальхалла, — мечтательно-грустно произнёс он, — пирует по правую руку от Один. — Не пори чушь, нет в Вальхалла никакой звери, — одёрнул его Сквизгаар, но сам задумался. Может, и правда, там под столами всякая живность подбирает объедки? Тут на арену вышли: парень, у которого дома мёртвые тараканы, и дед, у которого на кладбище мёртвые жёны. Старичок долго сгибал ноги, но, наконец, присел в песок. Он неторопливо извлёк из-за пазухи книгу, поправил очки на носу и принялся читать, не обращая никакого внимания на соперника и недоумевающую публику. Соперник откровенно нервничал. Он то пытался привлечь внимание деда неуверенными окриками и хлопками в ладоши, то пускался вокруг него вприсядку. Дед читал. Паренёк уже начал паниковать. Голоса фанатов становились всё громче. Толпа устала ждать и хотела крови. Дед читал. Мёрдерфейс отметил, что с начала боя прошло уже полчаса. Нервный таракановладелец не знал, куда деться от грозных криков. В отчаянии он наскочил на шип, ряды которых огораживали сцену. Острым концом несчастный перерезал себе горло — только тогда тональность зрительских воплей сменилась с возмущённой на радостную. А дед всё читал. Ведущий объявил его победителем, слуги унесли тело, а старик даже ухом не повёл. — Э, папаша, вставай! — крикнул ему в ухо клокатир. — Бой кончился, ты победил. Дед удивлённо посмотрел на него подслеповатыми глазами. — Да? А я и не заметил… Ему помогли подняться и повели на выход, почтительно отряхивая брюки по пути. — Интересный книжка, наверный, — прокомментировал Токи. — Да-а, вот это выдержка, я б даже сказал, профессионализм, — с восхищением протянул Эксплоужен. — Сквиз, вот будет прикол, если он и есть сын Хель. — Посмотрит, — сухо ответил Сквигельф. Дальше металлисты смотрели не очень внимательно: все устали и хотели спать. Только ритм-гитарист ждал появления своего любимого участника. Доктор Роксо вышел под самый конец и предсказуемо победил. Любой бы не выдержал, если бы на протяжении десяти минут вокруг него бегало, прыгало и крутилось колесом нечто в кислотно-зелёном костюме, и повторяло «я нюхаю, нюхаю, экекекеке!» Одержав победу, клоун раскланялся во все стороны зрителям (по старой памяти рок-н-ролльщика) и кубарем покатился со сцены. — Фух, — выдохнул Мёрдерфейс, — давайте ещё раж пождравим наших победителей первого тура! На этом я ш вами, дорогие жрители, не прощаюшь, но говорю «до швидания». Увидимшя ровно череж неделю, на том же меште, в тот же чаш! С этими словами басист послал воздушный поцелуй в наведённые на него объективы камер, поклонился фанатам на трибунах и приплясывающей походкой удалился, унося с собой ощущение триумфа. Долго оно не продлилось. В темноте коридора перед Уильямом выросли из ниоткуда четыре грозные тени. Они молча обступили его, не дав возможности сбежать. Ни дать ни взять, «красные» на раскулачивании — такая аналогия пришла в голову испуганному басисту. — Через неделю, говоришь?! — прорычала одна тень голосом вокалиста. Мёрдерфейс оправдывался: — Да вы чего, чуваки, как бы я вшё в один день уложил… ай! не надо!.. Тени сгустились над головой Уильяма, и что случилось дальше, он не запомнил. Очнулся он уже в знакомом больничном корпусе в тот момент, когда медбрат делал ему укол. — Только синяки и ушибы. Жить будете, — объяснил медик. Это означало, что долго пролежать в больнице у Мёрдерфейса всё равно не получится. Тем временем, на другом конце замка Нэйтан и Сквизгаар собирались на боковую. Гитарист улёгся на спину и накрылся пушистым одеялом. Но Нэйтан, лёжа рядом, чувствовал, что его партнёр не спит. — Чё не спишь? О Мёрдерфейсе думаешь? Ещё две недели ждать — ебануться можно! — Вот ещё, думать об он, — с раздражением процедил Сквигельф. — Я думает о потраченный время. Что, если Хель уже штурмует Асгард? — Да ну, — вокалист потрепал Сквизгаара по плечу. — Она же не должна без сына в поход выступать. Я так понял, без него у неё сил не хватит. — Я ничего не может сказать, Нэйтанс, — швед устало потёр ладонями веки. — У меня есть только грёбаный куча «что, если?..» и никакой кря… кре… — Конкретики? — подсказал Эксплоужен. — Йа, Нэйтанс. Я ещё ничего толком не сделать, а уже заебаться. Дэто так… — Согласен. Такая же херня. Нэйтан подвинулся поближе к гитаристу — тот положил голову ему на грудь. Пальцы вокалиста начали мягко перебирать светлые пряди. — Главное, не рви жопу понапрасну. Отдыхай, Сквиз… хоть иногда. Сквизгаар пробормотал в ответ что-то невнятное и вскоре заснул. А Нэйтан заснуть не мог. Лёжа с закрытыми глазами, он на автомате прокручивал недавние события. Их отголоски так и шумели в ушах, заглушая звон ночной тишины в комнате. «Ты всегда для него будешь на втором месте», — ехидно пронёсся в ушах голос Пиклза. Две недели тянулись изнуряюще долго. Нет бы пролететь, как обычно — словно холодное пиво в похмельную глотку. Даже Мёрдерфейса перестала радовать эта шумиха по поводу боёв. А она лишь набирала обороты. В один момент на прилавках магазинов оказались сувениры и игрушки в виде участников шоу. У них брали интервью на разных телеканалах и радиостанциях. Весь мир знал в лицо пятерых героев, доживших до финала: мага Архипистона, алкоголика Василия, пенсионера герра Вейтера, блэк-металлиста Опарыша и клоуна Доктора Роксо. На обеде дэтклоковцы смотрели очередное интервью с героями дня. Они честно прогнали все каналы, выжав из пульта всё возможное — но везде шло примерно одно и то же. — Чем бы вы занялись после победы в конкурсе? — спросила журналистка. — Я бы открыл магический салон смертельных приворотов, — загадочным тоном рассказывал маг. — Точнее, переехал бы в более подобающее помещение. Кстати, — Архипистон сделал в воздухе несколько таинственных пассов руками. — Я работаю с живыми людьми, фотографиями, вырезками из газет, детскими рисунками и надписями на заборе, — к концу фразы волшебник ускорился, ибо понял, что микрофон у него сейчас заберут. — Я-то? Да вот, не знаю, — протянул герр Вейтер. — Мне торопиться некуда, сами понимаете. Для Василия вопрос оказался слегка неожиданным. — Что… ик! А… Во! Прчитающйся дьнежный приз… ик!.. я обменяю… на его алкгольный ик!.. вивалент. Куплю озеро водки… и првращусь в… ик!.. в дьльфинчка. — Мы со своей группой «Анальная кислота» запишем новый альбом, — поделился Опарыш. — Он будет называться «Обдолбанный заяц-некрофил, посягнувший на левую пятку Иисуса». — А вы, доктор Роксо… о чём м-мечтаете? — дрожащим голосом произнесла журналистка. — Д-д-детка, о чём может мечтать доктор Роксо? — клоун панибратски обнял её рукой. — Мне много не надо — чутка бабосиков и п-п-п-посветить лицом по телеку, к-к-как в старые добрые в-времена! Тут Роксо свободной рукой ухватил журналистку за грудь. Та закричала, камера затряслась, голос из-за кадра крикнул «э, убери грабли, чмошник!», и интервью кончилось. — И ведь один из них есть быть сын Хель, — убитым голосом выдал Сквизгаар, смотря в одну точку. — Ага. Тебе ещё с одним из них по космосу болтаться, — с ехидцей усмехнулся драммер. — Жато шкушно не будет, — вторил ему Мёрдерфейс с той же интонацией. Ещё накануне дня финального раунда в окрестностях Мордхауса начала собираться разношёрстная публика. Сколько бы ни гоняли болельщиков клокатиры, те стойко держали оборону, засев в реденьком лесу, что окружал замок. Воздух весь пропитался дымом стихийных костров, а на земле шагу нельзя было ступить, не наткнувшись на чью-то палатку. По округе разносились, выгоняя из леса последних зверей и птиц, лозунги в поддержку кумиров. Нет, не «Dethklok», а тех пятерых счастливчиков, что по воле группы стали за три недели самыми обсуждаемыми персонами в мире. — Не, ну вот льчно мы б’леем за В’силия, — охотно рассказывал на камеру потрёпанный жизнью мужичок, размахивающий пустой стеклотарой. Его дружки-собутыльники, сидящие поодаль, поддерживали выступление невнятными репликами. — Эт надо, п’нимаете, иметь опрделённое м… ик! жество. И мы, прфьссиональные алкголики всех стран… с’брались тута, чтоб п’ддржать… так скаать, к’ллегу. Крче, В’силий, впьрёд! — оратор завершил свою пламенную речь, воинственно потрясая бутылкой под гогот «сослуживцев». — А мы вот надеемся, что наш вокалист сдохнет, — заявили друзья Опарыша. — Не, ну, а чо он, зря сюда из Швеции пёрся автостопом? Сдохнуть в его интересах — так он хоть станет настоящим тру-блэкарём. Не то, что эти позёры из «Сортирикона», которые уже лет двадцать с гастролями катаются да бабки стригут! Затем в кадре появилась чопорная дама в строгом платье до пят, наглухо застёгнутом под горлом. Она представилась одной из предполагаемых наследниц бодрого дедули. — Герр Вейтер оставил бы безутешными… — с постным лицом начала она, —… шестнадцать детей, сорок двух внуков, сто двадцать три правнука, пятерых новорождённых праправнуков, трёх племянников, меня — его внучатую племянницу — и девятьсот восемьдесят пять миллионов марок. Тут камера слегка пошатнулась. — Немецких марок? — осторожно спросил корреспондент. — Почтовых, — процедила сквозь зубы потенциальная наследница. — Покойный… в будущем герр Вейтер очень любил их собирать. Окончательную стоимость его коллекции эксперты ещё не успели выяснить. Однако она уже составляет без малого миллиард долларов. Разумеется, мы всей семьёй прибыли в этот чудный… — дама вытащила из сложной причёски прибившийся с ветром окурок, — край, чтобы от всей души поддержать нашего обожаемого родственника; здоровья ему и долгих лет жизни. Далее слово предоставили полной улыбчивой даме в коротком наряде с декольте — полной противоположности предыдущей. — Я говорю от лица всех благодарных клиентов мага Архипистона, — повествовала она. — Полгода назад я обратилась к нему с деликатной просьбой семейного характера. Дело в том, что мой муж и оба любовника узнали друг о друге и объединились против меня. Полгода я прожила как в аду! Они исцарапали мою машину, гадили, извините, на окна моего дома; запустили мне тараканов и выкручивали лампочки в тамбуре. Я всё перепробовала, чтобы избавиться от этого кошмара. Дамочка шумно высморкалась. — Полиция отказалась заводить на них дело; «Вот убьют — тогда приходите» — говорили они. Распиаренные бабки-ясновидящие брали огромные деньги за снятие неких проклятий, венца безбрачия и других порч. Всё было тщетно. В отчаянии я обратилась к магу Архипистону как к последней своей надежде. И он реально помог! Мне потребовалось всего пятьсот долларов и три фотокарточки — и вскоре всех трое исчезли из моей жизни. Одному на стройке упал на голову кирпич, второй погиб в автокатастрофе, а третьего укусил ёж и заразил бешенством. С тех пор я рекомендую Архипистона всем знакомым и каждому встречному. И, конечно, я не сомневаюсь, что он победит. Архипистончи-ик! — болельщица послала в камеру смачный воздушный поцелуй. — Привет! — в камеру интенсивно замахал рукой дэтклоковский ритм-гитарист. — Я болеет за доктор Роксо, потому что он быть мой друг. Мы познакомиться очень-очень давно. Он всегда меня поддерживать, веселить, когда мне быть грустный, и петь мне песни. Да, иногда он попадать в полный задница из-за наркотик и подставлять меня, но я всегда в него верить, потому что он быть мой друг! — Стоп, — нахмурился Эксплоужен. — Токи, ты чё на улицу, что ли, выходил? — Йа, а что такой? — беззаботно улыбнулся Вортуз и снова повернулся к экрану телевизора. — Дэто не есть быть безопасный, Токи. Там, за забор, всякий сброд гуляет, непонятный, что у них внутри башка. — Я долженный был сказать про доктор Роксо, — отбрыкивался норвежец. — Видит, его больше никто не поддерживовает!.. Поняв, что уговоры и увещевания бессмысленны, дэтклоковцы махнули на неразумного коллегу рукой и пошли готовиться к сегодняшнему выступлению. Концерт был поистине грандиозным. Над стадионом взрывались тысячи фейерверков — так, что зарево от них было видно за много километров вокруг. По периметру сцены на шипах, словно на шестах, извивалась подтанцовка. Прекрасно сложенные мужчины и женщины чередовались друг с другом. На каждом танцоре не было ни грамма одежды, кроме длинных шёлковых набедренных повязок. — Тьфу, блять! — выругался драммер. Со своей установкой он сидел у самого края арены, так что по его плечам, голове и лицу регулярно проносилась чья-то драпировка. — Мёрдерфейс, ты совсем, что ли, ёбнулся? Я понимаю ещё, бабы… — Пиклз оглянулся. Как назло, сзади него изящно вихлялся представитель сильного пола, — … тьфу ты! — а мужиков-то ты нахрена притащил? Для себя любимого? — Ты нитщего не понимаешь, — откликнулся басист, — это фаншервиш. Ты вжгляни на трибуны, ражве там одни мужики шидят? Во-от. Бабам тоже ражвлекуха нужна. Это нажываетшя «клиентоориентированношть», отбитый ты палочник! Начало шоу обошлось без эксцессов. Отыграв заявленные хиты и слегка намекнув на скорое рождение новых, группа разошлась по своим местам. Развалившись на балкончике, металлисты лениво поглядывали на беснующуюся публику. Им было уже плевать, кто победит. Хоть бы побыстрее всё закончилось… Первыми вышли биться Василий и доктор Роксо, как бойцы с самым низким рейтингом среди аудитории. Так как сегодня был финал, поединок нельзя было начать просто так. Сперва ведущий встал, откашлялся и толкнул длинную пафосную речь. Затем он дал слово бойцам. Те ограничились коротенькими выступлениями, говоря те же фразы, что они уже долгое время повторяли перед камерами. После них снова вступил конферансье. Он сказал ещё одну речь, пожелал участникам удачи, и только после этого бой начался. Василий действовал с неповторимым отточенным мастерством. Он сделал знаменитую стойку лягушки, набрал в грудь воздуха и громко рыгнул. Из его жерла вырвалась вся мощь ядрёного водочного перегара, несущая в себе всю боль, страх, безнадёгу и искорку веселья, что носит в себе каждый алкоголик со стажем. Уже не один безумец пал в сражении с Василием, не в силах вынести этот невидимый, но осязаемый удар. Даже до зрителей в первых рядах добрался этот жуткий запах — болельщики зажали носы и тёрли глаза. Но доктор Роксо даже глазом не моргнул. Он в своей бурной жизни встречал вещи и пострашнее. — Д-д-д-детка, ты думал этим впечатлить доктора Роксо? — захихикал он и бросился в атаку. У клоуна был свой стиль — он заключался в беге вокруг соперника, ужимках, прыжках и диких визгах. Всё это происходило со скоростью лопастей вентилятора, и при этом Роксо умудрялся напевать свой старый хит про Дори и клин. На повреждённую водкой нервную систему этот перформанс оказал угнетающее воздействие. Василий со стоном опустился на песок, зажав уши руками. Чуть позже, когда медикам удалось разжать их мёртвую хватку, зрители увидели всё ещё текущие из ушей покойника струйки крови. — Итак, в нашем первом поединке побеждает доктор Рокшо! — с лёгкими нотками разочарования в голосе объявил Мёрдерфейс. Победитель совершил по арене почётный круг и с гиканьем скрылся за кулисами. Во второй схватке участвовали два старца — Архипистон и герр Вейтер. Прошествовав на сцену, маг сразу начал готовиться. Повернувшись к противнику спиной, он плавно размахивал руками, выписывая в воздухе неведомые магические знаки. При этом волшебник монотонно напевал под нос заклинания. Его голос нарастал и нарастал, пока не загудел по всему стадиону, заставив особо впечатлительных зрителей вжаться в свои кресла. Вдруг пение прервалось. Маг резко развернулся на 180 градусов, и узрел… мирно сидящего на песке дедулю. Герр Вейтер, по обыкновению, что-то читал, игнорируя внешние раздражители. Маг изрядно разозлился. Ещё бы — все его усилия пошли прахом. Архипистон принялся грозно размахивать сверкающим рубиновым жезлом почти перед самым носом пенсионера. В ответ на это дед, не поднимая глаз, помусолил палец и перевернул очередную страницу. Тогда волшебник применил самое действенное своё оружие. — Ты! — жезл мигнул. — ты умрёшь через десять… девять… восемь… семь… Стадион молчал. Лишь звучный голос мага неумолимо отсчитывал секунды. И никто не услышал тихий треск лопнувшего от тяжести троса… — …три… две… одну… Огромный шар из персикового мрамора в один миг очутился на сцене. Поднятая им туча песка осыпала читающего герра Вейтера с ног до головы. — Не, ну тут и без нас всё понятно, — хмыкнул, появившись на шум, судмедэксперт. Он небрежно пнул носком сапога обломок магического жезла. Из артефакта выпала обыкновенная батарейка. «Рубин», наводивший страх на обывателей, треснул и рассыпался на мелкие пластиковые кусочки. — Кто бы мог подумать, маг оказался шарлатаном! — фыркнул Пиклз. Победителя увели со сцены. Но дальнейшему проведению состязаний очень мешал шар, занявший собой почти всю арену. Убрать каменную громадину оказалось не так просто. Пришлось вызвать подкрепление с воздуха в виде стаи вертолётов. Пока они подлетали, пока спускали канаты, пока внизу закатывали шар на подъёмный механизм, прошло немало времени. Наконец, шар унесли, сцену почистили, и можно было объявить следующий поединок. — Милорд, милорд, у нас ЧП, — шепнул Мёрдерфейсу на ухо один из помощников. — Кажется, герр Вейтер скончался. Чтобы всё было прозрачно и по-честному, труп старичка снова вынесли на сцену и продемонстрировали зрителям. — Завещание! — крикнул кто-то с трибуны. — Посмотрите, нет ли у него завещания! Оно оказалось во внутреннем кармане пиджака, в пластиковом пакете. — Господин ведущий, зачитайте, пожалуйста, вслух! — попросили скорбящие родственники. — Это будет честь для нас! — Э, нет, — замотал головой Нэйтан, — я не смогу вынести столько шипящих звуков за один присест. Пойду сам прочитаю. Эксплоужен вышел на арену и заявил о своей готовности озвучить последнюю волю покойного. Весь стадион почтительно замолчал, когда вокалист надел на нос очки и раскрыл конверт с документом. «Дорогие родственники», — гласило завещание, — «когда вы зачитаете это завещание, меня уже точно не будет в живых. Я прожил долгую славную жизнь. Работал со всем усердием, копил деньги, часто отказывая себе в самых простых удовольствиях. Единственное, что я мог позволить себе бесплатно в молодые годы — это онанизм». — Кто-нибудь знает, это надо запикивать или нет? — шепнул один телевизионщик коллегам. «Но не буду долго томить вас подробностями моей биографии, с коей вы и так хорошо знакомы. Перехожу к главному вопросу, по которому вы все сегодня собрались здесь. Всё своё имущество, приведённое ниже в описи, я завещаю…» — тут Эксплоужен невольно хохотнул, — «я завещаю Церкви Христианской Церковности». Реакция «дорогих родственников» была неоднозначной. Кто-то истерически захохотал; кто-то рвал на себе волосы; грудные дети, которых тоже зачем-то притащили на шоу, заплакали. — А старик, оказывается, был не без чувства юмора, — хмыкнул Нэйтан, возвращаясь на место. — Шутка прямо чёрная, как наш металл. Теперь в живых оставалось всего два участника. Атмосфера на стадионе накалилась. Перед решающим боем зрителей томили речами. Говорили ведущий, спонсоры, друзья и гости программы, случайные болельщики с трибун и сами герои. Когда болельщики уже завыли, уставшие от ожидания, бойцов оставили на сцене наедине с напряжённой барабанной дробью. Блэкарь отточенным движением вытащил из-за пазухи уже всем знакомый трупик, которого успели запечатлеть со всех ракурсов. Заяц послушно висел вниз головой и делал своё дело — вонял. Амбре было столь ошеломительным, что зрители с первых рядов без оглядки ломанулись по головам соседей наверх. Токи в ужасе зажал ладонями глаза. — Д-д-д-да что ты знаешь о настоящей вони? — клоун проворно стащил с ноги сапог с меховой опушкой. — Эти п-п-п-приятели со мной уже сорок лет. Они ничуть не изменились (недосуг что-то было их обновлять)! Т-т-т-так что смотри и учись! Роксо взял обувь за голенище и направил его в лицо противника. — Та-та-та-та-та! — сапог затрясся, словно пулемёт. Глаза металлиста вылезли из орбит. Он машинально сделал шаг назад, наступил на край макинтоша и полетел. И с размаху приземлился шеей прямо на острый наконечник шипа. — Смерть наступила в результате перелома шеи, — зевнул уже подуставший эксперт. Болельщики переглядывались и удивлённо роптали: никто не ожидал такого исхода. — Неужели дэтот… быть сын Хель?.. — взялся за голову Сквизгаар. — Да-а, дела! А ведь он оказался ближе, чем мы думали. — Итак, победитель нашего шоревнования — доктор Рокшо! — басист с кислой миной поплёлся на сцену. Он брезгливо взял победителя за рукав и поднял его руку высоко вверх, как это обычно делают на поединках. Засверкали вспышки фотоаппаратов, запечатляющих исторический момент. В проходах на трибунах скучковались журналисты, ждущие своего часа. Невидимый оркестр заиграл первые триумфальные аккорды. А потом Роксо вдруг обмяк и упал на колени. От неожиданности Уильям отпустил его руку, и клоун рухнул на песок лицом вниз.