The Five Horsemen-3: To Hell and Back

— Токи, проснись. Ты обоссался. Услышав знакомый голос, норвежец удивлённо распахнул глаза. С ним говорил не кто иной, как Сквизгаар — живой и здоровый. Более того, одетый в необыкновенные доспехи, какие Токи видел только в книжках и по телевизору — да ещё тогда, мельком, то ли в видении, то ли наяву, когда голос Сквизгаара воззвал к нему из Свартальфхейма и приказал передать остальным, что они с Нэйтаном живы*… Две сверкающие пластины прикрывали грудь, наручи и сапоги были украшены рядами коротких шипов. Вместо привычного черепа обтягивающие белые штаны украшал гульфик с торчащими рогами. При виде него ритм-гитарист невольно поднял взгляд вверх — где же череп? Оказалось, что он не исчез, а лишь переместился на грудь. Теперь он служил застёжкой для белого плаща, что потоком света струился с плеч бога. Бог, то есть, Сквизгаар, смотрел на ошеломлённого коллегу и только усмехался. — Нравится? — небрежно спросил он. — Это моё божественное облачение. Токи вдруг понял, что Сквигельф разговаривает с ним не на английском. Тем не менее, ритм-гитарист прекрасно его понимал, язык казался родным.** — Сквизгаар, — выдохнул он, — так ты живой? Тот закатил глаза: — Да сколько можно объяснять? Я умер только на физическом уровне, то есть, телом. А сам я… ну, душа, если тебе так понятнее будет… Вортуз не слушал — он рванулся вперёд, чтобы обнять товарища, которого уже успел не раз заранее оплакать. Но Сквигельф решительно выдвинул перед собой ладонь. — Нет, Токи, даже не думай лезть ко мне со своими мокрыми штанами! Норвежец и сам затормозил. Он осознал, что, перебирая ногами, не чувствует под ними земли. А под ногами у Токи была Вселенная — как и слева, и справа, и сзади, куда бы он ни повернул голову. — А я не упаду? — Я держу тебя своей энергией, — пояснил соло-гитарист. — Даже без рук? — Пока мы никуда не летим и находимся друг от друга на небольшом расстоянии, это возможно. Токи покивал головой. Без нелепого акцента речь Сквизгаара звучала так складно и убедительно, что ритм-гитарист полностью успокоился и принялся рассматривать всё вокруг себя. Космос переливался самыми разными оттенками — от малинового до фиолетового, из него переходил в глубокий чёрный или спокойный синий, затем в ярко-голубой или зелёный. Что-то отдалённо похожее Токи видел ребёнком, когда наблюдал на небе северное сияние. Космическое пространство показалось крошке Токи единым полотном. На нём он увидел бесчисленные крохотные белые пятнышки звёзд и планет. Часть их находилась в покое, некоторые мерцали, подмигивая неопытному путешественнику, а одна из звёзд летела. Недолго думая, Токи загадал желание «чтоб всё получилось» и проводил летящую сверкающую точку глазами. Он инстинктивно сжимался, когда та сталкивалась с другими точками — так казалось отсюда невооружённым глазом. Юный сын Хель не догадывался, что эту «точку» от других могут отделять сотни, а то и тысячи световых лет. Поэтому, когда его звёздочка, беспрепятственно пройдя по небу с полметра, вдруг погасла, Токи недоумённо посмотрел на Сквизгаара. — Она улетела слишком далеко, мы больше не можем её отсюда видеть, — объяснил он. Да, Сквигельф тоже следил за звездой, поймав взгляд младшего товарища. Гитарный бог в космосе бывал уже не раз, поэтому чистый блеск интереса в глазах Токи сперва позабавил его. Но потом, оглядевшись по сторонам, Сквизгаар тоже проникся этой неземной атмосферой. Вот бы можно было попасть сюда просто так, когда угодно  — расслабиться, парить в невесомости, слушать едва уловимый звенящий гул и позволить потокам энергии мягко полоскать волосы. Тут же в груди шершаво проползло сожаление: Нэйтану он так толком и не показал космос. Да и когда? Почти всё время здесь проходит в погоне за злом на неизвестно какой по счёту космической скорости, в сражениях и переговорах. Да и сейчас пора бы трогаться с места. — Вот что, детский сад «Ромашка», — соло-гитарист вернул себе прежний снисходительный тон, — если ты прибудешь в Асгард в таком виде, тебя и на порог могут не пустить. Он сделал руками жест, будто взял гитару. И действительно, священный инструмент тут же появился в руках бога. Три аккорда — и влажные джинсы, в которых Токи пребывал на момент выхода из тела, мгновенно высохли. — Вот теперь можно лететь, — Сквизгаар протянул Токи руку в белой перчатке. — Закрой глаза и не выпускай мою ладонь. Вортуз зажмурился с улыбкой до ушей. Он уже почувствовал, что в открытом космосе совсем не страшно, а даже наоборот, ощущается спокойствие, и от него — неожиданная радость. Токи уже и забыл о жутком ритуале, свидетелем которого стал. Он чувствовал себя героем захватывающего приключения и предвкушал скорую победу. Победу над чем? Или над кем? Норвежец не задумывался. Он крепко держал руку соло-гитариста и чувствовал, что летит, притом необычайно быстро. Его волосы колыхались, уши слегка закладывало, словно в самолёте. Токи воображал себя одной из маленьких звёздочек, пролетающих над горизонтом, вслед которой в воздух неслышно поднимаются загаданные людьми желания. — Готовься, мы приземляемся, — послышался над ухом голос Сквизгаара. Вортуз подумал: ведь они собирались не на Землю, а в Асгард — значит, правильно было бы сказать «приасгардиваемся». Токи решил открыть на секунду один глаз — на него с огромной скоростью неслось что-то большое и белое! От испуга норвежец ухватился за товарища всеми руками и ногами. Тот закричал на Токи, используя явно не божественный лексикон, но ритм-гитарист только крепче вцепился в него. Бух! Вортуз приложился лбом обо что-то твёрдое, машинально успев схватить зубами за край тот объект, который так недружелюбно столкнулся с ними. С полминуты ритмач героически удерживал зубами от падения в космос себя и напарника, пока тот не сказал: — Хватит жевать мой плащ. Открыв глаза, Токи сам убедился, что всё это время держал во рту белую ткань. В этом, как оказалось, не было нужды: путешественники лежали на каменной земле, кое-где покрытой лишайниками. Вокруг клубился белёсый туман. — Слезь с меня, — потребовал Сквигельф. Токи приподнялся и осмотрелся вокруг. Далеко впереди он увидел в дрожащем мареве очертания дворцов и замков — всё, как он представлял себе после рассказов Сквизгаара и Нэйтана. Сзади слышался шум, который мог издавать только мощный поток воды, рождающийся где-то под этими скалами и падающий вниз, едва вырвавшись на поверхность. — Слезь с меня, я кому сказал! Токи не слышал. Он приметил вдали силуэт, похожий на человеческий. Только у людей не росли на голове рога. Пока Вортуз гадал, что за мифическое существо это может быть, силуэт приближался. — Незваные гости, зачем вы проникли на границу Асгарда? — произнёс незнакомец звучным, вполне человеческим голосом. Тут норвежец растерялся: он-то полагал, что их со Сквизгааром здесь ждут, так что в категорию незваных гостей они явно не попадают. — Блять, Токи! — ритмача больно пихнули под рёбра. Не успел он опомниться, как оказался обеими лопатками на земле. Бог гитары поднялся во весь рост, наспех приглаживая растрёпанные волосы: — Хеймдалль, мы пришли с миром! Это я, Сквизгаар! Рогатый незнакомец по имени Хеймдалль подошёл совсем близко. Токи вспомнил, что это имя знакомо ему из книги мифов. Оказалось, что рога у местного пограничника на блистающем золотом шлеме — а тот уже на голове. — Приветствую тебя, Сквизгаар, сын Одина, — серьёзным тоном произнёс Хеймдалль. — Добро пожаловать в Асгард. Он перевёл взгляд на Токи и строго нахмурился. — Кто ты, смертный? — Здрасьте, — ритм-гитарист понял, что здесь желательно соблюдать вежливость. — Я Токи Вортуз. Он протянул Хранителю ладонь для рукопожатия. Тот, проигнорировав его жест, снова задал вопрос: — Откуда ты, Токи Вортуз? — Я из Мидгарда, — бодро ответил Токи, но тут же решил дополнить свой ответ: — Вообще, я из деревни Мёртвые Сосёнки. Это под Лиллехаммером, город такой в Норвегии. Хеймдалль смерил его взглядом и повернулся к Сквизгаару. — Что ж, я провожу вас до дворца Одина, — торжественно объявил он. Но Сквизгаар заметил свежие шрамы на лице пограничника. Он чувствовал, что бессменный страж Асгарда опечален, хоть и не показывает этого. Неудивительно, догадался он, ведь радужный мост был разрушен, как и пост Хеймдалля, откуда он мог видеть все девять миров. Хранитель покосился на Токи — тот сосредоточенно перепрыгивал с камня на камень, стараясь не попадать ногами на трещины и стыки. — Ты уверен?.. — спросил он вполголоса у Сквигельфа. — Мы получили знак от Всеотца, — ответил Сквизгаар, едва не пожав плечами. Нет, он не должен показывать свои сомнения — не мог же он привести в Асгард неизвестно кого! — Да, пусть Всеотец взглянет на него, — понимающе откликнулся Страж. — Тогда он точно сможет сказать, действительно ли этот Токи — тот, кого мы искали… но, признаюсь честно, я предполагал, что это будет кто-то вроде твоего Нэйтана. Сквигельф на миг опустил пушистые ресницы. Он и сам хотел бы, чтобы сейчас рядом с ним на равных шагал Нэйтан, такой решительный и надёжный. А не скакал, играя в свои дурацкие классики, Токи. О, великий Один, он ведь и понятия не имеет, как вести себя в мире богов — надо контролировать каждый его шаг… Пока что ритм-гитарист вёл себя на удивление прилично и даже не задавал глупых вопросов. Шёл себе молча, разглядывая удивительные здания, напоминающие паруса кораблей, морские раковины и крылья птиц. Вот они обогнули небольшой замок, окружённый соснами. Дворец Одина был уже совсем близко — осталось только перейти площадь, как вдруг… — Котики!!! — взревел норвежец и рванулся со всех ног вперёд. Сквизгаар, занятый своими мыслями, не успел отреагировать сразу. Хеймдалль погнался за Токи, но отставал — сказывались полученные недавно травмы. А тот благополучно достиг цели. Это, действительно, были две кошки. Большие, размером с крупную рысь, с кисточками на ушах и вытянутыми мордами — сразу было видно, что принадлежат к кошачьей аристократии. При виде человека они презрительно сощурились и переглянулись. Токи присел на колени и протянул раскрытую ладонь. Затем медленно поднёс её к густому золотистому меху, искрящемуся на солнце. — Кс-кс-кс-кс, — благоговейно прошептал он, погрузив пальцы в мягкую шерсть. — Ваувии, как шёлк! Кошка, которую Токи почёсывал за ухом, посматривала на него с явным подозрением. На её лице, которое выглядело слишком разумным, чтобы называться мордой, была видна палитра самых разных эмоций. Её соседка отреагировала на Вортуза более категорично. — Фу, ты что, с ума сошла? — прошипела она подруге. — Ты позволяешь этому двуногому дотрагиваться до себя — а вдруг у него блохи? — У меня нет блох, госпожа кошка, честно, — поспешно заверил её Токи. Говорящих кошек норвежец ещё ни разу не встречал. Но он не испугался, а напротив — даже обрадовался. Говорящая кошка — это же идеальный друг! Мало того, что ужасно милый, так с ним можно ещё развлекаться, кататься на аттракционах, париться в сауне, бухать и вести задушевные беседы… Ритм-гитарист уже сделал себе в голове пометку упросить Сквизгаара взять с собой в Мордхаус хотя бы одну такую кошку. Он хотел рассказать этим волшебным зверям о жизни в Мидгарде — глядишь, та, что посговорчивее, согласится стать его другом… Но планам Токи не суждено было сбыться. Сзади его внезапно больно схватили за волосы, а в горло упёрлось что-то длинное, холодное и твёрдое. Вортуз сообразил, что это, скорее всего, меч или кинжал, и благоразумно поднял руки вверх. Обладатель кинжала рассмеялся женским голосом. — Ещё раз сунешься к моим кошкам, смертный, — сказала незнакомка, не переставая похохатывать красивым звенящим смехом, — я отрежу твоё хозяйство и приколочу к когтеточке в моём саду, чтобы кошкам было с чем поиграть. Токи осторожно оглянулся и увидел подол небесно-голубого платья. Неподалёку напряжённо застыли две фигуры в доспехах — это были Сквизгаар и Хеймдалль. Страж держал гитарного бога за плечо. — Это будет для него хорошим уроком, Сквизгаар, — объяснял он. — Подумает потом, прежде чем лезть, куда не следует. Сквигельф лучше знал своего напарника и точно мог сказать: не подумает. «О, Всеотец, сколько же раз придётся помянуть твоё имя — а мы ведь даже во дворец ещё не вошли…» Обругав стражников за то, что не уследили за её колесницей, Фрейя заметила Сквизгаара и приветственно махнула ему рукой. Токи, поднимаясь с колен, улучил момент, когда голубое платье отвернулось, и напоследок всё же потрепал ездовую кошку богини по голове. Та, не стерпев такого хамства, ударила норвежца по руке когтистой лапой. — И это — тот самый сын Хель? — спросила у Сквизгаара Фрейя. — Дурачок какой-то. Сквигельф и не знал, что ответить, как реабилитировать коллегу. Вообще бог гитары был против насилия, но сейчас решил про себя, что, как только останется с Токи наедине, тот получит парочку молний в то место, на котором сидит. К счастью для Вортуза, такой момент не мог прийти скоро: слишком уж много посторонних рассматривали их со Сквизгааром. Наскоро вытерев выступившую от кошачьих когтей кровь о футболку, Токи, конвоируемый Хеймдаллем, вошёл во дворец. Фрейя и Сквизгаар неспешно проследовали за ними, ведя беседу. Сквигельф, как мог, пытался перевести тему: — Я думал, вы теперь никуда не отлучаетесь из дворца: в связи с последними событиями, это небезопасно. Фрейя в ответ только усмехнулась. — Я никуда и не отлучалась — только прокатилась немного по городу, чтобы развеяться. Да и кошкам уже пришло время размять лапы. К чему сидеть целыми днями в духоте? Гитарист согласился. Похожие чувства он испытывал, когда приходилось безвылазно сидеть в замке в неспокойные времена — периоды активности всяких особо отбитых хейтеров, группировок типа «Отомстителей», Ассассинов и других мелких сошек. От настоящей опасности не скроешься за стенами, из чего бы ты их ни строил: из камня, свинца или золота. Тогда правильнее всего будет покинуть укрытие и выбросить весь балласт. Недопитая банка пива, мелочь из заднего кармана, билетик на твой концерт и твоя тяжёлая телесная оболочка пусть упадут в пыль. Только ты и твоя гитара… — Сквизгаар? Сквизгаар! — перед глазами шведа обеспокоенно затрепыхалась женская ладонь. — А? Прости, я задумался. Фрейя понимающе кивнула. — Жить в человеческом обличии столько лет ещё никому до тебя не удавалось. Я представляю, насколько это трудно. Богиня приблизилась к Сквигельфу и прошептала: — Он поддержит тебя, просто доверься, — и подмигнула ему. Сквизгаар догадался, что речь идёт о Нэйтане. Едва покинув товарища, гитарист осознал, что скучает по нему. Он пообещал себе, что, вернувшись, первым делом обнимет Эксплоужена. Не знал он, что богиня любви, опасаясь сломить его боевой дух, на сей раз решила сказать неправду… *** «Не успел прилететь, а уже с Фрейей воркует», — мрачно думал фронтмен, подперев кулаком подбородок. Вместе с одногруппниками и Чарльзом он сидел на диване в небольшой комнате. Рядом на трёхногом столике с длинными ножками покоился внушительных размеров хрустальный шар, переливающийся разными цветами — он принимал сигнал с медальонов Сквизгаара и Токи. Из-под столика выползали, словно щупальца, провода, подключённые к ноутбуку и проектору. Тот передавал полученное с шара изображение на большой экран — прямо как на обычной видеотрансляции. Больше в комнате не было ничего, кроме дивана и голых стен. Её обустроили специально для отслеживания ситуации. Благодаря нехитрому оборудованию, Нэйтан мог теперь видеть, как Фрейя берёт своими маленькими руками ладонь Сквигельфа, поблёскивающую белым металлом, и что-то ласково говорит, шевеля губами. Магический шар показывал только картинку: как объяснил Чарльз, «Церковь ещё не нашла адекватный способ передачи звука». Впрочем, зрители не так много теряли: без помощи переводчика они всё равно не поняли бы ни слова. Вдруг Нэйтана захлестнула волна омерзительно тёплого, как струя мочи в бассейне, стыда. Мало ли, что там Сквизгаару может говорить богиня! Может, она его поддержать хочет, что-то дельное говорит. Не то, что вокалист — двух слов связать не может! — Ладно, у Сквизгаара, кажется, всё нормально, — деликатно кашлянул менеджер. — Давайте переключимся на Токи. *** Пока сурово пыхтящий Хеймдалль вёл Токи по длинной галерее, крепко сжимая его плечо, парочка богов, следовавшая за ними, свернула в небольшой коридорчик. Он вёл на отдельный балкон, где располагались асы. Вортуз же, хоть и был заявлен как сын богини смерти, должному статусу не соответствовал. По крайне мере, на первый взгляд. Страж искоса рассматривал вверенного ему землянина — ну и одежонку же сейчас в Мидгарде носят! Такая не то, что от вражеских мечей и стрел — от комариного укуса не защитит. В общем, пока Токи был, что называется, ни рыба ни мясо, определили его в большой зал, к обычным людям — воинам, погибшим на поле брани и тем самым заслужившим вечный пир в Вальхалле. Приоткрыв огромную кованую дверь, Хеймдалль разжал руку, давая землянину пройти. Тот почему-то мешкался, топтался на пороге, нерешительно заглядывая внутрь и потирал плечо, передавленное твёрдой рукой аса. — Иди, иди, не бойся, — Хеймдалль по-отечески приложил Токи ладонью меж лопаток, отчего тот потерял равновесие и вылетел в славный зал доблестных воинов на четвереньках. Хранитель на это только плечами пожал. Экий хилый народец пошёл! Чуть пихнёшь — сразу падают, как срезанный камыш. Ну да ладно, Один разберётся, решил Страж и отправился обратно — патрулировать границы. Хоть его скромная «обсерватория» и лежала в руинах, нужно было выполнять свои обязанности. А то поналетят тут, мимо сломанного пространственного накопителя — да прямо на асгардские окраины. Поднявшись на ноги, Токи услышал сквозь смех и гогот пирующих воинов хлопок тяжёлой двери за спиной. А он остался стоять в огромной — глазами за раз не охватить — комнате с целой толпой пьяных викингов. Не то, чтобы норвежец их боялся… тем более, Сквизгаар и Нэйтан отзывались об этих ребятах очень хорошо. Но Токи, оставшись один в незнакомом месте, чувствовал себя неуверенно. «Дилдо, бросил меня», — обругал он Сквизгаара. Пойти, что ли, поискать его? Вортуз оглянулся на дверь и взялся за тяжёлую ручку-кольцо. Но вдруг осознал, что совершенно не помнит маршрут, по которому только что прошёл. Нет, так и заблудиться недолго в пустых коридорах дворца, где наверняка нет ни души. Кто бы стал во время праздника сидеть в одиночестве? — рассуждал Токи. Он медленно отпустил ручку и поплёлся к длинным столам. Может, не так тут и плохо? Может, ему даже удастся найти здесь друзей? Токи побрёл вдоль стены, скрываясь в тени от длинных, оборванных по краям гардин, свисающих из-под потолка. Кромка плотной тяжёлой ткани напоминала на ощупь старый холщовый мешок. Местами она волочилась по полу, закрывая обзор, но в основном, задевала макушку Токи бахромой. Взглянув на неё, нетрудно было догадаться, что здесь поработали кинжалом — и даже не одним. Из укрытия Вортуз пытался высмотреть стол, где викингов поменьше и лица подобрее. Когда рядом нет ни Чарльза, ни личной охраны, ни даже одногруппников, волей-неволей приходится самому заботиться о сохранности боков и живота. Не хотелось бы ему, как в молодости, быть битым какой-нибудь развесёлой пьяной компанией… За столом, самым крайним у каменной стены, было, кажется, посвободнее — как оказалось, за счёт тех, кто уже не мог сидеть и свалился со скамьи. Токи увидел свободное место и подошёл. Воины не обратили на него никакого внимания — всё пили, ели, вели беседы, да пощипывали мимо проходящих девушек с подносами. Норвежец робко приподнял руку: — Всем привет, — сказал он, но никто не услышал. Может, он неправильно поздоровался? Наверное, какая-то особая церемония нужна — вот бы подсмотреть в книге мифов. Токи растерянно оглянулся. Ну, конечно, надо было взять книгу на концерт и запихнуть её понадёжнее под ремень джинсов — тогда бы сейчас она была с ним! Эх, растяпа… Мог бы и догадаться, что она понадобится. Вортуз поднял руки и уставился на раскрытые ладони, представляя в них желаемый предмет: хоть бы вспомнить, что там написано. Вдруг он ощутил в руках странную дрожь. Вибрация прокатилась от локтей до кончиков пальцев — и ладони слегка дёрнулись от неожиданной тяжести книги. — Ваувии, — шепнул Токи. — И как она тут оказалась? Не иначе, Один помог, рассудил гитарист. Он шёпотом поблагодарил верховного бога и опустил взгляд на страницы. Как ни странно, описания правил этикета в Вальхалле там не оказалось. Закрыв книгу, Токи вознамерился сесть молчком — будь что будет. Только он занёс ногу через лавку, навстречу ему из-под скатерти вылезла лохматая рожа с нечёсаной бородой-веником. Рожа ощерилась во все свои двадцать зубов и рявкнула: — Занято! Гитарист дёрнулся назад, зацепился за лавку ногой и растянулся на полу под дружный гогот — теперь-то его заметили! Один из воинов повернулся и протянул Токи руку. — Вставай, сынок, а то так весь пир пропустишь. Пирующие слегка потеснились, оставив место для новенького. Борода-веник, напугавший Вортуза, тоже, как ни в чём ни бывало, подвинулся. — Спасибо, — гитарист упорно старался быть вежливым. — Да не за что, — мощный удар по плечу крепко прибил пятую точку норвежца к скамье. Положив книгу на колени, Токи начал рассматривать соседей. Слева от него как раз поместился Веник. Он был завёрнут в звериную шкуру бурого цвета со слипшейся местами шерстью — то ли от пролитого пива, то ли от крови. На ощупь шкура была как будто медвежья. Взглянув ещё раз на своего соседа, Вортуз мысленно предположил, что тот мог добыть её в своё время голыми руками — уж очень внушительно он выглядел. Справа как раз сидел воин, подавший гитаристу руку. Кольчуга на нём состояла из множества крупных неровных колец. Чем дольше к ней присматривался Токи, тем больше засечек замечал на кольцах. Подобные вещи он видел раньше только в коллекции Мёрдерфейса и в музеях, куда изредка ходил по пьяни с ним же. Викинг, кажется, заметил краем глаза, что его внимательно рассматривают. Опустив кружку с питьём на стол, он усмехнулся: — Чего пялишься? Вон, — он указал на стол, — бери, что хочешь. Ешь, пей, не стесняйся. Токи не чувствовал себя голодным, но решил не привлекать к себе лишнего внимания. Он подвинул к себе полную до краёв кружку, которую перед ним только что поставила чья-то женская рука, и взял с ближайшего блюда за хвостик редиску. Соседи, глядя на него, заржали: — Ты этой хреновиной закусывать, что ли, собрался? — Смотри, под стол упадёшь с одной кружки! — Да ты его видел? Ему и пол-кружки с ушами хватит! Токи молчал. Опять нам ним все смеются… А Нэйтан со Сквизгааром так нахваливали местных викингов — какие они, мол, хорошие товарищи. Конечно, над Нэйтаном и его кулачищами никто бы и не стал смеяться. А над Сквизгааром — тем более: он же бог. — Чего приуныл, паря? На обиженных воду возят! — крикнул кто-то ему. Сосед справа, поглядев на Токи, покачал головой. — Он же новенький, порядков наших не знает. Звать-то тебя как? Гитарист приободрился: хоть кто-то решил его поддержать. — Я Токи, — представился норвежец. — Токи Вортуз. Веник странно покосился на него. — Вортуз, говоришь? — переспросил он. — Я тоже Вортуз, только Харальд. Ты откуда? Гитарист от набежавшего волнения аж икнул. Неужели здесь, в Вальхалле, он встретил своего предка? — Я… это… из Мёртвых Сосёнок. Ну, это под Лиллехаммером, это город такой, — сбивчиво объяснил он. Рядом сидящие заинтересованно прислушались. — Название знакомое, вроде, — пробормотал кто-то. — А что за город? — Ну… город, как город, — бормотал гитарист, смущённый столь пристальным вниманием, — до Осло недалеко. Полтора часа езды туда по железной дороге. Викингов описание не удовлетворило: — Какая-какая, нахрен, дорога? Вот собаки, лучше бы на мечи и кольчуги это железо пустили! — И что за Осло? Не помню я такого города… — Не помнишь — так молчи! — рявкнул Харальд и снова обратился к Токи. — Ну-ка, расскажи ещё. Токи понял, что зря сболтнул про железную дорогу — викинги всё равно не поймут. Как не поймут и про музей, и прочие кафе с магазинами, которые в Лиллехаммере на каждом шагу. — Ну, у нас там красиво, — из последних сил пытался объяснить Вортуз. — Ёлочек много растёт… и на лыжах катаются. — Хм… на лыжах, и правда, я катался в тех местах, — задумался Харальд. — Гоняли мы по округе одних… догнали, кстати. Ох и задали мы им жару — аж снег поплавился в месте, где мы рубились! Эх… — воин мечтательно закатил глаза, но внезапно будто даже протрезвел. — А. Точно. Я ж там ещё женился. А потом ушёл в поход, и всё — попал сюда. Харальд оценивающе взглянул на Токи. Тот тоже машинально вгляделся в лицо соседа по скамье, выискивая знакомые черты. Его переносица и нос показались Вортузу очень знакомыми — такие же черты лица каждое утро наблюдал в зеркале. Вот тебе и Веник! — Сынок! — радостно взревел Харальд и стиснул Токи в объятиях. Тот, задыхаясь в мощных руках, не стал уточнять, что, скорее, не сынок, а какой-нибудь пра-пра-пра-пра-пра-пра… в общем, очень далёкий потомок. Что произошло дальше, Вортуз помнил весьма смутно, ибо пронёсся во времени сквозь пивной портал. Так как пиво здесь было весьма крепкое — не чета мидгардскому! — Токи очнулся и обнаружил себя раскачивающимся в обнимку с Харальдом и тем старым воином в кольчуге и распевающим песню. Смысл её слов от норвежца предательски ускользал, но он был уверен, что песня хорошая, и потому не жалел глотки. Но тут картина, что внезапно появилась перед хмельными глазами гитариста, заставила его мгновенно протрезветь. Прямо напротив трое зубоскалов вертели в руках (наверняка, столетиями не мытых!) книгу Токи. Страницы уже успели залить пивом и запачкать кабаньим жиром, а переплёт — растрепать, перекидывая книгу из рук в руки. Глаза Токи застлала пелена — но не хмельная, а гневная. Одним прыжком Вортуз оказался на столе, смачно вступив сапогами в местный аналог холодца. — Суки, пидоры! — крикнул он. — Это моё, уберите лапы! Одним ударом он выбил книгу из рук. Второй пришёлся по челюсти мало что соображавшего воина. На помощь ему подскочили остальные. Но Токи их уже не боялся. Вортуза охватило то же самое странное вдохновение, что и на ритуальном концерте, во время своего первого соло. Он словно бы чувствовал кожей, с какой стороны к нему летит удар. За доли секунды Токи успевал увернуться в сторону и прикинуть, как лучше ответить: кулаком, локтём, коленом, носком сапога; а можно и лихо ударить ногой по посудине, отправив её в недолгий полёт до лица противника. С каждым движением гитарист чувствовал себя всё свободнее. Каждый новый удар, адресованный безымянной пьяной роже, летел в прошлое. Вот этот предназначен для нахального толстого пацана-туриста, который, съезжая на лыжах с горы, на всей скорости сбил с ног мелкого тощего аборигена с охапкой хвороста в руках. Вот этот — для контролёра из поезда «Лиллехаммер — Осло»: за то, что пинком под зад выбросил из вагона безбилетного подростка с гитарой в чисто поле. Этот — для столичных избалованных засранцев, которым было очень весело гоняться за патлатым бомжом на машине по узким улицам. Каждый удар разбивал вдребезги отвратные воспоминания, одно за другим. Лица из прошлого, что глядели на него, словно на мерзкого паука или сороконожку, с одним желанием — раздавить, брезгливо отряхнув туфлю — мгновенно растворялись, исчезали. Больше не придёт к нему во сне тот краснолицый продавец, в магазине у которого юный гитарист по незнанию пытался расплатиться норвежскими кронами вместо долларов. И истошный вопль «попался, сука, фальшивомонетчик! Бейте его, парни!» теперь никогда не донесётся во мгле ночного кошмара. Токи почувствовал себя необыкновенно легко. Он оттолкнулся от стола ногами и, словно на батуте, подпрыгнул высоко вверх. Оказавшись практически под потолком, он бросил взгляд на происходящее внизу — там крутилось-вертелось много больших и маленьких воронок, в которых мелькали человеческие ноги, спины, лохматые головы и кулаки. «Слэм, как на концерте — круто!», — успел восхититься гитарист, прежде чем нырнуть вниз, в самый центр одной из заварушек. В падении Токи представил себе лицо человека, которого ошибочно считал своим другом, который похитил его и издевался над ним ради мести группе. Вот бы разогнаться и лететь быстрее, чем это возможно… В ту же секунду гитарист приземлился ровно посередине длинного стола. Тот крякнул и переломился пополам под сапогами Вортуза. Полетели щепки и деревянная труха, посуда, гремя, покатилась — но в месте, куда она попадала, Токи уже не было. Шрам, оставленный Магнусом, больше не побеспокоит его в ненастную погоду. По крайне мере, не должен. Посылая удары в прошлое, Вортуз не замечал, что к нему через общую свалку пробираются несколько крепких стражников в золотистых доспехах и длинных плащах. Не слышал он возмущённых криков «э, куда прёте? Не видите, охота людям кости размять!» и восхищённых возгласов «ты посмотри, что вытворяет — а на вид дохляк дохляком!» Первый же стражник получил локтем в лицо, даром что был в шлеме. На рассечённом о металл локте моментально показалась кровь, но гитарист её не заметил — как не замечал и остальные синяки, ушибы и царапины, которыми успел обзавестись. В эту минуту он не чувствовал себя тем, обычным Токи — он был теперь богом смерти. Избавившись от многолетних обид и душевных травм, тянувших к земле, он выпрямился и готов снова вознестись над царившим в пиршественном зале хаосом. Без особой цели, просто потому, что это весело. Вознестись новоявленному богу помешал кто-то, незаметно подошедший сзади и крепко схвативший за руки. Он уже хотел встряхнуть плечами и расцепить их хватку, но этот кто-то пресёк попытку, шепнув на ухо: — Токи, блять! Голос соло-гитариста снова вернул обычного Токи. Он изумлённо таращил глаза на последствия побоища, как-то: осколки посуды, растоптанную ногами еду, сломанный стол и погребённых под ним кряхтящих мужиков, сильно превосходящих Вортуза по габаритам. Ему даже не верилось: «Это разве я всё сделал?» Бог смерти, наверное, гордился бы, Токи же испуганно сжался. Он подумал, что за этим последует какое-то наказание — как минимум, изгнание из дворца. Не успел приунывший гитарист опомниться — они с коллегой уже стояли в коридоре перед дверью, за которой стражники всё ещё утихомиривали дерущихся. И как у Сквизгаара так быстро получается перемещаться? — Пойдём, — сказал словно сам себе Сквигельф и зашагал прочь от праздничного зала. Токи, опустив голову, поплёлся за ним. Они свернули в первый же поворот, вход в который охраняли стражники. Там их ждал узкий проход, где могли бы разойтись только два человека. Только оказавшись там, Сквизгаар изволил пояснить: — Мы сейчас идём к высшим божествам, Токи, к асам. Так что постарайся не опозориться сам и не опозорить меня. Говори только когда тебя спрашивают, и отвечай по существу. А если тебя не спрашивают, не лезь с языком. И с руками тоже не лезь. И не пялься ни на кого, как на зверюшку в зоопарке. Стой смирно, и всё. Бог гитары знал, конечно, что в обществе асов робких не любят. Но лучше пусть Токи никак себя не проявит, чем вытворит очередную глупость, рассудил Сквигельф. Токи, смущённый донельзя выданными инструкциями, опустил глаза и машинально сложил руки крест-накрест на животе. Следуя за Сквизгааром, он вынырнул из интимного полумрака коридора в очень светлое помещение. Глядя сквозь ресницы, норвежец увидел перед собой чьи-то длинные подолы и ноги в сапогах, но поднять взгляд, помня наставления соло-гитариста, не решился. Боги, наблюдая перед собой робко сжавшегося смертного, тихо переговаривались. Кто-то присвистнул и глумливо шепнул на всю террасу: «Тор, братишка, лучше сразу беги — а то он тебя отмудохает». — Не бойся, Токи, подойди ближе, — окликнул его звучный голос. Он прозвучал нисколько не враждебно, поэтому ритм-гитарист немного осмелел. Он поднял глаза — перед ним сидел обычный человек в уже солидном возрасте. Правда, довольно высокий, выше даже, чем Сквизгаар. В чертах лица его Токи сперва как будто опознал своего покойного учителя по гитаре. Но, рассмотрев старца как следует, норвежец догадался, что это верховный бог Один. Очень он был похож на иллюстрацию в книге — такой же широкоплечий и длинноволосый, правый его глаз закрывала повязка. Вспомнив, что надо быть вежливым, Токи поздоровался: — Здрасьте, — он неуклюже шаркнул ногой, как в историческом фильме. — Я Токи Вортуз из Норвегии, — ритмач уже сообразил, что «Вортуз из Мёртвых Сосёнок» звучит не так авторитетно. — Привет тебе, Токи Вортуз из Норвегии, — ответил верховный бог. Ритмач улыбнулся: наконец-то с ним поздоровались нормально, на равных. Он сообразил, что Один уж точно не станет потешаться над смущённым гостем: он слишком стар и мудр для этого. Потому Вортуз отважился сказать немного больше, чем с него спросили: — Я очень рад Вас видеть. Быть здесь — это честь для меня. Последнюю фразу Токи частенько слышал из телепередач. Так среди артистов было принято говорить на различных конкурсах, церемониях награждения, а также совместных выступлениях с «Dethklok». Норвежцу показалось, что он ввернул эту сложную для него конструкцию весьма удачно. Но плохо сдерживаемые смешки асов, сидящих позади Всеотца, указывали на обратное. Один, в отличие от них, был, как и полагается, невозмутим. Словно кадровик на собеседовании, он задал Токи вопрос: — Ты уже знаешь, почему ты здесь? Норвежец понимал это не очень хорошо. В частности, он не знал, какая от него польза в войне с Хель. Или в переговорах? Что вообще стоит от неё ожидать? Но, чтобы не разочаровывать божественное собрание, Токи собрался с духом и бодро кивнул: — Ыгы. К счастью, расспрашивать об этом его никто не стал. Зато засыпали другими вопросами. — Чем ты занимался в Мидгарде? — всё так же невозмутимо поинтересовался Один. — Каким оружием владеешь? — обратился к Вортузу другой бог — однорукий и весь покрытый шрамами, полученными в боях. Он глядел на Токи с таким прищуром, будто заранее знал неудовлетворительный ответ. — Дружен ли ты с товарищами? — спрашивал высокий золотоволосый бог в кожаных доспехах. — А как досуг свой проводишь? Увлечение у тебя какое есть? — спросил ещё кто-то. — А волосы чем моешь? — рассмеялся чей-то женский голос. Токи не успевал рассмотреть спрашивающих. Он хаотично крутил головой, будто пытался поймать летящие к нему вопросы. Он понял, что чувствуют клокатиры, когда вся группа разом берётся их опрашивать. В какой-то момент гитарист устал слушать многоголосие и застыл на месте. Людям он не дал над собой смеяться — зато боги смеются, думал он. Всеотец поднял ладонь, приказывая остальным замолчать — только тогда на террасе воцарилась тишина. Токи улыбнулся краешком рта и начал излагать, перескакивая с одного вопроса на другой. — Ну, в Мидгарде у меня группа есть, «Dethklok» называется. То есть, не у меня, — норвежец осёкся под взглядом Сквизгаара, который всё это время молча сидел вместе с остальными, — а у меня, Сквизгаара, Нэйтана и… вы их, наверное, не знаете. Мы живём дружно, особенно, когда новый альбом пишем. Розыгрыши друг другу всякие устраиваем… Меня из группы два раза выгоняли… или я сам ушёл. Во-от. А волосы я мою таким шампунем в розовом флакончике — «Литтл мисс Джей», кажется, называется. — Ха, детский шампунь, — тихо фыркнул Сквигельф. — Хорошо владею гитарой. Ну, то есть, Сквизгаар говорит, что не так хорошо, как он… Кстати, мы с ним очень дружны — за последние два месяца ни разу не подрались даже. А ещё я модели самолётиков люблю клеить. Токи всё говорил и говорил, вглядываясь в непроницаемое лицо Одина. Но тот лишь внимательно слушал, до поры до времени не проявляя ни единой эмоции. Вортуз мельком глянул на Сквизгаара — тот сидел, плотно прижав ко лбу ладонь, и усиленно старался не краснеть. Поддержал бы товарища, раз такой опытный и красноречивый — нет, всем видом показывает «я не с ним». «Вот дилдо», — обиделся ритм-гитарист. Ему захотелось сказать про Сквизгаара что-нибудь гадкое, чтобы асы и над ним посмеялись на разные голоса. Но на ум ничего не шло. Вместо воспоминаний прошлых лет сознание осветилось белым пронзительным светом — словно Сквигельф всегда был богом. А значит, был идеалом. Погружённый в свою обиду, Токи не заметил, что один из богов, рассматривая его, странно ухмыльнулся. Речь юноши, и без того сбивчивая, прервалась, и Один наконец-то закончил его мучения: — Пока что мы узнали о тебе достаточно, Токи. Мы примем решение о наших дальнейших действиях, а ты пока можешь прогуляться по дворцу. Вортуз ретировался с террасы чуть ли не бегом, опасаясь, что боги передумают и заставят его снова стоять столбом и говорить умные складные речи, как подобает сыну всемогущей богини смерти. Нет, на месте гитариста должен быть кто-то другой — кто-то храбрее и сообразительнее него. Другой уже готовился бы к решительным действиям: разработал бы стратегию, раздобыл оружие. И не мямлил бы перед богами, словно первоклассник, забывший стишок на новогоднем утреннике. Свернув на очередном повороте, Токи увидел в конце коридора свет и слегка колышущуюся от ветерка траву — кажется, это был выход в сад. Вздохнув с облегчением, он зашагал навстречу свежему воздуху. Едва сапоги норвежца коснулись травы, она смочила их росой. Небо над головой было удивительно розовым, как бывает ранним утром, хотя время в асгардском часовом поясе явно шло к ужину. Это, видно, потому, что сад волшебный, решил Вортуз. Гитарист сел на большой серый камень и прислушался — голоса распевавшихся птиц были ему знакомы. В детстве он также любил по весне выходить за порог и выслушивать птиц, возвращающихся с юга в родной край. Только теперь у него под ногами была не серо-бурая дорожная грязь, а сочная зелень, пестрящая мелкими цветочками. Трава здесь тоже была необыкновенная: под шагами гостя она сгибалась и затем выпрямлялась снова, стоило ему отойти. Может, и какие-нибудь звери тут водятся? Токи увидел, как в траве мелькнуло что-то, похожее на пушистый хвостик. Вскоре показался и его хозяин — маленький рыжий котёнок, с мягкой как пух шёрсткой и смешными ушами врастопырку. Вортуз обрадовался: такой малыш точно не станет кусаться и царапаться, с ним можно будет подружиться и даже забрать с собой на Землю… — Кс-кс-кс, — позвал гитарист. Котёнок игриво подмигнул зелёным глазом и поскакал вглубь сада. Токи встал с камня и побрёл за ним. Рыжее пятнышко мелькало то под одним деревом, то под другим, то под кустом. Деревьев вокруг становилось всё больше и больше. Их высокие кроны всё тщательнее делили небо на маленькие рваные заплатки. Но Вортуз, увлёкшись погоней, этого не замечал. Увидев знакомый хвостик на лесной полянке, Токи завернул туда же и, недолго думая, прошёл в плотное кольцо деревьев. Но вместо рыжего котёнка он увидел невысокого рыжеволосого человека в зелёной накидке. Согласно народным приметам, такие превращения не сулили ничего хорошего, и норвежец захотел немедленно убраться из странного леса. Повернувшись, он вскрикнул от неожиданности — в проходе, который только что был свободен, возвышались гладкие, без единой веточки, древесные стволы. Они стояли до того неестественно плотно друг к другу, что Токи едва бы мог просунуть между ними даже ладонь. Пока гитарист с ужасом соображал, что ему делать, незнакомец подошёл к нему сзади и положил руку на плечо. — Токи, не бойся, — сказал он высоким приятным голосом, — я тебе не враг. Гитарист обернулся на голос. Незнакомец, действительно, не выглядел враждебно — хотя бы потому, что ростом был чуть выше его плеча. Мягкие вьющиеся волосы огненного цвета спускались буйными потоками вниз, почти сливаясь с тёмно-красным цветом кафтана. Зелёные кошачьи глаза беззлобно глядели на норвежца. Хоть незнакомый бог (а кто бы ещё умел превращаться в животное?) не выглядел старым, лицо его пронизывали мимические морщины. Глубокие — на лбу, как если бы ему часто доводилось удивляться; мелкие — у глаз: стало быть, он часто глядел на мир с хитрым прищуром; у рта — значит, он часто улыбался. Вот и теперь была задействована та часть из них, что отвечала за выражение неподдельного интереса. — Тише, тише, — успокаивал он напуганного гитариста. — Знаешь, кто я? — Вы бог Локи, — ответил норвежец. — Я про вас в книге читал. Вортуз также читал, что это имя принадлежит богу коварства и обмана, покровителю жуликов, воров и прочих тёмных личностей. Но эту подробность он решил деликатно опустить. На лице Локи отразилось приятное удивление. — О! Читать умеешь — значит, всё не так уж безнадёжно. Этот вердикт обрадовал норвежца, но так и не прояснил, что именно от него хотят все эти непонятные, загадочные высшие существа, называемые богами. — Сейчас я тебе всё объясню простым человеческим языком, без всяких божественных оборотов, — Локи приподнял узкие изящные ладони, и Вортуз невольно уставился на них. — Видишь ли, Один и его компания недавно крупно повздорили с Хель, богиней смерти. Она очень зла, и собирается идти на них войной. А от тебя боги хотят всего-то небольшой пустячок — чтобы ты явился к Хель и сделал так, чтобы она передумала. Уговоришь ли ты её или победишь в честном бою — это уж тебе решать. Токи съёжился: открывшаяся перспектива его не радовала. Гитарист набрался смелости и задал самый главный вопрос, мучивший его столько времени: — А если я ни то, ни другое не умею? — Вот именно! — лучезарно улыбнулся ему бог. — Вот именно. Если ты выступишь против неё вот таким, какой ты сейчас есть, — Локи выразительно покачал головой, — она сотрёт тебя в порошок. Остальные — те, кто сейчас сидели на террасе и смеялись над тобой — это тоже прекрасно понимают. Просто ты — их последняя надежда, вот и кидают тебя в Хельхейм, будто камешек в огород. Токи слушал, внимательно следя за жестикулирующими руками, словно они показывали самую суть. — Чувствуют, что проиграют, вот и хорохорятся. У людей это, кажется, называется «нервный смех», верно? Гитарист, впечатлённый услышанным, несколько раз кивнул. — Во-от, — протянул Локи. — Понимаешь, о чём я? Встретишь Хель — сразу сдайся и присягни ей на верность. Она-то не будет над тобой впустую потешаться, как некоторые, а сделает из тебя настоящего бога — она ведь твоя матушка, хоть и не земная. Главное — слушайся её и мотай на ус всё, чему она тебя обучит. Благо, за этим не постоит, — хихикнул он, взяв остолбеневшего гитариста пальцами за усы. Токи прекрасно понимал, к чему его толкают: к измене. Если он сделает всё по инструкции рыжего бога, то своими руками погубит Землю. И свою группу, и Чарльза, и всех обитателей Мордхауса… — Я не настаиваю, — Локи потрепал его по щеке, — подумай, взвесь всё как следует. Или ты сгинешь, как безымянный недоучка, над которым всю жизнь смеялись до его последнего вздоха; или же станешь новым богом, по силе превосходящим многих старых. Подумай: я не стал бы давать тебе надежду, если бы не видел в тебе скрытый дар. Подумай… В спину Токи дохнул лёгкий ветерок: зачарованные деревья исчезли. Локи тоже пропал, напоследок шепнув «подумай». Двигаясь словно на автопилоте, гитарист развернулся и быстрым шагом пошёл прочь из леса. Картина, в центре которой он невольно оказался, наконец-то прояснилась. Но облегчения это не принесло нисколько. Как теперь поступить? Нет, Вортуз не хотел предавать своих, и дело тут было не в добре и зле, не в чести, о которых рассказывалось в рыцарских сказках. Гитарист просто чувствовал, что присягнув богине смерти, поступил бы неправильно. Почему? — а он и сам не мог объяснить. Но и умирать Токи не хотелось: видно, перерос он эту детскую покорность, когда был согласен отправиться хоть в неизвестность, лишь бы не быть здесь и сейчас. Повзрослевшего Токи неизвестность пугала. А ветерок над садом всё шептал в ушах: «Подумай… подумай…»